“Еще раз скажет, что надо подождать – укушу! – думала Наталья, двигаясь в офис, - Вот те осиновый кол, укушу! Все равно нельзя больше тянуть. Или я начинаю работать у них немедленно, или ищу что-то другое… Поди еще найди, правда… Но так тоже больше нельзя”.
    Вот уже три недели потенциальный шеф ни мычал, ни телился. Вроде бы их компании нужен был для ночной смены секретарь на телефоне. Даже вроде бы срочно. Но представления шефа о срочности, видимо, не совпадали с натальиными. И это раздражало ее донельзя. Хотелось перепрыгнуть через письменный стол и впиться зубами в толстую шею – чтоб впредь неповадно было голову морочить. Только фиг прокусишь – вон какой сдобный… Пирожками, что ли, питается… Наталья попыталась вспомнить, когда ей в последний раз доводилось съесть пирожок, и вздохнула. А зато фигура! Зато берут в секретари. На кой, правда, им модельная внешность в ночное время, когда посетителей не бывает… да и вообще никого не бывает: идеальное место для такой, как она. Не будет со стороны коллег идиотских попыток набиться в друзья. Вот чего она не выносила категорически. Все эти “пойдем в столовку” или, еще краше, “пойдем в туалет”, а то и “можно проводить тебя до метро?” казались ей вульгарными до нелепости. Почему нельзя есть, перемещаться в пространстве или испражняться в одиночку? Что за манера кучковаться? Или это просто боязнь остаться наедине с самими собой? Обнаружить, что в голове пусто?
    Наталье всегда было о чем подумать – даже когда думать было не о чем. Ночи в пустом офисе, наполненные приятной музыкой, живым светом свечей и качественным чтением, да еще за приличную зарплату… Деньги мало значили для нее, но, как и всякая женщина, она любила делать покупки.
    Что имело для нее значение? Чтобы ей не мешали оставаться собой. С этой мыслью она вошла в кабинет шефа.
  - Когда вы можете приступить к работе? – рассеянно спросил шеф, глядя куда-то мимо нее.
  - В любой момент, - ответила Наталья с нажимом. Сегодня она добьется от него решения.
  - Сегодня можете?
  - Могу, - она решила не проявлять ни удивления, ни радости.
  - Значит, так. Сейчас выйдете от меня, пройдете к выходу, там сидит девушка, ваша сменщица. Да вы знаете ее уже – Света. Скажете, что она может идти. Завтра она сменит вас в девять утра. Она вам покажет, где у нас холодильник, чайник… ну, это в кухне… Зарплата – по одиннадцатым числам в бухгалтерии. Вопросы?…
  - Нет.
  - Хорошо: идите, работайте.
  - Спасибо, - искренне ответила она. Вот, и кусаться не пришлось.
    И потекли замечательные ночи в пустом офисе. Можно было читать “Молот ведьм”, хохоча во весь голос: все же забавные были старики эти отцы-инквизиторы, плакать над Лотреамоном и с чувством декламировать “Ворона”. Никто не спрашивал “зачем тебе это?”, никто не говорил “слишком мрачно”, никто не называл сумасшедшей. Впрочем, сплетничали-то наверняка: скрыться совсем от “товарищей по работе” возможным не представлялось, а ее независимая манера держаться слишком бросалась в глаза. Вся одежда на ней была унисекс. Потому что удобно. Косметикой она не пользовалась. Потому что глупо. Украшений не носила. Потому что смешно. Не кокетничала. Потому что вульгарно. Улыбалась редко и нехотя. Не притрагивалась ни к чему в холодильнике – местная пища была отвратительна. Идеальный объект для пересудов в моменты кучкования. Ну и плевать, пусть сплетничают, лишь бы не отвлекали.
    Ей удавалось избегать коллектива довольно долго. Со временем для нее перестали оставлять деньрожденные куски торта, прекратили попытки в пять минут до выхода из офиса разузнать о ее личной жизни, спрашивать, что за книги она приносит с собой. За ней прочно закрепилась репутация чудачки.
    Впрочем, работала она хорошо. Книги и музыка не мешали ей четко и вразумительно записывать, кто и когда звонил и чего хотел. За это ей все прощалось. Зарплата, в конце концов, у человека маленькая. Вон и одевается бог весть во что. Другая бы запросила за ночную работу вдвое больше, а эта нет – ей бы всё книжки. Вечно таскает их в сумке. И никогда ведь не оставит в столе, сколько уже предлагали. Жаль, конечно: красивая девка, но немного с приветом. Питается-то воздухом одним, наверное. Ну и ладно, нам больше тортиков перепадет. Так, в конце концов, порешили “товарищи”. А что им еще оставалось?
    Беда грянула под Новый год. Наталье следовало бы за неделю сказаться больной и на работу не приходить, но она не умела врать.
