Я прощаю тебе мою боль,
Над которой ты когда-то смеялся,
Я не помню уже даже то,
Что когда-то я боли стеснялась.

Я прощаю тебе страх души,
Меня обнимавший ночами,
То, как боялась уйти
И как пылала речами.

Я прощаю тебе мою смерть,
Которая меня окрестила,
Которая связала плеть
И ею меня убила.

Я прощаю, наверное, все,
Что ты сделал и что хотел бы,
Не прощу никогда лишь то,
Что ты отнял у меня надежду.

Только я тебя не дождалась,
Ночью подыхая от желанья,
Нить мечты, как бусы, порвалась,
Разбиваясь о скалу незнанья.

Сука

Сука воет на луну,
Как в бреду на свет скуля,
Все оставили одну
Суку эту, как меня.

Волком бьется ее кровь,
Через горло выходя,
Не нужна ей пышность слов,
Ибо сука эта – я.

К умирающей в степи
Снизоходит только бог.
Он ко мне, а я: “Пусти!”
Но бежит по телу ток.

Бог касается до губ,
Влажных от слепой борьбы,
А над нами белый круг
Нескончаемой любви.

Слепые

Пожалуй, мне пора идти.
Не спрашивай, в какую пустыню.
Все одно: нет иного пути,
Только тот, что прошли слепые.

Не пугайся, это за мной.
Не спрашивай ничего, я не знаю.
Знаю только, что и мне за звездой,
Потому что и я слепая.

Старик

Мне приснился белый старик
С лицом Иисуса Христа,
Он вдруг изменил свой лик,
И от Христа остались глаза.

Он смотрел на меня и молчал,
Рисуя на песке вопрос:
“Ты думаешь, я устал?”
Но ветер разметал вопрос.

Мы были на самом дне
Седой иссохшей земли.
“А знаешь, все дело в реке”,-
Сказал он гулом толпы.

Кругом ни капли воды,
Поди, ты шутишь со мной!
А он прошептал: “Иди,
А я пойду за тобой”.

Но я рассмеялась в ответ,
И сон превратился в пыль,
С тех пор прошло много лет,
А я не могу забыть

Его слова о реке,
Его глаза Христа,
Его вопрос на песке,
Его дорогу к мостам.

Голос

Капает, капает время,
Капает прямо на пальцы.
Это тяжелое бремя-
Ставить с секундами танцы.

Голос стучится мне в душу,
Голос знакомый, но дальний,
Скоро он все там разрушит
В сговоре с чьим-то желаньем.

Я не противлюсь. Так надо,
Хоть и не знаю причины.
Голос же сказочно сладок:

“Ты не увидишь кончины”.

Сосны

Мне было немного грустно,
Когда утихала боль.
Помню я, снились сосны
И белый, как иней, конь.

Когда боль оставила тело,
Ко мне прибежали львы,
С улыбкой смотрящие мимо
На яркий камень луны.

Оттуда, несомый ветром,
Спустился ко мне Господь,
Он мне подмигнул сверху
И протянул ломоть.

Было с Ним так спокойно,
Что вспомнила я лишь потом,
Как снились зеленые сосны
Да белогривый конь.

Девочка

Замерзала в снежном поле девочка,
Засыпала без дыханья ноченькой,
Стыли пальцы ее с красной ленточкой,

А была она когда-то доченькой.
А была когда-то в белом платьице
Всеми за доверчивость любимою,
Танцевала возле елки с куколкой

И была на свете самою счастливою.
А теперь в пальтишке вот порвавшемся
Под снегами закрывает личико,
Спи, принцесса, спи, моя хорошая,
Спи, мой ангел, моя девочка.

Но я не знаю ни одной осанны,
Что поют Тебе.
И мой монолог слишком долог,
А те, которые состоят из двух фраз,

Не понравятся Тебе.
Поэтому я буду просто верить,
Сомневаясь при этом каждую минуту
В моей любви.

