Пруд у болота

В старом парке моих предков есть мрачный, черный пруд, который привлекает меня своей темной, хрустальной глубиной. В те хмурые осенние дни, когда холодный воздух смертельно усталой природы, заставляет меня учащенно дышать, от непрерывно повышающегося внутреннего давления, я прихожу к нему и сажусь на маленькую скамейку, которую много лет назад поставил на краю воды мой дед. Я долго не мог признаться себе, в том, что я делаю у края холодного осеннего водоема. Теперь я знаю, почему я так часто сижу там. Если вы выслушаете мою историю до конца, то вы тоже узнаете мою тайну.

Когда розовые краски умирающего дня исчезают вместе с проваливающимся за край парка солнцем, и в далеком ясном небе осени появляются первые звезды, таинственный свет которых, отражает от себя незамутненная гладь пруда, я начинаю вспоминать то, что послужило причиной моего прихода сюда. Во время размышлений, которыми занято мое, созерцающее воду, сознание, я пытаюсь понять, почему я стал таким, каков я есть. Возможно, во всем виновато мое одинокое детство, которое было заполнено чтением книг в старом доме, на лесистом склоне Туманного холма. Может одинокая юность, которую я посвятил учебе, а может страстное желание смерти, которое временами переходило у меня в манию? Что превратило меня в того, кем я являюсь на самом деле? А может кто?

Эти мысли неотступно преследовали меня долгие годы. Едва я утром вставал с кровати, как они навещали меня. Ночью, когда на полу спальни отражался свет, далекой, холодной луны, и странные изломанные временем деревья, пытались протянуть ко мне через окна свои корявые ветки, вопросы наваливались на меня с удвоенной силой, но я уже знал ответы на них. Вероятно, это была своеобразная игра моего сознания, которое ставило передо мной вопросы, ответы на которые я знал, но боялся вспомнить.

Главное, я чувствовал, что если мне станет очень горько или страшно, то надо идти к черному пруду у болота, который понимает меня и разделяет со мной все мои горести и страдания. Эту простую истину я познал еще в детстве, когда пугался кого-то во тьме и с криком, проносясь по галерее, заставленной старинными картинами, кидался к спасительной тьме черной воды. Даже тогда, в те часы безумия, которые запали в мою душу навсегда, я не заходил в воду. Не делаю, я этого и сейчас, кто знает, что хранит водоем в своих темных глубинах, из которых, иногда, всплывают на поверхность странные прозрачные пузыри воздуха. В детстве я думал, что там, в страшном, вязком иле, лежат утонувшие несчастные, которые делали попытки вырваться из под зловещей глади водоема, но так и не смогли. Именно по этой причине я не срываю лилии, которые красивыми белыми цветами плавают на поверхности пруда. Ведь лилии олицетворяют смерть, за которую цепляются корни этих прекрасных растений. Зачем трогать то, что принадлежит другим, навсегда перешедшим в иной мир.

В последнее время, когда я снова и снова пересматриваю свою жизнь, пытаясь разобраться, в том, что тревожит меня. Я все чаще и чаще прихожу к той мысли, что мое детство было лишь предостережением для меня, было знамением грядущего ужаса, но я так и не смог разобраться в тех странных событиях и поступках, которые образуя прихотливые взаимосвязи привели меня к сегодняшнему, бедственному положению. Может быть, если я расскажу вам историю своей жизни, вы хотя бы поймете меня. На ваше прощение или сочувствие я не смею даже надеяться.

