Дмитрий Кулинич. Мышеловка

Бояться надо не смерти, а пустой жизни.
(Бертольд Брехт)

Зима 1898-го. Москва Первопрестольная.

Поздним вечером на Хитровской улице города во всю властвовала метель. Погода была испорчена окончательно, и людей на улице почти не было. Казалось, что у природы тоже бывает плохое настроение, и когда так происходит, она начинает вымещать свою злобу на всем, что попадается на ее пути. Ветер швырял тяжелые хлопья снега в окна домов, витрины магазинов и случайных прохожих. Было так трудно себе представить, что в такое время с людьми может происходить что-то еще, кроме неприятностей…

Вдоль домов, сутулясь и стараясь поглубже укутаться в пальто шел человек. Двигался он медленно, с трудом преодолевая сопротивление вьюги, которая сыпала снег ему в лицо пригоршнями, одну за другой. Внешности он был совсем невзрачной: худощав, (причем настолько, что казалось, ветер сейчас столкнет его на землю) среднего роста, с бледным, осунувшимся лицом, на котором виднелась щетина, много дней не знавшая бритвы.

Даже совсем не знакомые с ним люди, без труда могли бы определить – дела у этого прохожего идут совсем неважно, и поражения в жизни посещают его гораздо чаще, чем победы. Это можно было заметить сразу. Стоило только бросить взгляд на его дряхлое, латанное-перелатанное пальто, отслужившее своему хозяину гораздо дольше того срока, на который его сшили. А также на ботинки, бывшие явно не новее чем пальто. Но прежде всего, тяжелые времена читались у этого человека во взгляде, пустом и беспросветном, без малейшего огонька надежды в глубине.

Человека звали Арсений, как нарекли его родители тридцать пять лет назад. А летопись его жизненного падения продолжается уже два года, с того момента, как он потерял работу и вынужден был перебиваться случайными заработками, вкупе с попытками поймать удачу за карточным столом. Нет, нельзя сказать, что Арсений не искал работу, напротив, целый год после увольнения он провел в попытках встать на ноги и выровнять положение. Но попытки оказались безуспешны. Все осложнялось еще тем, что у него была семья: жена и трое малолетних ребятишек. Когда Арсений работал, содержать дом было относительно не трудно. Без малейших излишеств, но и без устремленных на него голодных взглядов, в которых читался немой упрек и мольба.

В последние месяцы руки совсем опустились. Пропала всякая надежда на поиск хозяина, который бы согласился принять человека, чьи руки заметно дрожали,а на лице явственно виднелось пристрастие к Зеленому Змею. В карты тоже везло не часто, и те гроши, что удавалось получить случайными заработками, оставались за игровым столом и когда Арсению не шла карта, хлеб не шел в рот его детям. Все это стало чаще наводить его на мрачные мысли. Ему начинало казаться, что его сглазили, навели порчу, или что Ангел–Хранитель оставил его, улетев к другому. Нередко он думал о том, что судьба иногда выбирает людей, с которыми начинает играть злые шутки. И конечно, одним из таких людей был он сам.

Погруженный и сейчас в эти унылые мысли, Арсений вышел на освещенный переулок в котором располагался ряд сомнительных магазинчиков и лавочек, под грязными вывесками. Здесь странным образом ветер ослаб и можно было смотреть не пряча лицо от метели. Арсений оглянулся по сторонам и не заметил рядом ни одной живой души. Но на земле у края тротуара чернел, какой-то предмет, издалека напоминавший кусок шерстяной ткани. Подойдя ближе, стало понятно, что это была мужская перчатка. Он наклонился и, вынув из карманов озябшую руку поднял её.

Ткань, из которой была сделана перчатка, оказалась черным бархатом. На тыльной стороне ладони извивался тонкий восточный узор, вышитый шелковой нитью. Рука, которая носила перчатку, была намного больше его собственной, но как это часто и бывает, у него возникло желание примерить эту вещь.

Едва правая рука скользнула в чрево перчатки, как Арсений почувствовал холодное прикосновение метала к одному из своих пальцев. В голове мелькнула смутная догадка, что именно, мог ощутить его указательный палец (а это был именно он) внутри странного предмета. Неужели кто-то потерял вместе с перчаткой кольцо или перстень? Разум даже отказывался верить в подобное.

