Безумие, длящееся всю жизнь

    День I

    Безумие, просто идиотизм. Я должна была выслушать человека, абсолютно мне незнакомого… И с какой это стати? Я что, принимаю исповедь или может я – и.о. священника?! Уже завтра он или она будет мне что-то говорить… Почему и что, и как… В меня выплеснут всё, а я… должно быть я просто дура…
    Я заснула с беспокойными мыслями… Как ни странно, мне что-то приснилось, но все равно бредовое.
    Утром все было как обычно: я встала, что-то съела, оделась… И пошла НЕ на свою работу. Я пошла в психиатрическую клинику. Там я должна была встреиться с одной (хотя не было оговорено, кто это будет, мужчина или женщина), только что прибывшей пациенткой. Приближаясь к клинике, я увидела, что меня уже ждут у дверей (с распростертыми объятиями?). Ждала меня главврач – огромного роста и грозного вида женщина, с большими руками и огромным ртом, говорила она только басом. «Это займет всего каких-то пару-тройку часов, не более, oн немногословен сегодня». Внутренне я уже вовсю проклинала свое человекоуважение и мысленно душила моего «друга», попросившего меня оказать эту услугу. Но бежать было нелепо и смешно – я вошла в этот странный дом. На самом деле ничего сверхъестественного ни внутри, ни снаружи этого здания я для себя не обнаружила. Все выглядело достаточно мирно и обычно. Снаружи – канареечного цвета облупившиеся (вероятно, от времени) стены, внутри – кое-где сохранившаяся плитка, прикрытая у входа чем-то наподобие линолеума. Да, впрочем, я даже разочаровалась, т.к. я представляла себе на сон грядущий нечто страшное и непредсказуемое – дом для душевнобольных должен был выглядеть по моим меркам, соответсвенно. Но, как в дальнейшем выяснилось, ничего этого не было.
    Было еще раннее утро, когда я вошла в отделение, поэтому там было относительно тихо, изредка слышались возгласы клиентов, типа: «Заберите градусник! Да вы что, заснули там все что ли?!» – всё, как в заурядной больнице. Наконец, мы дошли до палаты, в которой мне предстояло провести полдня. В животе загудело – это давал о себе знать мой ненасытный желудок, ну и нервы, нервы… Пока я слушала, что там у меня бурлило, врач буквально бросила меня перед дверью в эту несчастную палату… «Ничего другого не остается… Придется постучать. Вот черт! Ну и вляпалась же я, вдруг она буйная… А может это вовсе и не она, а он. Черт.» - я думала. Потом постучала и сразу же, без приглашения, вошла. Я увидела белые осыпающиеся стены, такой же пол и потолок. «Интерьер» составляли стул, умывальник и стол, на котором было нагромождение каких-то бумажек, журналов и книг. Единственное, что меня очень удивило в этом хаосе – наличие окна, напротив которого находился близлежащий морг (очень характерное расположение).
