И обители рай был уютен и прост,
Я взбирался на башню как вор и как гость,
Черным пламенем рея над спящим в нирване Парижем.
Теплый взгляд - я любим и любить обречен,
Кровью углей горящих мой плащ обагрен,
А снаружи Луна в упоении бродит по крышам.

Я был пьян не вином, губ моих алый хмель
Звал любого ко мне - в мою страсть и постель,
Но узко для двоих было шелком обитое ложе.
Я был щедр, и боль я дарил не скупясь,
Зеркала - как глазницы, старинная вязь
Кровоточащей нитью ложилась на нежную кожу.

Белым бархатом плена окутан твой стан,
Тела сладким теплом я был издавна пьян,
Смерть в обличье моем отступила пред лаской беспечной.
Мы сплелись в диком танце под шепот зеркал
Бьется кровь под атласною кожей виска,
Рядом замерли губы, дрожащие в жажде извечной.

Ниже - гладкость ключиц, дымка светлых волос,
Горький запах листвы и полуночных рос,
И податливой кожи упругая мятная сладость…
Словно жаждущий - светлый увидев родник,
Я губами к биению жизни приник,
Причащаясь и вновь обретая бессмертную святость.

Ночь - мой призрачный храм, я в нем - грешник и Бог,
Сколько душ покидало туманный чертог,
Прижимая бесплотность ладоней к пятну поцелуя.
Я - владыка и раб, я - любовник теней,
Каждый раз в этот мир прихожу я за Ней,
И найдя, прижимаю к себе, сладострастно ликуя.

Вечность - время мое, не отмерил предел
Тот, кто выбрал мне юности вечной удел
Вечной жажды быть терпкою кровью согретым.
В дар я сумерки принял и плеск тишины,
Маслянисто-сверкающий отблеск Луны…
Я забыл о рассвете, но я не жалею об этом.

Только мне наравне со Всевышним дано
Право смерть приносить в опьяненьи ночном,
И кривится мой рот, искажаясь улыбкой ужасной.
Ангел? Демон? В причудливой пляске зеркал
Святость в облике Зверя я вмиг отыскал…
И мы с Богом равны - оба властны, и оба прекрасны.