Холодный и мрачный день, овеяный скорбью. Скорбь царит везде. В опавших листьях на бездушной земле, в небе погребённом в серых обрывках туч, в умирающих красках, в пустых парках, в каплях дождя, словно читающих приговор. Медленно, капля за каплей, словно комья земли на крышку опущенного в яму гроба.
Этот день наступил. Наверное, я ждал его, иногда даже надеясь, что он не наступит.
Сегодня я венчаюсь со смертью. Я одену сегодня самое лучшее, что у меня есть. Я уже предвкушаю как замрёт у тебя сердце, когда ты увидишь меня, любимая смерть. Я хорош собою, правда? Не к лицу лишь тёмные круги под глазами и морщинки в уголках губ. Но всё равно я знаю, что ты влюблена в меня. А я в тебя.
Сегодня ты получишь меня. Я так жду нашей брачной ночи…
Я помню, как долго ты меня ждала. И я тебя ждал все эти годы. Прости меня за моё недолгое счастье, его всё равно уже нет. Я знаю, тебе было больно когда я был счастлив. Но теперь всё позади, теперь всё в порядке. Прости за то что я верил, что буду счастливым на земле. Это ложь. Там, на небе люди счастливы, но не здесь, нет. Прости.
Ты так хороша собою. Тебе так идёт чёрный цвет твоего платья. Я не могу оторвать от тебя глаз. Наконец-то мы будем вместе. Все эти годы ты хранила мне верность, сопровождая каждый день, каждый день напоминая о себе. А я… Я был так неверен… Я предавал тебя, отрекаясь от тебя, закрывая глаза, чтобы не видеть тебя, умерщвляя свой разум, чтобы не думать о тебе, страшась тебя как самого страшного, что есть на этой земле.
Я так хочу тебя сейчас, я так хочу отдать своё тело твоей власти. Отдать, чтобы ты властвовала над ним во веки. Освободи мою душу. Верни её туда, где её дом. Освободи от боли, которую не лечит даже время, освободи от пыток мечтой, освободи от жалкого и бесплодного существования на не менее жалкой земле, освободи от невыносимой реальности, непоколебимой, как вечность. Моя плоть томится в скорби без избавления, без отдыха хоть на мгновение. Даже сон, сон, который столько раз согревал меня, успокаивал, принося самые сладкие и желанные грёзы, обернулся жестоким проклятием, терзающим по ночам.
Я схожу с ума. Останови меня, останови, умоляю. Забери невыносимый стук моего сердца себе. Я лишь ничтожное, грешное и грязное созданье, и пусть я заслужил пытки гораздо мучительнее, тех, что я имею, но я не могу более терпеть даже этого. Чувства, даные человеку как дар, разъедают сердце изнутри, неутомимо, неумолимо. Порою кажется, что Бог отвернулся. Навсегда. И я снова спрашиваю себя :« Если тот свет, который в вас, подобен тьме, то какова же тогда тьма?»
Сегодня я венчаюсь со смертью. С прекрасною, холодною, с безмолвной, верной и желанной. С венчальной песнею скорби на окровавленных устах я иду к тебе. Иду, чтобы втупить в завет с тобою, иду, чтобы слиться воедино с тобою одним мгновением и расстаться, оставив лишь своё тело, чтобы утолить твою пламенную и такую холодную страсть. Расстаться навеки. Я иду навстречу к тебе, к своей желанной мечте. Мечте, имя которой Смерть.
Бездна
(посвящается J e a n )
Обрывались нити — одна за одною, содрогнулась плоть, звуки слились в бессвязный шум. Небо… Будто кто-то смял его, и лишь грязная тряпка вверху укрывает мир…
Без тебя теряет смысл всё. Мечты, стремления, сладкие грёзы — вместо картины, ради которой не жаль умереть лишь горсть бессмысленных разноцветных фантиков. Без тебя то, к чему я всегда стремился и хотел, не более чем пустота. То, что стоило миллионы, теперь валяется под ногами нищих — и они проходят мимо. Без тебя я прокляну весь мир и день, когда был рождён. Я не могу мечтать больше, сны мои стали кошмарным бредом. И гробовою доскою закрыла свет мысль о том, что выхода н е т.
