Дом Чернокнижника, Тынская улица, Прага . 17** год
"Так. Шерсть опалена. Теперь нужно перепроверить каждый волосок, чтобы ни одного не осталось, ни о-дно-го. Так. Где пинцет?.. Парасимпатика зрачка есть, следовательно, организм еще пребывает в стадии мнимой жизни. Скальпель. Черт, мне бы надо хоть какой труп в помощь. Где?.. Вот же Iн! ?скрываю кожные покровы, снимаю. Организм животного еще якобы существует. Внутренняя материя вскрыта, тест. отрицательный на деятельность внутренностей крысы. Животное более не проявляет себя." - Галлиус разочарованно отбросил скальпель и перчатки, отошел от препарационного столика. "Что я из себя представляю? Низший организм, одноклеточную амебоидную материю, не способную к деятельности! Я стою у окна, я путем догадки и какого-то патосинтеза прихожу к бесплодным умозаключениям. Нет! Так нельзя, нельзя. Который раз, я, о несчастное существо, который раз пытаюсь усмотреть и доказать некую закономерность! Но я же вижу, созерцаю мир с настоящей его стороны, не затемненной людской фантазией. Я знаю, что нет живого, все они трупы, трупы, изъеденные жуками-мертвоедами! Вот идет мертвый молочник, я знаю, что он идет с гнилостным, падальным молоком. Это молоко отравлено, оно принесено в мир мертвой коровой. Я знаю, чего он хочет . он хочет отравить меня (по моей же указке). Я как всегда не буду спускаться ему навстречу, заберу эту дрянь позже, после того, как мертвец уйдет. Он будет сквернословить и браниться у моей двери, потому что я не выйду к нему. Его смрад уже проник в комнату. Но я не могу видеть так близко мертвеца извне. Я вас всех и так вижу . у меня есть дыра в стене! Уходит. Я жив и как же я несчастен! О, как же я хочу уйти к моим предкам, почему моей черной магии и моих книг не хватает, чтобы сотворить мост в другое измерение? Зачем мне столько знаний по алхимии, медицине, патаанатомии, философии, теологии, астрологии, чернокнижию и еще бог знает по чему?! Мне не помогает отвар из лунного света и свежей кошачьей крови, мне не поможет земля с кладбища. Вся эта ложь, о!" - Галлиус крикнул последнюю фразу, вытянув что есть силы шею в окно. Прохожие задрали в его сторону удивленные качающиеся головы, мальчишки на улице стали смеяться и показывать пальцем. Галлиус с шумом захлопнул окно, чертыхнувшись. Это повторялось ежедневно.
Несчастный ученый препарировал крыс, наблюдая за угасающей жизнью; стоял после этого у окна и анализировал свои мысли. Он был экзальтирован, одержим своим существом. В последнее время его часто лихорадило, от каждой новой мысли его трясло от ужаса. Он доверял полностью своему подсознанию, выключив сознание насовсем. Сны считал зародышами настоящей жизни; его жизнь в старом каменном доме, с чердаком, где все время ухал филин и подвалом, откуда он брал крыс, казалась ему кошмаром. Он много лет назад решил не выходить на улицу, чтобы не видеть трупов. Решил отказаться от связей с внешним миром. Зрение и мышление он устроил себе таким образом, что каждый организм видел мертвым, воздух ему казался смрадным духом истлевшей трупной материи. Он не мог дышать, жил идеей о Вечном Сне, о Смерти . настоящей, безыскусной, сладкой и мученической.
