Arraaon
(По мотивам произведений Маркиза де Сада)

    Приятный летний день. Граф Долмансе обращается к Жюстине во время отдыха после постельных утех с ней накануне.
   «Ведь зло, заполняющее все вокруг, вопреки твоим представлениям, все же более благоприятны для Природы, нежели воспеваемое тобою добро. Вся твоя несчастная жизнь не является ли ярким тому доказательством? Любое твое благое начинание обязательно наказывается Провидением, ибо, тебе это надо наконец-то понять, для Природы зло, в твоем понимании его, на самом деле является благом, а то, что ты принимаешь за добродетель – самое настоящее зло, которое неизбежно будет наказано. Чего стоили твои усилия, направленные добродетельными порывами? Они превратили твое существование в дикий кошмар, в страшнейшие страдания, что не всякая девушка способна пережить, сохраняя при этом свое психическое здоровье, не говоря уже о физическом. Твоя наивная доверчивость и религиозность обеспечили тебе только всеобщее презрение, ибо Бог, которому ты все время молишься, ненавистен людям мыслящим. Твой Бог – это вымысел шайки жуликов, желавших подчинить себе глупый и суеверный народ. И тебе, пережив в свое время жесточайшие оргии с одними из членов этой шайки, познав все мыслимые и не мыслимые извращения этих похотливых созданий, было бы глупо настаивать на истинности веры в это химерическое пугало, которого тебе навязали еще в бессознательном детстве в качестве Бога. Пойми, что сама мысль о возможности его существования противна. Тебе, прошедшей через муки нищенского существования и боль насилия, нужно было уже давно собрать остатки своего разума, не испорченных религией рабов и черни, и убежденно заявить себе самой: «Бога нет! Бог – это страшный призрак, заставивший пережить меня ад земной жизни. Насколько же я была глупа и доверчива, что поддалась на эту  уловку! Но сейчас мне стало ясно: Порок – вот, что приветствует Природа. И я найду в себе силы, чтобы служить Ему».
    Неужели, моя дорогая Жюстина, в твоем сердце еще остаются сомнения относительно истин, переданных мною тебе, которые настолько очевидны? Как все же сильна религиозная отрава, лишившая тебя разума! Пойми же, обожаемая, что если ты не найдешь в себе мужества выбросить эти христианские бредни из своей милой головки, тебя ждет воздаяние за твою ненавистную всему сущему добродетельность. Единственно правильный путь – это путь, что определила нам Природа. И любое отклонение от этого пути неотвратимо приводит в лучшем случае к гибели. Не стоит тебе объяснять, что же происходит в случае худшем, ибо тебе на своем опыте удалось познать уже многое…»
    Так рассуждал граф Долмансе, с наслаждением рассматривая прелести своей собеседницы, которой не было разрешено носить что-либо из одежды в присутствии графа, чьи странные предпочетания в вопросах любви читателю будет интересно узнать в ходе истории. Об одной из его прихотей скажем сразу – это то, что в своем доме он имел обыкновение содержать несколько молоденьких девушек исключительной красоты, какою в свою очередь и  обладала Жюстина. При этом девушкам разрешалось появляться перед графом только в обнаженном виде, что очень сильно разжигало в последнем желание получения удовольствий со столь очаровательными созданиями, обслуживающих его и днем и ночью. Граф не был большим распутником, какими были его друзья, но малейшее непослушание его девушек пробуждало в нем зверя, и никто не знает, что случается со служанками, которые по неосторожности обманывают его ожидания.
    Графу Долмансе в то время было тридцать восемь лет, но очень привлекательная внешность делала его значительно моложе своего возраста. Добрые глаза, изысканность манер и необычайное временами красноречие позволяли ему с легкостью продвигаться по пути обольщения женского пола, чем собственно он только и занимался.