Я хотел бы быть для тебя хотя бы жалким псом, лишь бы ты приласкала меня. Удары, грязная подстилка, грубость — я заплатил бы эту цену, лишь бы быть с тобой, лишь бы приползти и улечься у твоих ног, лишь бы прижаться к тебе — и забыть о том, что проклятый мир меня изранил, что существует жестокость, что жизнь моя не больше дуновения ветра и стоит не дороже его. И небо больше не было бы больше похоже на грязную тряпку, и краски обрели бы гармонию, и грязная подстилка была бы уютнее и теплее, чем хорошая постель, и чёрствый сухарь из твоих рук был бы для меня прекрасным, опьяняющим подарком, и хотелось бы дышать, с каждым глотком воздуха неся жизнь своему телу, которое внезапно обрело бы грациозность, красоту и смысл, отразившись в твоих прекрасных глазах. Я выдержал бы удары всех, непонимание и жестокость самых близких людей, лишь бы ощутить тепло твоей руки на моём плече. Я хотел бы быть псом, просто приползти и провыть: « Я твой. Делай со мною, что хочешь, я твой. Не прогоняй, не выбрасывай меня. Т А М я не нужен и места нет для меня. Поругай, ударь, но оставь у твоего порога. Я умоляю тебя».
Я поклялся тебе, что не покончу с собой никогда. Поклялся тебе — той, кем я дорожу больше всего, кто для меня является всем, в ком воплотилось всё, той, кому я не могу не сдержать обещание, потому что это для меня свято. Но так мучительно
жаждать смерти, призывать её, хотеть, ласкать в своих мыслях, видя в ней избавление от того, что стало невыносимо, страшно, беспросветно, видя в ней дверь домой, видя в ней избавление от ненавистного себя, видя, и не имея права обрести её, ждать долгими годами, когда жизнь становится тягостным и бессмысленным существованием, когда боль рвёт изнутри живое, - увы, - сердце, не останавливаясь и не утихая, просто выполняя свою мрачную работу, снова и снова содрогаясь при мысли о том, что умирать нельзя…
Доверчивые, мягкие детские руки тянутся к лицу матери, нежно, трепетно лаская его, желая согреться теплом матери. Наверное, это то, что чувствую я, того чего я желаю — согреться, услыхать стук твоего сердечка, твоё дыхание, увидать счастье в твоих глазах, услыхать твой голос, обрести в тебе покой, силу, желание жить.
Прости. Я знаю — я должен молчать об этом, чтобы не привязывать, не сковывать тебя. Но я н е м о г у.
Часы отсчитывают Вечность. Каждая секунда падает комком земли в погребальную яму. Часы ненавидят меня. Они бездушны. И милость чужда им. И они не знают о чувствах ничего. Не знают, что значит сходить с ума, бредить тобою, дышать, рыдать по тебе, хотеть тебя, — умирать без смерти и избавления.
Померк свет. Если не будет тебя — не будет ничего. Мне страшно. Боль? Одиночество? Я уже не страшусь этого. Но несказанно страшнее понимать, что теряет смысл абсолютно в с ё.
Луна осветила руки, судорожно сжатые в мольбе. Мольбе о тебе, мольбе, граничащей с безумием, мольбе, омытой слезами, которые очистило пламя боли, мольбе отчаяния и страха. Вопреки всем законам, вопреки всем границам, вопреки всему — я молю о том, чтобы мы были вместе.
Я люблю тебя. Слышишь? Я не знаю, что сказать тебе, где найти слова, что могут описать, что я чувствую, как хочу тебя, как глубоко в моём сердце твой голос, как сжимается душа при мысли о тебе, как будоражат мозг странные мечты, какой мукой стала ночь и каким страшным день. День без тебя.
Закричать, проснуться, разбить гнёт безмолвия. Просто проснуться рядом с тобой, услыхать голос, который так целовал мой слух, заглянуть в бездонные глаза — и потерять счёт времени, оставить такое тяжёлое тело — и воспарить в безграничный и пьянящий полумрак, утонуть в чистой глубине твоего сердца, умереть — и воскресать вновь и вновь… Безграничность.
Порою так важно знать, что ты кому-то нужен, просто кому-то не плевать. Человек не самодостаточное существо. Странно звучит, но я нуждаюсь в твоей защите. В защите от грубых и бесчувственных людей, в защите от чужих мнений, в защите от плохих мыслей, в защите от чувства вины, от скорби, разъедающей душу, от той пустоты, которая убивает своей безнадёжной беспросветностью.
