Элегия

В ярости бился последний раскат
И угасал вдали.
Тучи спускаются в самый Ад,
За горизонт земли.
Дьявол грозу насылает вновь;
Льется последний дождь.
Так пропадает мечта, любовь...
В крышке - последний гвоздь.
В яму опустят последний гроб,
В яму скидают грязь,
Сверху поставят последний столб,
Сгинут под шелест ряс.
Время могилу растопчет в прах,
Черви сглодают труп.
Пусть, я зарыл свой последний страх,
Но... все равно, умру.


За дверью

Шторы задернуты, наглухо дверь.
Она больна?
Лишь наблюдает, украдкой, теперь
Из-за окна.
Может быть, месяц, соседи не видели...
Месяц ли?
Может быть, надо, чтоб "Скорую" вызвали
И увезли?
Слышится шарканье, старчески дряхлое,
Иногда.
Хочет, чтоб люди в покое оставили
Навсегда?

День, словно час, каждый год, словно день,
Пролетят.         
Бремя свидетелей - этих, вот, стен -
Затрещат.
Съедут жильцы, одинокие, с семьями.
Вместо них
Кто-то другой, непременно, поселится:
Дом привык.
В каждой кваритре сменилось таких...
И не счесть.
Сколько дверей, а за каждой из них
Кто-то есть.
Только одна из квартир занята
С первых дней.
Дверь холодна, как надгробья плита.
Что за ней?
Многих брало любопытство стучать
Иль звонить.
Вроде бы, некому там отвечать
И открыть.
Пусто? Возможно. Но что-то сжималось
В их сердцах,
Лишь мимо двери Ее поднимались.
Жуткий страх!

В доме ремонт. Штукатурщик старается
На весу.
Падает. Крик. С хрустом кости ломаются.
Унесут.
Жив.Но до смерти, конечно, останется
Недвижим.
Призрак старухи вовек не расстанется
Больше с ним.
Красят фасад. На веревках - не лопнут -
Скрипят леса.
Снова виденье... Но уж не дрогнет
В руке коса!


Новогодняя сказка

I
Что-то зябко в Новогодний вечер.
На стекле узорчатые своды
Стужа, как шутя, нарисовала,
Лунный свет в избушке раскидала.
Погрузившись в зимние заботы,
Дед Мороз зажег неловко свечи.

Заплясало пламя чуть живое
Старикана сгорбленною тенью.
Писем пожелтевшая бумага
Обернулась мимолетным прахом,
Да в печи вовсю трещат поленья,
Разрываясь искрами, порою.

Заготовил дедушка подарки:
Лисапеты, мячики и куклы:
"Их детишки ждут и не дождутся,
А получат - тотчас засмеются!" -
Для него мешок, уже пожухлый,
В триста лет остался столь же ярким.

Привязав на сани колокольчик,
Дед Мороз пустился в путь неблизкий:
"Встанут утром дети, все на свете,
И найдут под елкой по конфете!
Озарят планету их улыбки..." -
Вслух мечтал дряхлеющий погонщик.

Но среди полярного сиянья
Вдруг явились смоляные тени,
На упряжку двинулись оленью:
Шли навалом, быстро, тень за тенью,
С жутким воем - воем привидений,
И зубов гнетущим скрежетаньем.

С облучка столкнули старикана,
Искалечив прямо в поднебесьи,
Отобрали все его подарки.
На мгновенье, в лунном свете ярком
Дед Мороз увидел: это бесы!
Не ушел и он от их капкана...

Вьюга стонет голосом истошным,
След саней, стараясь, заметает.
Чуть живой, тихонько поднял веки
Дед Мороз: ни зги, ни человека.
Лужа крови рядом застывает,
Покрываясь мелкою порошей...

II
Мгла окутала дремучие чащобы,
Лютой стужей воздух пропитался.
У костра, занявши сгорбленные позы,
Грелись старики - Деды Морозы.
Дым во тьме неслышно растворялся.
Смерть, казалось, близко: ну, еще бы!

Главный из Дедов, сопя усердно,
Бородой тряхнул из стекловаты,
Крякнул: "Что, ребята-девочки, не ждали?!..."
Только кости их уж волки обглодали.
В чем же были дети виноваты?
Может, поступали они скверно?

Тайны нет - лишь пламя озарило
Северных гостей седые лица,
Ужасом был скован лес дремучий,
Звезды спрятались за подоспевшей тучей,
Пали замертво на снег ночные птицы.
Но не холод - Зло их поразило.

Обезумевшие, точно восковые,
Неподвижно скалились уроды,
Выпучив белеющие очи.
Лишь торчали бороденок жидких клочья:
Злые шутки мерзнущей природы
Головы являли их гнилые.

