Будак Анатолий. Забытая дверь

“Только бы успеть... Только бы успеть!” - незнакомые улицы выныривали из темноты, освещённые то голубоватым, то жёлтым светом. Троллейбус петлял. Я, сжавшись у окна, пытался сберечь остатки мужества, сражаясь с холодом и отчаянным ощущением, что безнадёжно опаздываю. Шёл двенадцатый час ночи, а мне пришлось мчаться на последнем сегодня троллейбусе к метро, надеясь застать последний поезд.

“Стоило провожать её в такое время? Могла, думаю, и сама доехать. Но, кажется, честь дороже. Эх, надеюсь, что не зря рискую не попасть домой и простудиться ради тебя...”

Обмёрзшие двери с грохотом растворились, и я оказался на пустынной, заметённой снегом улице. Отбросив всякое стеснение, мне пришлось бежать по утоптанной дорожке, стараясь не поскользнуться. Безлюдный, замусоренный подземный переход. Холод какой!

Ну, слава всем богам, эскалатор ещё работает. Тепло, по крайней мере...

- Молодой человек, Вы куда?

- А что, поездов больше не будет?

- Да Вы гляньте на часы!

“Пятнадцать минут первого...”

- А развозка какая-нибудь?

- Нет. Пешком идите.

“Дьявол, что же делать человеку в такой ситуации? Я ведь не киевлянин, дороги не знаю. Да и путь мой лежит, если на то пошло, на другой берег... Дарница, кажется так. А тут - Лыбедьская”.

Молча я побрёл вон. В подземном переходе гулял ветер, шурша выброшенными цветочными обёртками. В кармане - копеек сорок мелочью. Правда, жетон я уже купил. Что же делать?

Усатый милиционер особым рычагом закрыл за мной дверь. Я с надеждой посмотрел на него, надеясь, в крайнем случае, что меня заберут и посадят в камеру, которая есть в каждом отделении. Увы, кажется, вид у меня больно безопасный.

Спать пока не хотелось, да и разве здесь уснёшь? Говорят, можно заснуть сидя на корточках - попробуйте, лучше дома. Готов спорить, ничего не получится. А здесь, в этот мороз... Хоть бы скамеечку какую поставили, в самом деле... Я прохаживался взад-вперёд, пытаясь хоть чуть-чуть согреться, и мысленно настраивал себя на то, что осталось ждать ещё долго, и “лучше бы тебе, Анатолий, не смотреть на часы”. Но на часы я поглядывал каждые пять минут, и приблизительно в половине третьего ночи обнаружил, что в переходе появилась девушка.

“Хо-хо!” - подумал я. “Все ж не один тут буду торчать”. Девушка приблизилась и жалобно взглянула мне в глаза. “Странно, что она так легко одета: серое платье, очень старое, я бы даже сказал, старинное; чёрные волосы аккуратно уложены на голове. Лицо милое, но какое-то чужое. Впрочем, на безрыбье и сам раком станешь”. Честно скажу, тогда она мне очень понравилась.

“Увы, кажется, прекрасная незнакомка просто пройдёт мимо...” Я вздохнул, и она, будто почувствовав кого-то рядом, повернулась в мою сторону. Изящная рука, обрамлённая простым кружевным манжетом протянулась ко мне и замерла. Это странные движение я интерпретировал как просьбу денег - в Киеве мне часто встречались попрошайки. Порывшись в дырявом кармане, я протянул ей пятикопеечную монету, хотя обычно никогда не подаю милостыни. Мне было интересно: а вдруг она сможет отвести меня куда-нибудь, где тепло и можно переночевать. Впрочем, жажду приключений слегка охлаждало обручальное кольцо на её пальце, тоже необычной формы. “Для попрошайки у неё очень странный вид”. Она держалась с достоинством, на её лице не было следов всех тех пороков, которые имеют место у бомжей или закоренелых проституток. Девушка отклонила мою руку и, слегка улыбнувшись, начала говорить. Не помню, как долго это длилось, но вот что я узнал.

* * *

- Здравствуйте Пётр Аркадьевич! Благодарим, что почтили нас своим присутствием!

Тайный советник, несмотря на свой огромный рост и грузное телосложение, с лёгкостью выпрыгнул из кибитки. Рессоры застонали, освобождаясь от столь чудовищного веса. Лошади дёрнулись, экипаж угрожающе покачнулся, и в один опасный момент исправнику, встречающему дорогого гостя, показалось, что кучер вылетит со своего насеста.

