Я все пытаюсь крыльев не обжечь,
Забыв на миг, что не родился птицей,
Мой огненный ржавеет в ножнах меч,
И дым кругом, и голова кружится.
Вот ветер стих. И, кажется, что весь
Огромный мир замуровали в склепе,
Но неужели я останусь здесь -
Cреди удушья мертвого как пепел.
Успеть бы ускользнуть из пустоты
Куда-нибудь, где свет, и воздух светел,
Где, может быть, рождаются мечты,
Стихами воплощенные в поэте.
Бессилье слов нанизывает грусть
На времени коварное теченье,
Со струн души читая наизусть
Нездешние печальные творенья.
Но странный мне порою снится сон:
Всё небо в золоте, и голубые птицы
Тот золотой пронзают небосклон,
Чтобы потом назад не возвратиться.
1996
из сборника "Стихи написанные ночью"
***
Бесспорной истины пружины
Теперь вуальны и легки,
Лохматым сумеркам равнины
Сегодня выбили клыки.
И безобразно разукрашен
Под мотылька спасенный мир,
Оберегая гибель башен
В тени ухоженных квартир.
Пусть все во времени и в Боге
Спешит отречься от затей -
В глубинах памяти дороги
Ведут по таинствам путей.
1994-1996
Без молитвы
Зажен костер рассудку вопреки,
И замерли презрительные лица,
И вместо ног, надевши каблуки,
Сбежались обещанья оступиться.
А сами кто - дарители крестов?
Зачем тускнеют листья и алмазы?
Среди пространств, как зверь, заблудший кров
Скрывается в тени избитой фразы.
Принявший - величав и безъязык.
Дарители глазами громыхают.
В молнящем небе сумрачных владык
Немые отраженья Навсикаи
Стираются... Но призрачен позор:
Ржаную медь на кованом железе
Отдать за блеск исчезнувших озёр
И прочитать, что дьявол бесполезен.
Пуглив огонь над храмами людей,
Раскаты хора блёклы и миндальны,
И новых форм обширный Колизей
Встречают муз под грохот наковальни.
Тропа пуста - здесь даже невпопад
Не думают, шагая бережливо,
Творцы песков не требуют сонат
В полуденном молчании прилива.
И не бежит с копьём наперевес
Священный враг из воинства Христова,
И без молитв нет таинства чудес
На хмуром одеянии былого.
1993
Дорогой глиняных богов
Безмолвные злые боги
Из пепла и черной глины
Стояли в сердце дороги,
Изрезавшей лик долины.
И люди двигались мимо
Днем или ночью лунной,
Двигались, как пилигримы -
Медленно и бесшумно.
Но жутко им становилось
Идти по дороге этой,
Где мертвая тьма и сырость
Таилась в тиши раздетой.
И люди, пугаясь страха,
Искали новые тропы,
Будде, Христу и Аллаху
Дарили свой робкий шопот.
Твердили: истина в Боге -
Единственном, том, что с нами,
Стремясь позабыть дороги
С глиняными богами.
Люди слабели и ныли,
Строили храмы и песни,
Прах успокоив в могиле
Надеждой, что всё воскреснет.
Но сквозь глубину забвенья
Был виден лишь путь в долину,
В которой стояли тени
И боги из черной глины.
1993
***
Где были первые слова
О пламени тоски?
Я душу спрятал в рукава
Невидимой руки.
И все уснувшее во мне
Теперь не разбудить -
Мне мою душу на огне
Приказано спалить.
И что же делать, коль смола
Уж капает на грудь,
Стихи сгоревшие дотла,
Мне больше не вернуть.
Насыщен пустотой и сном
Мир боли и тревог,
И растворился, как фантом,
Придуманный мной Бог.
Я разучился понимать
Мелодию чернил
И мою серую тетрадь
Открыть нет больше сил.
1996
Как мало героев
Как мало героев дожили до смерти,
Отчалив от времени пышной эллады,
Засохшей маслиной застыв на мальберте
Неоновых пятен ночной баллюстрады.
А мы - порождения мертвых солдат и
Немых созерцателей гибнувшей Трои,
Рубины считаем неспешно в каратах,
Снимая браслеты с детей Алкиноя.