Перед тем, Рождественскою ночью,
Раздавали деточкам подарки:
Травку, алкоголь и сигареты,
Ампулы, шприцы, - а не конфеты.
Превращались дети в злобных нарков
И затяжкой баловались сочной.

Слезы льются по щекам усохшим,
И глаза запали, пожелтели;
Кашель хриплый выдал с потрохами:
Стали дети сами стариками,
Только кольца дыма ввысь летели
В зависти больной к уже усопшим.

Гибель растекалась по чащобам,
Лютой стужей воздух пропитался.
У костра, занявши сгорбленные позы,
Грелись дети прежде, а теперь - Деды Морозы.
Дым во тьме неслышно растворялся.
С Новым Годом, детки...
С Новым Годом...


* * *
Черный рассвет задушил тишину,
Тучи зияют полотнищем зонтика,
Сито решетки прилипло к окну,
Чая горбушка на подоконнике.

Ломтики капель с грохотом падают,
Топотом Смерти шагают торжественно
И угрожают вчерашней расплатою
Тем, чья история - вечное бедствие.

Дождь барабанит в дощечки стекла,
Алых опилок следы оставляя.
Ржавчина стены, шутя, обнесла,
Их белизну пустотой разъедая.

Мрачным безумием тени брыкаются,
Ищут вопрос и находят ответ,
В радости едкой беззвучно катаются:
Выход! Где выход?.. А выхода нет.


Сонет
(перевод с английского)

Что называется любовью? Не вино,
Не пища, или сон, над головой покров,
Спасение тому, кто падает на дно,
Кто падает, встает и вниз уходит вновь.
Нет у любви для исцеленья сил:
Очистить кровь или дыхание вернуть.
Иной своих уже друзей похоронил,
Чтоб к одиночеству любви проделать путь.
Так может статься, что в недобрый час, 
Объятый болью, милости прошу,
Хоть нет решимости подать протеста глас,
Отдать твою любовь за мир спешу,
Воспоминанья ночи - за еды кусок.
Все может быть... Но только я б не смог.


* * *
Я есть, иль нет? А, может быть, иначе
Ты назовешь виденье бытия,
Когда на откуп отдан я удаче,
В метаньи восклицая: "Вот он, я!"


* * *
Черный ворон кружит над скалой,
Где останки печали покоятся;
Только море соленой волной
Нептуну угождающе молится:
Пусть позволит в ничто источить
Этот камень - тюрьму несмеяния,
Зелень моря от слез опреснить,
Превратить в стаю чаек страдание...

Идиот

На Крещенье, темной ночью,
Он родился, он пришел:
День становится короче,
Мрачный лик его тяжел.
Полузверь, полуребенок -
Взгляд пустой округлых глаз.
Средь обгаженных пеленок
Он является во снах,
Вырастает в злобных грезах:
Там безумие царит,
Черной кровью льются слезы.
Их владыка-сын родит.
Был зачат в безумной страсти
Мяса хищного кусок.
Мрак могилы - бремя власти,
Неподвижных, мертвых ног.
И кошмаров паутина
Вмиг опутала его,
Лишь бездушная личина
Не скрывает ничего.
Смех зловещий раздирает
До ушей прореху рта,
Маска хохот изрыгает
Из-под серого холста.
Божий дар или проклятье?
Тот, кто верит, обретет
Ада мерзкое исчадье,
Уродится идиот!


Die Liebe Der Nymphen

Тихий шелест ветвей за окном,
Да свечи зазывное мерцанье
Заставляют прорезаться стон,
Жажду ласк твоих, влагу желанья.
В полудреме ночной пустоты
Оближу пересохшие губы:
Предо мною появишься ты,
Лишь одна, кто меня еще любит.
Поцелуешь набухшую грудь,
Прикоснешься к растрепанной челке,
О, любимая! Но не забудь,
Ты сегодня цветок, я же - пчелка.
Язычок мой туда позови,
Где томится неведомой жаждой
Нежно-розовый кустик любви,
Что волнуется капелькой каждой
Перламутровой, чистой росы.
Гуттаперчевый бархат омою
Незапятнанной, дикой красы,
Твой бутон поцелуем раскрою.
Я вдохну терпкий запах цветов,
Погружусь и, паря, обласкаю.
Я почувствую дрожь лепестков
И порхаю, порхаю, порхаю...
Мне награда - безудержный крик,
Слезы счастья, вулканы желанья.
Пусть наступит тот сладостный миг,
Твой порыв наслажденья, стенанья!
В напряжении, кратер любви
Вдруг извергнет горячую лаву.
Но... расслабься, мой птенчик, плыви
В забытьи, как прелестная пава.
Я тебя не оставлю в ночи,
Поплотней одеялом укрою
Да задую огарок свечи.
И останусь навеки с тобою...