Медленным движением, аккуратно, как будто это могло быть что-то опасное, Арсений потянул находку из перчатки. Его пальцы дрожали, от волнения и он не сразу смог выудить, что хотел.

И через секунду засверкали, солнечными зайчиками, в тусклом свете газового фонаря красные блики рубина, вставленного в золотую оправу. Перстень просто искрился, отражая холодный свет. Он был столь прекрасен и внушал такое благоговенье, что потребовались немалые усилия, чтобы не выпустить его из рук в первую секунду. Арсений нисколько не понимал в ювелирном деле и скзать, на сколько карат был камень, он не мог, но размером рубин был с голубиное яйцо. Потрясающая чистота и идеальная огранка гарантировали очень высокую стоимость изделия.

Первая пришедшая в голову мысль была: “Нет, это скорее всего подделка… Кто может забыть или потерять, такую вещь? Или ловушка разбойников, промышляющих грабежами на дороге (Арсений испуганно огляделся). Хотя, постойте… Вот оно: я просто заснул за столом в питейной и мне это померещилось.” Но все вокруг говорило об обратном. На смену ей пришла другая: “А если за дело возьмется сыскная полиция? Если тот, кто потерял перчатку, обратится за помощью к филлерам и его, Арсения найдут, схватят? Тогда ведь получится, что он украл ее. Взял и присвоил, не сообщив в сыскное управление. Не будь глупцом – говорил он себе – ты что, собираешься поступить по этим, дурацким законам? Да в полиции, когда увидят перстень, умрут со смеху, а потом присвоят его себе и поделят вырученные деньги. Да еще меня прихлопнут, чтоб не проболтался”. Таким образом успокоив себя, Арсений продолжил разглядывать находку.

Золотую оправу целиком покрывали выгравированные на ней надписи, исполненные изящным готическим шрифтом. Когда-то, в молодости Арсений был послушником духовной семинарии и хотел стать священником, (закончить семинарию ему так и не довелось) там его обучали греческому и латыни, но текст на перстне не был ни на одном из этих языков и даже близко не напоминал ни один европейский диалект. Внимательно осмотрев надписи Арсений не смог подобрать и близко подходящего сравнения. Ему стало интересно, как украшение будет выглядеть, если одеть его на свою руку, и он одел перстень на правый указательный палец.

Внезапно все тело охватил сильнейший озноб. В висках начало сильно покалывать. Конечности затряслись, как в лихорадке. От боли пришлось буквально сложиться пополам. Перед глазами пронеслась череда смазанных, неясных картин. Видения менялись настолько быстро, что рассмотреть что-либо было невозможно. Но от всего этого веяло чем-то темным, зловещим, холодным, как от заброшенного дома или разрытой могилы. Арсением завладела такая паника, что он не сразу догадался сорвать перстень с пальца.

Когда наконец, удалось его снять, колдовство мгновенно исчезло и мир приобрел привычные очертания. От испытанных переживаний остался только осадок в виде прерывистого, как у загнанной лошади дыхания, бешено колотящегося сердца и полного хаоса мыслей в голове. Чтобы окончательно прийти в себя Арсений немного потряс головой, как бы “стряхивая” наваждение и перекрестился. О том чтобы оставить перстень у себя не могло быть и речи, и он решил завтра же продать драгоценность или избавится от последней любым другим способом, но разумеется с выгодой для себя.

Перстень был бережно опущен обратно в перчатку, а сама она была тщательно свернута и сунута в карман.

Как необычно может все происходить в жизни. Еще с утра нужно было думать, где бы найти денег на пищу и стараться уговорить трактирщика поднести бутылку хмельного в долг, заверяя его, что все прошлые одолжения будут покрыты в ближайшие дни, потому что Арсению пообещали кое-какую работу.

Может судьба поняла свою несправедливость и одумавшись вознаградила его, за все годы поражений и лишений? Да, нужно было только подождать, пусть долго, но взамен… Или Ангел–Хранитель вернулся, снял с плеч тяжелый груз и… Получается вовсе не обязательно биться, как рыба об лед, и все в жизни может решить слепой случай?

