Глава 6

    Весь день Алголь просидела у окна. Она ничего не ела и ни о чем не думала. Она просто тупо смотрела на заросли сада и ждала Дориана, надеясь, что она все-таки придет. Ведь он сказал ей, что все равно любит ее. Но он не пришел. Ее надежда умерла в полночь, когда начался новый день.
    Она потихоньку начала собирать свои нехитрые пожитки, чтобы убраться из городка. Дориан не пришел и, наверное, уже не придет. Она обещала ему, что исчезнет из городка. Больше здесь ей нечего было делать. Все уже знали о ее связи с молодым лендлордом, и теперь она знала, что мало кто откажет себе в удовольствии посмеяться над ее мечтами и надеждами в этом тихом с виду городке. Снова все надо начинать сначала. Снова нужно скитаться, в надежде найти спокойное пристанище. Снова нужно надеяться и верить, что однажды все будет хорошо. Снова нужно найти в себе силы поверить людям, на поверку оказывающимся одинаковыми по сути своей. Она боялась, что теперь у нее это вряд ли получится. Но отец всегда говорил ей, что люди бывают разные. Есть негодяи, есть завистники но есть и благородные, честные и милосердные люди. И Алголь должна была теперь отправиться на их поиски, чтобы доказать самой себе, что это так, или доказать отцу, что так не бывает. Отец никогда не обманывал ее. И она верила ему.
    Утром она вышла в городок, чтобы запастись кое-какой снедью в дорогу. Она шла по улочкам, улыбаясь, как обычно, всем попадавшимся ей навстречу. Но людские косые взгляды и шепоток, несущийся по улицам при ее появлении заставили ее насторожиться.
    В центре городка, у церкви, ей попалась кучка городских матрон, и стоило ей попасть в поле их зрения, как они тут же подняли вой:
  — Вон она, ведьма!!! Ату ее, ату! Гоните ее к церкви!
    Алголь остановилась, видя, что толпа, обрастая новыми людьми, вооруженными палками, вожжами, ухватами и прочей утварью, спустила собак и намеревалась схватить ее. Она продолжала улыбаться, но улыбка получилась какая-то вымученная. И тут она поняла: «Эти люди все знают обо мне! Но никто, кроме Дориана, не мог знать этого! Значит, он предал меня и моя тайна стала достоянием гласности посредством его длинного языка и подлой душонки!». Улыбка ее стала торжествующей, и лишь только свора спущенных собак приблизилась к ней, она сузила глаза и рассмеялась, показав ровные белые зубы. Собаки с визгом жались к земле, словно увидели дикого хищника, с воем носились вокруг нее, но не осмеливались подойти, пока, наконец, поджав хвосты, не попрятались за спины своих хозяев.
  — Ведьма! — заверещала многоголосая толпа, — она ведьма!
    Люди, видя, что она сделала с собаками, сгрудились в кучу, не решаясь приблизиться к ней, и, униженные собственным страхом, от этого еще громче и злобнее визжали и осыпали ее бранью. Алголь понимала, что ей надо немедленно уйти. Она не хотела мести этим напуганным людям, которые думали только о том, как избавиться от угрозы в лице неизвестной, а потому еще более пугающей ведьмы. Но поворачиваться спиной к ним было нельзя. Каждый из них боялся ее, боялся ее глаз, ее слов, одного ее дыхания, но стоило ей повернуться к ним спиной, толпа мгновенно почувствует себя смелой и сильной, и они бросятся ей на спину. И тогда ей придется защищаться, как учил ее отец, как помогал данный ей от природы дар, который она и сама не до конца осознавала и немного пугалась его. И именно потому, что она не знала, на что она способна, она боялась причинить этим людям зло.
    Вдруг, за спинами толпы, появилась небольшая группа людей, среди которых острое зрение Алголь различило Дориана, его друзей и трех молодых горожанок — Джоану, Кэтрин и Элизабет. Элизабет, победоносно глядя перед собой, держала под руку Дориана.
    Сердце Алголь затрепетало — сейчас Дориан разгонит эту толпу своим приказом и спасет ее…
    Но, вопреки ее надеждам, Дориан прошел через расступившуюся толпу и остановился перед Алголь. Его друзья и дамы с презрением смотрели на нее. Алголь посмотрела на Дориана.
  — Надеюсь, вы понимаете, леди Бетельгейзе, что между нами нет ничего общего и не было никогда? — спросил он насмешливо, — и все дальнейшие поползновения опорочить мое незапятнанное имя приведут к большим осложнениям для вас? Я думаю, что нужно объяснить всему городу, где я вскоре стану хозяином, что история наших отношений носит сугубо фривольный характер, где я использовал вас, как девку из таверны? Кстати, мой друг Филипп тоже успел полакомиться вами с вашего обоюдного согласия. Для города наши развлечения не внове, но город должен знать, что ничего за этим не последует, как обычно это и происходит. Город может быть спокоен. К тому же… Хотя нет. Во мне еще есть четь и достоинство, чего бы я пожелал и вам, и я не стану дальше вменять вам в вину ваше прошлое. И хотя оно стало достоянием гласности, это не моя вина. Поэтому я даю вам шанс. Если вы сегодня же уберетесь из города, я успокою людей. Если же нет — или я отправлю вас в Принстаун, что давно хотят сделать власти государства, или я ничего смогу сделать с людьми, опасающимися за свою безопасность.
    Алголь посмотрела на него затуманенными глазами и улыбка начала появляться на ее губах. Губы ее улыбались, но глаза кричали болью. Никто не смотрел на ее глаза. Все увидели ее улыбку.
  — Смотрите-ка, она еще улыбается! — прошипела Джоана.
  — Да разве ей может быть стыдно? — спросила Кэтрин.
  — А Дориан теперь будет со мной, — непонятно к чему вставила торжествующе Элизабет.
  — Довольно, — произнес Дориан, — она уедет. Расходитесь по домам.
    В глазах его тоже мелькнула боль, прикрытая презрением. Алголь поняла, что он действительно любил ее, но Филипп сделал все, чтобы он ее возненавидел. И эти упитанные самодовольные девицы помогли ему в этом. Ему было больно терять Алголь, но он не мог ей простить измены с Филиппом, и не мог пойти против воли отца. Он смог бы переступить через это, будь она чиста в его глазах. Но в нем говорила обида.
    Алголь повернулась и пошла к дому. Теперь толпа не тронет ее, пока Дориан здесь. И хотя он ненавидел ее, он продолжал любить ее, и не позволил бы толпе расправиться с ней. Филипп смотрел на нее, страдальчески морща лоб. Он отомстил ей за то, что она отвергла его. Но не смог снять ее чары этим. Он, продолжая прижимать к себе Джоану, мечтал держать в объятиях Алголь, и это причиняло ему невыразимые душевные муки.
    Алголь чувствовала направленные ей в спину взгляды. Она спинным мозгом различала злость толпы, безразличие Элдриджа, торжество Джоаны, Кэтрин и Элизабет, похотливую болезненную страсть Филиппа и боль Дориана. Она обернулась, но Дориан нарочно отвернулся, взяв под руку Элизабет.
  — Ты умрешь первым, — тихо произнесла она, глядя в глаза Филиппу, — а вы — чуть позже, — сказала она девушкам и быстро зашагала к дому.