“Господи, здоровенный какой... Как великан. Видать, отъелось Его Благородие в Петембурхе-то...”. Сходство усугубляла голова тайного советника - огромная борода и пышные длинные волосы создавали впечатление полного отсутствия шеи. Чем-то его вид напоминал архиерея, но борода была короче и пышнее. А, главное, цвет! Какой-то буро-рыжий, почти под цвет сюртука. Вот он каков, Пётр Аркадьевич!

Исправник торопливо подбежал к гиганту, приглашая пройти в дом. Позади выстроились жандармы. Рокочущий голос тайного советника заставил умолкнуть даже крикливых старух, торговавших раками и семечками неподалёку.

- Я думаю, в Киеве уголовный сыск работает не хуже столичного...

Лицо Петра Аркадьевича было красным, мясистым, выражение глаз наводили ужас на мелких чиновников. Ещё бы! Инспектор из Петербурга, наверняка с тайным поручением.

- Пройдёмте, пройдёмте, - почти упрашивал его исправник. В здании жандармерии переполох следовал за ними: все вскакивали, кланялись, отдавали честь. Обернувшись на нерадивцев, исправник тайком показывал тощий кулак: “Ух, я вас!”, в то время как Пётр Аркадьевич шагал дальше. Под его ногами гнулись половицы.

- С завтрашнего дня я начну инспектировать ваше управление. Мой багаж скоро прибудет...

- Могу я предложить Вам остановиться у меня в гостях? Вы премного нас обяжете...

- Благодарю, г-н исправник, но в Киеве у меня есть особняк, купленный ещё лет тридцать тому...

- Как, разве Вы были в Киеве?

- Да, но достаточно давно. Довольно об этом. Я, несомненно, нанесу Вам визит, ибо приличие обязывает меня побывать у Вас в гостях...

Забавно было видеть, как худенький, будто сушёная вобла, исправник вертелся вокруг огромного тела тайного советника. Тот невозмутимо шествовал по канцелярии, изредка отклоняя предложения пройти куда-либо.

- Завтра, всё завтра.

- А не хотите ли пройти в камеру для допросов? У нас стоит весьма дорогое оборудование, выписанное из Тулы; некоторое даже с ликтричскими приводами...

Но Пётр Аркадьевич отклонил бы, наверное, и это сверхинтересное предложение, если бы из вышеупомянутой камеры не донеслись звуки борьбы и чей-то жалобный стон, сопровождающийся целым потоком грубой солдатской брани. Тайный советник шагнул к двери и широко распахнул её.

Посреди камеры с нависающим потолком стояли двое жандармов с засученными по локоть рукавами. По их раскрасневшимся лицам стекали крупные капли пота. Рядом, поддерживаемый третьим блюстителем порядка, стоял растрёпанный мужик и вытирал кровь, струящуюся из разбитых губ.

- Ах ты дрянь, ты у меня заговоришь... - заорал один из полицейских, и избиение продолжилось. Все четверо тяжело дышали и, увлёкшись, не заметили вошедших.

Пётр Аркадьевич повернул громадную голову к исправнику:

- Что ж, это, оборудование-то, простаивает? Вы, видать, своих электрических приводов сами боитесь; всё кулаками признания выбиваете?

- Виноват-с, будет исправлено-с... Эй, Васька, Петька, тащите его на лавку! Что это за дикость? Ты где, паршивец, такому научился? Да я из вас дух вышибу!

- Погодите, а что, собственно, вышло? Что за дело Вы ведёте?

- Да вот, убивцу пымалы, ваше блародие. Молчит, стерва! Не сознаётся, то бишь...

- Молчи, Васька! - и к инспектору: - Вчера в кабаке “У Лукьяна” была драка, ну и, известное дело, никогда виноватых найти нельзя, когда труп после драки остался. Вся компания перепилась, никто ничего не помнит. Да вот, булочник говорит, что этот тип его и пришиб.

- А он?

- А он, известное дело, не сознаётся. “Пьяный был, не помню”.

- Предоставьте его мне.

“Опасному преступнику” позволили сесть. Был он не слишком крепок, а избитость ещё больше подчёркивала какую-то угловатость его фигуры. Он не выглядел слабым, но по сравнению с Петром Аркадьевичем казался гораздо меньше, чем был на самом деле. Рукой избитый мужик нервно поправлял волосы, спадавшие на лоб. Часть их давно поседела.