Арсений повернулся было, чтобы идти и тут из-за угла послышалось веселое ржание лошади. На плохо освещенный перекресток шустро выкатилась эгоистка. Покрытый с ног до головы снегом, силуэт кучера выглядел совсем неживым и напоминал скорее бутафорное подобие человека, вылепленное из воска.

Повозка остановилась шагах в десяти поодаль и из нее начал выходить человек. Сперва наружу показалась трость с большим металлическим набалдашником, который засиял на свету ( “уж не серебро ли?” – подумал Арсений). Затем на землю спустился и ее владелец. Это был высокий, под два метра ростом человек, одетый во все черное. Выйдя он огляделся на землю вокруг себя, как будто что-то искал и по-кошачьи плавными уверенными шагами приблизился к Арсению вплотную так, чтобы тот мог разглядеть незнакомца во всех деталях.

Это явно был представитель высокого общества, из тех кого оборванцы, вроде Арсения называли “господами” и “хозяевами жизни”. Его одежда была превосходного покроя и смотрелась просто роскошно, движения были наполнены уверенности в себе и скрытого достоинства. На лице, со слегка хищными, заостренными чертами, красовалась короткая, но аккуратно подстриженная, изящная бородка. Несмотря на ветер, Арсений почувствовал аромат дорого одеколона, исходивший от незнакомца. Единственное, что в нем выглядело неестественным и внушало неясную тревогу, это были его водянистые глаза, неопределенного цвета. Они словно проникали внутрь человека, казалось, они видят саму душу, и смотрел незнакомец настолько остро и цепко, что выдержать его взгляд было просто невоз

можно

Арсений также обратил внимание и на руки незнакомца. Поразительно холеные ухоженные и такие гладкие, что им могли позавидовать даже женщины. Ногти на руках были отпущены до такой длинны, что оставалось только догадываться, как они не мешают своему владельцу в жизни. На руках ничего одето не было, од-

нако, это не причиняло человеку каких-нибудь заметных неудобств. В руках он продолжал держать трость. Ее набалдашник при близком рассмотрении оказался выточен в форме головы ястреба. Причем выражение ястребиной морды было отнюдь не миролюбивым, а скорее с оттенком ярости и агрессии. Трость слегка покачивалась в руке.

-Послушай любезный, не замечал ли ты здесь поблизости какой-нибудь предмет – раздался властный, глубокий голос. В нем отчетливо прозвучали нотки уверенности и силы. Это был голос человека, не привыкшего слышать даже малейшего отказа. Будучи заметно выше ростом, мужчина почти нависал над Арсением.

-Что… что вы ищите? – спросил он. Но об этом уже мелькнула голове смутная догадка. Цель поисков этого человека могла быть только одна.

-Я обронил где-то здесь свою бархатную перчатку. Она дорога мне, как подарок и ее потеря означала бы поистине невосполнимую утрату. – Проговорил совершенно спокойным тоном в ответ незнакомец. – Так ты ее видел?

Мысли стремительным потоком понеслись в сознании Арсения. Отдать вещь этому человеку? Это означало бы потерю единственного шанса выбраться из грязи и зажить счастливой жизнью. Может вернуть ему только перчатку, а перстень оставить себе? Так не выйдет – во-первых, он догадается, что Арсений оставил перстень у себя, а во-вторых, украшение вряд ли можно извлечь прямо на глазах у этого франта. Но и сказать мол: не видел, не знаю, страшно – слишком внушительно выглядел этот человек.

Взгляд Арсения снова упал на белые, ухоженные руки и ему подумалось: “да, у этого типа денег, наверно куры не клюют. Ишь расстроился, сам поди, новых колец себе, хоть двадцать купить может, с него не убудет, а мне до конца дней на это жить можно”.

-Н-нет простите, ничего тут не видал, помочь не могу. – произнес он, хотя голос предав его, заметно дрожал, и слова с трудом вырвались наружу.

Так, нельзя больше стоять, надо уходить – в этом не будет ничего подозрительного. Арсений поймал себя на том, что мыслит как мелкий, карманный воришка.

-Извините, я… тороплюсь домой. – Проговорил он, с трудом подбирая слова и на ватных ногах, едва не споткнувшись, поплелся дальше по улице. Может это всего лишь игра воображения, но все его существо ощутило на себе провожающий взор.