    Граф был достаточно богат, чтобы ни от кого не зависеть и жить просто в свое удовольствие, наслаждаясь юными телами его девушек. Для обеспечения разнообразия женщин он поддерживал связь с несколькими церквями, куда очень часто заходят девочки с ангельскими личиками, где их или совращают, или крадут, но, в конце концов, они попадают в руки Долмансе, который готов дорого оплатить подобную услугу, в случае если девочка ему придется по душе. Но следует сразу заметить, что упоминание такого слова как душа неверно, так как подобные термины не совместимы с образом графа, который при произнесении религиозных понятий  беснуется не меньше, чем при непослушании со стороны его подданных. Все, что как-то связанно с религией, крайне ненавистно ему, признающему только свои желания, навеянные по его представлениям самой Природой, и служащему только своему сладострастию.
    Именно одна из вышеупомянутых церквей и обеспечила встречу графу с нашей героиней Жюстиной. Жюстина была в возрасте двадцати одного года, и при этом не было никакого сомнения в вопросе о ее девственности. Она не знала мужчины до прихода в эту церковь, так как с самого детства была исключительно набожной. Утрата своей невинности казалась ей страшнейшим грехом из тех, которые она была бы в состоянии совершить. И поэтому до настоящего момента любое влечение мужчин к ней упиралось в непреодолимый барьер целомудренности.
    Жюстина была необычайно красива. Большие глаза, белоснежная кожа, упругая белоснежная грудь и длинные стройные ноги делали ее настолько соблазнительной, что, несмотря на свой возраст, она тут же стала фавориткой графа, привыкшего иметь дело только с девушками лет шестнадцати. Суровость обстоятельств, преследующих Жюстину в течение всей ее жизни, наносили молодому телу множества боли и увечий во время истязаний и пыток злодеев. Но благодаря силе духа и вере в Бога, в силу молодости и хорошего здоровья, ей всегда удавалось пережить эти страдания и не утерять ту красоту, какой Природа ее столь щедро одарила.
    В церкви Жюстина оказалась в надежде найти там поддержку и сочувствие. Наивность и чистота помыслов не дали появиться даже малейшему подозрению на счет сего заведения. И, глубоко веря в добросердечность и праведность священников, она переступила порог церкви, не зная, что страдания, пережитые совсем недавно, еще не закончились, и что вскоре ей будет суждено потерять то, что она берегла больше своей жизни.
    Не буду подробно описывать то, как монахи под предлогом исповеди вызнали у доверчивой девушки то, что она в этих местах совершенно одна, что родители у нее умерли и никого из родственников у нее нет, а только скажу, что, воспользовавшись этими обстоятельствами, они дали ей понять то, что с этого момента она принадлежит им, а при попытке Жюстины противодействовать этому, со страшной богохульной руганью плеткой заставили несчастную забыть о свободе и приготовиться к самому худшему (а мы уже знаем, что это для нее означало). И в этот же день четыре монаха во главе с настоятелем представили невинному хрупкому созданию всю жуть своей извращенности. И боль, которую бедняжке Жюстине пришлось перенести, полностью заглушила естественную боль при дефлорации. Четыре священника, в лице которых она надеялась получить помощь, нарушая все правила естественного совокупления, к своим летам уже дошли до крайнего морального разложения, и вместо поддержки несчастная увидела и ощутила на себе настолько гадкие причуды извращенной похоти, что смерть для нее показалась бы радостным избавлением.