Он не помнил, кем были его родители, "живы" они или нет. Он их ненавидел за то, что они преподнесли ему судьбу "живого трупа". Он был жив, именно жив, но тлел от желания быть мертвым. Он хотел также, как все существовать "физически", отключив мысль. Все попытки это сделать были неудачными, на некоторое время он приходил в бешенство. Потом снова верх брала флегма. Его религией было чернокнижие и медицина. Сейчас основой его религии стала Смерть. Быть может, раньше, для Галлиуса было игрой творить мысли и догадки. Но сейчас он жил в этом колеблющемся, призматичном пространстве. Которое не имело воплощений, не было материализовано, для этого пространства не существовало размеров или образцов для сравнения. Оно просто было и Галлиус внедрил себя в него и его в себя, сросся с ним, слился. Сегодняшнее утро было не совсем обычным. Галлиус пришле к мысли, что кромсать крыс три года достаточно внушительный срок. А ведь эта работа ни к чему его не привела. Зачем растрачивать свои жалкие, ничтожные силы на этих животных? Надо приступить к исследованию непосредственных моделей живой материи, надо изучать тех, кого он видел ежечасно (да хотя бы и через дыру в стене). Настало время реформ . Галлиус как всегда наделил себя надеждой и поставил задачу, которую он будет решать этой же ночью. Пока что Чернокнижник, скрипя от бессильной злобы зубами, спустился и забрал молоко. Он механически его выпил и лег в кровать . опять началась лихорадка в преддверии грядущей ночи.
Часы на ратуше пробили полночь. Чернокнижник неловко вскочил с кровати, запутавшись в длинном, заляпанном балахоне. "Настало время. Хотя откуда я знаю: настало оно или нет? Это понятие растяжимо и неизмеримо.Но мне надо начать исследование человеческого организма этой ночью, я так рассчитал."
Галлиус подбежал к окну . ночь была бархатной и черной, луна зияла, словно пустая глазница на ее благородной поверхности. Он тихо вышел из дома, жмурясь от ночи, ее прохлады и близости. .Я вновь вышел на улицу.Как это может быть?. . растерянно думал Чернокнижник, не зная куда идти, вздрагивая от шороха своих шагов. Как громко гудит его голова в этот момент, как мухи роятся его мысли, сбивая его с пути. Он удивлен, потрясен тишиной Тынской улицы, он не слышит своего крика . просто бежит, забыв о цели своей ночной прогулки. Наконец, он остановился, устав от быстрого бега и плотного ветра, который бил в уши. Галлиус выбежал на какую-то грязную незнакомую улочку, когда часы на Вацловской площади пробили час ночи. .Как же я глуп и неосторожен со Временем! Я не супею, не успею.. Галлиус мотнул головой и направился к пивному трактиру. Сюда заходили люди из простых, заметить здесь богатых пражан было довольно проблематично. Чернокнижник зашел туда, заранее зная, что найдет здесь модель для своих исследований. Пьяный трактирщик с синим лицом хмуро и оценивающе оглядел Галлиуса, тут же (видимо в чем-то разочаровавшись) сплюнул в его сторону.
Чего ты хочешь? Сюда приходят чтобы выпить, здесь не нужны такие как ты. Я хочу заказать для всех пива. Это здесь разрешено?
Хозяин трактира недовольно пропустил Галлиуса. "Красного давай, красного! Если жу пришел так поздно!" . закричали все, кто сидел в пивной. Галлиус молча чертыхнулся, щелкнул пальцами и трактирщик предложил всю выпивку за счет заведения. Чернокнижник уселся в углу, оттуда он мог наблюдать за ночными посетителями трактира. "Нет, этот слишком здоров. Его я, пожалуй, поберегу до следующего раза.Да! Вон какой-то угольщик сидит. Сейчас, сейчас. Я все узнаю. Чернокнижник достал какую-то колбу из складок своего балахона и высыпал немного зеленого порошка в воздух. Тотчас же воздух стал похожим на зыбкое, но плотное зеркало, в котором Галлиус смог прочесть жизнь Угольщика. "Да. Идеально. Вчера у него умер последний ребенок, он пришел сюда. А завтра. Что завтра?.. Не могу разобрать. А! Завтра бы хозяин избил бы его до смерти, ему осталось лишь несколько часов жизни, которые он проводит здесь, в трактире . сиё возмутительно! Я его освобожу."