И больше не страшно уйти в неизвестность -
Весь график скитаний расчерчен умело,
И гор, и долин не потребует местность
Вбилизи позабитого Богом кастела.
Как город ужастен! Наполнен пыланьем
Полуденный воздух на крыше, но ныне
Лишь тени героев чернеющим знаньем
Бредут спотыкаясь по голой пустыне.
А в лунном саду пожиратели чая,
Конфет и иллюзий, блаженства и песен
Живут, никого никогда не встречая,
И спят, и их сон удручающе пресен.
1993
***
Как узоры мыслей странны,
Светом свеч озарены,
Словно дым марихуаны
На худом лице луны.
И танцуют дерзко тени,
Бьется пламя на руках,
Опустился на ступени
Пробужденья теплый страх.
И улыбки злой набросок,
Искусив, упал на стул,
В буйном воздухе причёсок
Четкость линий зачеркнул.
Неужели, это птицы
Звуков пенья пряли нить?
...И мой гений не родится,
Чтобы вечность изменить?..
Но взволнованных мгновений
Не укрыла в сердце мгла -
Снова мыслями растений
Мать-природа мне лгала.
Небо в облачной одежде
Всё в багряном и цветном,
Я опять такой, как прежде,
Когда жизнь казалась сном.
И в чужих руках на пламя,
Отраженное в ночи,
Я гляжу между словами,
Умолявшими: "Молчи!"
Призрак сладостной нирваны
Откололся от стены,
Словно дым марихуаны
На худом лице луны.
1994
***
Когда я сам просил у Бога
Огня, свободы и скалы,
Я верил радостно и строго,
И были помыслы светлы.
Лаская жизнь рукой надменной,
Оттуда с неба или тут
Ответ был послан: "Перемены
В душе иль в теле не спасут!"
Закон безжалостен к поэтам
И в Судный День им не воскресть.
Я сразу понял всё и это,
Услышав горестную весть.
Так значит искра не от Бога?!
Ничтожно лучшее во мне?
И озаренная дорога -
Лишь покрывало из камней?..
И мой огонь - есть часть той силы,
Что вечно в мире ищет зла,
Дверь в вечность Фаусту открыла
И в черный пламень завлекла.
И я вольюсь в кагорту странных
Людей, где каждый песни ткёт,
И эти песни за Осанны
Чело склонивши выдаёт.
Ночи беззездной вольный житель,
Среди раскрашенных светил
Я прихожу в мою обитель -
Умыться вздохами чернил.
Прохлада раненной природы
Сквозит стихами из окна,
Как запах дьявольской свободы
В бокале красного вина.
1994
Когда я смотрю
Когда я вижу небо, изрезанное морщинами ветвей,
Я пишу стихи, как Пикассо - мокрыми красками утра,
И небо сливается с распахнутой душою моей,
Как с Гангом широким сливается Брахмапутра.
И сколько загадок слепых и безумных рождается вновь,
Когда на бумагу ложатся слова в беспорядке.
Брызги вселенной несносною вечностью стиснутый кров
Любви и искусства пачкают нервно и сладко.
Когда я смотрю на прохладную землю глазами невежд,
Я пью глубину отрицанья в бессильи пить больше,
И холодняя твердь, отряхивая рутину надежд,
Безмерно тоскует, свою грустную сказку закончив.
Я влюблён - это правильно, только не так, как везде
В буйном мире лохматом влюбляются люди,
Я люблю, как ребёнок, что радуется первой звезде,
Незнакомый с соблазном, который сжигает и студит.
И когда я смотрю в свойо сердце в ладонях судьбы,
Что бредет по планете меж статуй поблёкших иль ярких,
Я пишу стихи - отголоски, отзвуки медной трубы,
Исполняющей арию жизни в аллеях осеннего парка.
1994
Отчаянье
Как мрачно все: и солнце, и луна.
Нездешнее вино на кровь похоже,
И пустотой душа населена,
И мертвые слова, как нож по коже.
Я рад сбежать. Но было бы куда.
Кругом тюрьма. Ни отдыха, ни света.
И, кажется, потерян навсегда
Для вдохновенья час и для поэта.
На растерзанье отданные дни
И мысли, пахнущие тленом.
Чужой среди своих. Чужие мне - свои.
Что делать в опрокинутой Вселенной?..