Все мои беды начались примерно в двадцатилетнем возрасте, когда я приехал домой на каникулы. В то время я учился на археологическом факультете Висперхилльского университета и был одним из первых в своей группе. После окончания занятий, я решил навестить дом своего деда, где жил долгие годы, до тех пор, пока не решился получить высшие образование. Мои друзья хотели, чтобы я остался и принял участие в их шумных балах и гулянках, но я отказался, будучи по природе замкнутым и застенчивым человеком. Я не мог себя представить на каком-нибудь балу, танцующим с прекрасной дамой, и поэтому, тепло попрощавшись со всеми знакомыми я покинул город и через четыре часа путешествия стоял на пороге родного дома. Два месяца я жил безмятежной, счастливой жизнью, которую не мог представить себе раньше. Встав рано утром, я занимался чтением, старинных дедовских книг, которых было полно в его огромной библиотеке, в основном в то время меня занимали проблемы оккультизма и мистики. С утра до вечера я просматривал старинные магические гримуары, пытался вникнуть в пыльные труды арабских демонологов и современных германских медиумов. Чем больше я читал, тем больше мне казалось, что все написанное лишь слабая попытка заглянуть в таинственный запредельный мир, но на эксперименты я не решился. – зачем тревожить то, что опасно для человека.

Жизнь шла своим чередом, и в конце августа мой отец, который некоторое время жил вместе со мной, решил вернуться в свой городской особняк. Я не последовал его примеру, потому что город всем своим видом внушал мне отвращение и остался до конца каникул в старинном загородном доме нашего рода. Вот тогда то это и началось.

Одним прекрасным летним утром, когда легкая дымка окутывает бирюзовые дали горизонта, скрывая за своей пеленой далекие пики гор и матово отсвечивающую поверхность моря, в мою крепко запертую дверь раздался громкий стук, от которого я вздрогнул и опрокинул на пол старинный графин, наполненный каким-то сортом красного вина. Сосуд упал, разбрызгивая напиток по ковру, но я не стал собирать осколки, подумав, что могу заняться ими позже.

Покачиваясь от усталости, ведь я не сомкнул глаз всю ночь, я открыл наружную дверь, из-за которой раздался стук. Протерев глаза я обнаружил, что передо мной стоят четверо университетских товарищей, которые будучи в невменяемом состоянии, из-за действия крепких напитков, просятся переночевать у меня в доме следующую ночь. Мой душевный покой был нарушен, мое спокойное существование, на которое я так надеялся, было разбито, так как мне волей, не волей, но пришлось проявить гостеприимство. К моей большей беде, друзья приехали вместе со своими дамами, которые были в таком же состоянии что и они. Разместив всех по комнатам огромного особняка, я изолировал себя от их выходок, закрывшись в библиотеке на ключ и до поздней ночи продолжал чтение оккультных трудов. Однако меня разыскали и в этом уединенном уголке. Ровно в полночь в дверь раздался стук, на который я не ответил. Тот, кто стоял рядом с дверью был терпелив и постучал в неё еще раз.

Распахнув дверь, я на какую-то долю секунды растерялся. Передо мной стояла чудесная девушка, лет девятнадцати, которая осторожно осведомилась у своего хозяина, где он хранит свечи, без которых дом оказался, погружен во тьму. Я ответил, что немедленно отыщу требуемое, если прекрасная незнакомка подождет несколько минут. Пока я искал в шкафу свечи, и хоть какое-нибудь средство с помощью которого можно было бы зажечь их, я не сводил глаз со своей новой знакомой. Честно говоря, мне трудно описать её большие синие глаза и длинные каштановые волосы, приятную улыбку и утонченный изгиб шеи. Её красота была превыше всяких слов, её не возможно передать, или нарисовать. Это что-то на грани ощущений, не более того. Но позвольте мне продолжить свою историю.

После того как наши поиски свечей окончились успехом, мы ярко осветили весь викторианский особняк, который на какую-то ночь стал самым ярким местом на несколько ближайших миль. Если бы не моя новая знакомая, то я бы снова заперся у себя наверху и слышал бы звуки происходящего внизу веселья. Тогда я остался с ней, но не могу сказать, чтобы то, что произошло в ту ночь вдохнуло в меня какую-то радость и веселье, скорее это была опустошенность и еще какое-то непонятное чувство, которое сформировалось позднее у края темной воды, в которой отражались звезды.

Я не буду описывать все подробности, той безумной ночи, они не доставляют мне особого удовольствия. Для моей исповеди, если это можно так назвать, важно то, что Шарлотта, моя новая знакомая, уговорила меня прогуляться с ней по ночному саду, который с незапамятных времен принадлежал моей семье. Я с большой неохотой согласился, мне не хотелось, чтобы кто-то увидел мой пруд у болота.