Снегопад заметно сократился, и в бездонно-темных небесах отчетливо засверкали звезды. Если поднять глаза и внимательно посмотреть на них, (хотя бы не-долго) эти негаснущие огоньки могли вселить своим подмигиванием надежду на лучшее.

Не замечая чистой красоты небесных светил, Арсений скорым шагом двигался по городу. Он уже сумел справиться с неуверенностью, взять себя в руки и теперь на ходу обдумывал открывающиеся перед ним перспективы. Ясно, что перстень следовало продать, пусть даже немного ниже его реальной стоимости, но как сделать так, чтобы риск при этом был минимален? Ведь при подобной сделке у любого, кто законно занимается торговлей драгоценностями, возникнут вопросы относительно происхождения вещи. Любой ювелир поинтересуется: не ворованная ли она? И как объяснить, откуда могла взяться столь ценная безделушка, у такого бедняка и пропойцы? Сказать, что досталась от бабушки? Выиграл в карты? Или так и ответить: мол, на дороге нашел? Нет, искать того, кто поверил бы в подобное все равно, что пытаться научить кобылу грамоте.

Получается, остаются лишь скупщики краденого и те, кто вопросов задавать не станут. И еще люди из уголовной среды. Сам Арсений всю жизнь был простым трудягой и никто из таких людей ему знакомым не доводился. Но один вариант представлялся возможным. Один из его партнеров по игре в карты был знаком с криминальными личностями и вхож в их круги. Он иногда выполнял разные мелкие поручения для людей из преступного мира. Арсений был уверен, что если обратиться к этому человеку, тот не откажет, пусть и за некоторое вознаграждение. Завтра наверняка он увидит его в трактире где и проходили встречи. Сколько могла бы стоить его находка, Арсений не знал, но что больших денег – это точно. И перед ним так явственно представилась толстая пачка ассигнаций, что возник-ло непреодолимое желание протянуть за ней руку.

О переживаниях, связанных с перстнем, Арсений в эту минуту не вспоминал.

Бившие где-то вдалеке часы, известили всю округу о том, что в белокаменной наступила полночь.

Мимо сплошной чередой проносились дома, памятники, перекрестки. Они выстраивались в причудливую вереницу, не имеющую ни начала, ни конца. На этих улицах, даже несмотря на метель, уже можно было увидеть прохожих и проезжающие мимо повозки. Проходя мимо церкви, Арсений перекрестился и мысленно поблагодарил всех святых и все прочие высшие силы, за тот дар, который как он думал, ему ниспослали. Мысли вертелись вокруг собственной жизни, прошлых ошибок, потерь. Теперь все предстало в ином свете и нашло свое оправдание. Еще раз бросив взгляд на церковь, он подумал, что иначе быть просто не могло. Обитель веры отвечала ему, лишь скрипом старых ворот, шатающихся от ветра.

Войдя в дом, Арсений стал раздеваться в полной темноте. Он привык, возвращаясь обходится совсем без света. Дети уже спали и в его жилище царила мертвая тишина, нарушаемая только звуками вьюги. Из комнаты вышла жена, одетая в ночнушку и посмотрела на него своими большими, печальными глазами, с застывшим в них вопросом, который она задавала ему, уже несколько месяцев без слов: ну как, чем завтра будем кормиться? Арсений решил, что не стоит пока обо всем рассказывать супруге. Пусть лучше она узнает, когда задуманное завершится до конца.

-Кажется, я нашел хорошую работу. Завтра пойду, узнаю точно. – Солгал он.

-Что за работа?

-Я пока не встречался с хозяином, завтра.

Не глядя больше в ее сторону, Арсений прошел в комнату и улегся на кровать. С детства он не мог уснуть сразу, без раздумий. Даже будучи пьяным, сон долго не шел, и голову посещало множество мыслей. Со временем у него выработалась своеобразная привычка, смешанная с некоторым чувством вины, копаться в своих словах и поступках, отыскивая совершенные им ошибки и промахи. Его постоянно глодало ощущение, что он не способен найти правильное решение или выход из какой-нибудь зауряднейшей ситуации. Мысли вернулись ко встрече с незнакомцем. Обдумывая все детали того события, оно начинало представляться может где-то и неслучайным. Например что он мог делать в этом замшелом районе, среди грязных мест торговли где купишь на копейку, обманут на две? И обронить там перчатку? Правда, там находилась старая букинистическая лавка, с немного чокнутым хозяином, в которой говорят, бывали необычные книги и к тому же рядом, через дорогу жил антиквар. Значит это, скорее всего совпадение.