Огнём моих безумных снов, свинцом сумрака слёз, полётом беспечных мечтаний, горечью ночной пустоты, торнадо непонятной нежности, нерождёнными словами, жгущими оковами жажды, безумством радости, сокрушающими иллюзорными грёзами, вновь и вновь, сквозь расстояние, сквозь препятствия и стены ты возвращаешься ко мне, возвращаешься, потому что я не могу без тебя, потому что тебя нельзя вычеркнуть из моей жизни, так как твоё имя вписано багрянцем крови.
Твоё имя… Имя, которое я не позволю осквернить. Простые звуки, способные обжечь, согреть, обнять, сдавить, укрыть. Способные принести счастье. Твоё имя… Сокровище, хранимое глубоко в душе, огонь для кипящих внутри чувств, дитя, убаюканное на руках матери, хрупкий цветок, мечта… Имя, которое я так люблю ласкать своими словами, то окутывая его дымкой странных сравнений, то купая в нежности, то омывая слезами. То самое имя, которое стало наиболее дорогим на свете.
Обессилев от бремени ночи, от тоски и холода, я закрываю глаза. Закрываю, в надежде что засну, в надежде, что вместе со сном придешь ты — и тепло твоих объятий исцелит меня. И взглянув в твои глаза, я успокоюсь, пойму, что всё хорошо, улыбнусь, увидев искорку счастья в твоём чистом и нежном взгляде. И твой нежный шёпот превратится в тепло самых сладких грёз…
Песня Боли
В ночной тишине всегда есть привкус чьих-то слёз. Порой этот привкус так силён, что ночь задыхается, закрывает руками лицо, — оставьте, мне уже всё равно. Пустые сердца не в силах понять, а холодные души не в силах согреть. Пустота ранит Бездонную.
Мне жаль… И я всегда бессилен что-то сделать. Но сегодня у меня есть что-то для ночи и для чьих-то слёз. Я знаю, ночь примет это, и пусть привкус не станет слабей, пусть ночь не уберёт рук от лица, я дам ей то, что она ценит, то, за что будет благодарна. Я спою ей песню боли, песню о желании умереть, песню тоски, песню сожаления и песню печали, м о ю песню. Она зазвучит во мраке, зазвенит в сырой прохладе — я отдам сегодня всё.
Зазвенят цепи оков, сожмётся сердце от укола — но песня будет жить. Тихою, простою мелодией, неумелыми пальцами, дрожащим голосом обретёт существование и будет жить в тёмных кронах таинственных деревьев, в чуть-слышном шелесте ветра, в заросших травою тропинках старого кладбища, в ряби на поверхности глубокого озера, в чьих-то снах.
Я смертен, и скоро вернусь домой, вернусь туда, где меня ждут, — и ничего не оставлю о себе на память. Пройдёт время, — и след сотрётся на пыльных мостовых города. И мне не жаль…
Песня струится — и уже не важны слова. Плач матери, потерявшей единственного, любимого ребёнка вряд ли нуждается в словах. Боль беззащитного ребёнка, которого больше некому согреть может ли передать убогий язык людей? Что такое слова для того, чтобы передать тоску и отчаяние человека, который ещё недавно был здоровым и успешным — и весь мир улыбался ему в ответ на его улыбку. И вдруг улыбку исказил оскал ненависти… Жалкий инвалид… Жизнь на свалку… Мечты? Радость? Прочь, тварь!Это не для таких как ты. Ты ещё не понял, что ты лишний здесь?..
Песня крепнет, рвётся на свободу, сметая привычный страх, привычную ложь и стены запретов. Песня возмездия, песня искупления. Песня искалеченных судеб.
Наверное, глупо винить кого-то. Зло порождает зло. Мы сами выбираем зло и боль. Я пою о том, что я назову другом того, у кого отняли кров над головою, у кого отняли семью, кого жестоко обманули, кого продали, чьё доверие посчитали за глупость. Дети проклятых! Вы слышите меня? Эта песня о вас, о нашей боли, песня скорби о том, что когда вы умрёте, некому будет простится с вами, сказать слова, дающие надежду, закрыть вам глаза. Эта песня скорби о том, что я не могу обнять ваши плечи и рыдать с вами о вашем и моём горе, о том, что завтра мы пройдём мимо, едва не коснувшись друг друга — и ничто не шевельнётся в наших душах. И пусть крепнет песня о том, что вам чужда моя боль, о том что для всех я слаб, о том что я не умею умирать вместо вас. Но моя часть в вас и часть вас я всегда буду нести в себе. И я всегда смогу понять, что такое смертельная боль, что такое терять, что такое вырывать себе сердце и выворачивать его наизнанку, что такое плевок, стекающий по лицу, какой цвет у ненависти, смогу понять глубину слова «предательство», что такое смех над горем, что такое настоящее одиночество и настоящий холод.