Мы вышли на холодный ночной воздух вдвоем. Я шел немного в отдалении, от болтающей без умолку девушки. Честно сказать, мне было неловко в женском обществе, ведь я множество лет вообще провел в полном одиночестве. Я шел и даже не слушал, о чем говорит Шарлотта, я думал о том, что будет, если она увидит пруд. И мы дошли до его спокойной черной глади и остановились у его края. Я хотел пойти дальше, но девушка заметив это спросила, почему я избегаю этого места. Я не знал, что ответить. и смолчал, присев невдалеке на пустую скамейку. Шарлота продолжала расспрашивать меня о чем-то, и наконец совершила тот поступок, который заставил меня содрогнуться. Она сорвала плавающий недалеко от берега цветок лилии. Я был виноват в этом сам, и возможно, если бы мог угадать её желание, то предупредил бы её о том, что эти цветки трогать нельзя, но я не успел.

Шарлотта не смогла показать прекрасный мертвый бутон тем, кто остался дома. Она не успела показать его даже мне, ведь я не хотел его видеть. То, что произошло потом, я помню лишь урывками, как будто сквозь неправильное туманное зеркало. Я помню, её испуганное лицо, выражающее смесь внезапного страха и жуткого отчаяния, помню, как её длинные, ухоженные волосы коснулись стального зеркала воды, помню её шумный вздох, когда она в последний раз вдохнула чистый воздух ночи, помню её темное платье, которое, разделив судьбу своей хозяйки, медленно погрузилось в черную глубь водоема. Что было со мной дальше, для меня полная тайна.

Когда я открыл глаза, огромные часы библиотеки показывали пол девятого. Я встряхнулся и с удивлением заметил, что моя рубашка забрызгана маленькими красными пятнышками. Я долго не мог поверить, что опрокинул на себя бокал красного вина. Решив, что сегодня не буду участвовать ни в каких гулянках, я спустился вниз с твердым намерением выставить за дверь всех незваных гостей, но когда увидел лица своих друзей, мне не на шутку стало страшно, и тогда я вспомнил все.

Вы думаете, что мне стало жутко за свой поступок, но вы не правы, наоборот мне стало гораздо спокойнее, от осознания того, что пруд у болота не утратил своей девственной чистоты, которую мог нарушить любой неосторожный поступок. Целый день я участвовал в странной фантасмагории, в ходе которой пытался убедить своих друзей, что Шарлотта уехала домой, и если они поскорее вернуться в город, то без проблем найдут её. И они поверили, после чего не торопясь собрались и к вечеру покинули пределы особняка.

Всю ночь после их отъезда я не мог сомкнуть глаз, мною овладело какое-то новое странное чувство, чувство прикосновения к непонятной тайне. Я долго ходил по темному, неосвещенному дому, иногда надолго останавливаясь у окон, выходящих в сад, будто надеясь что смогу увидеть нечто такое, что поможет мне объяснить причины моего вчерашнего поведения. Часы шли, не останавливаясь совершала свой круг по небу луна, и звезды следовали за её перемещениями, вычерчивания в бездонной вышине невидимые дуги, которые человеческий организм был не в состоянии воспринять и тем более увидеть.

Когда над садом появился таинственный утренний туман, я уже знал что мне надо сделать, чтобы разгадать мрачную тайну черного пруда. Мне было страшно осуществить свой план, но другого выбора у меня не было. К десяти утра я выехал в город, надеясь встретить того, кто смог бы мне помочь, и я нашел её.

Я знал Катрин давно, она частенько наведывалась в дом моего отца, из-за того, что приходилась нам какой-то дальней родственницей. С тех пор прошло много времени, отец по какой-то, ему одному известной причине, причине перестал приглашать её в наш особняк, а я старался не встречаться с ней на улице. Если же такое случалось, я отделывался от всех расспросов легким кивком головы, что помогало мне не ввязываться в долгий разговор. Естественно, что увидев меня Катрин растерялась, она не знала что и думать, раньше ей казалось что я избегаю её, и вот теперь этот странный визит? Я был еще более растерян чем моя дальняя родственница, и поэтому поскорее рассказал ей про цель своего визита. Для того чтобы не затягивать мое повествование, скажу вам, что я выдумал историю о том, что мой отец собирается устроить вечеринку, на которую пригласит множество своих друзей. Катрин, конечно же в числе приглашенных.

