Пришествие

Здравствуй, Шизофрения - блаженное творение слепых кузнецов судьбы. Их маленькие, звонкие молоточки нарисовали неописуемой красоты узор в твоих словах.
Здравствуй, я соскучился по тебе за эти годы, и ты столь нежданно, но преднамеренно Вторглась в мое сознание, заставив его тлеть подобно вороху тряпья на углях...

Ave! Идущие во тьму приветствуют свет!
Ave! Я простираюсь ниц пред твоим могуществом, незнающим ни меры ни срока!
Ave! Я подчиняю тебя себе, ибо твоя власть - в служении Я разобью черепную коробку, чтобы горстка пыли моих мыслей была предъявлена свету...

Твои шаги по зыбкому мостику развлечений приводят в движение механизм таинственной бомбы -
Бомбы, что хранится в подвале храма бога Эго, и что столь умело замаскирована под походный алтарь.
Тик-так - и мир катится к черту на колесе обозрения, А ты стоишь гол и беспомощен в своей открытости, и доступ к тебе не лимитирован количеством билетов...

Обнаженная природа снисходит до тебя, и ты в состоянии принять гармонии чувств - дождевых капель,
Что столь неразборчиво омывают твое тело, забыв предупредить о том яде, что вкраплен в их тела. Видишь ли ты тонкие линии на их гранях? Твои глаза в состоянии различить рунные знаки? Нет? Значит ты безнадежен, но присоединись ко мне, и ты почувствуешь силу молний, сжимая в кулаке стебли сухой травы.

Ты вознесешься столь высоко, что уронишь сам себя, умышленно выбирая наиболее острые скалы.
Я все вижу, но ничего не желаю менять, но ты... Ты - дитя прочности этого мира,
Ты - его стержень, вынырни и скажи - "Пусть все рассыпется!" И прах покроет твою голову, и бытие не сможет оставаться сдерживающим фактором... Так пой со мной, слышишь? Я обращаюсь к Себе!!!

Мое тело погребено во льдах спокойствия и ничтожности, но вы слышите меня! Ave! Слепые кузнецы судьбы, ваш кармический груз превысил Вас и теперь вы сами стали судьбой... И лишь звоном вашей наковальни можно заменить праздничный колокол! Ave! В вашем плаче рождается неприкаянность, и придирчивость хозяина не сможет лишить вас голоса, Ave!

Я приветствую тебя, Шизофрения, я приветствую тебя всеми я, находящимися в данный момент здесь.
Мы приветствуем тебя... Никогда не лги, друг мой, что ты - это ты, ты - это Вы, и Вас - тьма...
И вместе вы предстанете пред ней... Здравствуй, Шизофрения...


СТРАХ
Страх - черная бездна безумия,
Мне муторно осознавать твою глубину.
Дай мне шанс, опустится на стул без головокружения -
Я упаду завтра.

Предай мое сознание вакууму стенных ниш.
Я расположусь там, и выйду в полнолуние,
Бесцветным призраком пугая спящий уют комнат,
Я стану черным ветром сомнения в правоте сегодняшнего дня.

И в строки паркета, я впечатаю автографом свою индивидуальность.
Страх, гони меня на вилы свиты твоего сюзерена -
Он в белом, приветствует мое смятение,
И я оседаю ядом на стенках бокала.

Я таю в твоих объятиях, Страх...
У меня нет желания противится твоим призывам.
Я опускаюсь в теплую койку безразличия,
Но бортовая качка сбрасывает меня на пол и я не могу заснуть.

Слишком ярко... Слишком ярко... Но я не успеваю изменится так быстро
Я ухожу ослепленный... Страх, не проникай в мой разум, я...
Я разобью тебя о хрустальные стенки моего сердца,
Я растворю тебя в кислоте моей души.

Страх - ты... Ты мой брат, но ты должен Уходить.
Слишком поздно.
Ложись спать, у тебя завтра будет трудный день.
Ты, слышишь? Завтра ты будешь служить мне!