- Принесите щипцы и пару сапожных гвоздей.

Арестованный побледнел, и чуть ли не жалобно взглянул на исправника. Тот был всецело поглощён исполнением приказа. На Петра Аркадьевича арестант вообще не мог взглянуть. Он боялся увидеть полное отсутствие жалости и сочувствия в его глазах. Что ж, весьма, весьма вероятно...

- Взгляните сюда, господин исправник... Обратите внимание, какой хороший способ развязывать языки закоренелым преступникам...

Первое время арестованный недоумевал, почему ему не задают вопросов. Он молчал, стараясь не думать о том, зачем нужны щипцы и гвозди. Когда же до него дошло, что собирается сделать тайный советник, его прошиб холодный пот и тошнота подступила к горлу. Двое жандармов крепко держали плечи, тайный советник ухватил щипцами его большой палец руки и, положив его на стол, начал с силой давить гвоздём на ноготь. Вскоре под ногтем начало расползаться кровавое пятно. Допрашиваемый заскулил. Исправник старался не смотреть на пытку. “Ей Богу, лучше б он ему всю морду разукрасил... Но такое?!”

А тайный советник не мешкал. Обладая чудовищной силой, он вполне мог проколоть ноготь гвоздём. Мужик умолял прекратить, обещая всё рассказать, “всю правду, всё что они от него хотят, только не надо, не надо!!!”.

По лицу Петра Аркадьевича блуждала улыбка. Несмотря на щипцы, он чувствовал, как мучимая рука пытается вырваться, и это доставляло ему особенное наслаждение.

Арестованный понял, что пытку может остановить только его признание. И он тут же признался. А тайный советник как будто ничего не слышал. Тогда он прокричал своё признание громче, прокричал его каждому в лицо, и большинство крестилось, слыша этот голос. Наконец один из жандармов, то ли Васька, то ли Петька, стали просить остановить пытку. К их голосу присоединились остальные. Лишь тогда Пётр Аркадьевич, будто очнувшись, встал и застегнул сюртук. Арестант взглянул на кровавое крошево, которое осталось от ногтя и потерял сознание. Его унесли. Наступила тишина.

- Ну, что, не говорил ли я Вам, что мы получим признание? - инспектор осмотрелся вокруг. Исправник подобострастно подскочил к нему и выразил искреннюю благодарность. Пусть все дела идут также успешно, как это.

Молчание повисло в воздухе. Все с трудом могли смотреть друг другу в глаза, будто каждый стал сознательным соучастником того, что произошло. Крик несчастного ещё отдавался у них в ушах. В полной тишине тайный советник вышел из камеры, за ним последовали остальные чиновники.

В камере остались только жандармы. Они тоже были потрясены.

- Васька, слышь, Васька!

- А?

- Я тебе вот что скажу. Ты видал, как он это сделал?

- Да и ты видал.

- Нет, я не про то. Ты его лицо видел?

- Ну, видел.

- Ты знаешь, на мою думку, не человек это вовсе. Вурдалак какой-то...

- Хто? Шо за вурдалак?

- ...!

- Да ну тебя...

- Точно, точно тебе говорю!

- Ай, отстань. Вечно всё путаешь... Смотри, чтоб исправник не узнал, он тебе покажет вурдалака! Я тебе так скажу: страшнее нашего ротного командира никого в свете не было и нет. Вот это точно.

* * *

Дом Петра Аркадьевича находился южнее центра Киева, в том месте, где люди богатые и среднего достатка выстраивали себе двух- а то и трёхэтажные особняки. Он не обманул, говоря, что купил его тридцать лет назад. В самом деле, всё это время дом пустовал и, по непонятной для соседей причине, хозяин не сдавал его, и не держал в нём прислугу. Правда, одинокий сторож в доме всё же был, но по сути, дом не был заселён.

Сейчас к приезду хозяина здание привели в надлежащий вид, даром что тайный советник собирался прожить в нём всего несколько дней. Соседи, снедаемые любопытством, старались нанести визит важному гостю, но тот, сославшись на загруженность работой, отказал всем. Привратнику был дан строжайший приказ никого не пускать.

- Кто там, Григорий, ну, посмотри! Опять стучат! Иди, открой.