    Мой собеседник сидел как раз-таки у окна. Не шелохнулся, когда я вошла. Я не знала, что бы мне… В результате я совсем обнаглела, встала рядом и попыталась исполнить свой долг, т.е. разговорить его.
  - Плохая погода… (моя реплика послужила своеобразным «толчком» к началу хоть какой-то, но беседы)
  - Да… Сегодня опять кого-то привезли…
  - Куда привезли? (я с такой надеждой в голосе это спросила, хотя заранее могла предугадать его ответ)
  - Как куда? Да вот прямо туда (определенный жест в сторону морга)
    Я каждое утро наблюдаю. Сегодня вот труп шевельнулся, а они камень с дороги подняли и по голове ему раза три. А потом дальше повезли…
  - А вы почему здесь?
  - Я хотел свободы для себя и для всех, хотел чистоты, хотел… А мне перекрыли мозг, там теперь почти мыслей не осталось – одни антибиотики и успокоительные… там теперь их оболочки, только оболочки… А мысли мне сейчас, как кислород нужны… Вы знаете, кто я?
  - Нет, думаю, нет
  - Я антиархетип, я против первообразов, я уничтожаю стереотипы, порождая новые идеи
  - А насколько новые, с какой сфере?
  - Да вы… вы все одинаковые, все вы просто машины, машины! У вас и вопросы-то одни и те же: каковы причины вашей депрессии, доверьтесь врачам, они помогут… Да в жизни я не видел ни одного, кто бы меня направил на правильный путь, ведущий к свету и радости познания!
    Тут я поняла некоторую щекотливость своего положения: я была сейчас одна, с НИМ. Что из мною сказанного оказало на него такое воздействие я не знала, но oн вскочил с перекошенным от бешенства лицом, его руки тряслись, oн начал бормотать что-то невнятное… Я не имела понятие, что мне делать. Идиотское положение – перед тобой ненормаьный, готовый на тебя бросится… Человек с вытаращенными, невидящими глазами, которые вот-вот из орбит выскочат. Да уж, в этот момент я почувствовала себя настоящей экстремалкой… У него чуть пена изо рта не пошла, но oн сам пришел в себя. Деформировался в абсолютно спокойного (во всяком случае, внешне) и мирного пациента клиники для душевнобольных. У меня во время этого приступа дрожали колени, а когда я захотела выбежать из его палаты, ноги стали «ватными»… Но я все же вышла сама, меня не пришлось выносить - и то хорошо.
    Я старалась не слышать главврача, которая гудела в уши басом про то, что у него эти припадки бывают часто… Мне хотелось выйти на улицу, глотнуть свежего воздуха и забыть, хотя бы на время, эту гнетущую атмосферу суицида и безысходности, забыть про этот вакуум, парящий клубами, хорошо видимый в этой клинике… Выйдя из этого дома, я перешла на противоположную сторону улицы и посмотрела на его окно, просто механически бросила взгляд и… увидела его силует. Мне стало нехорошо, что этот человек наблюдал за мной… Мне было странно… Весь оставшийся день я чувствовала, что чьи-то глаза якобы следят за мной…