Арсений долго лежал с закрытыми глазами, погруженный в эти думы, пока наконец не провалился в сладкую бездну объятий Морфея.

* * *
В эту ночь он видел сон. Лес.Тишина. Не слышно даже ночных птиц. Повсюду

сгустилась непроглядная тьма. Рваные тяжелые тучи проносились низко над землей, словно гигантские твари, спешащие на шабаш. Вокруг только высоченные столбы сосен, беспристрастно взирали во мглу небес. Арсений ощутил себя здесь маленьким мальчиком, который забрел слишком далеко и потому потерялся. Он не знал, где находится и в какую сторону идти во все стороны тянулся один и тот же пейзаж. Ему оставалось только брести наугад. Сперва маленькими робкими шагами потом все быстрее. Страх, этот властитель человеческих иллюзий, подгонял в спину.Через минуту нестерпимо захотелось побежать. Деревья проносились мимо, мелькали заросли кустов. Дыхания стало не хватать. Рубашка прилипла к спине.

Где-то вдалеке послышалось жуткое, леденящее кровь, завывание. Арсений несколько раз споткнулся, влага хлюпала у него под ногами. Картина постепенно начинала изменяться: деревья поредели, вдалеке появился огонек света. Арсений направился к его источнику. “Там должны быть люди!’ – подумал он, не осознавая что находится в мире грез и фантазии.

Бегство закончилось непреодолимой преградой – ржавой железной оградой более чем трехметровой высоты. Она тянулась в обе стороны, на сколько хватало глаз. Пространство по другую сторону было покрыто слабым свечением и создавалось впечатление, что там иное время суток. Арсений, шатаясь побрел вдоль ограды, перебирая руками прутья и чувствуя, как от их холода немеют кисти. Его определенно не хотели пускать за ограду – ни малейшего намека на ворота, или другого пути на ту сторону. Высота ограды не позволяла перелезть, и прутья на концах заострялись.

Внезапно его охватила ярость пополам с неконтролируемой паникой, из горла рвался крик. Арсений стал изо всех сил трясти ограду, пытаясь раздвинуть прутья. Он вновь побежал, стремясь найти щель между железными стражами. Счет времени потерялся, бегство, казалось, тянется вечно.

Когда отчаянье совсем охватило Арсения, он свалился без сил, упав на толстый ковер мха. Нет, здесь должен быть выход…должен. И тут подняв глаза, он заметил то,что уже потерял надежду найти – узкие ворота. Они были сделаны из таких же стержней, как и прутья, почти сливаясь с самой оградой. Ни замка, ни даже ручки на створках не оказалось, но одна из них была слегка приоткрыта.

Торжественная радость наполнила душу Арсения и придала ему сил. Поднявшись он направился к проему будто и не было долгого бега и мучительных испытаний. Через несколько мгновений взгляду открылась тенистая аллея, по обе стороны которой росли кустарники. Петляя, она убегала вдаль, скрывая свой конец.

Шествуя по дорожке, Арсений оглядывался по сторонам. Между растений стали попадаться различные статуи, барельефы, готические скульптуры и монументы. Трудно было детально разглядеть, что они изображали, но в общих чертах стиль фигур напоминал некую смесь изображений мифологических и библейских персонажей. Земля в некоторых местах фосфорицировала и отливала мягкими отблесками, придавая аллее еще большую атмосферу таинственности.

Наверно люди так устроены, что если на пути нет непреодолимых препятствий, они никогда не остановятся на полдороги, всегда сделают все, чтобы достигнуть цели, узнать каков будет результат, чем все закончится. Наверно ими движет банальное любопытство, хотя можно его окрестить и тягой к неведомому. Часто потом приходится об этом жалеть, и похоже выражение “счастливое неведение” не лишено под собой смысла.

