Положение Кармен лишний раз доказывало, что жизнь - ещё большая сука, чем кажется. Всё вокруг вопило об этом: и эхо её шагов по влажным булыжникам мостовой, и фривольное подмигивание ночной иллюминации, и замок на воротах кладбища, тускло поблёскивающий дужкой, изогнутой в широкую издевательскую улыбку.
    Небо над окутанной ночным туманом землёй затянула пелена быстро бегущих, низких облаков, анемичный свет луны проглядывал в редких разрывах, ветер носился над спящим городом, а Кармен Пинеда была глубоко несчастна.
    Она пришла на кладбище, чтобы свести счёты с жизнью. От большой, но недолгой любви ей остались воспоминания, двухмесячный плод в чреве, головная боль и множество вариантов ухода в мир иной.
    Да, только в этом-то ей и остался выбор.
    Она беспомощно и зло посмотрела на стальную ухмылку замка. Та, казалось, стала ещё шире. Белые надгробные камни окутывала полупрозрачная вуаль сырого тумана.
    Кармен выбрала бритву. Ей казалось символичным залить кровью святое место. И, конечно же, это было кощунственно. Но в её положении - простительно.
    Ворота не были особенно высокими, но их верхнюю кромку венчала вереница острых, когда-то давным-давно покрашенных в зелёный цвет пик. Она внимательно посмотрела на них. Что-то сладко и немножко больно заныло в животе, как бывает, когда с нетерпением ждёшь чего-нибудь. Предвкушение - вот как это называется.
    Кармен проверила в кармане бритву. Поплевала на руки, ухватилась за отполированную дождём и ветром узорную решетку ворот и подтянулась, помогая себе ногами. Теннисные туфли на низком каблуке не скользили, и это было хорошо. Перенеся вес тела на руки, она аккуратно перекинула одну ногу. Пряди волос, выбившись из косы, облепили её влажное от пота, сосредоточенное лицо. Юбка приподнялась, обнажая бёдра. Кармен почувствовала холодное прикосновение металла. Туман капельками оседал на бледной коже.
    Спускаясь, она все-таки случайно поранилась, задев ногой одну из кровожадно оскаленных пик. На лодыжке появилась глубокая царапина, набухшая тёмной густой кровью. Узкая блестящая струйка побежала вниз, пропитывая вытертую ткань теннисной туфли.
  -Чёрт, - негромко сказала Кармен, потрогав лезвие в кармане юбки.
    Перед ней расстилался пугающе красивый в матовом предгрозовом свете мир. Уходящую в сумрак дорожку окружали изящные памятники, белоснежные ангелы на постаментах, утопающие в зарослях роз фамильные склепы, крошечные часовенки, похожие на миниатюрные копии Нотр-Дама. Густеющий туман обвивался вокруг них, длинными сырыми языками лаская повлажневший камень. На пожухлой осенней траве шевелились тени. Одна из теней напоминала мужской силуэт.
    Ничто не пугало Кармен Пинеду. Ей захотелось лечь на землю и заснуть.
    С неба упали первые капли дождя, тяжёлые и холодные. Кармен дошла до поворота дорожки и остановилась. Слева, под укрытием вековых деревьев стояла маленькая часовня - кукольный домик, вырезанный из слоновой кости - заброшенная, полуразрушенная, но всё ещё ошеломляюще красивая.
    Кармен подумала, что внутри, должно быть, тихо и хорошо. Узкие стрельчатые окна, высокие изящные своды потолка…. Алтарь оплетают дикие розы. Куст жасмина цветет в дверном проёме. Побеги вьюнка обвивают сорванную с петель дверь, взбираются по решётчатым узким окнам. Запелёнатое в мешковину распятие лежит где-нибудь за алтарём, покрываясь пылью.
    Кармен вошла. Всё было точно так, как нарисовало её воображение. Кровь хлюпала в намокшей туфле.
    Она разулась и пошла босиком по растрескавшимся каменным плитам. Она поила своей кровью вьюнок и резеду, которые тянули свои побеги сквозь трещины. За ней оставалась цепочка круглых тёмных пятен, переливающихся, словно драгоценные камни.
    Здесь. Да, здесь.
    Пахло влажностью. В высокие окна влетал мокрый ветер, швыряя в лицо Кармен ворохи дождевых капель. На стене темнело пятно от когда-то висевшего там распятия.
    Кармен обошла алтарь. Под лежавшей на полу мешковиной угадывались контуры напряжённого человеческого тела с раскинутыми руками. Кармен присела на корточки и осторожно отогнула край пыльной тряпки. Ей вспомнилось, что так поступают репортёры на месте преступления, когда им надо сфотографировать лицо убитого, закрытого простыней. И над ней тоже склонится бесстрастная камера, и усталый человек в расстёгнутом пальто будет делать снимки, а утренний моросящий дождь будет прозрачными слезами стекать по её мёртвому застывшему лицу.