***

    Вечер я провела дома, с тарелкой жирных макарон, перед телевизором. Обычно меня более, чем сытная пища и более, чем тупая передача успокаивали. И сейчас это возымело нужное действие… Естественно, я была уверена на 100%, что эта встреча была моей первой и последней. Была уверена до того момента, пока не зазвонил телефон. Это был как раз тот друг, вернее бывший друг, ведь именно oн заставил меня поехать к этому человеку и говорить с ним. Телефонный разговор был односторонним – мой друг меня умолял продолжать общение с Нервиузом (оказалось, что у этого странного типа не менее странное имечко) и обещад что-то неописуемое только за мои выводы и рассуждения. Этот разговор, результатом которого явилось мое согласие, спровоцировал во мне уныние и жалость к самой себе. Ну и, разумеется, злость на себя саму, что я никогда не могу твердо сказать «нет»… Я пошла спать с мыслью, что все еще впереди, потому что первая встреча с Нервиузом мне, как аналитику, ничего не дала.

    День II

    Все утренние процедуры я вынесла стойко. Даже выглянув в окно и увидев там дождь (второй день подряд), я не теряя самообладания, начала собираться. Я не забыла зонт! Вышла на улицу, поймала машину и отправилась к своей цели – несчастному Нервиузу. Встречали меня уже не на пороге, как вчера, а в приемном покое, разглядывая более недоверчиво, чем кого-либо. «А зачем вам нужно говорить с ним? А сколько продлится ваш разговор?» – эти вопросы на реакцию я прошла с блеском и наконец, мне выдали пропуск в отделение. Опять это бесконечный коридор, ужас длины которого я не заметила вчера, т.к. я была с главврачом. А сейчас я шла одна, слыша только свои шаги и свое же дыхание… Наконец, дошла до этой бредовой палаты. «Спокойно. Сейчас постучу и попрошу его, чтобы сразу убил. Так…» Я постучала. Сразу же, резко открылась дверь и передо мной возник Нервиуз, не просто возник, а навис надо мной в ожидании, чего я от него хочу. «Я знал» - процедил он сквозь зубы, но всё же пропустил меня к себе. «Итак. Что вам нужно от меня? Диагноз мне уже ставили. Я могу показать мою историю болезни и умозаключения людей, называющих себя врачами» – быстро заговорил он. «По-моему, вы не совсем ясно представляете мои намерения… Я не хочу диагнозировать ваше состояние, я хочу… Я не знаю.» – я запуталась в собственных мыслях и желаниях. «Говорите правду – это помогает, я вам советую» – он в первый раз посмотрел мне в глаза. Я ему сказала, что мне надо его разговорить, влоть до вечных тем, потому как я собирась защищать диссертацию. Я не знала с чего мне начать, поэтому начал oн.
  - Вас как зовут?
  - Соррья
  - Странное имя. Должно быть, оно что значит и влияет как-то на вашу судьбу. Вы не замечали?
  - Нет
  - Так… Меня зовут Нервиуз, вам это уже известно. С чего мне начать свое повествование? Может вы будете меня спрашивать, а я, соответственно, отвечать? Хотя, нет… Так будет хуже, вы правы
  - Я ничего не сказала
  - Я понял ваши мысли. Вы хотите, чтобы я начал с того, как я попал сюда, не правда ли?
  - Да.
    Ну так вот. Я приехал в Германию учиться. Я был молод, полон желаний и сил выучиться на врача. По официальным данным, Германия является цетром врачебном медицины, там расположены крупнейшие учреждения. Германия была для меня светом в окне. Я мечтал ночи и дни, как я войду в помещение, где будет проходить экзамен. Как удивлю глубиной своих познаний приемную комиссию, как я увижу свое имя в списках принятых и так далее… Все про изошло именно так, я этого хотел. Но с первого же дня я не увидел никакого желания со стороны профессоров давать студентам образование и, в свою очередь, студенты тоже были апатичны, у них не было никакой тяги к знаниям. Я спросил на ближайшей лекции моего соседа, почему тот не конспектирует. Ответ был странен – он сказал, что его выпустят со званием просто так. Я был пока не очень удивлен, подумал про взяточничество и тп. Но за этим стояло что-то другое. По-моему, уже часа два прошло… Вы никуда не торопитесь?
  - Да, спасибо. Мне уже надо идти, а то опоздаю…
  - Можете приходить завтра
    Беседа с Нервиузом меня увлекла. Я его не боялась, но странное ощущение осталось. Естественно то, что натуру Нервиуза после второй встречи я не смогла охарактеризовать и проанализировать, но я открыла в нем необычного и интересного человека, мыслящего неординарно, но отнюдь не как душевнобольной.
    Мне было интересно, но все же я оччень устала, поэтому повалилась в постель, едва переступив порог своей квартиры… Так закончился второй день.