Босиком по черной траве
Бежала от светлых окон,
Как кукла на прочном ремне
Подыхала под визг и топот.

Из грязи плевков наверх
Смотрела, вскрывая струпья,
Молилась за алый проспект,
Мелькая у бога под лупой.

Но бог, ослепший от слез,
Не видел агонии тела.
Под колыханье берез
Меня отпевали где-то.

А он продолжал искать
Слепыми глазами куклу.
Я не умею прощать,
Он переживет разлуку.

Тихая майская ночь
Тихая майская ночь,
Из нор выползают кроты.
Господи, я, Твоя дочь,

Стою над обрывом реки.
Хорошо, что здесь нет людей,
И не бывает дня,
Спокойная жизнь камней

Сейчас привлекает меня.
Я буду долго стоять
И думать о тех, кто там,
Я буду чего-то ждать,

Давая волю рукам.
Но так никто не придет,
Никто не ответит, как,
Лишь голос меня позовет,

Но я не сделаю шаг.
Я снова вернусь назад
И стану опять шутом.
Наверно, должно быть так,
Раз я под твоим окном.

Игра

Пожелтевшие листья души
Лежали на сердце перрона,
Их дворник хмельной за гроши
Сметал под утробу вагона.

Твердой рукой пассажир
Выбросил их, словно мусор,
Душу свою положил,
В карты играя с матросом.

Утром, проснувшись в купе,
Вспомнил ночное сраженье,
И как судья он душе
Вслух произнес обвиненье.

С верхней полки матрос
Молча внимал исступленью,
Как сквозь дым папирос
Боролась душа со смертью.

Сам пассажир был спокоен-
Внешне осталось все так же,
Он как и прежде героем
Дам соблазняет на пляже.

Дамы же, сердцем влюблены,
Зовут меж собой его душкой,
Не знают они, опьянены,
Что плоть у него бездушна.

Я стою под темным небом,
Облака плывут густые,
Небо манит меня светом,
Дарят мне его святые.

Так спокойно. Боже правый!
Спички гаснут. В выси – слезы.
Чтобы умереть не надо
Ничего – лишь снег и звезды.

Пепел

Развеян пепел над землею,

Он будет долго в небе плыть,

Над обнаженною страною

С закатом под руку кружить.

Никто не слышит его голос,

Которого, возможно, нет,

И только хрупкий рыжий колос

Узнает таинства обет.

“За тихий сон, за плачь стрихнина,

За странный камень у ворот,

За белый дом в груди Кумира,

За этот призрачный полет”.

Так крикнул пепел на рассвете,

Спеша за тучами вослед.

А люди спали на планете…

Г.

Когда просыпается боль,
Я думаю о тебе,
Я всякий раз думаю о тебе
И мне становится легче.

Мне становится легче,
Хотя я все время помню,
Что мы будем вместе
Лишь по ту сторону зеркал.

Мы будем вместе
По ту сторону…
По ту сторону воды,
По ту сторону дождя,
По ту сторону любви,
По ту сторону меня.
Мы будем вместе…

Сердце

Подарите мне белую нить,
Я свяжу из нее себе сердце.
Оно будет во мне только жить,
Как душа у святого младенца.

Это сердце мне ночью поможет,
Когда больше никто не услышит.
Оно тихо, как Бог, мне расскажет,
Что земля моя все еще дышит.

Стая

Завтра в траве многошумной
Буду рыдать и молиться,
Завтра с природой бездомной
Утром пойду я проститься.

Склонюсь над камнями земными,
Целуя сухие морщины,
И встанут из грязи святые,
Которых давно позабыли.

Мы молча пойдем по полыни,
Не видя друг друга от света,-
Все те, кого не любили,
И кто не дождался ответа.

Солнце встанет за нами
Холодной ласковой зорькой,
Солнцем тем будем мы сами,
Но день наш получится горьким.

И больше никто не вернется
Из нашей рассыпанной стаи,
Блудница к камням лишь прижмется,
Украдкой о счастье вздыхая.

