|
|
Обычно считают, что евгеника -
шарлатанская псевдонаука, которая началась с Mein Kampf и
закончилась с опытами д-ра Менгеле. Это не так. Сегодня в ходу
эвфемизмы - "планирование семьи" и "генная инженерия". Но,
как мы увидим, зачастую эвфемизм - лишь способ убить тебя
нежно и с новой песней. Евгеника есть генная теория, применная практически с тем, чтобы
улучшить генный материал человеческого вида (позитивная
евгеника) или устранить генный мусор (негативная евгеника). В
начале столетия евгеника выставлялась как моральный императив.
Для домашних хозяек и матерей того времени евгеника значила
заботу о здоровье на проверенной научной основе. Для
обществоведов, евгеника была способом качественно улучшить
человеческий род, похожим на селекцию, которая дает нам новые,
более выносливые породы скота. Ожидались результаты самые
благоприятные: постоянный рост человеческого интеллекта и
уменьшение преступности и врожденных уродств. Многие
американские штаты, взяв в руки топор евгеники, приняли законы
о стерилизации физически неполноценных. К концу 1920х годов
многие тысячи умственно дефективных и буйных преступников
подверглись насильственной стерилизации - оправданная
законом и наукой экспедиция в царство превентивной
социологии. Однако к середине 1930х евгеника мало-помалу
стала синонимом расизма и псевдонауки. Усиливалась вражда с
Германией, а расовая политика нацистов была удобной мишенью
для пропаганды союзников, - откровения о тевтонском расовом
превосходстве угрожали и американцам, и англичанам. Появилось
огромное количество анти-нацистских книг и памфлетов, в
которых высмеивался миф об арийском супермене. Забавно,
впрочем, отметить, что немецкие Народные Суды всего лишь
имитировали американскую евгеническую политику. Еще в 1930
году Гитлер признавался своему экономическому советнику
Вагенеру: "Я с большим интересом изучил законы нескольких из
американских штатов, предотвращающие воспроизводство для тех,
чье потомство, по всей вероятности, оказалось бы безразлично
или вредно для здоровья расы." В стране сплошной ненависти
к "гуннам" установилось непоколебимое равенство:
"евгеника=расовая ненависть". А ведь в 1920-е годы большинство
евгеников сразу же открещивались от тех, кто, подобно Мэдисону
Гранту и Лотропу Стоддарду, рекламировали заимствованные у де
Гобино теории нордического расового превосходства. "Унция
евгеники стоит фунта расовых предрассудков", - писал проф.
Фрэнк Хэнкинс в "Эволюции современного мышления", пытаясь, для
спасения научной евгеники, соединить ее с американским
лозунгом "плавильного котла". Ни Хэнкинсу, ни его коллегам не
удалось поддержать угасавшее пламя. К 1940-му году фонды на
исследования и узаконенные стерилизации были полностью
урезаны, а евгенический идеал нации, полной гениев и свободной
от имбецилов, остался всего лишь туманным воспоминанием. Но
в противовес прикладной генетике возникла тирания совершенно
иного рода. Сделанное в конце 1930х, заявление Григория
Лысенко о том, что наследственных черт не существует, и все
черты определяются окружающей средой, проложило путь для
перестройки русского духа по образу и подобию Иосифа Сталина.
С отказом от теории наследственности, советским правителям
стало легче настаивать на непреклонной верности массивным
дозам коммунистической догмы. Олдос Хаксли и другие научные
фантасты изображали картины евгеничеки-технологического
кошмара, сверкающих сборочных конвейеров, укомплектованных
всем вплоть до сосков из нержавеющей стали. (Позднее Хаксли
пришел к выводу, что "нерегулируемый" процесс
самовоспроизводства приводит к кошмару куда большему.) Что до
США, то здесь теория интеллекта, определяемого средой, создала
законную основу для исков по обвинению в расовом цензе против
тех учреждений, что используют I.Q. тесты и тесты SAT - в
которых белые и азиаты постоянно показывают себя гораздо
лучше, чем черные и испаноязычные американцы. Эгалитаризм
принимает в качестве решения программы Равных Возможностей, но
не науку, которая говорит о генетических превосходствах и
недостатках. Для либертарианца нет картины более страшной, чем
Государство, вкусившее от писания Социального Дарвинизма.
На волне всеобщего анти-нацизма, распространившейся после
второй мировой войны, спонсируемые ЮНЕСКО ученые вроде
антрополога Эшли Монтагью наполнили книжные магазины, колледжи
и академии такими книгами, как "Самый опасный из человеческих
мифов" - труд, ставящий себе целью развенчание "фашизма
гонад". Ближе к нашему времени, факел борьбы с евгеникой был
подхвачен учеными-журналистами наподобие Стефена Джея Гулда
("Ложная мерка для человека"), Аллена Чейза ("Наследство
Мальтуса") и Дэниела Кевлса ("Во имя евгеники"). В традициях
американской и английской антинацистской пропаганды, их тома
выговаривают евгенике за ее этические предпосылки - а
заодно, и за ее научные достижения. Кевлс заключает свою книгу
словами: "...чем большего мастерства достигает генетическая
наука, тем больше разъедает она нравственные традиции в
медицинском и репродуктивном поведении." Неопределенное
отношение ЮНЕСКО к евгенике - то за, то против, -
заслуживает внимания, ибо показывает, как процесс деторождения
пытаются направлять в ту или иную сторону в сугубо
политических целях. Г. Брок Чисхолм, бывший директор Всемирной
Организации Здравоохранения, высказал очевидную цель ЮНЕСКО
таким образом: "Обязанность людей во всем мире -
практиковать контроль над рождаемостью и смешанные браки, с
тем, чтобы создать одну расу в одном мире и под одним
правительством." Заявления, подобные сделанному Чисхолмом,
прекрасно иллюстрирует то, как толкование евгеники, отвечающее
идеалам гуманизма, восстанавливается в правах под лозунгом
половой свободы и равенства рас, в то время как стремление
основателей евгеники к нравственному и интеллектуальному
совершенствованию вида по-прежнему проклинается как
дьявольское наваждение.
|