    День III

    Пропустим описание тех утренних процедур,которые я совершаю каждодневно. Но замечательное выдалось утро: прохладное и влажное. Накрапывало с неба, сквозило неопределенностью. На дороге были ужаснейшие пробки, я потратила часа два на все эти передвижения от дома к клинике. Наконец, я была уже у дверей. Как ни странно, главврач меня уже узнала (за столь короткие промежутки времени, которые я здесь пребывала). В это раз все было как-то обычно: меня пропустили без особых препирательств, и я вошла к Нервиузу, уже ожидавшему меня. «Здравствуйте» – с явным нетерпением сказала я. «Продолжим?» – вместо приветствия, спросил oн, в который раз угадав мои мысли. «Да, пожалуйста» - кивнула в ответ я.
   «Так вот. Я остановился на том, что мне показалось странным обоюдная апатия в университете. Я решил узнать больше, потому как я приехал сюда учиться. Я продолжал общаться с тем студентом, с которым я познакомился на лекции. Его звали Кристофф. С помощью него я и предполагал найти ответ на мучающий меня вопрос. Когда я во второй раз начал расспрашивать Кристоффа про все эти странности, oн чуть было не вышел из себя, но виду не показал и сказал мне очень странную и неопределенную вещь, что и я ИМ скоро понадоблюсь. Естественно, я ничего не понял. Чтобы не возбуждать подозрений, я продолжал вести себя, как обычно, усердно занимаясь.
    Однажды Кристофф предложил мне пойти с ним в бар. Пообещал мне знакомство с интересными людьми и красивых девушек. Сделав вид, что несказанно рад этому, я решил пойти с ним. Мы пришли в бар, когда было уже за полночь. Там было ужасно дымно и накурено. Сидели там полупъяные студенты, обнимающие распутного вида намалёванных девиц, среди этих полулюдей я заметил и профессоров из университета, но это уже не суть, к тому времени я устал удивляться. Далее события разворачивались так: я совершенно случайно открыл новый путь к правде – я решил напоить Кристоффа. Он был охотник до спиртного, особенно за чужой счет. Когда он был не в кондиции мне в чем-то отказывать, я начал издалека его расспрашивать. Разговор наш длился всю ночь. Если я и выпил вина, то с первых же слов Кристоффа я стал абсолютно трезвым. Не буду растягивать весь его бред, скажу самое главное. Студентов, физически развитых, нуждающихся в деньгах и отличном выпуске из университета, группка профессоров брали к себе на так называемый «учет». Каждый месяц из этой группы студентов избирались 5 «смельчаков», каждый из которых препровождался в анатомичку. Там-то и начиналось самое интересное. Этих мальчишек накачивали сначала морфием, а затем формалином (Формалин обычно используют, как консервирующее средство для хранения органов. При действии формалина, кровь дольше сохраняет свою консистенцию) . И эта процедура повторялась каждый день в течении месяца. Тем самым, профессора пытались доказать существование «живых трупов». По крайней мере, внешне эти студенты выглядели как обычно, может были чуть заторможенными и апатичным, но в общем-то… Но меня вот эта вялость и насторожила. Тем более эти «экпериментаторы» сотворили так называемое общество «живых мертвецов», и каждого, кто вступал в это общество, клеймили. Причем самым что ни на есть обыкновеннейшим образом: соблюдался строгий порядок «поступления» и их всех различали по номерам. Следует еще один вывод: студенты, вступающие в это общество, переставали быть людьми не столько физически, сколь морально – они становились лишь числами в какой-то бредовой таблице. Я был молод (был, т.к. увидев все это в реали, я сильно постарел) и решил «бороться до конца», т.е. ликвидировать это подпольное общество. Вот с этого и начинается объяснение, почему я здесь.
    Для этого я сперва решил вступить самовольно в него. Я проник в эту злосчастную пятерку идиотов, которые были подобно овцам, которых ведут на мясокомбинат. Когда мы вошли в анатомичку, нас там уже встречал весь доблестный состав нашей профессуры. Самый главный из них – ректор нашего университета – поприветствовал нас. Тут вышла эта девушка со шприцем. Я не был уверен, но кажется, там был морфий. Что-то усыпляющее, потому что когда она подошла ко мне вколола мне жидкость, я сразу же захотел спать. Мои сотоварищи уже спали. И над ними уже свершалось что-то жуткое. Я еще не был «готов», но притворился, что тоже сплю. Меня положили на стол, под хирургические лампы, и тут меня начало подташнивать. Я ранее не употреблял морфия, чего