Возможно, я сказал что-то не так, ибо девушка подозрительно посмотрела на меня, а потом спросила, сердится ли еще на неё мой отец. Я обманул её сказав что нет, ведь на самом деле ответа я не знал. В ответ на мои слова, она немного подумала и сказала, что явиться в мой особняк. Я тут же сказал ей время когда, в дом будут подъезжать гости, и вскоре откланялся. На улице я разок обернулся и увидел, что дальняя родственница провожает меня взглядом. В мою голову прокралась мысль: «А не заподозрила ли она что-нибудь?», но я поспешно подавил её, мне надо было подготовиться к завтрашней встрече.

Следующая ночь прошла неспокойно. В самый глухой момент полуночи, мне показалось, что в доме кто-то скребется. Не мышь, некто больший и значительно более опасный. Метнувшись к двери, я закрыл её на ключ, и оставил того, кто ходил по дому в других комнатах, отрезав его от себя. Странные шорохи продолжались всю ночь, и я был не на шутку напуган ими. Присев в углу, на старинный стул, я настороженно всматривался в ночной сад, пытаясь дождаться спасительных минут рассвета, но тот все не шел и ужас своим горьким ядом все больше и больше проникал в мое заполненное страхом сознание. Перед самым рассветом я увидел, того кто ходил по моему дому, точнее будет сказать её. Странный полупрозрачный силуэт молчаливо идущий сквозь рваные слои тумана, лениво перемещающиеся в холодном октябрьском воздухе. Она показалась мне странно знакомой, такое ощущение, что я видел её раньше, но кто она такая я тогда не смог вспомнить.

Я набрался храбрость выйти из своей комнаты, только тогда, когда солнце проникло своими лучами за оконное стекло, и я ясно смог различить в его свете ручки шкафа, стоящего в противоположном углу комнаты.

До полудня я снова читал книги в библиотеке, и оторвался от этого увлекательного занятия только тогда, когда услышал глухой стук в парадную дверь. Набравшись храбрости совершить давно задуманное, я пошел встречать гостью. К моему удивлению внизу стояла не Катрин, а какая-то другая дама. Что –то сразу же подсказало мне, что моя родственница сегодня в мой угрюмый особняк не придет и мне придется отказаться от своей опасной затеи.

Здравствуйте, - сказал я , - вас послала Катрин?

Да. Она просила меня передать вам, что она не сможет посетить ваш дом сегодня. У неё какие-то важные дела в городе.

Очень жаль, я так надеялся её увидеть, - прошептал я едва сдерживая разочарование.

Очень хорошо, мистер Нейлор, я так и передам ей, - ответила мне незнакомая леди, которая собралась было удалиться, как в мой разум пришла еще одна идея, которая помогла мне выбраться из создавшегося заколдованного круга.

Мисс, постойте, будет лучше, если вы выйдете на дорогу через сад. Та тропинка, по которой вы шли сюда, очень длинна и нет смысла ходить так далеко еще раз. Если пожелаете, то я вас провожу до дороги на Висперхилл.

С удовольствием, - произнесла она, и пленительно улыбнулась.

Через пару минут я довел её до пруда, где и остановился на минутку. Какое-то таинственное чувство подсказывало мне ждать.

Это лилии, - мистер Нейлор, - спросила подруга Катрин.

Да, это белые болотные лилии. Не правда ли красивые?, - прошептал я.

Очень. Я бы хотела взять с собой одну, - спросила меня девушка, но я ничего не ответил, лишь сделал разрешающий жест.