1995
Тот ли вечность ловит в сети,
Кто в пристанище тоски,
Несмотря на дождь и ветер,
Чертит линии руки.
Или тот, кто безучастно
Наблюдает за тоской
И сжимает вены страстно
Обескровленной рукой.
2001
Мотивы Бертрана
Я каpлику внимал осенней ночью,
Как паутиной связанной со мной
В его безумном взгляде, что воочью
Грозил и вопрошал над тишиной.
Мне саван был обещан им из кожи,
Затем как тлен погибнет от жука,
И солнца свет меня не потревожит,
Не тронет глаз мерцанье лучника.
Он прислонит как мумию мой остов
В пустынном склепе на краю земли,
И я услышу плач детей, что просто
В мотивы рая вникнуть не смогли.
1993
Морфий
Вино стекало по стеклу
Неутоленного бокала,
И рук застывшая пиала
Звала Морфея и иглу.
Внимая им, я убегал
Искать сетей иного плена,
Где есть открытая арена
И острый воздух между скал.
Я убегал. Но мрачный сон
Был иллюзорен и коварен -
Слепыми радостями спален
Опрозаичен небосклон.
И эта девушка без глаз
Меня - незрячего - хранила
В своих ладонях, как могила
Во сне укутавшая нас.
Мир умирал, но сколько там
Миров с потухшими очами, -
Своими жуткими телами
Дыханье сжавшие словам.
Их много, много... И одно
Людей спасает от забвенья -
Фантазий краткое мнгновенье,
Наркотик, трубка и вино.
1994
Потолок
Потолок висит брезгливым грузом,
Как слонёнок, взятый напрокат,
Как собор, очерченный союзом
Фатовства, нахальства и растрат.
И, псалом воздвигнув в атмосфере,
Горячо мечтая отдохнуть,
Шлю букет банальностей гетере,
Мокрой кожей впитывая ртуть.
Как приятно быстро всем наскучить,
Разбивая тайны о постель,
И на стол кудряво и певуче
Подавать с усмешкой горький хмель.
...Я стою в припадке просторечья,
Обнаружив голос языком...
Не давите больше мне на плечи
Этим безобразным потолком!
1995
Молитва
На дальнем краю планеты,
Где ангелы не живут,
Обещаны мне ответы
За мой невеселый труд.
За грусть, за любовь, за свечи
У изголовья любви.
Там никого не встречу.
Господи, благослови!
Я был безумен и бредил,
Сгорая в слепом огне,
Памятники трагедий
Остались на полотне.
В каждом порыве страсти
Я лишь касался любви.
За то, что не понял счастья,
Господи, благослови!
Но ночью смолкали звуки
Светлых архангельских труб,
И песни беззвездной муки
Летели c замерзших губ,
Как лепестки сознанья,
Испачканные в крови.
Песни - мое дыханье -
Господи, благослови!
Знаю - природа враждебна
Здесь на задворках теней.
Я не услышу молебна
И поминальных речей.
Может ли быть, что где-то
Забудут мне дать любви?
Я не ищу ответов.
Господи, благослови!
1995
Сцена
На сцене - улицы порыв,
И по корням волос
Чужие правила игры
Приходят на помост.
Приходят завтра и сейчас,
Мешая говорить,
Лишь отвращенье скользких ласк
Способные внушить.
В морщинах счастья тайно скрыт
Отчаянья закон,
Бессмертье списками обид
Бессмертит пантеон.
Из глубины на глубину -
Неудержный восторг,
Как сувенир я протяну
Своей души узор.
Я жду, что выстрелить ружьё,
И шелеста ветвей,
Но сцена - детище моё -
И мать моих детей.
Слова скатились с мокрых губ,
Их даже не поднять,
И черепа просторный клуб
Не нужно занимать.
Сегодня - радость и напев,
Но утро, как паук,
На желтых пальчиках дерев
Развесит кисти рук.
Мой дом пустой - для миражей -
Выбрасывает свет,
Который горьше и бледней,
Чем отблески планет.
И сцена в счастье влюблена,
Как в вещие дары,
Жаль, не проставлена цена
На правила игры.
1994
Перекрестки
Счет оплачен. Заныли трубы.
Не сложил я пепел в шкатулки.