СТОРОЖЕВАЯ БАШНЯ
Сторожевая башня на подступах к сумеречному миру, Рожденная волей к свободе, но вынужденная стоять на страже ее, став первым узником независимости.

Вероятно, восприятие текущего момента сильно искажено ненадежностью положения -
Ее глава медленно клонится вслед заходящему солнцу, И тень медленно уползает за виднокрай... У, змея!

Приходил вчера демон степи, Выпили, поговорили. Он рассказал о том, как на полном скаку срывать
полевые цветы, Верхом, верхом на ветре... И столь неприметный жест преклонения перед статичностью смешит, но никак не радует сердце... Воздух!!!

Проломить стену плотного тумана и вырваться в ночь, насыщенную запахами трав, Припасть пылающей пастью к реке млечного пути, и захлебываясь пить свет звезд, Сечь плетью ни в чем не повинный бесцветный газ - воздух... Это ли не свобода!? И это ли не беспомощность?

Сторожевая башня, на подступах к сумеречному миру, расскажи о своей воле, Расскажи о своей свободе и о своей независимости от постороннего суждения. Расскажи о своей стойкости и о своей слабости... Расскажи нам и урони нас на дно глаз наших, На дно омута наших душ...

Исполнение желаний - мелочь по сравнению с муками их рождения - Дитя должно быть прекрасно, и рождая прекрасное желание мы проходим сквозь свою душу в подкованных сапогах, Мы перерождаемся в нашем стремлении стать хуже, чем мы есть. Ничего не желать для себя - вот идеальное желание!

Сторожевая башня, своей неприступностью рождающая смех, и повергающая в ужас своим невмешательством,
На подступах к сумеречному миру ты хранишь в себе все, что необходимо для существования - Пустоту.
И глупый демон может часами ловить ветер, который столь же пуст и неприступен как и Ты - Моя сторожевая башня... Память - твои замшелые стены и глубина - твоя пустота..

Ты учишь меня, ты учишь нас, и ничто не остановит полета твоей предопределенности - Твой долг рушить устои... И оставаться наиболее устойчивой среди разрушения... О, Сторожевая башня моего Я, научи меня оставаться непричастным к событиям, огради от присутствия в действии, Останови меня!

Не дай глупому демону завладеть... Но ты не даешь... Лишь стоишь на страже, так позволь же Не прикасаясь к стеблям, собрать пыльцу с цветов ненужных страстей... И улыбнись цветком папоротника изо рва сомнительных чувств, Не прикоснись ко мне, но дай волю к принятию...

Исторгая свет последим трением шершавых душ, Мы накаляем спираль наших отношений в лампочке необходимого самобичевания, Принимая как должное короткое замыкание, испариной возникающее на
спине, И приводящее в движение глубинные инстинкты спазматического поведения.

Поверь мне, непримиримость - единственный шанс постигнуть полноту чувств Никогда, слышишь!? Никогда!!! Н и к о г д а не мирись с собой, и башня твоей слабости обрастет мхом надежды -
Единственным, что способно поглотить радиацию соблазна.

Сторожевая башня на подступах сумеречного мира, В твоем одиночестве присутствует максимальная воля близости И только ты в состоянии оценить спасительную боль одиночества Стань мной...

Я буду плавиться в деяниях смешного рассудка, всем сердцем отдаваясь холоду твоих казематов
Ненависть, в своих крыльях, хранит перья беспомощности, И ломая сознательность мы принуждаем себя следовать странному зову Доброты, Теплым шорохом окутавшей мою шею...

Тебе бы такой шарф, о глупый демон, скитающийся в пустоте и наслаждающийся беспомощностью своего отчаянья, Ты был в гостях, и был растоптан в своем хвастовстве, И ветер предал твои игры... Сегодня, ты становишься частью великого здания посредственности...