Григорий, одетый по случаю приезда инспектора торжественно, то бишь в выцветшую и полинявшую ливрею, выскочил на лестницу и стал как вкопанный.

- Как прикажите отвечать-с?

- Гнать их в шею! Как ещё можно ответить?

После этого Пётр Аркадьевич всегда запирался в своём кабинете. На лестнице слышались шаркающие шаги Григория.

“Господин тайный советник дома?”

“Господин тайный советник занят, просил не беспокоить!”

“Вот как? Тогда передайте ему моё почтение, и скажите, что графиня Рачкина приглашает на ужин”.

“Хорошо, обязательно передам”.

- Григорий! Григорий!!! Кого там опять чёрт принёс?

- Г-жа Рачкина просила передать...

- К дьволу! Я говорю, что опять кто-то пришёл!

В самом деле, молоточек на входе вновь пришёл в движение.

- Боже, как они мне надоели. Приходится тратить время на всяких недоумков.

Григорий, стараясь сохранить достоинство, бежал по лестнице вниз.

“Не велено, не велено, кому говорят!”

“Но мне необходимо его видеть! Это вопрос жизни и смерти, моей и моего отца!”

“Не велено! Куда???”

Послышался грохот.

- Мне кажется, кто-то уронил Гришу на ступеньки, - промурлыкал Пётр Аркадьевич, завязывая пояс с кистями на роскошном бухарском халате. На всякий случай он вложил в карман пистолет.

Когда его могучая фигура показалась при входе в кабинет, он увидел небезынтересное зрелище: молодая девушка старалась вырваться из хватки лакея, а тот орал, что ему, мол, всё равно, какие у неё дела, а раз хозяин сказал “не пущать”, значит, не пущу!

- Оставь её, Григорий, - чуть презрительно промолвил тайный советник. “Гришка - самое козырное имя на селе, первый парень, можно сказать. Но и в городе он не утратил сельских замашек. В порыве услужливости готов бороться с такой красивой барышней. Нет, определённо, Гриша хороший слуга, но выше слуги ему не выбиться”

- Я Вас слушаю. У Вас ко мне, как я понял, какое-то дело? Пройдёмте ко мне в кабинет.

Барышня кивнула и поправила рукой растрёпанные светло-коричневые волосы. Затем прихватила корзинку, лежавшую возле ног и торопливо стала подниматься по ступенькам, приподняв края голубого платья.

- Пройдёмте, сударыня. Мне приятно будет оказать Вам услугу... - огромная рука тайного советника с силой захлопнула массивную дверь кабинета.

- Присаживайтесь...

- Благодарю, но дело, приведшее меня сюда, я предпочитаю излагать стоя.

Тайный советник хохотнул и уселся в кресло. Через минуту его красноватые глаза уставились на девушку.

- Ну-с? Не заставляйте себя ждать.

- Я знаю, что Вы ведёте дело моего отца, - великан недоумённо вскинул бровь, - и я пришла просить о снисхождении для него. Поверьте, он не виноват! В тот вечер в кабаке было много народу, и мой отец - не самый буйный. Наоборот, то, что он участвовал в драке, означает, что он пытался разнять дерущихся...

- Но, сударыня, Ваш отец во всём признался, его признание слышало много свидетелей...

- Я не знаю, почему он это сделал, но я знаю, что он не мог совершить ничего подобного! Да он и мухи не обидит! А ежели он был пьян, то он и не может ничего помнить...

- Вы считаете, что будучи пьяным можно совершать преступления? Напротив, моё мнение здесь вполне однозначно! И я отвечу: как раз сейчас я просматриваю материалы по его делу, и готовлю так, чтобы всё кончилось виселицей.

- Нет! Прошу, умоляю, не делайте этого! Может быть, Вам нужны деньги - я думаю, даже такому высокопоставленному чиновнику лишняя копейка не помешает! - девушка упала на колени. По её лицу текли слёзы. - Поймите, у меня больше никого не осталось! Вам-то нет никакого проку в его смерти!!!

Тайный советник размышлял. Его лицо оставалось непроницаемым.

- Ну, хорошо, а что Вы ещё можете предложить, кроме денег?

- Вы можете взять что угодно, но, боюсь, у нас ничего больше нет... Я имею в виду такого, что могло бы быть Вам нужно... Но мы можем сделать что угодно... Пожалуйста! Мой отец, он будет Вам так благодарен! Я буду молиться за Вас день и ночь!