*        *        *

    Весь день она провела в лесу, топя свою злость, но злость не уходила. В душе ее происходили какие-то странные вещи, и они пугали ее.
    «Зачем я все рассказала ему? — терзалась она, — если бы все осталось в тайне… Тогда бы он поверил мне, что я не виновата в этой грязной истории с Филиппом… Но теперь он не поверит. Я должна уйти и забыть его. Это не самое страшное в жизни. Ведь не у всех же людей все получается сразу и навсегда… Многие люди теряют друг друга, многих предают, но они переживают это и живут дальше, надеясь на чудо… Ведь говорят же, наперекор всему, что чудеса бывают… Значит и я смогу все это пережить. Значит, у меня тоже когда-нибудь случится чудо. Надо только немного потерпеть. И я все смогу пережить. Я столько уже пережила, переживу и это… Но отчего же так больно? Словно сердце сейчас остановится… Словно я умру сейчас? Отчего же так страшно? Отчего же во мне все горит и что-то хочет вырваться наружу, что-то страшное? Отчего я так боюсь, что что-то произойдет, что-то очень плохое? Отчего же так жить не хочется?»
    Лежа в траве и слушая беспечное щебетание птиц, она, обессиленная от слез, уснула.
    Разбудила ее тишина. Невероятная и непостижимая, словно время остановилось. Она потянулась и поняла, что ей больше не страшно. Темнота окружала ее и она была родной и близкой, теплой и осязаемой. Алголь решила, что она, наверное, умерла. Но нет. Это только чувства умерли. Тело наливалось неведомой силой и свободой. Что-то звало ее вернуться в городок. Она плохо помнила, зачем, но знала, что это жизненно важно. Она еще раз потянулась и огляделась. Лес был покрыт снегом. «Что это? — подумала она удивленно, — как же так? Этого не может быть!». Она побежала в город.
    На город выпал снег. Люди спали и еще не знали этого, но утром они выйдут на улицу и сойдут с ума, обвиняя во всем «эту проклятую ведьму». Был конец августа и городок остался без львиной доли урожая. Скотина осталась без запасов сена. Но что ей теперь до этого городишки?
    Инстинктивное чувство гнало его к таверне на маленькой центральной улочке. Она не чувствовала ничего, кроме жажды. Ей хотелось утолить ее любыми способами, и помочь ей в этом могли только шестеро людей. Она жаждала крови. Она с трудом понимала, зачем ей это нужно, но знала, что какая-то неведомая сила гонит ее на это. Ничего больше не было в ее душе, только сила и боль, затаившаяся и рвущая изнутри.
    Филипп был в комнате с Джоаной. Они предавались плотским утехам, когда она темной тенью скользнула по лестнице черного хода и открыла дверь. Они не заметили ее и продолжали хихикать. Она вошла и заперла дверь. Алголь подошла к ним и, зажав рукой рот Джоаны, впилась зубами в горло Филиппа. Потом она тоже самое проделала с Джоаной, видя, как зрачки ее тонут в ужасе.
    Та же участь ждала и Элдриджа с Кэтрин, которые развлекались в соседней комнате.
    Никто не слышал ни звука. Она решила для себя, что если она застанет здесь Дориана вместе с Элизабет, он не получит пощады. Она повела глазами и какое-то чувство подсказало ей, что Дориана в таверне нет. Нет здесь и Элизабет.
    Элизабет она нашла, спящей в своей спальне дома. Когда она подошла к ней, Элизабет открыла глаза и заорала:
  — Помогите! Волк! Волк!!!
    Шум и топот ног послышался в доме, но Алголь успела довершить свое дело и прошмыгнуть на улицу.

К содержанию   Глава 7