    Итак, в течение недели Жюстина проводила взаперти в слезах горькие минуты страданий и молитв, наполненных вопрошанием Всевышнего, за что же Его раба, следующая Его заветам, обречена на столь непомерные страдания и когда же, наконец, придет счастливое избавление от мук, на которое она возлагает свои надежды? И после того, как неделя подошла к концу, она была продана нашему графу Долмансе, падкому на женскую красоту. Печаль и страдание делали Жюстину в его глазах настолько очаровательной, что, не скупясь и думая только о предстоящей ночи с богиней красоты, Долмансе купил ее и увез к себе в замок…
   «…Позвольте мне, моя любовь, остановиться на понятии Бога, как его представляют христиане, к которым тебя, милая Жюстина, несчастная судьба причислила, чтобы показать всем философски мыслящим людям все злоключения человека, который свернул с пути, уготованного нам Природой, и принял веру в величайшую химеру – в это страшное и злобное существо, – продолжал граф Долмансе наставления своей любовнице, – Я покажу тебе всю нелепость этой веры и изменю твои представления о мире, так как подобное времяпрепровождение наполняет меня тем сладким чувством, которое можно испытать при совращении какого-нибудь юного создания. Меня всегда наполняет бурный восторг, когда мне удается склонить к пороку такую целомудренную девицу, какую из себя, Жюстина, ты, несомненно, представляешь. Во время нашего разговора я позволяю тебе высказывать свое мнение и даже пытаться возражать, что сделает нашу дискуссию более увлекательной. Ты очень умная девушка, и, сочетая свой ум и красоту, сможешь добиться моего расположения, что даст тебе некоторую свободу. Но не забывай, что все это делается не из жалости и справедливости к добру, а только для удовлетворения моей похоти, ибо у меня свои особенные вкусы, которые часто можно принять за добродетельность. Но все, что связанно с добром мне крайне противно. Не забывай этого. Я следую только своим желаниям, и если я почувствую, что член мой станет тверже от того, что я тебе перережу горло, то никакие слезы и мольбы не остановят моих замыслов по отношению к тебе. Мои желания продиктованы самой Природой, и было бы преступлением нарушить их. Это и стало бы самым настоящим злом в истинном его значении. Желание – это закон, это приказ Природы. И ты это скоро поймешь.
    Давай посмотрим, как эти тупые христиане, лишенные рассудка и ослепленные верой, определяют своего Бога. Бог, по их мнению, в первую очередь есть сама Любовь. Он являет собою самое любвеобильное существо во Вселенной, которую Бог и создал в качестве подтверждения этого для человека и всякой твари, чтобы все живое наслаждалось жизнью и Его любовью. Какая же это нелепость, которую могли выдумать только глупцы! Бог, несомненно, всемогущ, и это один из его основных атрибутов. Не так ли, очаровательная Жюстина?
    А теперь давай посмотрим на то, что имеет место на самом деле, что позволяет это чучело твориться на земле. Войны, голод, эпидемии, смерть и разрушение – все это происходит перед взором Всевышнего, любовь которого при всем Его всемогуществе не препятствует совершенно ничему, а, напротив, кажется, что человеческие страдания Богу только по душе. Что мешает Богу всеведущему предупреждать катастрофы, надвигающееся на человечество, и почему, обладая вселенской любовью ко всему живому, Бог совершенно не заступается за тех, кто всей душой к Нему стремится, и усиливает страдания ни в чем не повинных людей? В то же время мы можем наблюдать, как злодеи, попирающие все заповеди христианской религии, процветают в своих злодеяниях и не имеют недостатков ни в чем. Как Господь, о несомненной справедливости которого пишет Писание, позволяет продолжаться такому положению вещей? Бог – это великий злодей, которому совершенно наплевать на род людской, наличие или отсутствие которого для Него безразлично. Как ты сможешь объяснить подобные противоречия, переполняющие Библию, и какие доводы сможешь привести в оправдание своего Бога, Жюстина? Неужели тебе все еще кажутся неоспоримыми Библейские выдумки? Как такая умная и милая девушка попалась на крюк, подвешенный жуликами, чтобы властвовать над умами черни и использовать народ, в силу его необразованности, в каких угодно целях? Ведь, радость моя, тебе уже случалось побывать за алтарями церквей. И что же в итоге? Ты продолжаешь доверчиво молиться о прощении своих и чужих грехов  несуществующему Богу и никак не можешь понять, лишившись всего ради Него, что на самом деле ты всю свою жизнь была подвержена обману.
    Ах, Жюстина! Глупая моя Жюстина! Посмотри  на женщин, предпочитающих гнусному божеству утонченный порок. И пойми, что человеческое счастье не может существовать в окружении ауры добра. Только порок и злодеяния могут сделать жизнь действительно счастливой. Но никак не поклонение добродетели, а тем более звероподобному Богу христиан. Как многого могла бы ты добиться, обладая таким безупречным телом! – граф положил одну руку Жюстине в область промежности, а другой начал ласкать ее грудь, – Какое сладкое тело! Какая аппетитная грудь! Мммм…»
    Разгоряченный прелестями красавицы Долмансе, не смог удержать в себе накала сексуального влечения и, поставив Жюстину в положение на локтях и коленях, пристроился к ее нежным ягодицам, в не себя от желания. Удовлетворив свою похоть и осквернив молодое тело ее результатами, граф немного успокоился и, наказав Жюстине явиться к нему в спальню на ночь, отпустил ее, пообещав переложить продолжение разговора на следующий день.