    Великий и Ужасный (так он сам любил себя называть, хотя на самом деле был Смешной и Толстый) постановил устроить вечеринку. Это значило, что все задержатся в офисе до поздней ночи. Чтоб им пусто было, придется терпеть. Наталья заикнулась было о том, чтобы прийти попозже, когда будут уже расходиться, но шеф так нехорошо на нее посмотрел, что она поняла: подозревает в желании схалявить. “У Светы рабочий день до девяти, - буркнул он, - вопросы?…”
    В девять она явилась. В тех же джинсах, что и всегда. Любила она эти штаны, куда деваться. Села за стол. Мимо сновали неустойчивые дамы на каблуках, увешанные бижутерией. Уткнулась в книжку, чтобы не видеть. Книжку взяла Дюрренматта - попроще, чтоб не вязались.
  - Можно, я позвоню? – раздался над ней чей-то голос.
  - Да, пожалуйста, - сказала она, не отрывая взгляда от страницы.
    И тут же чье-то большое нетрезвое тело полностью перекрыло ей обзор. Действительно, телефон стоял далеко. Она и забыла.
   “Судья и его палач”? - спросило тело, не дождавшись от трубки никаких слов. – Мне говорили, что Дюрренматт вроде не очень.
  - Я прочла у него всё, - ледяным тоном уведомила она. “Говорили!” “Не очень!” Да кретин наверняка впервые увидел эту фамилию! Впечатление хочет произвести.
  - Да? – удивилось тело. – И как?
  - Мне – понравилось. Могу дать почитать.
  - Нет-нет, спасибо большое. Некогда читать совершенно, - и тело удалилось тяжелой поступью.
   “Разумеется, бедняжечка, - с глухой злостью подумала Наталья, - читать тебе ох как некогда. Тебе бы выпить хорошенько да секретаршу склеить. С такими далеко идущими планами на чтение времени не остается”.
  - Наталья! – шумно ворвалась Света, чуть не вываливаясь из декольте на пол. – Пошли фотографироваться!
  - Не пойду, спасибо.
  - Сдурела?! Это ж на стенд!
  - И что теперь?
    Сдурела?! Стенд такой будет: наши работники! Великий и Ужасный придумал для красоты! Чтобы посетители любовались. Скажи, он гений! – Света была тихо и безнадежно влюблена в шефа, но стоило ей немного выпить, как влюбленность становилась чуть менее тихой и гораздо менее безнадежной: шеф был не прочь иногда… ну так, пошалить…
  - Я в фотомодели не нанималась.
  - Сдурела?! У тебя ж фигура! Глазищи вон! Зря не нанималась-то! Пошли! Потом все вместе будем фотографироваться, а? Вечно ты от… от… отрываешься!
  - Не пойду.
  - Сдурела, - потрясенно прошептала Света и ушла, придерживаясь за стенку.
    Наталья продолжила читать. Сосредоточиться удавалось с трудом. Вот, теперь еще стенд придумали. Их портреты будут по ночам на нее смотреть. От них ведь не спрячешься. Портреты настырнее реальных людей: в какой угол ни отойди, все равно смотрят. Вот где инквизиция, честное слово.
   “Щелк!” - сверкнуло что-то с той стороны, куда только что удалилась Света. Что они там еще придумали? Наталья подняла голову и увидела Смешного и Толстого. С фотоаппаратом.
  - Отрываемся от коллектива? – игриво погрозил он ей пальцем. – Не выйдет! Скрытая камера! Таким красавицам нельзя прятаться! Кончай дуться, пойдем выпьем.
  - Я не пью.
  - Салатиков порубаем… А? Пойдем!
  - Я не ем салаты.
  - Ага. Ты у нас вообще ничего не ешь. И работаешь ночью. И фотографироваться не желаешь. И крысы перевелись, как ты к нам пришла. Может, ты у нас вампирша, а? Днем в гробике спишь? А? – шеф хохотнул.
  - Да, так и есть, - она посмотрела на него в упор.
  - Даааа? – шеф шагнул к ее столу.
  - Да.
  - А меня укусишь, а?
  - Перестаньте.
  - Ну, укуси, а? Я люблю кусачих.
  - Не приставайте ко мне.
  - Ну что тебе стоит? Я вкусный… А?
  - Перестаньте паясничать. Вас там люди ждут.
  - Ну ладно тебе, - шеф перегнулся через стол и мутно посмотрел ей в глаза. Это было невыносимо.
    Вся передернувшись от отвращения, она заставила себя не отводить глаз. Прошла минута. Она видела, как быстро трезвеет под ее взглядом зарвавшийся шеф. Ей было уже на все наплевать. Последнюю крысу она поймала позавчера и уже два дня отчаянно голодала. Медленно-медленно она наклонилась к начальственной шее и впилась в сочную мякоть зубами. Мгновение застыло. Смешной и Толстый начал медленно опадать, становясь похожим на старый воздушный шарик, надутый бог весть когда, да так и забытый. Мгновение кончилось. Наталья отпустила обмякшую тушу, и та бесшумно свалилась на пол. Пора было уходить.
    Стащив с себя свитер, она вскочила на подоконник, расправила затекшие крылья и вылетела в окно. “Снова искать работу”, - тоскливо подумалось ей, - “и опять воровать в магазинах вещи. Рюкзак новый, свитер. Проклятая жизнь! И ведь не собиралась же, не собиралась!…Сами все время лезут. И что им неймется?”.