Плачет город ночью темной,
Он как зверь сейчас напился,
Он как лист, как пес бездомный
В мрачный Тартар опустился.

Семь кругов чужого лада
Там он проходил всей плотью,
Видел луч прямого взгляда
И тарелку с мягкой костью.

Город чувствовал – паршиво,
И решил вернуться к свету,
Но вся жизнь уже расшита,
И его узора нету.

Там другой похожий город
Занял место на рассвете…
Вавилон задвинул ворот,
Так и не поняв секрета.

Ведь эти слезы мне помогут
Забыть, что есть предел движенью,
Но и они, увы, не смогут
Унять в груди моей волненье.

Иллюзии

Иллюзия жизни рождает страх,
Иллюзия смерти рождает боль.
Они говорят, что все в наших руках,
А сами играют чужую роль.

Но кто бы ни был в ответе за все,
Когда-нибудь он очнется от сна.
А мне теперь бесконечно легко –
Иллюзии эти ушли от меня.

И значит, не надо бояться любить,
И значит, не надо бояться окна,
И значит, не надо бояться жить,
И значит, не надо бояться сна.

Приходи

Умираю у ног твоих
Дряхлой бездомной сукой,
Умираю от рук чужих,
Изнасилованная разлукой.

Иногда приходи ко мне,
Всегда меня избегавший,
Расскажи чуть-чуть о себе,
Жизнь у меня отнявший.

Если сможешь – заплачь,
Легче станет молиться.
Беглый, милый палач,
Помни, а я буду сниться…

Мои проводники отстали вовсе,
Вокруг нет никого, кто б меня встретил,
И с каждым кругом я теряю кости,
На крик мой так никто и не ответил.

Лишь маленькая белая кукушка
Листочком пронеслась над головою,
Из клюва у ней выпала ракушка
И вот она упала предо мною.

Ее не подниму я от дороги,
Мне память ни к чему питать обманом.
Она разбилась; с ней – мои тревоги.
Проходит все. Я вновь спускаюсь адом.

Возвращение

Ушла из дома до рассвета,
Когда земля еще спала,
Играла чистая кассета,
Я уходила от себя.

Уйти, чтобы потом вернуться
Когда-то через много лет,
И кто-то в выцветшем халате
Согреет мне простой обед.

А может, никого не будет
В родном покинутом углу,
Как в разоренном ветром улье,
Из всех одна я лишь приду.

И обернувшись перед вздохом
На свою сжатую ботву,
Увижу всю заросшей мохом
С следами слез я колею.

И с завистью взглянув на юных,
Я отойду в первичный мир,
Когда мой бог отложит струны
И позовет меня на пир.

Бог спит

Я проклята невидимой рукою.
Шершавый крест теперь до дна нести,
Я опускаюсь вслед за той волною,
Которую уже мне не спасти.

Два голоса во мне попеременно
Пируют и съедают черный срок,
Но в доме остаются непременно
Вино, любовь и странный мальчик Бог.

Он мне рассказывает девственные сказки
Про то, как хорошо на небесах,
Но у него охрипли уже связки,
А он разгуливает у окна в трусах.

Он наливает из дуршлага капли
И ловит ртом запретное вино,
Ну а потом ложится в мои ясли,
Чтобы уснуть и стать на час вальтом.

Я ж в темноте сажусь у изголовья,
И капает слеза на его лик.
Теперь одна пью за твое здоровье,
Еще за то, что ты не слышишь крик.

Кричу не я – это зовут другие,
Они зовут тебя так властно в этот час,
Забыв, увы, что души их немые,
И что не слышен нам поэтому их глас.

Они не знают, что Бог просто выпил
И предо мною просто тихо спит.
Блеск от улыбки его так приятно светел.
Дыханья стук. Здесь ночь. Бог спит.

Евангелие от меня

Вначале было сердце,
И сердце было Бог,
И Богом была я.