Инспектор протянул руку и погладил её по голове. В глазах его сверкнул недобрый огонёк.

- Мне не нужны деньги, не нужны ваши молитвы... Но Вы, сударыня, уже в том возрасте, когда женскому племени известно, что нужно мужчине...

Его огромная рука ухватила девушку за подбородок, и их глаза встретились.

- Нет... Нет!..

- Мне кажется, Вы не вполне оценили прелесть моего предложения... По-моему, оно достаточно выгодно... Однако, в любом случае, Вы не сможете покинуть этот кабинет, пока я не получу своё. Вы слишком опрометчиво поступили, явившись сюда!

- Я буду жаловаться!..

- Дочь убийцы жалуется на следователя! Ха, нет, вы только посмотрите! Да я от Вашего отца живого места не оставлю! Думайте, время ещё есть. До вечера, сударыня... - тайный советник вышел. В замке повернулся ключ. Два раза.

“Григорий! Барышню стеречь, а то я тебе всю морду деревенскую разукрашу!”

Девушка рухнула на низкий диванчик, который стоял в кабинете, и некоторое время лежала так. Было слышно, как тайный советник уходит из дому и даёт строгие наставления Грише никого не впускать и не выпускать из дому.

В центре кабинета стоял массивный письменный стол, мягкое кресло, позади его проходила труба дымохода. На стене висели картины, в основном батальные сцены. Книжный шкаф состоял из трёх секций, и когда барышня стала рассматривать книжные корешки, она увидела, что одна секция шкафа несколько отходит от остальных. Она потянула за ручку и поняла, что за шкафом находится потайная дверь, прорубленная прямо в стене. Приложив немало усилий, девушка смогла протиснуться туда. Каменный коридор вёл куда-то вглубь здания. Становилось всё темнее и темнее, пока впереди не показалась стена. Тупик.

“Странно, зачем здесь эта ниша?” В конце прохода стоял стул, и в первые мгновения девушка не обратила на это внимания. А когда глаза привыкли к темноте, ей показалось, что на стуле кто-то сидит.

- Эй!

Некто был совершенно неподвижен. Девушка подошла поближе. “Наверное, просто на стул накинули одежду, причём давно” - подумала она, разглядев в полутьме край серого платья. “Покрой явно уже вышел из моды... Чем здесь так пахнет?”. Барышня подошла вплотную и поняла, что платье не просто накинуто, оно будто надето на манекен. Внутри платья находился человеческий скелет.

Первое время девушка, не успев испугаться, ошарашено рассматривала серый череп, удивительно тонкий и хрупкий, изящные высохшие руки. На безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо. Чёрные волосы, аккуратно уложенные на голове, сползли, оголяя кость. Послышался хруст, несколько косточек упали на каменный пол. Лишь тогда девушка бросилась к выходу, светившемуся в конце мрачного коридора. Но выход заслонила широченная тень.

Тайный советник сразу понял, что девушка обнаружила проход, и по выражению лица догадался, что она прошла по коридору до конца.

Молодой гусар Трубецкой, со значком пятого кавалерийского полка, расквартированного в то время в Киеве, вот уже целыё день искал свою невесту Настеньку. Вместе с друзьями по части он опросил всех цветочниц, всех нищих, различный рабочий люд. Соседи ничего не знали: “Как ушла, так до сих пор не появлялась. До сих пор нет и не видели”. Никто не видел! Но не может же человек пропасть в таком маленьком городе как Киев, где все друг друга знают!

Сейчас, уже отчаявшись найти её, он стоял на углу каких-то незнакомых улочек южнее центра.

- Нет, чует моё сердце, с Настенькой что-то не ладно. С Настенькой беда!

Друзья отправились в ближайшую питейную лавку, а гусар всё стоял, задумавшись. Внезапно он ощутил лёгкое прикосновение сзади и, развернувшись, увидел невысокую черноволосую барышню, стоявшую подле стены одного из домов. Было около полудня, летнее солнце освещала всю улицу, но под домами лежала тень, и прохожие старались ходить, не покидая её. Гусар не удивился, что девушка, отказавшись выходить из тени подозвала его. Вблизи он разглядел, что серое платье, ладно сидящее, напомнило ему фамильные портреты его бабушек. “Сейчас, вроде, такие не носят. Но, впрочем, я и не разбираюсь в этом”.