Я буду жить и день за днём пить чашу судьбы, я вкушу страданий ещё больше, я стану нищим, я стану вдовой, я стану преступником, я стану продажной женщиной, я стану наркоманом, чтобы вы поверили, что мне не чужда самая глубокая боль и самая гнетущая пустота. Чтобы я мог назвать вас своими братьями, а вы пели бы со мною песню боли, песню тоски и плача.
Песню подхватят одинокие парки, заброшенные чердаки, сиротливые окна полупустых квартир, огни ночных поездов, острые шпили монастырей, сырые, тёмные подвалы, пустая набережная, окраина леса, окутанный туманом мост, тюрьмы, больницы, старая лодка, красивый, почти новый дом на соседней улице, звёзды, детская площадка в тихом дворе, лавочка, возле подъезда, стоянка возле морга, заводы, магазины, почтовый ящик…
Весь мир содрогнётся, горы поколеблются и начнут таять, громом, сметающим, сокрушающим в прах скалы звучит песня. И уже не дрожащий голос даёт ей жизнь, но сотни траурных голосов, обречённых, искалеченных, кричат в ночное небо. Это нельзя остановить. Поток слёз не в силах оборвать даже смерть. Весь мир скорбит обо мне. Плачь. Задыхайся. Захлебнись в безудержных судорогах.Разбей голову о камни, кусай свою плоть до кости. Вырывай свои волосы… Пусть песня никогда не будет пустой…
Ночь, возьми мою песню. Пусть она смешна для кого-то, — я спою о том, что это смешно. И пусть даже её никто не услышит — я буду петь о том, что её никто не услышит. Пусть это всего лишь песня боли. Но я принёс тебе это. Я был собой. И привкус чьего-то горя слишком реален в твоей тишине, самые жуткие сказки или ночные кошмары не более чем смешные пародии по сравнению с НАСТОЯЩИМ кошмаром.
Я смертен. И когда-нибудь я покину мир. И песни уже не будет — ТАМ нет песен боли…
Ветер ласкает мои волосы, треплет их, спутывает и бросает в лицо, притворяясь рассерженным. Звёзды мерцают в безмолвии теней. Мой голос давно утих. И только лёгкая дрожь пробежала по плечам. Листья что-то шепчут в предрассветных сумерках, полных нереального. Может быть, шепчутся о том, что я подарил ночи и чьим-то слезам…
31 aug. 2003
Вес Пустоты.
Обезуметь.. Так легко..
Больно. Снова эта странная боль. Словно волною, словно порывом накатывается на грудь — дышать стало так тяжело. Вот, вроде легче… Неужели? Нет… Она отхлынула лишь затем, чтобы нахлынуть снова и снова, сильнее. Невыносимей.
Господи, за что?
Кто запачкал этот мир такими мрачными красками? Что заставляет меня захлёбываться от крика и быть безмолвным? Я так хотел бы умереть сейчас. Прямо сейчас. Оставить это несовершенное, изношенное и слабое тело. Оставить всю боль и горечь этому миру. Оставить ему всю ту пустоту, которая обрушилась на меня, которая гнетёт и придавливает к земле. Я никогда не думал, что пустота так много весит. Я не знал, что так глубоко могут вонзаться шипы. А может.. может просто забыл..
Да, я хотел бы умереть сейчас. Хотел бы, чтобы меня просто не было. Всё вокруг осталось бы, как есть. Привычные звуки шагов, голоса знакомых, соседей, музыка за стенкой, шум машин, детский смех, рассветы и закаты, которыми так восхищаются люди, асфальт, залитый солнечным светом, старая лавочка во дворе, засохший букет цветов в вазе, улицы, мокрые после тёплого дождя, звёзды, покрывающие тёмное небо, старые ступеньки во дворе, пение птиц в предрассветной весенней тиши — Я хотел бы просто никогда не видеть этого. Не родиться, не жить, не чувствовать. Чувствовать слишком больно. Жить не чувствуя ничего — бессмысленно и омерзительно. Я не хочу. Людишки этого не поймут. Людишки меня осудят.