И твоя страсть размозжит череп о могильный камень... Хватит... Ты вновь ломишься ко мне но даже червь не в состоянии сокрушить гранит, А панцирь мой - твои замшелые стены, Старая сторожевая башня И я переночую в твоей тени, прежде чем отправится к новым рубежам...


ГОСТЬ
Стеклянные двери. Они неплохо справляются со своей основной задачей - останавливать людей, Однако периодически тени проникают сквозь них и больно падают на натруженные ножки стула. "Здравствуй пришелец, как поживаешь"? Будь гостем.

Неизбежный ритуал приветствия, столь утомительный в часы раздумья, Приковывает ваше внимание к посетителю "Здравствуй, Наблюдатель", - следует ответ И его слова больно затрагивают какие-то слишком уж нежные отростки вашего Я.

Вам кажется, что осьминог осознания бьется в конвульсиях победного танца над растерзанным мозгом, но
Врываясь в этот танец, маленькая шальная мысль повергает праздник боли в уныние умиротворенности,
И самозабвенно предстает пред Тенью "Я рад тебя видеть"...

Он пришел ко мне, сквозь стеклянную дверь моих глаз, и расположился у ног дремлющего в кресле разума:
"Эй, проснись!" Но тонкие нити приковывают тело жертвы к инвалидной коляске. Тук-тук-тук - вбежало маленькое говорливое настроение, и уселось на колени к неподвижному старцу:

"Здравствуй, гость, что ты принес для меня? Может быть запах цветов, или вкус дорогих конфет, или может быть терпкость вина? Нет, я знаю, твои руки пусты, их и нет вовсе, так что твои подарки - лишь искорки на кончиках слов... Прости меня..."

Она убегает так же легко как и появилась, а хозяин комнаты ворочается в кресле... "Дай мне уснуть, я мерзну..."
"Ничего", - отвечает гость, "Ты же проспал мой приход, так что ничего уже не изменишь, Твой взгляд бессмысленен как и поступки, хотя поступать может лишь ходящий, а калека, что он может свершить?"

"Ты ничего не смыслишь в прекрасном", - прошептал мотылек утреннего сна - "Пока он спит - мы можем творить сны днем и ночью, и побеждать..."

"Но чем отягощено твое творение? Глупостью!? Уволь меня от таких разговоров. Ты не в состоянии познать негу беспомощности, но знай - в ней присутствует дух воли... Проси его о помиловании, и отпустится тебе твоя доброта И укроешься ты покрывалом талого снега

Здесь, в твоем доме, я буду целовать холодные ступени, ведущие в гробницу сердца, И неожиданным жестом я прерву монолог монаха-заклинателя, шепчущего молитву совершенству, Я растопчу вашу обитель в красоте своего снисхождения И тогда он умрет, чтобы дать родится утренней силе Блаженного..."

Я помню как он таял в ковровом покрытии глазного яблока, Оставляя слабый запах женских духов, которыми пропиталась его серая мантия - Кардинала дна, моего Не-Я... И тень легла на утомленные ножки стула.


КАНАЛ
Стоя на мосту, он смотрит через парапет на грязный канал.
Что-то внизу привлекло его внимание - желтый лист, несущийся вниз по
течению с ускорением, описуемом в физических величинах.
Но величина не есть величие, и он не анализирует поток, проходящий
сквозь его мысли.
Пока.

Осознание безысходности лишь подвигает к творению себя и воскрешению,
на обломках ничтожного стремления к совершенству.
Словно эксгибиционист, выворачивающий напоказ душу, вторгшись в недры
древнего леса,
Оставляя следы - строчки символов - очертанием лика святого Вепря...
Непримиримость страсти.

Растекаясь по телу леса своей любовь к каждой хвоинке,
Богу уподобляясь в желании уничтожения и страсти созидания,
Восходя по сосновому стволу в нефритовую глубину неба
Потерпеть кораблекрушение, и быть выброшенным на необитаемое облако...

Махать рукой пролетающим мимо птицам,
С головокружительной быстротой меняющим направление своего движения -
на Юг.
Сегодня создается черствость.
Он наполняет своей любовью грязный канал, в нелепой надежде подарить
часть своего видения людям.