Арсений следовал тем, маршрутом, каким вела его дорожка до тех пор пока путь не уперся в тяжелый могильный камень, высеченный из мрамора. При виде этой надгробной плиты его внезапно парализовала необъяснимая волна страха. Интуиция подсказывала, что приближаться не стоит, но ноги сами потащили его, как сомнамбулу к погруженному во мрак сооружению. Вблизи камень выглядел совсем как новый, точно вчера выточен и его поверхность отливала бликами холодного цвета. Под камнем находилось нечто вроде крохотного постамента, украшенного причудливыми завитушками и орнаментом. На нем лежал какой-то предмет,едва различимый из-за плохого освещения. Арсений наклонился поближе пытаясь понять что это. Через мгновение ему суждено было отшатнуться в страхе, через два вскрикнуть уже наяву.

На постаменте вспыхнул внутренним огнем и засиял тот самый перстень, найденый сегодня в перчатке.

* * *

…Наружу вырвался сдавленный стон, голова шла кругом, сердце колотилось, как бешеное, отчетливо слышался шум крови в голове, мысли метались в дикой пляске и отказывались сосредоточится на чем-то определенном.

“Это был сон… только сон… обычный кошмар. Я дома, все прошло, все кончилось” – лихорадочно соображал Арсений, вскакивая на кровати. Приложив руку к груди, он обнаружил, что ладонь сырая от пота. Оглянулся по сторонам – предметы постепенно приобретали привычные формы. Теперь нужно успокоится, прийти в себя, постараться забыть обо всем. Здоровье и так уже далеко не идеальное, а здесь еще такие переживания… “Может все это от злоупотребления горькой? Может и вовсе ума лишусь? Нет, надо бросать, надо! Вот только работу найду и …” – думал он, чувствуя, как горло все сильнее першит от жажды.

Арсений поднялся и отправился на кухню за водой, а за окном выла вьюга, словно пыталась напеть какую-то песенку, но не могла вспомнить мотив.

* * *

К такому важному событию, как встреча с возможным покупателем, необходимо было тщательно подготовиться. Для этого из всего гардероба, который лежал у Арсения в шкафу, была выбрана самая чистая, не запачканная одежда, по возможности не мятая. (Хотя гардеробом, эту убогую кучу тряпок можно назвать с большой натяжкой). Затем настала очередь щетины и волос, которые тоже в течении дня были приведены в относительно божеский вид. На ботинках появились даже новые шнурки.

На улице за ночь обильно выпал снег, и погода вернулась в свое привычное русло. Но Арсений решил до вечера никуда не ходить – какие дела могли сравняться по важности с предстоящим. Он не находил себе от волнения места и метался волком из угла в угол. Иногда схватывал какой-нибудь предмет и перекладывал его в другой конец комнаты, а затем, подумав, возвращал обратно. Время тянулось настолько медленно, что это начинало напоминать долгую, изощренную пытку. Минуты плавно перетекали одна в другую, и временная нить сплеталась в огромный необозримый клубок. Каждый прожитый час казался целым подвигом.

Обычно они собирались в трактире, под невеселым названием “Сгоревший терем”, к восьми часам после полудня. Столь необычное название, это место получило после одного трагичного события, произошедшего довольно давно и известного только по рассказам. В этих слухах много расхождений и откровенных выдумок, но в целом они сводятся к следующему: трактир там был и раньше, но не чета нынешней “блошарне”. Было там и убранство приличнее, и чистота куда ни глянь, и публика другая собиралась, на беседу за трапезой, да чарку водки. Не ходили туда девки уличные, людишек лихих не видать было, и шулера показываться не решались.Кухня иной была приготовлена на славу, из лучших продуктов, и в посуде, всегда чистой до блеска. Все это покоилось на ярких цветных скатертях без малейших пятен. Заправлял этим местом не один хозяин, а целая семья, которая состояла из супружеской четы двух дочерей и сына. Каждому находилась забота по его рукам и способностям. Дело их цвело и ладилось, потому, как каждый работал и во благо других, и в своем собственном интересе. Жили они там же над трактиром, на втором этаже и со стороны выглядели самым счастливым семейством на свете (может среди них и были размолвки, но стороннему человеку об этом знать не доводилось).