- Ты ищешь свою невесту, - это был даже не вопрос, а скорее утверждение.

- Я, наверное, знаю, где она. В этом доме живёт недавно приехавший в Киев тайный советник. Во всяком случае, все думают, что это тайный советник. Быть может, люди совсем расстались с памятью, если забыли, кто он был раньше...

- Что мне до того? Ты знаешь, где Настенька?

- Подожди, и слушай. Лет тридцать назад в Киев приезжал этот же человек, будь он проклят. Он тогда уже прославился неимоверной жестокостью, с которой расследовал уголовные дела. Но ему всё сходило с рук, хотя народ потихоньку начинал его ненавидеть. Всё бы хорошо, да однажды пропала дочь известного в Киеве купца - красавица, конечно. Обстоятельства были довольно загадочны - кое-кто видел, как она входила к нему в дом. Тогда по ночам вблизи его особняка частенько пропадали люди. Ну, а гнев народный, ты знаешь, как порох - спичку поднеси и взорвётся. В общем, толпа ворвалась в особняк, слуг поподымали на колья, хозяину каким-то образом удалось бежать... Но купеческая дочь как пропала, так и не нашли. Постепенно события эти забылись, и вот, он снова в Киеве!

- Так что, Настенька у него?

- Да, и он грозит ей гибелью. Она пришла просить за своего отца, а он заточил её у себя в кабинете. Слушай, там есть потайной ход, за книжным шкафом, если орнамент повернуть вот так, то...

Гусар нервно сжимал и разжимал кулаки. А когда взглянул на девушку, то не увидел её. Он оглянулся: на улице не было никого. Солнце палило просто немилосердно. Трубецкой протёр глаза. Никого!

* * *

Дальнейшие события развивались вполне удачно для гусара и его невесты: были подняты архивные дела, в которых значилось, что Пётр Аркадьевич причастен к множеству таинственных и неразгаданных случаев исчезновения людей, и должен давно уже находиться под следствием. Обыск в его доме позволил Настеньку спасти, хотя тайный советник твёрдо решил заморить её голодом. Под угрозами вышедшего из себя Трубецкого он отворил потайную дверь, и Настенька в полуобмороке была извлечена на свет Божий. Пока все радовались, Пётр Аркадьевич исчез. Вот так, просто исчез! Дальнейший обыск ничего не дал. Сторож дома тоже пропал. А, главное, некий жандарм неловко толкнул потайную дверь, и она захлопнулась, причём попытки отрыть её без лома ни к чему не привели.

“Ай, зачем она нам нужна! Потом откроем, если надо будет...” решили следователи, и вскоре начисто забыли о ней: встали вопросы поважнее. Настенька была без сознания, и долго ещё поправлялась после этого. Кроме неё, никто не знал, в каком страшном соседстве она провела эти дни. Так скелет девушки и остался в доме, и много новых хозяев прожили в особняке жизнь, не зная, что за тонкой стенкой, в изголовье их кровати находится мертвец.

Отец девушки был освобождён за недостатком улик. Все герои прожили долгую и счастливую жизнь, и никто никогда больше не слышал о тайном советнике из Петербурга, Петре Аркадьевиче. В Петербурге, кстати, тоже о нём никогда не слышали.

* * *

Незнакомка умолкла и пригласила меня следовать за ней. Подойдя к грязной стене, облицованной исцарапанным коричневым мрамором, она прикоснулась к какому-то месту, и каменные плиты раздвинулись, открываю проход. Взглянув в его темноту, я увидел сидящий скелет девушки, одетый в серое платье. Чёрные волосы, уложенные вокруг головы, сползли несколько набок, но я не мог не узнать этой причёски. На высохшем безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо. Я оглянулся на свою спутницу, но её нигде не было видно. Не помню, как она ушла, вернее убежала, поскольку переход был достаточно длинным, и просматривался до конца. Да разве можно бегать так быстро: только что она была рядом со мной! Я удивлённо уставился на скелет, как вдруг потайная дверь, видимо движимая скрытой пружиной, с грохотом захлопнулась. Сколько я ни пытался найти открывающий её рычаг, сколько ни шарил по гладкому мрамору - ничего! Осталось лишь заметить место, где была потайная дверь. Там как раз находилась позолоченная вентиляционная решётка.