А он видел лебедей, танцующих словно заводные утята,
Он кормил с руки пираний, и они подарили ему неуязвимость духа...
Как, в тело стальной трубы было заключено Такое тепло?
Он смотрел на воду канала и создавал свои образы в грязных, черных
волнах.

Простите его, он всего-лишь хотел осторожно прикоснуться к чуду
творения,
Но создал образ столь дивной красоты, что был напуган, и плоть его
сгорела в этом страхе.
Но, продолжая свой бой,
Он стоит на мосту, и свесившись через парапет, смотрит на воду канала,
своими мыслями вычленяя желтые листья осени.


ЛУННЫЕ ГОРЫ
Старый колдун в вытертой мантии
Сбрасывает на пыльный пол седые, секущиеся волосы, но так и не может
сотворить маленькое чудо -
Зажечь свет в окнах дома на против.
И это бессилие полностью поглощает его, заставляя с шипением рвать
последние остатки волосяного покрова.

Чертовски трудно объяснить, как может уживаться в одном человеке такая
непримиримая страсть
С таким всепрощающим безразличием?
Там, где луна ласкает склоны Лунных Гор, в далекой Африке,
Под открытым небом, усыпанном звездами, дремлет старый лев с полинявшей
гривой, и смотрит сны О.

Нет, невозможно предсказать поступки того, кто не в состоянии
признаться себе в собственной цели,
Однако его доброта может наполнить вас ожиданием.
Старый колдун в выцвевшей мантии творит свои заклинания,
И блеклые искры его слов отскакивают от склонов Лунных Гор.

И в красоте их имени, возникает образ непередаваемой чистоты - иллюзия
первичности,
Рувензори - таящий, но вспенивающий слюну звук!
Отпусти меня в страну волшебного порока и страстного неведения,
Перескажи для меня историю создания мира, в котором не-мы не-живем.

Не утруждай себя, старец, ты не в состоянии изменить твердость
жидкости, вливающейся через врата ада в тело искусства,
Ты не сможешь остановить падение непостроенной башни...
Перекатывая на языке слова,
Почувствуй горечь их сладострастия.

Старый лев тяжело поднимает голову - сегодня пришел его срок,
Но что-то тревожит его, хохотом гиены наполняя следы, оставленные
десятки миллионов лет назад создателем водопоя.
От чего вы такие, Лунные Горы?
Он всю жизнь провел на крыше, но ни разу не видел вас.

Тоненькая паутинка связанности рвется,
Оставляя на песке букетик высохших цветов.
Танец с молниями не придаст тебе новых сил, но может убить тебя,
Открывая путь за твои Лунные Горы.


КРЫША
Устланная гремучими листами жести крыша,
Приемлешь ли ты искателей глубинного наслаждения? открываешь ли ты им
раны слуховых окон?
Не столь важен процесс, сколь само отношение,
И читая в глазах холодное безразличие довольства, прекрасное ничто
становится болью.

Шаги в тишине подворотни рождают короткое, нервное эхо,
И неспособность принять в себя всю ту беспомощность созидания, которая
является главным разобщающим фактором человеческих отношений,
Приводит к границе между реалиями существования
Объектов нашего восприятия.

Тайна фосфорицирующего, шероховатого голоса
Заставляет забыть обо сне, и просыпаться в аллергических судорогах
черепно-мозгового армагеддона,
Творимого беспечными клетками,
Не ведающими, что есть безумие...

На блюдечке тает свечка,
И непосредственность данного акта проводит невидимую грань,
За которой начинается то,
Что мы, столь опрометчиво, называем глупостью...

Отражение твоего Я - шут в красно-зеленом колпаке.
Он никогда не заплачет, поскольку рубцы его ран скрыты пестротой
одежды,
И никто не увидит безобразия его кожи,
Никто не вкусит черствого сухаря его сердца.