Как часто и бывает в жизни – беда подкралась неожиданно и не ушла, не забрав с собой человеческих судеб. Однажды ночью в трактире начался пожар.Огонь загорелся внизу, в обеденной и в считанные минуты охватил весь этаж. В доме все спали и не смогли сразу опомниться, тем более что выходящее на улицу окно было только в детской комнате. Когда наконец подъехала повозка с водой и соседи сумели погасить пламя, оказалось что все умерли от удушья в дыму, кроме младшего ребенка – мальчика одиннадцати лет, который успел выпрыгнуть и лишь сломал себе ногу.

Потом долго шли сплетни и пересуды о причине пожара: чиновники говорили о непотушенной свече и несчастном случае, в народе шептались о поджоге, совершенным подлым завистником, требовали найти и наказать виноватого в злодеянии, да только время не стояло на месте и постепенно сглаживало людской гнев. Мальчишку того забрала к себе жить в деревню родная бабка, а пострадавший дом достался одному бывшему каторжнику, решившему по его словам, “честно зарабатывать свой кусок хлеба”. Новое название месту – “Сгоревший терем”, пришло из как раз из сплетен – так народ стал именовать трактир после пожара. Новый хозяин не отличался особой заботой о качестве кухни и чистоте убранства, так что после ремонта терем превратился в место сбора представителей общественного дна, самых разных мастей и окрасок.

За окном хмурой пеленой сгустились сумерки, и поцеловав на прощанье жену, Арсений шагнул во тьму, на ходу застегивая пальто.

* * *

В зале стояла удушливая атмосфера, наполненная запахом потных тел, грубой пищи и табачного дыма. Многочисленные столы, расставленные в хаотичном порядке превращали помещение в труднопроходимый лабиринт с множеством закаулков и темных углов, погруженных в полумрак.Слабое освещение делало лица людей на восковые маски. Несмотря на довольно ранний час, пустых мест уже освлось не так много, и разные части зала то и дело взрывались раскатами хохота или брани.

Арсений сидел за столом, стоявшим у окна, и тоскливо переводил взгляд с покрытого царапинами дубового стола на окно и обратно. Стекло, отделяющее его от внешнего мира чрезмерной чистотой не отличалось, но сквозь засаленную, попятнами поверхность, если приглядеться, можно было рассмотреть, что творилось на улице. Места остальных участников встречи пока пустовали, и Арсений мысленно погрузился в воспоминания о своем благополучном прошлом.

Он помнил, как сияли глаза его отца, в момент радостного известия о поступлении сына в духовную семинарию. Отец всю жизнь работал мелким чиновником на государевой службе и сильно беспокоился о судьбе единственного ребенка. Зная, что денег на хорошее образование не хватит, он поговорил с настоятелем семинарии и решил отдать сына в священники – пусть и без икры, но стабильный кусок хлеба на столе всегда будет. Через год он скончался от пневмонии, зато в твердой уверенности за будущее Арсения.Потом его застали за распитием хмельного, да еще и в неподобающей компании. Исключили из числа послушников, за “опозоривание рясы”, как выразился отец-настоятель. Он стал перебиваться случайными заработками, переходил от одних хозяев к другим, учась попутно сразу нескольким ручным ремеслам. Затем вроде нашел свое место, осел, завел семью но любовь к рюмке сделала свое черное дело, и вот он здесь, сидит и надеется на то, что сегодня удача немного подыграет ему.

Тем временем во двор трактира подъехала повозка, оповестив о своем прибытии ржанием коней. Арсений повернулся к окну и резко побледнел. То что он увидел заставило сбиться дыхание: из экипажа вышел тот самый человек, который вчера искал перчатку. Он стоял у дверей и похоже собирался войти внутрь, одетый как и прежде, но только с одним отличием – в руках не было трости.

В первые секунды нахлынуло такое чувство ужаса, что волосы начали шевелиться на голове и не хватало сил даже оторвать взгляд, продолжая смотреть как кролик загипнотизированный удавом. Охвативший страх ощущался почти физически опутав невидимыми нитями все тело. Прошло несколько мучительных мгновений, прежде чем рой диких пчел множеством вопросов вонзился в мозг: “что он здесь делает? Неужели искал меня? И как нашел? Что делать, как поступить? Может это просто совпадение? И бывают ли вообще такие совпадения? Нет, даже если он здесь случайно, оставаться я не могу, он не должен меня видеть потому что…(я его боюсь – захотелось подумать Арсению, но всегда лучше убеждать себя в ином). Потому что оставшись в трактире он может стать свидетелем переговоров о продаже перстня. Его перстня!”