Галлиус что-то прошептал, после чего пиво в кружках стало ещё краснее и крепче, возгласы посетителей все громче и веселее. Хозяин трактира становился все добродушнее, то есть Чернокнижник создал всё возможное для исполнения своей задачи. Он тряхнул седыми космами и с пожелтевшим от волнения лицом подошл к столу, за которым сидел несчастный Угольщик.
Пойдемте. Я вас освобожу.
Что?.. Я никуда не иду сегодня. Мне завтра на работу. Мне нужны деньги. И моей семье.
Которая умерла?
Как? Разве они все умерли? Почему же я здесь? Как же я глуп, я сижу здесь пью пиво. За ваш счет. Я вам отдам деньги, я же вижу, что у вас ничего нет за душой. Мне ничего не надо. Я сам решаю, что мне надо. Пойдемте со мной.
Галлиус нетерпеливо взяв под руку Угольщика, увлек его за собой, прочь от трактира.
Они остановились перед каким-то старым домом. "Также мертв, в нем никого, я все проверил" . мысленно успокоил себя Чернокнижник, вводя туда Угольщика.
Они прошли вовнутрь. Под ногами был каменный старый пол, сквозь трещины которого пророс дикий плющ и сорная трава. Галлиус устал от перенапряжения, устал тащить Угольщика, поскольку тот уже был невменяем. Было уже три часа ночи. Галлиус должен был торопиться, ему осталось четыре часа максимум до того момента, как встанет солнце и начнет просыпаться Прага. Но Чернокнижник не медлил. Он выхватил из складок своего одеяния скальпель. Осторожно положил Угольщика на пол.
Внезапно тот открыл глаза и ничего непонимая уставился на Галлиуса: "Где я? Мне нужно на работу, мне нужны день." - ученый не дал ему договорить, усыпив его одним жестом. Он сделал первый надрез нерешительно, но Время подгоняло его и Галлиус твердой рукой начал вскрывать кожные покровы. Он быстро "освежевал" Угольщика и увидел еще работающее сердце. Чернокнижник проверил парасимпатику зрачка . реакция была отрицательной. Угольщик досрочно был освобожден от Жизни.
Галлиус вытер руки о свою черную мантию (и без того грязную) и решил возвращаться домой. "Вот и Вацлавская площадь! Сколько же я тут жил, сколько бесценных мометов я теряю, продолжая это существование.Часы бъют семь. Мне нужно в Сон. И еще мне нужен морфий.
Чернокнижник испытал удовлетворение от прошедшей ночи, поэтому спал, как убитый весь день, не слыша происходящего за окном. Stare mesto Праги уже гудело вовсю.
Галлиус проснулся только под вечер, когда часы на площади пробили девять. "О. Умри, шум, именем Голема, умри." . простонал растревоженный Чернокнижник.
Он ?стал и тут же сел обратно в кровать, с улыбкой вспоминая прошедшую ночь и Угольщика, которого он сам освободил от "жизни". Далее Iн ?пукается, забирает нагретое солнцем и уже совсем непотребное для питья молоко, понимая что вовсе не хочет пить, но ему для чего-то все же нужно это гнилостное молоко. Iн ?ыпивает молоко и стерилизует инструменты, готовясь к следующей своей ночной "прогулке".
"Сегодня у меня должно все получится, я должен почувствовать Смерть, которая каждый раз меня обделяет. Она в любой момент может придти ко мне, забрать именно меня, а не этих остывших бескровных мертвецов. Я хочу Ей отдаться, хочу умереть мучительно, в судорогах и в крике, доставляя Ей удовлетворение, я хочу.Но Она меня презирает, она отбрасывает меня, как мусор. Она не желает меня забирать, но я уверен, что когда-нибудь Она узрит мои успехи в освобождении Несчастных, она поймет, что я нужен."