Она так низка наклонилась к холодной воде осеннего пруда, что её длинное, сиреневого цвета платье, коснулось поверхности черной воды. Сорвав лилию, девушка с улыбкой обернулась ко мне, но сделать ничего уже не успела. Мгновение спустя, её тело, начало медленно погружаться в кристальную черноту водоема. Я же не сходил с места и не мог оторвать взгляда от её открытых глаз, которые еще долго виделись мне в глубине проклятого пруда.

Как я дошел до дома, помню с трудом, мне казалось что земля плывет у меня под ногами. Рухнув в кресло, которое стояло в гостиной, я налил себе немного бренди, и залпом выпил его. Потом долго не мог справиться с поразившей мое тело дрожью. Мне было страшно, но когда я пытался осмыслить свой страх, он поражал меня снова с невиданной силой. Я знал, что сошел с ума, но поделать с этим ничего уже не мог. В тот, первый раз у меня была еще надежда сохранить свое сознание в нашем мире, но теперь оно полностью перебралось в потусторонне измерение. Когда я осознал это, моя дрожь прошла, и мне не оставалось ничего иного, как напиться и впасть в блаженное забытье.

Около полуночи меня разбудил странный звук. Казалось, что в соседней комнате разбился хрустальный бокал. Я насторожился, сердце билось так сильно, что казалось его удары слышны на многие мили вокруг. Мои глаза медленно привыкали к ночной мгле. Я обернулся, не вставая с кресла, и посмотрел на дверь, ведущую в комнату для гостей. В темноте далекой от меня комнаты, бесшумно стояла призрачная женская фигура. Когда я внимательно пригляделся к ней, холодные иглы шока пригвоздили мое парализованное ужасом тело к креслу. В черноте окутанного мраком дома, стояла Катрин, вернее тело, которое было похожим на неё. Назвать это человеком у меня язык не поворачивается. Синевато-белое, с тонкими ниточками кровеносных сосудов лицо, лиловые губы мертвеца, длинные, выпирающие, изо рта клыки и мокрое похоронное платье белого цвета, в которое была одета фигура, могли напугать кого угодно.

Я попытался закричать, но мое горло издало какой-то странный свистящий звук. Призрачная фигура не обратила на это внимание и медленно подплыла ко мне. Я могу это утверждать достоверно, поскольку видел, что ногами она не шевелила. Когда призрак посмотрел на меня, я не смог сдержать стон, который вырвался под впечатлением от ужасного зрелища её глаз. Вернее сказать, глаз у неё не было, на меня смотрели черные глазницы давно умершего человека, чье тело давно уже подверглось процессу распада. Фигура призрачной женщины, вытянула вперед руки, на которых неряшливо висели бледные, отваливающиеся куски кожи и медленно положила их мне на плечи. Этого я выдержать уже не смог, дико заорав (люди говорили, что мой крик был слышен на целую милю вокруг) я бросился из комнаты, разбил окно и выбежал в сад. Я бежал сломя голову, куда-то по заросшим сорной травой дорожкам, и луна в таинственном белесом ореоле, цепляясь за кривые ветви деревьев глумилась надо мной.

Очнулся я в особняке своего отца, лежа в кровати. Лечащий меня врач сказал, что у меня сильный жар и посоветовал мне провести несколько ближайших дней в полном покое. Когда я начал говорить о призраке, он лишь рассмеялся и сказал, что у меня богатое воображение. Мне же было не до смеха и я еще долго кричал ему вслед о разлагающихся руках мертвой женщины, которую наблюдал у себя дома прошлой ночью. Когда врач удалился, в дверях показался отец, он был чем-то взволнован и нес какую-то околесицу про Катрин, заявляя что она во всем виновата, и не надо было меня никуда впутывать. Я слушал его несвязный монолог, и вскоре совершенно успокоился. Я уверился в своей душевной болезни, и понял, что обратного пути в нормальное человеческое общество у меня нет. Скорее всего, если, кто-то обнаружит что я очень тяжело болен, то меня навсегда запрут в палату старой Висперхильской лечебницы для душевнобольных, где я проведу много долгих, похожих друг на друга дней, пока смерть не возьмет меня. А если найдут, пропавших женщин, то я точно навсегда буду заперт в маленькой душной комнатушке, с зарешеченным окном, где не смогу даже разбить кулаки о ржавую стальную дверь. Говорят, что особо буйных сумасшедших садят в специальные, обитые мягким материалом камеры. Если они найдут женские трупы, то я пропал и меня ничего больше не спасет.