    На Кармен глянули печальные голубые глаза. У Иисуса было доброе благородное лицо, которое не портило страдание. Повинуясь внезапному порыву, Кармен нагнула голову и коснулась губами гладкого выпуклого лба. Ей уже всё простится, даже этот нелепый, святотатственный с точки зрения ханжей поцелуй.
    Спешить не хотелось. Она поднялась на ноги, переступила через распятие и подошла к окну. Летучая мышь бесшумно сорвалась с покосившейся рамы, молнией пронеслась под пустынным куполом и исчезла во мраке. В дождевой мгле за окном кланялись деревья, метались тени…. В часовню бесшумно скользнула чья-то тёмная фигура, растворившись в густом сумраке.
    Кармен коснулась своего живота. Безымянный червячок сидел там, терпеливо ожидая своего часа. Плод любви её и Роджера. Маленькая ящерка-рыбка, свернутая в полуколечко.
    Неожиданно её затрясло, она опустилась на пол, неловко подогнув ноги, и разрыдалась, бессильно привалившись к стене. Вспышки молнии озаряли её скорченную фигуру, словно кто-то невидимый делал снимки гигантским фотоаппаратом. Она плакала горько, уронив ослабевшие руки. Бритва выскользнула из кармана юбки и упала на пол, легко звякнув о камень.
    Этот звук неожиданно оборвал плач Кармен. Она с интересом уставилась на узкое блестящее лезвие, вздрагивая и шмыгая носом. Затем перевела взгляд на царапину, вокруг которой размазалась засохшая кровь, смочила слюной палец и бездумно начала тереть тёмные потёки. Ногтём она задела затвердевшую корочку на ранке, случайно сорвала её, и царапина снова начала полниться кровью. Несколько капель упали на лезвие бритвы, затуманив сверкающую поверхность.
    Кармен переменила позу: оперлась спиной о стену, вытянула ноги, чувствуя неприятный мокрый холодок. Повлажневшая юбка облепила бёдра.
    Она убрала волосы с лица, не отводя глаз от бритвы. Затем медленно стянула ленту, стягивающую конец косы, и вялыми пальцами зарылась в переплетённые пряди. Чёрные вьющиеся волосы свободно легли на её плечи и спину, отливая глубокой синевой в туманном ночном сиянии.
    Кармен встряхнула головой. Потянувшись за бритвой, она почувствовала щекочущее прикосновение кончиков длинных прядей к своим обнажённым коленям. Волна лёгкого возбуждения прошла по её телу. Пора.
    Ветер усилился, шумно волновались деревья. Тот, кто скрывался в самом тёмном углу часовни, затрепетал в сладком предвкушении, любуясь полуобнажённым телом Кармен Пинеды, водопадом её волос, мягких и шелковистых, закрывающих нежное храброе лицо. Чья-то фигура со смазанными в темноте очертаниями очутилась в двух шагах от Кармен. Поблёскивали глаза, грозовой свет мазком коснулся пряди волос на гладком белом лбу, очертил выступающие скулы. Кармен ничего не замечала, охваченная собственным отчаянным сумасшествием.
    Она провела по запястьям бритвой. Металл глубоко вошел в кожу. Плоть словно поедала тонкое острое лезвие. Тот, кто скрывался в сумраке, напряжённо подался вперёд.
    Боли не было. Кармен спокойно смотрела, как ширятся и наливаются кровью раны, похожие на растянутые в улыбках рты. Кровь мгновенно залила блузку, юбку, обнажённые ноги, растеклась по полу чёрным озером, ловя отблески бесшумных молний. Легко закружилась голова. Кармен последний раз подумала о своём нерождённом ребёнке. Бритва выскользнула из слабеющих пальцев.
    Тот, кто прятался во мраке, метнулся к Кармен. Припал на колени возле неё, обхватил податливое тело руками, дрожа от желания. Она увидела бледное узкое лицо, прилипшую ко лбу чёлку и безумные от страсти глаза. Не было сил поднять руку и прикоснуться к холодной щеке, не было сил приподняться и поцеловать неподвижные губы. Видение постепенно тускнело, закутываясь серой пеленой, и даже вспышки серебряных молний не могли её разорвать.
    Кармен Пинеда умерла, пока жадные губы пили вытекающую из её тела кровь. Насытившись, он осторожно опустил её на пол под окном, поправил юбку, блузку, распутал пальцами склеенные кровью волосы. Постоял, склонив голову и глядя на мокрое от слёз лицо Кармен.
    Затем полез в карман кожаного плаща и достал небольшой фотоаппарат. Часовенку озарила голубоватая вспышка, ослепившая летучую мышь, висевшую в перекрестье потолочных сводов. Ночное существо с негодующим писком молнией вылетело в окно.
    Царапина на лодыжке Кармен Пинеды снова затянулась корочкой.