Ночуя в зеркалах, приобретаешь мистичность их взгляда на жизнь,
Тонким голоском беспокойного комара вторгаешься в первый сон богини
плодо... - Родия... ...
Да нет, не та... Ой, Лада!
Тело, творимое в сумерках молит о рождении, но заточено будет в
каменный мешок обыденности.

Ты! Сгорающий с первыми лучами солнца, приносишь жертву на заброшенном
урочище -
Стонет под твоим ножом холодная сила мечты.
Не принимай всерьез мою грубость,
Она - от осознания тщетности принятия решений.

Твой путь - выверен поколениями героев. Четырнадцать воплощений, и ни
одной осознанной ошибки -
Ты ли это? В своем могуществе, чистоте низвержения, открытости мотивов?
Твою ли кровь сегодня лакал пес, ворча на тех двоих, прогуливающихся по
лунной дорожке?
И где ты? ТЫ?

Твоей болью гремят листы жести на крыше старого дома:
"Здравствуй тихий жилец моего мира, приходи в сумрак моего чердака,
И среди голубиного помета, в спертом, нагретом воздухе
Сотвори чудо своего рождения, и крылами разбей мой покой...

И я обрушусь гремящими листами на мостовую внизу,
Открывая солнечному свету пыльные балки перекрытий.
Ты, я прошу, покружись над твореньем крыльев твоих, и взглядом отмерив
срок,
Лети прочь!"

Глядя на солнце, лучами заката играющее на арфе крыши,
Я принимаю течение времени как неизбежное - как коматозный сон бытия,
Облеченный в яркий костюм осознания собственной беспомощности.
"Прощай, глупое творенье тишины!"
Но в ответ раздается - "До свидания............"


ДЕНЬ ВНЕ ВРЕМЕНИ
Листья желтеют даже на пальме, и ничто не в силах предотвратить
водоворот времени,
Затягивающий в себя наши знаки.
Ты подаешь мне знак - словно подачку нищему.
Я читаю его символ и впитываю в себя словно наркоман, вводящий в вену
свое зелье.

Я говорю тебе - здравствуй, солнечное затмение.
Луна набирает силу, и лунные боги ломятся в круг.
Hail! Чертова стая! Я восстану из пепла дабы топтать ногами твое
отродье,
Я распишусь трилистником костра давешней инквизиции, и вознесусь вверх,
под купол, чтобы сорваным голосом вещать о новостях с фронта.

Битва надвигается.
И на дорогах вырастают противотанковые ежи гитарных грифов,
Танки синтезаторов и батареи саксофонов застыли, в предвкушении
упоительного рева атаки.
Hail! Дети пустынных переулков!

Сегодня, как никогда ощущается привкус металла на языке,
И маленький росток сомнения будет растоптан сапогами неспособной к
созиданию власти.
Здесь раскроется лиловый бутон чревоугодия,
И сильные духом, рекой потекут по жерлу, ведущему в пучину
привязанности.

Отравленным колодцем удовлетворенности возникнет на площади Дух
Древнего,
И к жертвенному столбу будет приторочена занавесь чистоты, как
праматери ничтожности,
И хранение собственного Я, в сомнамбулическом состоянии
самозавершенности,
Приведет к рождению нового гения - четвертой разрушительной силы -
Причастности К Истине.

Так, отравление ядом пророчества, подвигает на свершение нелепых
поступков
Во славу несбыточного желания - быть завершенным в конечной точке
бесконечности бытия.
Так рождается миф востребованности творения, и бесконечное отчаяние в
осознании наивности своих ощущений
Бешено вертящегося колеса Причуд Созидателя.

Так, возникает в водовороте больного сознания предвкушение прекрасной
гибели,
И незавершенность события дает понять всю ничтожность помыслов даже
высших богов пред чисто человеческим непостоянством.
И, сметенная огнем праведности, над миром провоет идея совершенства
через самопознание.
И отречение будет единственной клятвой, и паролем будет названа ложь, и
бессмертие станет нежеланной явью...