    Каждую ночь одна из девушек должна проводить в спальне графа. Он сам указывает кому придти, но иногда девушкам приходится догадываться самим кому идти. У них нет никакой возможности сбежать от графа, так как имение находилось очень далеко от жилых районов и было окружено глубоким рвом, наполненным водой. Перейти через этот ров можно только по мосту, который опускается на цепи по желанию владельца сего имения. Никто из них не знал как долго будет находится в изоляции от внешнего мира и служить прихотям графа. Долмансе был непредсказуем в этом вопросе и мог уволить девушку, которую еще неделю тому назад обожал, или держать годами уже немолодую и далеко не красивую женщину, на которую его похоть не распространялась, но которая служила у него только по хозяйству. Никто из женщин не имел какого-то либо определенного представления о том, что происходит с девушками уволенными. Каждый раз перед тем как уволить служанку, граф утром обращается к ней со словами: «Ваша служба закончена. Вечером вы должны быть готовы покинуть это место». И после этого среди слез расставанья и страха неопределенности увольняемые клянутся, что всеми возможными способами будут добиваться освобождения от неволи своих подруг по несчастью. И после ухода о них больше ничего не слышно, будто их уже нет в живых. И это происходило уже десятки раз на глазах женщин , что были куплены графом давно. Особенно часто Долмансе менял тех девушек, которые предназначались для его развлечений. Их было с десяток и все они безупречны в своей красоте и привлекательности. Возраст граф предпочитал не старше двадцати, поэтому Жюстина стала для него первым исключением за много лет распутства. Долмансе считал, что молодость, окружающая его, способствует продлению его жизни и увеличивает силы, служащие для удовлетворения его низменных потребностей. Но более сильное и действенное средство, по его мнению, для увеличения срока жизни, наполненной сладостными утехами, это ванны из крови девственниц. Вот куда в первую очередь попадали юные девушки после увольнения! Но как же соотнести между собой, спросит читатель, то, что во время службы девушка, пройдя через руки графа, должна потерять свою девственность и то, что, потеряв ее, она служит графу в последний раз? Но на подобный вопрос можно ответить описанием еще одной страсти графа. Дело все в том, что в силу каких-то незаметных среднему человеку качеств внешности девушки, которых знает только граф, он делает предпочтение ее заднему проходу. И при этом граф никогда не ошибается в своем выборе того, как доставить себе наибольшее удовольствие. Некоторых девушек он принимает только для содомии и никогда не изменяет в своих пристрастиях. Остальные же имеют возможность познать всю изобретательность Долмансе в любви, ибо объектом его похоти будут все даже самые удаленные уголки женского тела. И именно наша несчастная, измученная судьбой за каждое благое помышление, богобоязненная и целомудренная Жюстина оказалась в руках содомита, который от взгляда на ее бесподобные ягодицы теряет возможности к ясному мышлению и набрасывается как зверь на хрупкое и нежное тело, перенесшее за свою недлинную жизнь жесточайшие истязания и невыносимую боль от рук злодеев.
    На следующий день беседа продолжается. Говорит Долмансе.