Ночи я дожидаться не стал. Когда отец по какой-то надобности вышел из дома, я быстренько оделся, и выскочила на улицу, освещенную сумрачным желтоватым светом, электрических фонарей, которые кое-как разгоняли тьму наступающую на город. Я решил, что мне необходимо пробраться в особняк и закончить там то, что я начал. Следуя плану, который я наскоро составив держал в голове, я шел по самым темным и плохо освещенным улицам городка, тайно надеясь, что меня никто не заметит. Когда, я дошел до городских окраин, которые тонули в вязкой ночной темноте, мой разум успокоился и я не оборачиваясь зашагал в сторону особняка, в котором провел несколько последних месяцев.

Я не знал, что я буду там делать, детального плана действий у меня не было, но я надеялся найти в доме какое-нибудь оружие. Помниться, отец несколько раз говорил мне, что если в дом заберутся грабители, то я смогу встретить их револьвером, который он прятал в одном из библиотечных шкафов. Это оружие было последним шансом, который смог бы мне помочь избегнуть ужасающего кошмара, который практически полностью подавил меня.

Когда я добрался до особняка, меня немало удивило то, что парадная дверь открыта и в доме явно кто-то есть. Незаметно прокравшись в гостиную, я наткнулся на Катрин, которая что-то торопливо искала в старых записях нашей семьи.

- Что это ты делаешь в моем доме?, - спросил я её.

- Ты кажется приглашал меня, - ответила девушка, не отрываясь от перебора писем, бумажек и других предметов из архива нашей семьи.

- Да, приглашал, но вчера. И к тому же гости не роются в бумагах хозяев, - заметил я.

- Конечно, если гости не являются владельцами этих бумаг, - парировала Кэтрин.

- Ты не имеешь к переписке моего отца никакого отношения, ты всего лишь дальняя родственница его сестры, - ответил я.

- Он так не думал, - Кэтрин усмехнулась.

- Что ты хочешь этим сказать, - мне стало страшно от ужасной догадки.

- Я хочу сказать, что он мертв, его тело плавает в пруду.

- Неужели ты тоже чувствуешь это? – спросил я ужаснувшись услышанного.

- Естественно, ведь в наших жилах струится одна кровь. Ты думаешь, что я далекая родственница сестры твоего отца, и ты не прав. Дело в том, что я их единственная дочь, которую он прятал от общества, чтобы не опорочить своего имени. Ты знаешь, зачем этот мерзкий человек посадил в пруду, прекрасные белые цветы? В иле, который образуется от их цветения, он похоронил тело моей матери, своей сестры, которая пригрозила ему разоблачением. Он утопил её в этом маленьком, заросшем ряской водоеме. Но перед тем как умереть, твоя тетя поклялась отомстить всему своему роду, после смерти.

- Не верю, - выдавил я из себя.

- Ты был лишь орудием в её руках. Твой разум не полностью принадлежит тебе. Твоя давно погибшая тетка мстит за себя, убивая всех тех, кто коснется рукой её погребального платья. Ты убивал, не зная зачем. Ты не мог сообразить, что подтолкнуло тебя на эти поступки. Теперь ты знаешь, что во всем виновата та часть твоего разума, что принадлежит моей погибшей матери.

- Этого не может быть, ведь я не её сын.

- Да, ты не её сын, но она каким-то образом завоевала твое сознание, и теперь может управлять твоими поступками. В оккультной литературе это называется одержимость. Единственное желание духа, захватившего тебя, – ощущать ауру смерти. А ты лишь инструмент, с помощью которого он достигнет своей цели, и полностью уничтожит твой проклятый род.

- Но ведь ты тоже принадлежишь нашему роду, почему ты не погибнешь вместе с нами?