Галлиус радостно закончил "процедуру" и вышел из дома, наступив на что-то живое. "Вот черт! Опять это несносное животное! Почему я убил всех крыс, а кошку не поймал до сих пор? Это было бы интересно. Я бы освободил не только ее от жизни, но и себя от её жизни." . он закончил свои размышления уже идя по Карловой улице. Галлиус заранее знал, что много сегодня будет трупов бродить, потому что завтра начнется день Святого Николая, уже завтра будут надоедать нищие, прося милостыню и смотря в рот наглыми, мертвыми и слепыми глазами. "Поэтому надо все успеть до зари!" - заторопился Чернокнижник. Вдруг он заметил, как что-то шевельнулось совсем рядом. Он хотел было вытащить скальпель, но это была всего-навсего каменная фигура какого-то святого. Галлиус чертыхнулся и пошел дальше, спустился на остров Кампа, пошел вниз по какой-то улице, нарочно создавая явное бренчание чего-то "монетообразного" у себя в кармане. Это подействовало, как приманка . к нему почти в тот же момент подскочил какой-то оборванец. Это был Старик в лохмотьях, еле прикрывавшими части его тела. Старик был настольк тощ, что в любом другом случае Галлиус не отказался бы проверить свои знания по анатомии и патаанатомии, пересчитывая у него кости и измеряя органы, даже не проникая в тело нищего. Но ученый не терял Времени попусту. Он поманил Старика ближе и взяв его под руку, увел к старой, еле работающей водяной мельнице, которая была в нескольких ярдах от моста, пообещав, что накормит его и даст денег. Шум, создаваемый мельницей, покрывал все "внешние" звуки, что, собственно говоря, и хотел Галлиус.
На этот раз все было сделано быстро, без сопротивлений. Чернокнижник не дыша, дотрагивался до сердца Старика, которое былось все слабее и слабее , кровь была темной и сворачивалась, чуть ли не на глазах превращаясь в желе. Чертыхаясь, Галлиус понимал, что выбрал неудачную модель. Но искать другого мертвеца уже не представялось возможности, было уже почти утро.
Галлиус, разочарованный в собственных силах, направился к дому. Часы на ратуше били пять часов, когда он вернулся.
Эти ночные прогулки продолжались целый месяц. Каждый раз Галлиус не был удовлетворен своими действиями. Месяц его исканий был на исходе, он боялся признаться себе в том, что все пустое и ни к чему не приведет. Поэтому как раз в эту ночь Чернокнижник надеялся найти дорогу в Другой Мир вместо того трупа, которого он найдет. То есть, фактически, Галлиус надеялся запутать саму Смерть в выборе жертвы.
В этот раз ему не удалось заснуть, он лежал с открытыми глазами и представлял себе ночь. Лежал он долго, не двигаясь, до самого вечера. Пражане обычно гасили свет около семи часов вечера, поэтому когда часы оповестили город, что уже 8 часов вечера, Галлиус был на Вацлавской площади.
Чернокнижинк материализовал ту модель, которую всегда хотел видеть. Он сотворил Подлый Труп . идеальную материю для препарирования. Все сделал как обычно. Когда он добрался до брюшной полости и сделал нужные надрезы, то отложил скальпель. Наощупь нашел еще сокращающийся миокард, взял его в руку, начал ритмично сжимать и разжимать пальцы, в такт импульсам.. По привычке проверил рекцию зрачка на свет, но освобождение материи от Жизни постепенно внедрялось, чувствовался запах Смерти. Галлиус с наслаждением вдыхал его, с улыбкой чувствовал, что сердце ослабло в его руке. Предчувствуя и свое освобождение, Чернокнижник лицом зарылся в брюшную полость Трупа, умылся его кровью. "Я чувствую Тебя, я знаю, что ты где-то рядом, вокруг меня. если не хочешь забрать меня всего, так вселись в меня хотя бы своей частицей, я буду счастлив. Удуши меня, уничтожь! Я хочу этого. Почему такая тишина . я более ничего не слышу. Ушла.Ушла?! За что. О! Чем же успел прогневить саму Смерть, почему я столь низмен и несчастен, что Она не желает меня. Я был Твоей правой рукой, я был посредником, я один освобождал всех этих мертвых Уродов, надеясь на собственное избавление от этой Пустой Зияющей Дыры! Невозможно, чтобы все это было обманом, не должно так быть . чтобы я тут задержался еще на какой-то интервал Времени! Я должен исчезнуть. О, мученическая моя Жизнь!.. Зачем мне Смерть, если это обман, зачем? Меня обманули, предали." . Галлиус, не замечая того, что мантия его отяжелела от впитавшейся крови и стала похожей на тряпку, волочится вслед за ним, мешая идти, не думая про свое окровавленное лицо, не слыша своих же криков, бежал по улицам Утренней Праги. Кровавый Рассвет встречал его. Чернокни!