В отдаленьи возникли губы
Неприлично долгой прогулки.
Меж дверей на багряном небе -
Отпечатки смешных вопросов.
Да, утенок - уже не лебедь,
Он не ест сырых абрикосов.
И не прячет страницы книжек,
Дожидаясь, чтоб все заснули,
И безвольно стремится ближе
Подходить перекресткам улиц.
Избежать креста и обиды
Я пытался, бредя бесцельно,
Среди факелов глаз Киприды
И капризных божков постельных.
Только племя мое глухое
Письмена исполинской веры
Окунает в пучины гноя,
Чтобы их не забрали Керы.
Но вокруг лишь дожди и слякоть.
Счет оплачен. Заныли трубы.
Улетят привиденья плакать,
А к утру будут снова грубы.
Как же ангелы промахнулись!
Прислонившись спиной к неделе,
Перекресткам коварных улиц
Скоморохи восторги пели.
1993
В лицо огню - пылающие ветви,
И бешенство стекает по стволу,
Мгновеньем жизнь случайно обессмертив,
Учили нас учиться ремеслу.
От колыбели мертвое дыханье
Внезапно притворяется живым,
И мертвый ум цепляется за знанье,
Как за огонь - пустой и желтый дым.
Под покрывалом призрачным и тонким,
Игривою рукой взбодривши прах,
Скрывается распутница в ребенке,
И в грешнике - отшельник и монах...
1996-1997
Свет в беззвездье сверкнул неожиданно сладко,
Что-то хочешь понять, что-то хочешь забыть,
И стихов разноцветных хохочет тетрадка
Над печальным певцом, неспособным любить.
Разлетелись слова на стеклянные слезы,
На манерность и блеск удивленных забав.
Я сегодня узнал - расцветают мимозы,
Мимолетье и страх вдохновеньем поправ.
В лихорадке причин, как уставшие числа,
Акварели напрасных и голых дорог
Проливают на мир мало боли и смысла,
Чтоб довольны остались и дьявол и Бог.
1993
Слушая небо
Я слушал небо. Ступни ног
Прошли по голосу стихии,
Где камни падали в песок -
Средь павших первые впервые.
Но оторваться от картин
В то время значило спасенье,
Прикрыв зрачки, я был один
Наедине с тревожной тенью.
Способный ждать и видеть цель
Я слушал небо. Женщин звуки
Напоминали карамель,
Сольясь в прислащенном испуге.
И, вознеся ладони рук
За время приложенья смысла,
Я все чертил за кругом круг,
Свисая с неба-коромысла.
То удаляясь, то за ним
Порою двигаясь бесплотно,
Я узнавал сквозь желтый дым
Толпу невиданных животных.
Кто б знал, что я уже привык
В тисках зажатый созерцанья
Переводить на свой язык
Слепые радости сознанья.
Я слушал небо сколько смог,
Казалось, слушая впервые,
И в мой подставленный висок
Стучали грозные стихии.
1997
Шабаш
В нежилом, одиноком, колючем
Затаившись, как ночью в кино,
Я сидел, и припомнился случай,
Ненароком прочитанный мной.
Те, чей дух отошел, но остался
Беспокойный бродить по земле,
Неуемные, те, кто метался,
Собирались на Лысой горе.
И в терзаниях не было фальши,
И огонь полыхал, не горя,
Скоро полночь, а что будет дальше,
Смоет с кровью рябая заря.
Закоулки пространств и безвремья
Надвигались, пугая, черны,
И послушные, кроткие семьи
Затыкали глаза тишины.
Ударялись о кольца глухие
Голоса переставших кричать,
Где на Божьи луга золотые
Черный рыцарь поставил печать.
И восставшие призраки ночи,
Под проклятья теней и пустынь,
Век бескрылый кляня и порочя,
Уносились с рассветом в полынь.
Там в слепой и звериной тревоге
Духи тех, кто бродил по земле,
Растворялись в неправильном боге -
В ускользающей в истину мгле...
1993, 2001
Крылья
Я печаль свою ветром укрою,
Розыщу свои старые крылья,
В незнакомое небо весною
Улечу от людского бессилья.
И кругом будут люди смеяться
И показывать пальцем на небо:
Что за птица в обличье паяца
Пролетела здесь справа-налево?!
