Как волк, воздевший очи доле в поиске небес,
Был срезан потолком, потом поднялся и покинул лес
И вышел мстить за солнце, поруганное прутьями решётки

Ночь. Он сидел в пустом морге и ждал, когда за ним придут. Трупы были повсюду: на столбах, на улице в спальных коробках, в подземных переходах, в конторах. Трупы преследовали его, и с минуты на минуту должны были ворваться сюда. Лишь здесь - в морге - было светло и чисто от трупов. Что стало с его товарищами, он не знал, остался ли кто в живых вообще. Может быть, он последний. Суки. Перебили всю Стаю. Он сидел, пил кофе с коньяком, улыбался и ждал.
Когда Девушка с Косой нежно прикоснулась губами к его уху, перед глазами у него побежали мультики прошлого.
Было время, он - ещё маленький злобный волчонок - бегал с народом, по наивности полагая в нём свою стаю. Полюбил. По любви возненавидел. Когда грянул приказ разойтись, он отказался - и остался в одиночестве. Голая неприкаянная ненависть - посреди площади. Лучше голым, чем в штанах, полных страха.
Так случился 93-й год. Потом... три месяца бухало государство. Кто-то вышел, кто-то ушёл, а у него начался запой, беспросветный, непонятный запой-безнадёга. Ни жить, ни папирос не хотелось. Он допился до того, что ему подвязывали челюсть, и никто не ждал, что он когда-нибудь что-то ещё скажет. Он допился до того, что наблюдал НЛО вместе с Васильевым, полковником, в чьё темечко воткнут флажок и другими мёртвыми кадрами. Он бежал прочь на другую сторону озера и там снова наблюдал НЛО с кузнечиком по кличке Вишну, умершим воробьём Степаном и другими мутантами. И тут он понял, что это никакое не НЛО, а тень вечной белки, и он, волчонок, испугался белки, и когда это до него дошло, он завязал. Продрав зенки по утру, он не смог определить своего местонахождения. Он так и не сумел попасть в Россию. До сих пор.
Стояло межсезонье - который год. Под солнышком будто чужой земли слишком холодно, но сколько благости было на небе - столько мало радости было под ним! Из выживших с похметуна мутантов он собрал свою Стаю. Его внутренний Кремль не рухнул, в руках каждого из теперь была молитва, на устах - меч. Запасаясь оружием, они стали ждать зимы.
Они ушли в горы. Они полоскали стопы чистой проточной водой, чтобы надеть сапоги. Они видели и привыкали к отсутствию новостей. Небо стремительно теряло высоту.
Внизу мёртвые кадры жадно пили и глядели на дорогу. Дорога клубилась в предчувствии сапог в ожидании зимы.
И наступил день - пришла пуля. Пуля верная пробила тело злого человека. С громким треском разорвался жирный кожаный мешок. И пришла ещё одна пуля - она уложила друга спать. Всё ещё могло казаться игрой. До первых пуль.
С наших звёздочек капала кровь, когда город продолжал спать, любезные братцы...
Они ходили далеко, откуда могли не вернуться. Так - с автоматом на плече, с пистолетом в кулаке - кончилось детство. И было порой, словно тьма навсегда: отступленье наугад с боями, с потерями, со стоном в горле. Что дорога верности, ведущая в никуда. Солнышко грело землю и уходило. И шла свободно к рынку Русь. Работать в терроре, бля, надо крепкие нервы.
Однажды генеральным штурмом спустившись в город, по широким площадям они собрали урожай человеческой надежды. Город кричал - спасибо! И тогда раздались меткие выстрелы, и попёрли из всех щелей трупы, и волчонок понял - они попали в окружение. Урожай оказался мёртворождённым - слишком рано было нести Солнце в город - слишком далеко до Победы. Из нас не вырастут цветы, только земляника.
Но начало было положено. В этом заключалось его предназначение.

Наше имя в землю брошено
Над полями да над чистыми
Тишину вспугнули выстрелы,
Закрывали тучи низкие весь белый свет.
Закипело поле битвою -
Не храни себя молитвою -
С поля кровушкой политого выхода нет.
Ожидало небо радугу. Ожидало поле ягоду.

Он сидел, пил кофе с коньяком, улыбался и ждал.
Выхода нет. Кроме как боя насмерть. Стая легла. Незаменимых нет. На место каждого из нас придёт сотня лучших, чем мы.
Но как далеко до новой расы.
Дверь затрещала. Он раскрыл ладонь - на ней лежал последний патрон. Он загнал патрон в барабан револьвера и взял на прицел дверь.
Трупы вломились. Запели стволы. Заиграл огонь. Полетела штукатурка. Кофе с коньяком брызнуло коричневой жижей на скатерть.
Последний патрон - ба-бах!!!
Отступая в коридор, отползая в коридор, сытый свинцом, он слышал, как трупы ломятся с чёрного хода, в окна со всех сторон, обложили... Суну руку за пазуху - как же горячо - глянул: красная, красная, бля.
Ещё выстрел вдогон.
Флаг на стене.
Ну ещё! Господи, помоги, дай мне ещё один последний патрон! Кровь на ладони, кровь, которую он отдал за Флаг, превращалась в землянику.
Белизна, молоко. Скоро зима. Уже зима.
Земляничные поляны навсегда под снегом.
Твоё вечное мгновение боли, волчонок, уничтожит проклятье.

Земляника растопила снег.
Кровь растопит снег.
Наша кровь.
Изнутри.

Он полез за последним патроном в карман чёрного кожаного плаща, с которого так удобно смывается кровь, и нащупал Ф-1.
Довольные добычей трупы сгрудились вокруг него... когда Солнце так неожиданно засмеялось.
Да, смерть.
А он уходил к Солнцу, вальсируя с очень красивой Девушкой с Косой, он рассказывал ей про свою работу в терроре.