Армия тьмы

Серым вечером, в пасмурной дымке,
Мокрый ветер по небу бродил.
Вдоль кладбищенской узкой тропинки
Мертвецы восстают из могил.

И костями стучат торопливо
В направлении главных ворот.
Пропасть тьмы - в их глазницах червивых,
Дряблой кожей обтянутый рот...

Смерть их встретит усохшей улыбкой,
По сохранности выстроит в ряд.
Вот, в своей нерушимости зыбкой,
Мертвечины гниющей отряд.

Не спасемся бессмысленным бегством
Мы, наземного мира жильцы.
Это - наше любимое средство.
Только, чем мы - не те мертвецы?

Так же взгляд пустотой околдован,
Тот же злой и холодный расчет.
Разум в цепи бездушья закован
Острой болью - но это не в счет.

Пусть скелетов толпа не догонит,
Но, не сбросив безликих оков,
Увлечемся кровавой погоней,
Превратимся в живых мертвецов.

Anno fini mundi

Пасмурным утром церквей купола
Серое небо дырявят крестами.
Саваном снежным пурга замела
Землю, покрытую сверху костями.
Птицы сидят в паутине ветвей;
Ветер спугнул стаю тварей крылатых.
Сотни являются мертвых людей:
Карликов гнойных, уродов горбатых.
Смерть их вскормила кровавым гнильем,
Струпья взрастали на высохшей коже.
Были разбужены злым вороньем
Трупы: весь Ад был уже потревожен.
Гибель разносят они по земле.
Падальным духом пропитаны реки.
Нет мертвечины опасней и злей,
Уничтожающей род человека.

Армия тьмы наступает на мир:
Черную мессу отслужит священник,
Высосет кровь острозубый вампир.
Тот, кто не умер еще - его пленник.
Смерть распростерлась над царством своим.
Прячься, скорее, - она уже близко.
Шествуя вдаль, по погостам земным
И за собой оставляя огрызки
Трупов гниющих, погибель идет,
Жизнь раздирая когтями на части.
Корчится в луже кислотной урод,
Твари являются падальной масти.
Им все равно, будь ты стар или млад.
Череп, потрескавшись, брызнет мозгами.
Лопнув, извергнешь ты гнилостный смрад
И распадешься, захлюпав, кусками.

Адскую музыку колокол бьет.
Почва разверзнется, и перед нами
Сам Люцифер из огня восстает,
Черными машет над миром крылами.
Некуда скрыться от злобной судьбы.
Что-ж, попытайся, пожалуй, попробуй.
Только ведь Смерть не услышит мольбы,
Мигом обрушится черной утробой.
Кровью глазницы заполнишь свои
И, умирая, гнильем зарыгаешь.
Кожицы тухлой облезут слои.
Так, постепенно, навек засыпаешь...
Смертным - погибель, бессмертию - боль?
Хладной коростой покрылась планета,
А на поверхности - черная голь
Режет глаза, но не знает ответа...

Пустота

Сумасшедшие не спят.
Они страдают, и в голове у них
все мутится...
Л. Андреев

Пасмурной ночью
Небо светлее, чем облачным днем;
Рваные клочья
Лунным извне освещает огнем.
Лишь сумасшедший
Скрючился, словно сухая листва,
Облик узревший
Свой, ненароком, - и дышит едва.
В темной палате,
Скрывшись в углу, за решетку глядит.
Белым халатом
Доктор мелькает снаружи, следит
За пациентом:
Видит больного звериный оскал.
Светлою лентой
Руки ему санитар повязал.
Выпучил очи
Умалишенный, а там, за окном,
Долгие ночи,
Тьмя, дикий ужас и вопли кругом.
Спрятяться негде:
Пытки земные - с одной стороны;
Молит о смерти,
Чтоб оказаться вне серой стены.
Связаны руки -
Нет, он не может покончить с собой.
Адские муки
Огородили больничной стеной.

Утро сереет.
Света кусочек решетку прогрыз
И, поскорее,
Вторгся в палату. Но... падает вниз.
Тело больного
Дух уж оставил, ушед в мир иной.
Мир неживого
Он отыскал. Но обрел ли покой?

История

Гримаса ужаса застыла на стекле.
Улыбкой злобной скалится стена.
Стучит в окно нагих ветвей скелет.
Хохочет а Преисподней Сатана.

Сереет вечер. Тьма - со всех сторон.
Застыла в полумраке тишина.
Собачьим воем, карканьем ворон
Историю читает Сатана.

Вершит своим перстом небытие:
И прячется за тучами Луна.
Кровавым сгустком выпадает снег...
Он вечен, как Ничто. Он - Сатана!

Из Black Sabbath

Воздушный танец (Air Dance. 1978)

В неслышном мире, среди тьмы, одна,
Танцовщиц фото достает она.
Далекой грезой, из морей времен,
С ней танцевал воспоминаний сон.