я не сказал бы о других студентах, поэтому мой желудок меня спас – меня вытошнило с непривычки. «Три кубика ему вколоть надо бы. А то, видишь ли, не нравится!» - проговорил нетерпеливо один из анатомов. Ко мне наклонилась та девушка, опять со шприцем… Я начал изворачиваться, но и она была неслабой. Неслабой и… злой, даже беспощадной и какой-то каменной, вероятно, она также состояла в этом обществе. «Да oн нам анатомический театр устроил» – механически заметил ректор. Но мне не успели вколоть наркотик. Я не помню, кого я ударил первым, но как только мне удалось выбежать из подвала анатомички, я каким-то чудом оставил за собой и здание университета. «Успел, успел… Теперь нужна полиция…» - я бежал с этой мыслью, бежал в ближайший полицейский участок, чтобы сдать этих ублюдков. В полиции я увидел смех… неживой и заторможенный. Меня отвезли сюда с каким-то диагнозом. Год, целый год я объяснял и врачам, и психоаналитикам, что нужно обследовать студентов, нужно проверить помещение антомички. Я называл им фамилии, имена, умолял их… Но, как видите, все было впустую. Все они действовали, как машины, включённые в сеть. Им сказали – они исполнили приказ. Дураки, они не знают, кого надо лечить, а кого уничтожать… Бедные люди, мне их всех попросту жаль…
    ПЯТЬ долгих лет я провел в поиске реальности, но… выдумал лишь определение призмы и нашел множество ее разновидностей.
    Я себе не ставил задачи оградить себя от внешнего мира, МЕНЯ оградили те, которые был и бы не в восторге, если бы кто-нибудь узнал о том, что я успел увидеть. То, что вы сейчас услышали, частично должно выйти наружу. Большая же часть из сказанного вы заберете с собой в могилу… Я предчувствую, что я проживаю свои последние дни. Потому что эти медики не так уж и глупы. Они дали мне уйти тогда, но они меня не забыли и не успокоются, пока не ликвидируют свидетеля… Они сделали себе безумное количество «живых трупов», выступающих в роли так называемых агентов. Я думаю, что скоро они придут и за мной. Я уже смирился, потому что это нельзя повернуть вспять. Невозможно. Процесс пошёл. Причем эти эксперименты начались намного раньше, чем я думал. И продолжаются все это время. Главное, чтобы они вас не заметили рядом со мной. Потому что вы обязаны успеть… Я не уверен, что у вас получится как-то противостоять этому подпольному обществу, но попытаться можно… Пока можно. Если вы хотите спасти себя и Германию, у них ведь самоцель – поставить эти чудовищные опыты на всех жителей. Она смогут убедить государство, что это на благо человечеству… У них есть сила и влияние. Остались считанные дни, поэтому надо поторопиться» - этими словами он закончил повествование.
    За все время рассказа он смотрел сквозь меня, ничего не видя. Он вспоминал прошлое. Но на последних словах он совершенно обессилел. Он был истощен воспоминаниями, пот катил градом по его морщинистому лицу. Сейчас он выглядел лет на 60, хотя на самом деле ему было 35. Я помогла ему лечь в постель, он был очень слаб. Я также устала. Причем не только сегодня. Каждый час я думала о Нервиузе и о расказанных им событиях. Не могло быть и речи о спокойном, здоровом сне! Мысли бедного Нервиуза были воспалены, мне это передалось. Я сказала, что сделаю все, что в моих силах. Он, покачав головой, с безнадежным выражением лица прошептал: «Сначала спасите себя от них»
    Я добралась до дома и войдя в квартиру, села на пол; часа два пыталась переварить услышанное в клинике. Потом доползла до телефона и позвонила приятелю – историку, попросив его зайти с книгами о древней медицине и всяческим обществам. Когда он принес книги, я повела себя более чем нагло. Я впустила его, взяла книги и сразу же попрощалась, выставив его за дверь. Он только и смог спросить для чего мне в это время понадобились книги с такой тематикой… А я уже открывала оглавление одной из них. Искала я словосочетание «живые трупы» и… нашла определение: «живые трупы – любые подопытные организмы, подвергающиеся инъекционному введению опиума, а на последующих стадиях – формалина»
    Далее я нашла информацию и про описанное Нервиузом общество «живых мертвецов». В книге было сказано, что созданы эти «экспериментальные мастерские еще в XIX веке и уже тогда действовали подпольно. Я ужаснулась мыслью о том, сколько же их сейчас, если уже тогда эта сеть была раскидана по всей Европе! Легкомысленно было с моей стороны думать, что я смогу остановить эти опыты.