Не жить.. Да, это было бы слишком просто.
А во дворе — яркий солнечный свет, чистое небо, жара. Словно весь мир издевается надо мною. Цинично смеётся над моей болью. О, если бы я мог, что бы я сделал с тобою, ненавистный мир..
Я никогда не останусь таким - же. Боль меняет людей. Меняет до самых глубоких сфер души. Пустота..
Откуда в тебе столько боли?..
Память снова и снова возвращает меня назад. И всё тяжелей и тяжелей камень, придавивший сердце. Память… Благословение или проклятие? Я не знаю. Иногда кажется, что жизнь потеряла свой смысл. Иногда кажется, что пустота внутри способна поглотить всё.
Наверное, я уже прожил свою жизнь. И в ней было так много… так много… всего. А сейчас ничего нет. Страшно признаться, но меня впереди, наверное, не ждёт ничего, кроме ещё более глубокой боли. Будущее? Я ничего не хочу. Мечты? Недавно я был на их похоронах. Не я ли положил цветы на холодную плиту? Прелести жизни? На дне моей чаши остался лишь горький осадок, и кто знает, насколько долго я буду его допивать, задыхаясь и вздрагивая. Боль ещё никого не оставила таким, как он есть.
Что дальше? Жить? Надеть маску и быть «нормальным»?
Но вечером, придя домой, я сниму её. Когда-то всё равно придется остаться наедине с собою. И это страшно. Страшно оставаться наедине с собою. Ведь никто так хорошо не знает тебя и всё то, потаённое, что сокрыто на твоём дне, всё то, что так мрачно.
Слёзы. Слёзы, которых я так стыжусь. Слёзы… Вот странно… Я думал, что у меня их уже нет. Хорошо, что сейчас здесь я один. Поэтому я могу быть собою. Наверное, я никогда не был более настоящим.
Слёзы.. Откуда же привкус крови в моих слезах?
Да, я плачу. И только небо свидетель этому. Только небо, которое никогда не стыдилось слёз. Я плачу об утрате того, что я больше всего ценил на этой земле, которая стала для меня теперь невыносима. Я плачу о прошлом — о том прошлом, ради которого хотелось жить, о том прошлом, в котором сплеталась и крепла надежда и хрупкая вера, о том прошлом, в котором было так хорошо. Но главное — я плачу потому, что мне больно назвать это п р о ш л ы м.
Может быть, меня поймут люди, которые когда-то хоронили свои мечты. Которые укрывали их прозрачным саваном, убирали их цветами, последний раз удивляясь их чистоте, их прелести и их беззащитности. А потом, когда приходила ночь, беззвучно плакали, дрожа под одеялом и не в силах согреться. В их сердце тогда поселилось горе. Навсегда.
Порою, всё, что кажется прочным, рушится. И в твоих руках остаются лишь мёртвые обломки. О, как способны ранить острые края этих обломков… Всю невыносимо долгую жизнь.
Прекрасный замок… Замок из грёз, замок, подобному которого просто нет. Замок из песка на морском берегу..
Пепел. Прах. Наверное, только теперь я могу понять, как дороги были мне мои мечты.
Иногда мне кажется, будто я заболел. Эта болезнь не проходит, только иногда обостряется более чем обычно. Она тянется дни и ночи. Часто я путаю их — не всё ли равно теперь? Я верил, что просто должно пройти время — но время бессильно. У меня не осталось даже обмана, в который можно верить..
Я умоляю Бога забрать меня к себе, не оставлять меня здесь. Мне очень плохо. Но Бог не забрал — что ж, это Его воля..
Странно сказать, но мне больно думать о том, что наступит завтрашнее утро, что будет послезавтрашний день. Мне больно думать о счастливых людях.
Нет ничего тяжелее пустоты… Закрыв глаза, хочется поверить, что весь мир разлетелся в осколки, что меня уже просто нет, а может, никогда и не было. Но мысли влекут к прошлому — и я благословляю смерть. Господи, долго ли ты будешь держать меня на этой земле?...
Обезуметь..Так легко..