Здесь существовал второй выход, располагавшийся на боковой стороне здания и можно выбраться незамеченным. Арсений встал и начал пробираться между столами. Глаза застилала туманная пелена, грудь сдавил панический страх, движения совершались скорее по наитию, чем осознанно. На ходу он не чаяно затушил рукавом свечу, опрокинул несколько пустых стульев и споткнувшись едва не упал. Выйдя наконец из трактира в щель между двумя домами, Арсений с облегчении вдохнул полную грудь морозного воздуха.

И тут его схватила за грудь сильная рука и прислонив к стене, прижала локтем горло. Над лицом навис темный силуэт. Это был он!

“Значит не зашел в трактир, а ждал меня здесь? Неужели он мог знать, где я выйду?” – мелькнуло в уме.

-Что…что вам от меня нужно? – с хрипом выдавил из себя Арсений, чувствуя как покрывается испариной.

-Где он – голос незнакомца был совсем иным, чем раньше – теперь в нем слышались нотки, похожие на шелест лесного пожара и звучала явная неприкрытая угроза. В его глазах заплясали демонические огоньки, а сам взгляд испепелящий сверкал от злости.

-К-карман – тихо прошептал Арсений. Его ноги подкашивались и давно съехали бы вниз, если бы не прижавшая к стене рука.

Рука незнакомца вытащила драгоценность с такой поразительной ловкостью, будто сама туда ее положила. Отточенные грани заблестели, но отнюдь не веселым блеском может это только игра света, но в нем словно отразилась глубокая скорбь и печаль.

-Жалкий вор, ты не достоин того, чтобы жить. – Произнес незнакомец, вложив в эти слова столько ненависти, что казалось, воздух задрожал.

Человек опустил вторую ладонь на грудь Арсения, и от нее отчетливо стала исходить сильная волна пронизывающего холода. Боль нарастала с удивительной быстротой и в эту минуту сердце буквально пронзила острая ледяная игла. “Он же останавливает мне сердце. Как он может…” – проносилось в голове, но взор его погас раньше, чем мысль достигла своего завершения.

Арсений начал медленно оседать вдоль стены. Его остекленевший взгляд уже не видел, как от дома отъехала покрытая снегом повозка, в которой быстро скрылась высокая фигура, одетая во все черное. А с неба сыпались тысячи белых пушинок среди которых не встретить двух одинаковых.

* * *

У могильного креста склонилась женщина. Вряд ли ее возраст кто-нибудь назвал бы преклонным, но отпечатки пережитого горя и страданий печатью отразились на бледном лице. Одеяние ее, состоявшее из темного платья и платка на голове, выдавало в ней вдову. Руки сложены на груди, губы шепчут молитву. На могильном кресте можно разобрать надпись: “Ершов Арсений Михайлович”. Ниже стояли годы жизни: 1863-1898.

-Простите, что отвлекаю… раздался сзади мужской голос.

Женщина поднялась и посмотрела в сторону говорившего. Рядом с ней стоял высокий господин, хорошо одетый и на вид знатного происхождения. В одной руке он держал трость, другая спрятана в карман. Единственное, что в нем выглядело неестественным и внушало неясную тревогу, это были его водянистые глаза, неопределенного цвета.

-Случайно узнал, что ваш покойный супруг отошел в мир иной, оставив вас одну, с тремя детьми…И мне показалось, что жизнь слишком не жестока, если допускает такую черную несправедливость. – Говорил незнакомец тоном, в котором слышалось нечто похожее на сочувствие и какое-то чувство долга.

– Я хотел бы помочь вам и вашим детям. Вот возьмите. – Он протянул протянул вдове перевязанную лентой пачку банкнот. – Здесь три тысячи рублей, они хоть как-то облегчат ваше бремя. И прошу, не спрашивайте меня ни о чем.

Он протянул сверток женщине в руки и поклонившись скрылся за деревьями.