    День IV

    Я просидела всю ночь над книгами, непроизвольно вчитываясь и запоминая. У меня жутко болела спина и глаза… Но было уже утро, надо ехать в клинику. “Это все безнадежно – читать… Да что мне это даст, если я и узнаю абсолютно всё об этом обществе, узнаю имена людей, которые стаят эти опыты в университете? Я бессильна, я всего лишь аналитик, теперь правда, по совместительству, изучаю историю медицины… Но отступать ещё бессмысленнее, надо что-то совершать. С моих позиций вряд ли что-то получится, но надо пытаться… Я обещала. Осталось несколько дней. Надо!” – я думала всю дорогу до клиники и не заметила, что нахожусь у ее ворот.
    В этот раз все было по-другому. Он меня лишь предупреждал о чем-то, просил что-то сделать. Он не стоял, как всегдаб у окна; лежал в постели и его лихорадило. Я предчувствовала, что эта встреча архиважна для меня и него, интуитивно предугадывая что-то… Он начал разговор со своей теории о призмах, много раз обрывал себя на полуфразе, переходя на другую тему. Выкрикивал какие-то пророчества, цитировал каких-то ученых. Я от него заразилась этой лихорадкой, имеется в виду, что физически меня стало лихорадить только сегодня, а воображение воспалилось еще в первый день нашей с ним встречи.
    Я не хотела уходить и оставлять его одного, я чувствовала что-то нехорошее. Нервиуз, бледный и совершенно изможденный, привстав с постели, проговорил: «Идите… Спасайте себя… меня уже ничто не спасет, не мне вам это объяснять. Вы знали это, едва я вам рассказал… Соррья, идите быстрее, пока дверь во внешний мир открыта. Иначе они и вас со мной заберут. Вероятно, завтра вы меня здесь не найдете. Но сейчас я вас прошу забрать все мои записи к себе домой. А затем, не читая, уничтожить. Только не беритесь изучать весь этот бред, который я излагал в течении всех этих лет, проведенных в этой клинике… Всё.»
    Выходя из клиники, я знала, что видела его в последний раз.
    Я исполнила его просьбу и придя домой, сразу же сожгла рукописи. Нет, меня не влекло их читать. Я заранее знала, что там могло быть написано. Я все же решила некоторое рассказать FBI (я была настолько наивна, думая, что они разберутся со всем этим).