- Ответ прост. Я умерла уже давно, в те далекие дни, когда утонула в пруду своей матери, а твой отец спас меня. Он уже тогда понял что дело нечисто, ведь сердце маленькой Катрин не билось. Однако я воскресла, благодаря демонической силе водоема. Отец думал, что ошибся и просто не расслышал пульса, но в душе он всегда знал, что я была мертва, поэтому и старался оградить тебя от меня. Послушай мое сердце сейчас, оно не стучит. Проклятье обойдет мое тело стороной, ведь мертвые не могут умереть второй раз. Когда ваш род исчезнет, я стану единственной хозяйкой особняка и смогу заботиться о черном пруду у болота. Я смогу ухаживать за могилой матери до самой старости, поддерживая темные силы, существующие в водоеме, бесконечно долгое время. Но довольно, мать ждет меня, нам осталось совершить последнее путешествие и завершить финальный акт нашей драмы.

Мы вышли в сад. Я шел за Катрин, повинуясь какому-то незримому приказу, чувствуя что таинственный призрак, наблюдает за тем как мы медленно подбираемся к зловещему водоему. Все что я видел и ощущал, было как в полусне, я не мог с твердой уверенностью сказать, что происходящее со мной не сон. Когда я топил несчастных девушек, мой разум испытывал те же самые ощущения, полной отстраненность от происходящих событий.

Я отошел от этого странного чувства только тогда, когда почувствовал, что задыхаюсь от нехватки воздуха. Распахнув глаза, я понял, что меня стараются утопить, удерживая руками под водой. Чужой демонический разум, кажется, покинул меня и не мешал сопротивляться, чем я и воспользовался. Собрав остатки сил, я протянул руку, и повинуясь какому-то неведомому чувству, вырвал из илистого дна водоема корень прекрасного белого цветка. Катрин, до этого, нечеловеческой хваткой, удерживающая меня под водой, дернулась, и я смог вынырнуть на поверхность.

Каким-то чудом мне удалось выпрямиться над гладью озерца и перехватить инициативу. Последовала не долгая, но яростная схватка, в результате которой я смог выбраться на берег. Катрин тоже не собиралась сдаваться и медленно, пошатываясь, стала приближаться ко мне. Перед тем как она набросилась на меня, пытаясь попасть остро отточенным ноготком в глаз, я успел оторвать еще несколько лилий, после чего белая блузка девушки оказалась залита кровью. Я не притронулся к Катрин даже пальцем, но сорванные мною цветы проделали за меня всю ужасную работу. Каким-то странным образом, на теле одержимой появилось множество ран, от которых Катрин рухнула в пруд. Некоторое время она пыталась бороться с холодной осенней водой, но силы были не равны. Когда мною был сорван последний цветок, плавающий на поверхности водоема, одержимая духом матери, девушка сделала последнюю попытку спастись. Ей даже удалось всплыть и что-то простонать, но через мгновение над поверхностью пруда осталась лишь окровавленная рука, пытающаяся дотянуться до случайно упавшего в воду цветка болотной лилий.

Спустя долю секунды, и она пропала под черной гладью зловещего водоема.

Теперь, спустя много лет, я понимаю, что перед тем как вселиться в свою дочь, дух давно умершей родственницы покинул мое тело, которое было обречено утонуть в страшном водоеме и послужить пищей кошмарным демоническим тварям населяющим его. Мне удалось спастись и уничтожить инфернальное создание вместе с вмещающим его телом Катрин, но что мне действительно было не понятно, так это то, как одержимость овладела мною. Недавно, когда я сидел рядом с черной, водой болотного озерца, и наблюдала за тем, как по его поверхности медленно плывут осенние листья, я вспомнил.

Я вспомнил тот момент своего далекого детства, когда, нарушив приказ отца, нырнул в темноту водоема и увидел в его глубине, старую каменную плиту, как надгробье возвышавшуюся над илистым дном. Так вот из под этой плиты, до моего детского слуха, донеслись приглушенные водой размеренные удары, которые до сих пор звучат в моей голове, бессонными, осенними ночами.