   «Ах, моя милая, Жюстина! Ты просто бесподобна! Какая сладкая и чувственная попка! Клянусь своими потрохами! Ну, пожалуй, продолжим наши философские размышления, чтобы позже вновь предаться наслаждениям, что доставляют мне с такой силой напряжения твоих внутренностей…
    Ты спрашиваешь, что же тогда является смыслом существования, если не служение Богу? Я отвечу тебе на это. Цель и смысл существования женщин – это удовлетворение сексуальных желаний мужчин. Но ни в коем случае не продолжение человеческого рода. В общем случае Природе безразлична судьба человечества, и его полное уничтожение затронет ее интересы не более, чем уничтожение каких-нибудь кроликов или мышей. Красивая девушка должна стремиться лишь к соитию, но не к зачатию. Не от этого ли Природа обеспечивает детородные функции женщины только четверть ее жизни? И не от этого ли сам вид беременной женщины вызывает отвращение. Природа всегда лишь дает представление о том, что, наоборот, всякое уничтожение и смерть Она приветствует и поощряет всякого, кто служит Ей в этом отношении. Это полностью оправдывает всякое убийство себе подобного, будь это твой только что родившийся ребенок, который суть только результат похоти и стремления в половому удовольствию, или будь это твой отец или мать, результатом сладострастных утех которых ты являешься сама. Обрати свое внимание, дорогая, что то, что ты всегда считала страшным грехом, явления, характер которых относителен. Ибо в зависимости то широты, на которой тебе выпало несчастье родиться, то, что в других местах является героическим поступком и всячески поощряется, тебе кажется преступлением, не имеющее права на существование в силу устоявшихся на твоей родине традиций. Этому есть сотни подтверждений в истории и географии. Так пойми, что на самом деле ни один человеческий поступок, совершенный в соответствии с желанием последнего, не может являться преступлением в глазах Матери нашей Природы, так как любое желание человека было Ею предусмотрено в качестве выражения Ее Воли. В мировоззрении  людей разных континентов одно и то же явление представляется по-разному. Поэтому нельзя доверять кодексам и этическим нормам, придуманными людьми. Доверять нужно только самой Природе, наблюдая как ведут себя животные в этом мире и на основе их поведения делая выводы, которые гласят о том, что не сострадание к слабому, а еще большее его подавление угодно Природе, что смерть и разрушение поддерживают Ее, а порок делает жизнь человека счастливой. Именно твое недавнее стремление сохранить свою невинность, творить добро по отношению ко всему живому и служить несуществующему Богу являлось преступлением законов Природы, и именно поэтому вся твоя недавняя жизнь была переполнена страданиями и горем. И нет смысла надеяться на то, что после смерти тебе воздастся за твою доброту и ради этого стоит перетерпеть всю боль и отчаяние, что преследуют каждого глупца, изменившего законам Природы ради призрачного счастья, которое, по их мнению, принесет добродетель. Сама мысль о том, что после смерти человеческое существо продолжает свое сознательное существование, нелепа. Она придумана только для утешения слабого для его большего подчинения сильному, для обнадеживания бедного, чтобы смирить его с судьбою и препятствовать появлению у него стремления вылезти из ямы нищеты. Так как сказано их Пророками, по делам распятыми, что богатому попасть в рай невозможно, и их бедность – необходимое тогда условие не оказаться, прожив свою поганую жизнь, в аду. И все, что касается размышлений о существовании у человека души, тоже является выдумкой бездельников, ибо нет у человека ни души, ни чего-то иного, сверхъестественного, которое никак себя не проявляет в мире физической материи. После смерти человек просто переходит в иное состояние материи; он становится растением, которое произрастало в почве рядом с его разложившимся трупом; он становится животным или птицей, которые, не дожидаясь начала распада телесных тканей, употребили в пищу части его тела; он становиться микробами и бактериями, червями и личинками, насекомыми и так далее. Человек продолжает жить, находясь в ином состоянии, исключая при этом сознательное существование. Мозг – орган  мышления, а значит и сознания – уничтожается естественными процессами разложения, а посему от человеческой личности не остается совершенно ничего, кроме никому не нужных о ней воспоминаний…
    А теперь, я думаю, дитя мое, не плохо было бы тебе принять исходное положение. Ты чувствуешь как я возбудился? Скорее ложись, предоставь мне свою прелестную попку, и я сделаю тебя на несколько минут счастливой. Женщина, в этом нет никакого сомнения, попробовав хоть раз анальный секс, забудет об о всем, что с ним не связано. И тебе, Жюстина, следовало бы перестать утаивать, что то, что ты в моем доме делаешь и считаешь проституцией, доставляет тебе не меньшее удовольствие, чем всем остальным женщинам. Я удивляюсь твоему умению скрывать восторг, несомненно тебя охватывающий, когда мой член прочищает тебе задницу. Если ты считаешь подобные увлечения противными Природе, то ты сильно ошибаешься. Не этим ли актом воплощается в жизнь замысел Природы, указывающий в качестве смысла существования женщин ублажение мужчин в плане половых устремлений, но при этом старательное предупреждение зачатия? Да и само наслаждение, охватывающее совокупляющихся, явно доказывает предпочтение Природы именно этого способа любви перед всеми другими, ибо всякое желание внушается Ею…»
    С этими словами граф овладел своей любовницей, без всякой подготовки вонзая свой инструмент по самый корень между нежных полушарий, выкрикивая при этом грозные ругательства в строну Бога.