И в дни романса,
Она была всю ночь
Королевой танца.

Настала осень, выпал первый снег.
Старинных фото молчаливый смех -
Последний спутник королевы той:
Воздушный танец стал теперь мечтой.

А в дни романса,
Она была всю ночь
Королевой танца...

Властелин безумия (Master of Insanity, 1992)

Взгляни на мир вокруг себя,
Смотри зашитыми глазами,
Лишь голоса зовут, гудят,
И дождь кошмарными слезами
С небес исходит, а внизу
Ты видишь: землю кровь залила,
Пылает город - Страшный Суд.
И душу боль, шутя, пронзила.
Опутан чарами его,
Ты потерял свою свободу,
А он лишил тебя всего
И сам - сильнее, год от года <...>

Невинный разум навсегда
Застыл в печали омертвелой.
Он - жертва тщетного стыда
И обещаний зачерствелых,
Разбитых, превращенных в пыль.
Уже смущение пропало,
Уже навеки тает быль
И одиночество настало.

Пойми, как из коварной лжи
Злой демон в душу проникает.
Во тьме свой разум иссуши:
Так Властелин повелевает...

Кошмар (Nightmare. 1987)

Сомкну глаза в прозрачной дреме,
Я ею буду окрылен,
Парю в пространстве невесомом
И силу чувствую времен.
Она зовет меня к себе.
То - путь единственный, что верен,
Тогда увижу сон во сне,
Он одинок, забыт, потерян.
Молчащий вопль сеет страх,
А ночь во тьме рисует лица
И исчезает... Дрожь в руках
Заставит верить и молиться.
Ведь разум встретил сам в себе
Его. Он - принц зари вечерней,
И вновь я вижу сон во сне,
Что одинок, забыт, потерян.
Мои глаза огнем горят,
Но, ослепленный темнотою,
Исполню я стыда обряд
И жнец возьмет меня с собою
Вниз, по спирали, прямо в Ад:
Разделим с Дьяволом обитель.
Кошмар зовет меня туда.
Он - Сатана, он - искуситель...

Психофобия (Psychophobia. 1994)

Смертный глаз
смотрит сквозь завесу
грез,

Чародей
душу вечную
унес.

Ты - не Бог,
у тебя не хватит
сил,

Ждал любовь,
но никто не
полюбил.

Поблекли краски дня,
И он стал черно-белым
Для меня.
Но нет огня,
Минута для прощания
Одна.

Слезный яд
по застывшему
лицу -

Сатана
мчится к нашему
концу.

Ты - не Бог,
у тебя не хватит
сил,

Ждал любовь,
но никто не
полюбил.

Поблекли краски дня,
И он стал черно-белым
Для меня,
Но нет огня,
Минута для прощания
Одна.

Слушай шум ветров,
Евангелия звук,
Расскажи о том, что не слышишь,
И, может, помогу.
Посмотри наверх
И в меня поверь,
Расскажи о чувствах погибших
И я открою дверь.

Загляни в огонь:
Тлеют угольки,
Расскажи о том, что не видишь,
А затем беги.
Выпей кровь святых:
Вот моя ладонь,
Расскажи о чувствах погибших,
Чтоб исчезла боль.

Убийство в мире духов (Kill In the Spiritworld, 1989)

Тревогой в воздухе холод застыл
И кровь по венам течет, леденея.
На горизонте восток серебрил
Слова молчания: губы немеют.
Сорви печать, свою клятву забудь,
Игрок найдется и рядом с усопшим.
Не в том ли смысл, греховная суть?
Алтарь для душ стал святилищем общим.

Смотри, покойник сжимает кулак,
Рука слабеет и действовать тщится.
"Почил во славе", - поет пустота,
Но каждый призрак был проклят убийцей.
Сорви печать, свою клятву забудь.
Жилище мертвых хозяина ищет.
Без дрожи в мускулах смерти я жду,
И поцелуй ее с бурею рыщет.

Фигура в черном уж рядом с тобой,
А кровь по венам течет, застывая.
Коль ты в игре, нет дороги домой,
И силы духов алтарь заполняют.
Сорви печать, свою клятву забудь.
Жилище мертвых хозяина ищет.
Без дрожи в мускулах, смерти я жду,
И поцелуй ее с бурею рыщет.


Суд Одина (Odin's Court, 1990)

Саван мрака окружил твой одинокий шаг,
Сны о грдости, любви - когда-то было так -
Дымкою видений затуманили твой взор:
Очи ворона покажут, где ты был, куда ты шел.

И земля, что ты любил, бесплодна, холодна,
Образ Господа в твой дух вселит она.
Властелины поведут нас за мечом.
Нас ждет суд Одина, как только мы падем.