6 августа 2003г 13:07
Безликая ночь
Умолкает шум ненастного города. Гаснет всё, биение жизни тихнет в молчаливой прохладе. Мрак струится ночными улицами. Занавес…
Вдали прошумел поезд и его звук угас в бездонном горизонте. Всколыхнулись воспоминания, словно вода в темном пруду…Несвежая, зацветшая вода. Брр…
Звёзды отражаются в тёмных лужах. Как будто их случайно рассыпали по асфальту… Прямо под ноги редким ночным прохожим.
Белоснежными брызгами горит во мраке опавший цвет вишни на влажной земле. Невеста мертва. Не буди её — ты не разбудишь…
Сотни, тысячи судеб покоятся в этом городе. Город — для кого-то кладбище для живых, для кого-то временное пристанище хрупкому счастью, для кого-то вечный поработитель, для кого-то огромная свалка, в которой копошатся насекомые. Но сейчас он спит. Тише, тише — не разбуди его…
Слышишь? Неужели ещё не все спят? Вот странно…
Кто-то тихо плачет в ночной прохладе. Где-то рядом, совсем рядом. Но где? Может, показалось? Может, это листья чуть слышно шелестели в темноте и ручеёк свежей дождевой воды бежал в неизвестность? Вот, опять…Тихий плач, в котором слились скорбь, глубокая, безнадёжная тоска, отчаяние и боль, беззащитность. Этот плач вонзается в сердце острым лезвием…умереть… не жить больше…
Может, это сама темнота плачет о горькой утрате. О чем-то, что больше никогда не вернуть, о мечте, погребённой в безмолвии вечности.
Может, это ангел, посланный на землю. Наверное, жестокость этого мира сломала его, изранила его крылья — и ему больше не взлететь прочь от этой грязи к небесам, которые его создали. О, несчастное создание…Я же знаю, как жестоки люди с ангелами…
Может, это чья-то душа, не нашедшая себе пристанища в раю. Чья она? Может, одинокого человека, покончившего с собой из-за того, что в целом мире не нашлось места для него? Или из-за глубокой раны, изувечившей хрупкое сердце, которую не исцелило даже время?
Кто это? Он или она?
Может, это сам Бог тихо плачет в темноте? Перестань, ну что же ты плачешь, мне и так больно. Я недостоин твоих слёз. Прости…
А может это…я?.. Нет, не может быть…Что же такое глубокое, болезненное заставляет меня задыхаться от плача? Довольно упрёков. Что за бред? Да, это есть. Но этого никто не услышит, этого не понять никому, да я и не хочу. Это моё дело, слышите, моё! Оставьте меня в покое. Я слишком горд, чтобы признаваться в том, что я могу плакать…
…Тихий, чуть слышный звук. Кто-то тихо плачет. Сердце разрывается, когда слышишь этот плач. Где-то рядом, так близко. Лёгкий прохладный ветер коснулся моего лица. Зашелестели листья. Плач стал тише. Ещё тише…Вот он растворился в необъятной тени вокруг. Запели птицы — и болезненно отозвалась им струны в моём сердце.
Горсть пепла
… Капля росы, рождённая небом… Такая холодная, но способная вместить в себя весь мир. Вместить весь мрак ночного неба и стать его частью. Мрак тихой ночи, молчание холодных звёзд, темноту пасмурного неба. Мир полон темноты, она есть даже днём, а ночью сливается с миром в холодных объятиях. Мрак реален. Реален настолько, что его можно почувствовать. Никто не говорит о нём. Лишь в ночи, когда пустота в душе не даёт уснуть, и молчание, которое непоколебимо, как вечность, облекает всё, а боль, которая живёт, сливаясь с каждым твоим вздохом, та боль, которая подобна тоске, что заставляет ветер взвывать в расселинах ледяных и мёртвых скал, залитых безжизненным и немым сиянием луны, оживает в душе, когда темнота поглощает такой привычный мир вокруг, кто-то снова ощутит, как холоден и тяжёл осколок мрака, увязший в душе.
Холод объял моё тело и душу. Безликий. Безмолвный. Он не уйдёт со светом утренних лучей. Лишь спрячется глубоко-глубоко внутри, чтоб потом ожить.
Суета не спасёт от мрака и боли. Да, она ослепляет и заставляет на время забыть о том, что ты жив. Но когда-нибудь она остановится — лишь только ночная прохлада окутает мир. И тогда ничто не спасёт тебя от тебя самого.
