По поводу Блока...
"...Через несколько дней, уже больной, он уехал в Москву. Вернувшись, слег и больше уже не встал.
В Пушкинской своей речи, ровно за полгода до смерти, он говорил: "Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю, -- тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем: жизнь потеряла смысл".
Вероятно, тот, кто первый сказал, что Блок задохнулся, взял это именно отсюда. И он был прав. Не странно ли: Блок умирал несколько месяцев, на глазах у всех, его лечили врачи, – и никто не называл и не умел назвать его болезнь. Началось с боли в ноге. Потом говорили о слабости сердца. Перед смертью он сильно страдал. Но от чего же он все-таки умер? Неизвестно. Он умер как-то "вообще", оттого что был болен весь, оттого что не мог больше жить. Он умер от смерти..."(В. Ходасевич. "Некрополь. Воспоминания")
Стоит ли что-то говорить после этих строчек? О том, где Александр Блок родился, вырос, какое получил образование, где печатался?..
И важно ли это вообще?
Важно ли, что его традиционно считают поэтом-символистом, хотя Ходасевич и оговаривается, что будучи "чистейшим символистом" он нередко против символизма бунтовал?.. И почему его стихи здесь -- на RGP, хотя "готическим" поэтом его никакой серьезный литературовед не назовет?
Конечно, выложенные здесь стихотворения отнюдь не весь Блок -- в том смысле, что этими стихотворениями не показан, да и не может быть показан, весь, выражаясь по учебникам, "внутренний мир", внутренний образ его...
Но это его часть.
Я ни в коем случае не пытался подобрать стихотворения, вписывающиеся в спектр "светлая печаль -- черная депрессия", если так и получилось, то почти случайно. Просто это мои любимые и одновременно подходящие для RGP стихи. Они были написаны в разные годы, навеяны разными событиями... И далеко не все они могут быть названы мрачными. Но красивыми -- все. Абсолютно."Снежная маска" -- в рукописи была названа "лирической поэмой". Написана она была, как можно понять из дат -- и из письма Блока В. Брюсову -- буквально сплошным текстом: "Все это стихи... писанные залпом на этих днях, пока неожиданнные и во всяком случае новые для меня". Когда "Маска" вышла в свет, а случилось это того же 1907 года 8 апреля, на книге стояло посвящение Н.Н. Волоховой -- "Посвящаю эти стихи Тебе, высокая женщина в черном, с глазами крылатыми и влюбленными в огни и мглу моего снежного города".
Когда я это читал, мне казалось, что меня буквально засасывает в это то бешено вращающееся, то тихо тлеющее снегом и огнем пространство, и одновременно в мозгу возникали странно яркие и четкие зрительные образы; пока только Лем, Майринк и Лермонтов вызывали у меня нечто подобное...
Дважды фантастичные образы -- фантастичные (или фантастические -- какая, наконец, разница) по своей сути и по своей четкости и цветам...
Очевидно, Блок вполне осознавал это, так что стихотворение "Голоса" построено как пьеса, с указанием, что сам автор представлял себе, когда писал..."Пляски смерти". Первое из этих пяти стихотворений -- моя личная слабость... Стоит ли объяснять, почему?
Кажущиеся через два часа после своего исчезновения позорно смешными страхи, безумная суета, какая-то бессмысленная, но крайне деловитая пляска, доводящая до пара из ушей, -- все это -- жизнь? А что такого? -- спросят два накрашенных мыльных пузырика, в голос хихикавших на лекции по Новалису над словами "душа" и "гроб господень"... Ничего.
Кто услышит, как кости лязгают о кости?
Кто поймет, что, возможно, крепко жмущий тебе руку при встрече человек -- мертвец?
Не чуешь ли ты трупный запах, источаемый носящейся туда-сюда наштукатуренной дамой в каком-нибудь домоуправлении, или даже в библиотеке?
Ради чего?
Ради карьеры? Она и поныне бесценна -- настолько, что ради нее, кажется, и мертвецы встанут -- задолго до Первой Трубы.
Или это она и есть?
Петербург, Москва ... Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Глянуть на пять-семь лет назад, вспомнить улицу Герцена (Большая Никитская) после одиннадцати часов вечера, когда уже закончилось действо в консерватории, и все разбежались. И поблизости только и светится белым что несокрушимо испорченная вывеска мастодонтовидного магазина "Головные уборы"... Сейчас его уже сожрала Кока-кола, спасибо ей на том...(?)
А по окраинам -- все по-прежнему. "Живи еще хоть четверть века...", хоть половину, хоть три четверти... Все будет так. Исхода нет... И наверху горит окно... Всегда. Везде. Навряд ли по обеим столицам найдется десяток домов, нарушающих этот закон, записанный на одной из картин начала века -- черная Москва, черные дома и одно желтое окно наверху.
Как глаз царя, блюстителя законов..."Шаги командора" вполне могли бы стать продолжением продолжением "Плясок...". Родственно и по духу, и по содержанию...
"Песнь Ада". Sapienti sat, аллюзия на "Божественную комедию" абсолютно ясная... По ритму... Потому что, в общем, на 14-й строфе весь Данте кончается, и начинается повесть о вампире, при всех регалиях... Прошу прощение за пошлость... Для RGP, на мой взгляд, это стихотворение подходит как нельзя лучше.
Прежде всего, потому что это красиво (и не грех бы понимать, что во времена Блока вампирские сюжеты еще не успели затаскать), вызывает сильные, красочные и потому запоминающиеся образы...
Впрочем, тем двум девицам, мыльным пузырикам, которые, конечно, будут летать высоко и переливаться красиво, но пустышками и кончатся, хоть Рай, хоть Ад -- пополам.
Боюсь, им интереснее, почем нынче Александра Маринина...
Александр Блок здесь
(c) 1999 Beholder