Но листья осыпаются с дерева
И ни один кошмарный сон не в состоянии приостановить круговорот природы
И вырвать из пестрого кольца один единственный день -
День Вне Времени.


ВТОРОЕ Я
"Здравствуй, маленький человечек моего Я
Ты сегодня пришел, чтобы поговорить о лечебном действии одиночества на
сознание, отягощенное верой в happy-end.
Ты хочешь рассказать о суицидальности бытия и плоти,
Ты хочешь познакомить меня с Богом во мне?

Прости, я очарован твоим искуством перевоплощения.
Сегодня я снова стану мягким и податливым, словно теплый воск,
стекающий по свече,
И в момент фиксации формы, я сочиню хвалебную песнь
Бесу моего ничтожества"

Смешной человечек приоткрывает ящик своего рта и достает оттуда
мудрость:
"Пламя не может быть ласковым, зверь не может быть доверчевым, мастер
не любит свои инструменты, но воспринимает их как должное,
Стены не являются границей, но сознание упирается в них, не в состоянии
преодолеть собственную ограниченность,
Взгляд - лишь доказательство теоремы мыслительной беспомощности.

Все есть на самом деле, даже то, что ты придумал до завтрака,
И в том мире, плачут о твоем отсутствии, но сейчас, требования
саморазвития выводят тебя на новую ступень -
Поглащения собственных чуств.
Так изыди!!!"


ЭПИЛОГ
Мои сны исчерпали себя. Новой ветвью придет вдохновение праведности,
И, в момент наивысшего расслабления, мы будем вынуждены создавать свои
замки из искусственного хрусталя так,
Чтобы никто и помылить не смел,
До чего же ничтожными были наши стремления.


P.S.
В нежности очертаний лица,
Мы зачастую ищем скрытую угрозу, и к стыду своему признаемся, что все
наши подозрения были оправданы.
В духовности мы находим ложь и слабость, в нежности - фальшивую
гордость,
И нет сил, чтобы признаться себе в маленьких ошибках первичного
созерцания.

Чем глубже мы устремляем свой взгляд, тем более примитивным и вычурным
кажется наш собственный бред,
И в дыму противоречия, мы готовы опустится на колени, перед памятником
нашей собственной беспечности.
Мы знали, на что мы идем,
И, в то же время, наполняемся болью, из заранее подставленной под топор
шеи.

Конечность наших поступков предопределена, но кто бы мы были, если бы
не ломали, день ото дня,
Творения рук слепых кузнецов судьбы, переплавляя их тонкие прекрасные
линии в грубые штрихи нашей посредственности.
К сожалению, красота смерти предопределена для нас, но мы столь порочны
в своей привязанности, что неможем осознать предназначение знаков,
Указывающих путь к совершенству.

Дорога судьбы ограничена дождевыми каплями, и небесные светила
выступают светофором -
Бесполезным регулировщиком движения.
Спи в своем заблуждении, о, Отчаяние, рвущееся из слов,
Ибо только в тебе заключена ложь повседневной истины.

Спи, дитя невольного сомнения в собственной правоте, пропитанное
беспокойством
И никчемной верой в пустые истины толстых словарей.
Спи, и не думай ни о чем, ведь мы все еще не приучены к неизбежности
окончания вечности.
Так не дай же пробудится этому чувству благоустроенности и постоянства,

Оставь нас в счастливом безумии - неведения собственной ничтожности...
И утоли жажду дешевых впечатлений
Насвистыванием детской песенки перед сном.
Я усну в твоих объятиях, Пустота моего стремления. Только ты ведаешь
моими заботами и горестями,
И только ты можешь подарить мне сон...


x x x
Но Желание светлого, продолжает свое Нисхождение,
Вниз, по винтовой лестнице - это всего-лишь вены, оплетающие наше тело,
Несущие жажду перевоплощения прямо в сердце...
И мы снова говорим - Здравствуй, Шизофрения!