День. День, который несёт в себе повседневность, тревогу и холод реальности. День, который сменит ночь. Ночь, которая не принесёт покой и забвение. Ночь, которая существует лишь за тем, чтобы принести миру новый день. Ночь, безмолвная ночь. Ночь, отделяющая день ото дня. Иначе все они слились бы в один нескончаемый день, который бы давил своей безнадёжным непоколебимым безразличием ко всему, что произошло, произойдёт. Или… не произойдёт… Никогда. Давил бы так же, как давит каждый из десятков, сотен, тысяч дней. Но давил бы нестерпимее во сто крат.
Благо, что существует ночь. Что она неизменна. Неизменна как жизнь и смерть. Ночь позволяет скрыть безнадежную реальность и беспросветность этой реальности, уйти от неё в сад своих мёртвых мечтаний. Густой, сумеречный, одичавший, залитый мягким светом луны. Ходить там босыми ногами по осколкам стекла, наблюдая, как они темнеют, влажнеют… А потом вернуться… Вернуться сюда… В свой маленький мирок. Который не менее отвратителен, чем реальный глупый и грязный мир жалких людей. Мир, который ты когда-то так любил, что, может, умер бы за него, как Он…
Ночью легче верить в то, что несбыточно, в то, что есть бред и нереальные грёзы, в то, что тонет в тёмной и мутной боли, у которой нет дна, лишь только приливы и отливы. Легче забыть, что утро несёт ещё один день. Ночью, когда всё покрывает заботливая и мягкая тень, легче забыть про безысходное пространство города, душа которого — камень, про мёртвые и холодные дороги вокруг, про землю, которая скрывает тела тех, кто так недавно был среди живых, землю, которая так безразлична к утратам и к чувствам. Ночью легче забыть про жестокость людей. Хотя следующий день опять воскресит в памяти всё, и свет окинет реальность, представшую в безмолвном, холодном и несокрушимом величии. Реальность, в которой нет места тишине, забвению и покою.
Прочь… Прочь отсюда… Поверив в ложь. Ложь самому себе. Поверив в существование всего того, что я утратил. Разбив безмолвие криком, сокрушающим бездушие и ледяной покров всего, что я вижу. Заплакать. Рыдать. Смеяться. Ходить по моему дикому саду. Обрывать листья с увядающих цветов, бродить между разросшимися деревьями в сумерках и подслушивать, о чём шепчутся тени, собирать росу в ладони, смотреть, как звёзды просвечивают сквозь листья, тихо напевать нерождённые песни старым полуразрушенным статуям. Сжав в руке горсть пепла, согревать её своим дыханием, слушать, как птицы поют свои песни в сырой мгле. Пройтись по маленькому кладбищу в самом дальнем углу сада… Оно полуразрушено, заросло травою. Лишь мне известно, чья память покоится здесь…
Я ждал ночи. Ждал, чтобы говоря сам с собою, с вечностью, с небом, бродить всю ночь, пока стекло под ногами не потемнеет и холод не окутает меня… Мой сад. Мою горсть пепла…
Прочь…
Свежесть ночного дождя
…Я иду словно пьян… В небе вспыхивает слепящий свет молнии и капли дождя падают на моё лицо снова и снова и их свежесть сливается с бешеной каруселью моих мыслей. Я чувствую, как порывы ветра обнимают меня. Вокруг ночь, обычная ночь. А я словно теряю рассудок с каждым порывом прохладного ветра. Я иду, не замечая ничего, лишь чувства, чувства переполняют меня. Я живой. Я так остро чувствую это сейчас. Я задыхаюсь от счастья и боли, которая захлёстывает меня всё больше и больше. Жжёт как пламя костра, то притухая, то взметаясь вверх колеблющимися языками.
Луна выглянула из-за мечущихся в хаосе туч. Её мягкий свет осветил покрытые мраком улицы. Её свет упал к моим ногам, напомнив об отражении счастья в глазах, отражении целого мира. И боль, и счастье вспыхнули ярче, ярче. Смешавшись волной горячей крови, ударили в слепнущее сознание. Я живой.
Живой.
Прикосновение мечты. Острее ножа и легче, чем волна утреннего тумана. Глоток вина для умирающего. Забвение и сон. Реальность. Словно кровь отхлынула от моего сердца и пламенной струёй хлынула на землю. Вместе с каплями дождя. Боль. Счастье.