    День V

    Я выехала пораньше, чтобы успеть. Я тешила себя надеждой, что все нормально и Нервиуз ещё в клинике. Но нет. Мои надежды не оправдались. Когда я приехала в клинику, меня не пустили к нему. Я пошла к главврачу. Она отвечала мне довольно-таки расплывчато: «Его забрали родственники. Видимо, из-за его невменяемости они над ним сжалились. А сейчас в его комнате проводят дезинфекцию, ведь к нам постоянно поступают новые пациенты, вы же понимаете. А что он? Нет, к сожалению, он вам ничего не передавал, не успел, наверное… как-то уж слишком быстро они уехали. Их трое было, а может двое, я не помню. Да где-то 2 часа назад. Нет, ничего странного я не заметила в его поведении, куда уж страннее. Все было спокойно. Они его собрали и отвели к машине. А потом они уехали. И все. Больше ничего не случилось за сегодняшнее утро. А теперь извините, мне надо работать». Она отвечала на вопросы механически, точно выученный наизусть рапорт. Оказалось, что у его «родственников» были документы и паспорт Нервиуза. Хотя я абсолютно точно знала из слов самого Нервиуза, что у него нет родственников в Германии и никто не знал, что он в этой клинике и документы, разумеется, были поддельными. Но кто принял бы мои доводы, если бы я их стала приводить?! Я была на верном пути, проводя анализ исчезновения Нервиуза и всей той информации, которую он мне смог непосредственно передать. Только вот вопрос: на пути к чему? Или к кому? То, что Нервиуза просто-напросто “выкрали” из клиники мне стало понятно с первых же слов главврача. А что с ним будут делать эти подонки, как они поступят в конечном результате с ним, это я даже предполагать боялась. Я не надеялась его когда-либо еще увидеть, знала, что он был прав, говоря о неминуемо приближающейся смерти. Нервиуз всегда смотрел правде в глаза и открывал его тому узкому кругу людей, в котором он вращался, пытался во всяком случае. На данный момент мои мысли казались мне последними словами вслед Нервиузу, который вряд ли слышал меня. Но все же какая-то связь установилась между нами, поэтому я могла поставить себя на его место и заставить себя думать, как он: “Пошел бы Нервиуз в ФБР? Нет… Разумеется, нет. Ему уже отказывали, и не раз. Причину отказа, вероятно, можно мотивировать. Люди из ФБР были либо тесно связаны с происходящими опытами и получали какую-то прибыль, или же… Ну конечно, они были лишь посредниками этих врачей! Вот тогда все проясняется – они служили лишь агентами (о них как раз-таки и упоминал Нервиуз) Они были посланы за Нервиузом, они должны его ликвидировать. Нервиуз послужил некой пробоиной в днище этого жуткого судна и на некоторое время (которое он провел в клинике)притормозил исследования. Все же они нашли его. Наверняка их кто-то навел их, не сразу, но навел. Кто-то из клиники знал, кто н такой и для кого он представляет угрозу. А если… Значит этого человека подкупили те же самые агенты, иначе бы не произошел выход конфиденциальной информации о пациенте за пределы клиники… Нет, это не какая-нибудь сиделка, за этим должен стоять кто-нибудь внушительнее и главнее, кто управляет всей этой системой в клинике… Внушительнее… О! Да это же главврач! Как же раньше до этого не додумалась?! С первого же дня пребывания Нервиуза в клинике она поставила его на учет, вероятно, ей было приказано ставить на учет всех поступающих. Расчет этих агентов был очень логичен… Рано или поздно Нервиуз должен был попасть в эту клинику города, потому как она ближе всего к университету (Нервиуз, кажется, что-то говорил о притягательности университета и о том, что он часто прогуливался там). Его должны были найти здесь, в клинике и он это знал, когда попал сюда. Подсознательно он был готов. Выглядел он очень болезненным и слабым, но он был настолько силен и богат духовно, настолько неограниченным было его подсознание, и настолько фантастичной была сила его самовнушения, что Нервиуз справился бы теперь с любой трудностью. По-моему разумению, Нервиуз стал сильнее после увиденного зрелища в университетском подвале. Если все-таки главврача подкупили агенты, то я смогу «перекупить» ее. Денег у меня достаточно, счет в банке еще открыт. Я смогу получить информацию о местонахождении Нервиуза, а если его не будет в живых, то смогу хотя бы… чему-то помешать»

***

    Я уже давно вышла из клиники и во время своих размышлений не замечала длины пути. Тем не менее была уже глубокая ночь и я шла, думая, по слабоосвещенной трассе. Машин почти не было, проносились лишь какие-то тяжелые грузовики с оглушительным ревом, но и это меня в данный момент не занимало, я думала о каком-то расплывчатом и жутком будущем, которое вряд ли мне подходило. Порыв ветра, моя прострация – я уже шла по середине дороги…

    FIN

…Наутро в газетах появилась маленькая статейка: «Какая-то девушка вчера ночью была сбита машиной. Водителем оказался студент медицинского университета, его допрашивали полицейские, но почти сразу отпустили. Вина лежала не на молодом человеке - погибшая шла прямо по проезжей части; ночью нереально заметить пешехода на неосвещенной трассе» …

эпистолярий закончен 21/03/01
в 00 часов 00 минут