Кошемар

    Когда в пыли на крышке пианино появляются буквы, можно решить, что это шалость соседских детей, оставленных у тебя на пару часов взбалмошной их мамашей или милая шутка любимого, помешанного на порядке. Но когда они начинают появляться регулярно и превращаться в надписи, становится страшновато.
    Сначала было просто несколько корявых букв там и сям. Лариса стирала их, ворча, что они вынуждают ее заниматься такими глупостями как уборка. Лариса была неважной хозяйкой. Ее посуда давно уже строила планы побега. Потом как-то она увидела в пыли слово “люблю” и улыбнулась: ну точно, Борис развлекался. Противный зануда. Из-за его страсти к порядку они никак не могли жить вместе. “Убери в доме” – гласила через месяц следующая, сердитая надпись. Она навела порядок – выждав неделю, чтобы не задавался. После этого надписи не появлялись довольно долго. Лариса решила, что вышла победительницей и спокойно занималась своей суматошной работой, отвлекаясь только на постирушки и опустошение пепельниц. “Ты меня никогда не любила” – мрачная надпись появилась на подоконнике между пятном от горячей чашки и рассыпанными шпильками. Это уж было слишком. Как ни отпирался любимый, она ему высказала. Нельзя же ее шантажировать, в конце концов. Он потихоньку убирает за ней, она это замечает – ну и убирал бы, если ему так хочется. Но эти дурацкие упреки! Ах, он, оказывается, и не убирал ничего? Никогда? А кто убирал? Пушкин? Хватит морочить ей голову. Она бы огрела его веником, если бы была уверена, что в ее доме есть веник.
   “Я тебя убью” – гласила надпись, сделанная горчицей на кухонной стене. Воняло страшно. Борис здесь был явно ни при чем. Во-первых, он отдал ей ключи и вот уже две недели не появлялся. Во-вторых, он ненавидел горчицу. В-третьих, испакостить стену – это не его стиль. Что же это такое? Не мог же к ней кто-то явиться ночью. Или мог? Или у нее опять был приступ лунатизма? Она иногда ходила во сне, это началось еще в детстве, после того, как ее крепко приложило металлическими качелями. Да, видимо так и есть. Хорошо хоть, не скакала по крышам и никого не убила. Она невольно расхохоталась. Горчицей! По стенке! Нет, она не будет это смывать, это хороший прикол. На работу она отправилась в замечательном настроении.
   “Удушение человека домовым в нынешние времена не такое обычное дело, как в средневековой Франции. У французов для такого мероприятия был даже специальный термин – кошемар. Прошли столетия, и слово, утратив свой первоначальный смысл и слегка изменив звучание, употребляется нами сплошь и рядом. “Кошмар какой-то”, - говорим мы чуть ли не каждый день, а где-то в ответ недобро ухмыляются домовые.”
    Листок с этим загадочным текстом она нашла на полочке в ванной, когда вернулась домой. Написано было от руки, очень неровно, но с видимым старанием, будто писал первоклассник. Она перечитала дважды, и вдруг отчетливо ощутила чье-то присутствие в доме. Как будто за ней следили чьи-то маленькие, злые глаза. Мгновенно сложились все части головоломки: исчезнувшая с полгода назад старая азбука, загадочные уборки, которые она приписывала Борису, обиженные надписи. Бедняга домовой, видно, действительно любил ее, если даже научился писать, да еще выписал такой большой текст из дурацкой брошюры про нечистую силу. На поверку, правда, не такая уж она и дурацкая… Надо срочно, срочно, срочно навести порядок. Иначе для кого-то из них двоих это плохо закончится. Она хотела выйти из ванной, но не успела. Что-то мохнатое повисло на ней сзади, вцепляясь в шею маленькими когтистыми лапками…
    Ларина квартира была надраена до блеска. Собираясь уходить навсегда, домовой стер с пола в ванной свою последнюю надпись. Он стирал ее аккуратно, по буквам, бормоча: “Я”, “В”, “Е”, “Д”, “Мягкий знак”, “Н”, “Е”, “Х”, “О”, “Т”, “Е”, “Л”. Бегло читать он пока еще не научился.