жник, жмурясь от Яркого Света, каким-то чудом добрался до Тынской улицы и вбежал в дом. Там, не помня себя, он сделал себе инъекцию морфия и забылся сном.
Разбудила его улица, жужжащая в окно что-то непонятное. Потом он услышал сквозь шумы в голове, что толпа хочет выломать дверь. подошел к окну и попытался вслушаться в голоса, звучащие, как единый пчелиный рой: "Это он чернокнижник! Дьяволист и колдун! Их всех убил." "Убил. Убил. Какое пустое звучание этих всех слов. Неправда . я не убивал. Я . правая рука Смерти, я ее посредник, я Освободитель. Она приходила ко мне в этом Сне, она вселила Себя в мою материю, я частично мертв. Это чудесно, но что же хотят эти трупы, зачем они сюда пришли? Мне не нужно их падальное внимание, их молоко, их пустота. Зачем?" . Галлиус не успел закончить свою мысль до конца . ревущая, клокочущая толпа ворвалась в его дом, сорвав дверь с петель: "Презренный Чернокнижник, ты будешь сожжен заживо . так хочет Прага, так хотим мы! Мы не дадим продолжать коварные мессы! Ты будешь сожжен, будет страдать в огне."
Галлиуса оглушили чем-то тяжелым, возможно кулаком, по голове; очнулся он, будучи привязанным к столбу, в самом центре Вацлавской площади. День выдался жарким, солнце нещадно палило в его лицо и бесцветные глаза, с него сняли его балахон и на его изможденное тело слетались кровососущие насекомые. Ноги до уровня колен были обложены хворостом. он открыл глаза и оглядел толпу. "Сколько же здесь мертвечины.Сколько пустых глазниц! Меня пугает этот затхлый гнилой воздух, этот ядовитый свет. Но скоро, уже совсем скоро я буду Освобожден. Смерть унесет меня на своих крыльях, унесет в Вечность. Скоро придет мучение, я буду корчиться, а потом . Избавление, я искуплю свое существование этим огнем.". На лице ученого блуждала слабая улыбка, губы его были полуоткрыты, как будто он силился что-то донести до Главного Трупа. Но нет, этот "главный" ненавидящим взглядом вперился в лицо Галлиуса, ища раскаяние. Не найдя его и почернев от злобы, кивнул Поджигателям. И вот, огонь, преодолевает хворост. Языки пламени лижут ноги Галлиуса, но он улыбается. В толпе Трупов слышатся неестественно-изрыгнутые вскрики и видимо, паданья в обморок. Чернокнижник начинает смеяться . громок, отчетлив его смех, он слышен всей Праге. Языки пламени зализывают его раны.
И вот Великий Чернокнижник уже весь в огне, он подобен гигантскому факелу . объят огнем. Но огонь не алый . он слепит глазницы всем тем, кто сбежался смотреть на казнь Чистым Голубым Сиянием, всепроникающем и вселяющимся во все материи, милосердно освобождающим еще достойные Души.