    Спустя две недели теплое отношение графа Долмансе к нашей несчастной Жюстине, не теряющей своей добродетельности и продолжающей молиться за спасение распутника, вдруг внезапно изменилось на лютую ненависть, и жестокость графа превзошла все ее ожидания. Ежедневные длительные избиения несчастной, вдохновенные его эрекцией, чередовались с изнасилованием и всяким моральным унижением. Всякая попытка Жюстины разжалобить сердце Долмансе своими слезами и уверениями в полном ее послушании – слезы, которые могут разжалобить сердце любого человека даже с железными нервами и волей – приводили лишь к его большему ужесточению, ибо мольба и слезы жертвы для злодея являются лишь стимулом, вызывающим в нем желание усилить страдания и получать от этого более острое удовольствие.
    Но однажды по ни кому не понятной причине граф исчез. Три дня о нем не было ничего слышно. И в девушках, которым удалось собраться вместе, появилась надежда на избавление. Нужно было найти выход из замка и непременно им воспользоваться, не теряя времени.
    Не буду подробно описывать все подробности их побега, но все же скажу, что сбежать им удалось не без помощи охраны и служащих у графа людей, которые получили прекрасную возможность разворовать имущество Долмансе и сбежать вместе с женщинами, естественно перед этим вволю с ними повеселившись.
    Так вот, дорогие читатели, Жюстина вновь оказалась на свободе. Обесчещенная и избитая. С негодованием вопрошающая божество, позволившее твориться такому злу и рождающее на свет негодяев, за что же совершенно несправедливо наказываются ни в чем не повинные люди, тогда как злодеи беспрепятственно наслаждаются своими злодеяниями? Где же божественная справедливость, о которой толкуют праведники? Где же сам бог, всеведущий и всемогущий, который есть сама любовь? За что я так страдаю? Ведь, если сказано, что человек даже невинный страдает за грехи его предков до какого-то поколения, то где же и здесь та справедливость бога, которому получается все равно кто согрешил, который все равно накажет кого-нибудь вне зависимости от деяний последнего?…
    С такими тяжелыми мыслями Жюстина брела через лес вместе с несколькими подругами по несчастью, как вдруг перед их взором предстала печальная картина. На земле лежал человек, и по его виду становилось ясно, что он стал жертвой разбоя. Весь в крови и грязи он, по-видимому, пролежал уже долго на холодной земле. С трудом можно было уловить в нем признаки жизни. Но каково же было удивление девушек, когда они подошли к несчастному поближе и посмотрели на его лицо! Это был граф. Он был ограблен по дороге домой. Грабители определенно знали о богатстве Долмансе и о том, что без круглой суммы денег граф из имения не выезжает никогда. Как следствие этого благоденствие Долмансе разом получило свое завершение после общения с разбойниками и, казалось бы, распутник получил воздаяние за свое распутство. Бог покарал злодея! Есть на свете все же справедливость!
    Но для Жюстины это не имело значения. Ее мысли сейчас были далеко не божественными. Видя полную беспомощность и такое крайне унылое состояние своего недавнего хозяина и господина, она почувствовала странное ощущение торжества перед этим несчастным, помирающим на сырой земле, существом. Жюстина почувствовала, что не может уже контролировать свои действия и только потом ей рассказали, что это были за действия, которые не оставили следа в ее памяти.
    В тот момент, когда девушки приступили к принятию решения относительно графа и его дальнейшей судьбе, стоит ли оказать ему помощь или не стоит, Жюстина, словно в нее вселился бес, с пеной во рту и безумными, широко раскрытыми глазами набросилась на лежащего на земле человека как голодный хищный зверь на свою жертву.
    Бедная девушка! В эти моменты она полностью потеряла весь свой рассудок и превратилась в ...