Звон в ушах и замирание сердца от тишины. И снова тихий звук дождя.
Успокой меня. Остуди пламя моих чувств и переживаний. Разбавь боль холодною водою. Поймай мечту и останови её полёт. На мгновение. Время идёт медленней. Ещё медленней. Ещё...
Остановилось. Лишь ветер взмыл к тёмному небу — и его дыхание коснулось моих плеч. Я вздрогнул — я словно во сне. Но ведь это всё… реально…
. …Я иду словно пьян… В небе вспыхивает слепящий свет молнии, капли дождя обдают меня — а я стою, не в силах сдвинуться с места… Я живой…
Неизвестность
На холодном асфальте — блеск холодных брызг и звенящей тени. Скользя по вязкой поверхности льда и воды, ветер вонзается в тусклое чёрно-синее небо. Для ветра нет тупиков, для него нет границ. Как жидкий холодный металл, он льётся, окутывая всё, разделяясь на миллионы навязчивых потоков. Разбивая цепи оков, они врываются в мои лёгкие, будоражат их, смешиваясь с моей кровью, несут туман и сладкий экстаз по моим жилам. О, так хочется оставить тело! Они хотят наполнить всё, они касаются сердца и зрачков глаз, они хотят вынуть душу и сделать её собой, напоить холодным теплом, унести в небеса и утопить в звёздном дожде… Ветер — дыхание Вселенной, в котором растворилась твоя душа, мечты, сознание, боль и сладкая эйфория. Вместе с ним твоё сознание парит по мокрым съёжившимся лабиринтам улиц, чтобы встретить прошлое и будущее в крике, рвущемся к небесам. Только слёзы счастья — капли искристой влаги на губах — только они могут быть словами сейчас. Твой шёпот — песчинки счастья, которые ты роняешь в раскрытые ладони ночной темноты. А темнота смотрит бездонными глазами в твои. О нет, она вовсе не царство грязи, мрака и порока. Люди напрасно клеймили её, обвиняя в своих же преступлениях, обвиняя в чёрных делах лишь потому, что её тело было недостаточно земным. Ты помнишь её? Столько лет она делит с тобою одиночество и грусть, слушает стук твоего сердца и дышит твоим дыханием. Она чиста и таинственна, ближе, чем твои собственные мысли — и в то же время дальше, чем звук падающих звёзд. В ней нет лжи и обмана. Ты помнишь её прикосновение, твою дрожь в сырой предутренний час, настолько лёгкое, что оно не оставляет кругов на тёмной поверхности воды, мутной от лунных лучей? И в тот час, когда ты теряешь разницу между сном и явью, утопая в облаках неуловимых грёз, когда небо растворяется светлеющим горизонтом, она медленно умирает рядом. Ты не слышишь её последних слов, её мольбы и тихий стон. Она так прекрасна сейчас! Вот, она зовёт тебя, просит: “Скрой меня, о, не дай умереть мне!” Обречена… Её дрожащий вздох превращается в еле слышный шёпот. И слёзы, скатившись по бледному лицу, упали на землю росою, — это небо коснулось земли.
Ты не услышал её последних слов, только проснувшись, в отчаянии будешь искать её по всему городу — и не найдешь, и горько заплачешь.
Вот, совсем близко утро — и родится новый день, и розовый, как тело новорожденного, рассвет окутает сонный мир. И будет растоптано прекрасное полупрозрачное тело темноты — суета сует уничтожит его.
Так всегда начинается день. И некому укрыть её от жадных взглядов, жестокости и вульгарности человеческого мира. Некому. Тебя уже давно унесли волны необъятных сновидений. Потом ты будешь вспоминать этот образ — и страдать, ведь он неземной. А сейчас она, преданная и прекрасная, тает и тает, умирая и унося в угасающем взгляде задумчивость, грусть, детскую доверчивость и отпечаток той хрупкой, неповторимой красоты, которая не может существовать на Земле — слишком прекрасна, она не дана ни людям, ни ангелам, ни бесам. Её нельзя взять в руки, как нельзя взять в руки тень. И от этого она ещё прелестней…
Я никогда не забуду тех тайн, которых полна ночь и её хрупкую, живую красоту, полёт мечты и падение мыслей, сливающихся в единое в звездном водопаде и растворяющихся в ночной прохладе. Никогда…