Растворясь в синеве поднебесья,
Я спрошу в том заоблачном мире:
Почему так случилось, что спесью
Полон воздух, и воздух безлирен?
Отчего стало все вдруг реально,
И фантазии нет больше места,
И природы покой тривиальный
Не тревожит шальная фиеста?
Мне никто не ответит, я знаю -
Мир заоблачный пуст и заброшен.
И спустившись я крылья снимаю,
Их подальше упрячу от кошек.
Ведь когда-нибудь станет мне грустно
И захочется солнца и воли,
И заставит крылатое чувство
Вновь подняться из этой юдоли.
1997
Пыль
Сбрось пепел с головы! Ты помнишь: пыль у ног
Задумчивые камни огибала,
Тот череп был не пуст v a лишь нелепо строг
К неравномерной строгости овала.
Корона на песке сквозь кости проросла,
Прижатые не двигаются руки...
Как холодно лежать на привязи весла
И улыбаться вежливо от скуки.
Поэтом был рожден, но умер я гребцом
Галеры, и cпокoйствия не знаю.
Лишь помню, как, войдя в сиянье золотом,
Бесчестье принесла Елена Менелаю.
Нет истины в словах. И, прячась в сухостой,
Склоняют прах растения на камень,
И пыль шуршит у ног - довольнaя игрой
Со временем, пространством и ногами...
1993, 2002
Желтый туман
Какая причина замена надежды
На кротость признаний и грубость стремлений
Покоя в обыденной мерзости, прежде
Чем стану на пол, прeклонивши колени?
Бесстрашие призрака лезет на стену,
Стирая тревоги сомнений и злости,
И воздух разрезала криком сирена -
Должно быть ушли предрассветные гости.
Сквозь гущу веков - восковых отпечатков,
Любви и обмана солёные брызги
Вся в запахе желтого неба перчатка
Упала на площадь под женские визги.
Торгуя звериными шкурами смеха,
Почтительно тронул я запахи странных
Туманов сияний. Такая потеха
Страшней оболочки любого тумана.
Но где же прохлада, обещанный иней?
На окнах истёрзаны жаркие взоры.
Дыханье сомкнулось, сознанье покинет,
И будут по крышам ползти разговоры.
А ночью, хрипя от возвышенной брани,
Заноют органы и флейты, и скрипки,
И скроются призраки в желтом тумане,
В прощальном поклоне склоняяся гибко.
Крыш растресканых и пьяных
Меркли в свищущей ночи.
Как уснуть? Вот-вот нагрянут
Лязгом полные ключи
На несмазаные двери
Тишины - и разорвут
В клочья сон. Я жду, растерян,
Пересменки на посту.
Не меняют. Ночь свистит,
Обнажая клык подлунный,
И на порванные струны
Падает метеорит.
Это было время сна,
И на ниточке болталась
Банка спирта у окна,
Оборваться не решаясь.
Я смотрел и тёр глаза -
Поезд мимо плыл. На рельсах
Спал мальчонка-егоза
И втирал очки пришельцам.
Так бы ночь и протекла,
Как молочное из крынки
На подушку. "Ку-клус-клан",-
Ныла за окном волынка.
Нет у времени числа...
ночь с 11 на 12 марта
из сборника "Странные стихи"
Сонет
Поют унылые, но сладостные птицы,
И шепот воздуха прокрался нелюдим,
Здесь дарит мрак прислужницам своим
Движенья и слова тоскующей царицы.
Кровь капает с души. Дрожащие ресницы.
Ушел далекий и преступный пилигрим,
И тягостно алел невидимый над ним
Цветок влюбленной брошенной девицы.
Затрепетали мифы, призраки смелей,
Упали паруса погибших кораблей
К ногам капризных и ужасных беззаконий.
Но благодатней бреда слепнет взгляд весны,
Вошедшей в лунный мир в разорванном хитоне
Под смех всевластницы - безжалостной луны.
1993
Вина из слов пьянящее мерцанье,
И вечер впереди, а может - ночь,
Не будет между встречами прощанья
Шепнул мне дождь.
И все же есть неведомая сила,
Берущая за горло и за грудь!
Текут слова, как синие чернила,
Но в них ли суть?
Неторопливо плавное движенье,
И мир кругом - весь зрение и слух,
Лишь в зеркале - две трепетные тени
Скрещенных рук.
Покров небес в кроваво черных пятнах
Безумия, но это лишь игра,
В которой всё безумно непонятно,
Как дым костра.
Спроси меня: "За что я был в ответе,
Кого я приручил?" - я не пойму...
Моих стихов невидимые сети -
Полёт во тьму.
Сегодня, знаю, навсегда застынет
Мой прежний мир среди пустых зеркал,
Чтобы с небес упавшие святыни
Я не поднял.
...А в уголке сознанья бестолково
Рыдает бес обиженно и зло
И между слёз нашептывает слово:
"Не повезло..."
1996
Молитва
На дальнем краю планеты,
Где ангелы не живут,
Обещаны мне ответы
За мой невеселый труд.
За грусть, за любовь, за свечи
У изголовья любви.
Там никого не встречу.
Господи, благослови!
Я был безумен и бредил,
Сгорая в слепом огне,
Памятники трагедий
Остались на полотне.
В каждом порыве страсти
Я лишь касался любви.
За то, что не понял счастья,
Господи, благослови!
Но ночью смолкали звуки
Светлых архангельских труб,
И песни беззвездной муки
Летели c замерзших губ,
Как лепестки сознанья,
Испачканные в крови.
Песни - мое дыханье -
Господи, благослови!
Знаю - природа враждебна
Здесь на задворках теней.
Я не услышу молебна
И поминальных речей.
Может ли быть, что где-то
Забудут мне дать любви?
Я не ищу ответов.
Господи, благослови!
1995
Маски
Плывут людей лиловые тюльпаны
По улицам из сердца площадей,
Чтоб ими управляли великаны,
Случайно превращенные в людей.
И ловят голоса из зазеркалья
Способностью испорченные лбы.
Железо крыш обернуто перкалью
И ветошью - фонарные столбы.
Кресты Исуса вкопаны повсюду
Древесным осуждением живым,
И девушкам, ласкающим Иуду,
Для рая приготовлен нежный нимб.
Уродливые факелы потушат
И, соберясь невиданной толпой,
Среди картин, улыбок и веснушек
Отчаянье поделят меж собой.
Не различая музыки и сказки,
Они уже не думают, не ждут.
Бесцветно разрисованные маски
По улицам безрадостно плывут.
1994-1997
Разбитое стекло
Разбитое стекло в кровоподтеке окон,
Глаза слепых людей нацелены во мрак,
И на краю земли, быть может, у Маздока
Пока еще живых окутывает страх.
Сиреневые дни, и белое безмолвье
Канючит словно пёс, волчком юлит у ног,
И страшно узнавать: как ляжет в изголовье
Безумной головы простреленный сапог.
Мой горделивый час у времени отобран,
Повиснув за спиной всей тяжестью веков,
Дыхания любви коричневая кобра
Затихла и ушла под благодатный кров.
Я надуваю жизнь, как первомайский шарик,
Который надо мной на ниточке висит,
И музыка звучит в дурманящем угаре,
С Олимпа красоты низвергнувшись в Аид.
Луна стучит в виски, готовая к расплаве.
Я слышу этот звон, я от него бегу,
А на краю земли о доблести и славе
Какой-нибудь слепой напишет на снегу.
В бездонной глубине ночного объясненья
С танцующей душой на спазменном пиру
Мой падающий мир был ввергнут во спасенье
И продолжал вести неверную игру.
Все вещи и слова равны между собою,
И создаваясь вновь, становятся равны
С той стервою судьбой, напыщенной и злою,
Бросающей ножи в водораздел спины.
А за стеклом мороз, настоянный на звёздах,
А с этой стороны мгновенное тепло,
Но с вечностью за грань сегодня будет поздно -
За гранью пустота и битое стекло...
1994
Тот странный мир, что мной озвучен,
Пою, дыханье теребя,
В лиловом воздухе колючем
Включая странного себя.
Мне невозможно ждать полёта
Под сенью крыльев и светил,
Блаженна мудрая дремота,
В плену которой я гостил.
Я захмелел от песнопений
И сжат мерцаньями зеркал,
И только тонкие ступени
На небесах нарисовал.
