* * *

    Прошло две недели. Сильва нисколько не оправилась от потери, наоборот, она ощущала ее все сильнее. Когда первые дни она была занята приготовлениями к похоронам, ей как бы некогда было думать, она все время чем-то старалась себя занять. Теперь ей занять себя было нечем, и она оставалась наедине с собой в пустом большом доме, и думала о Джеке. Она бы все на свете отдала, лишь бы он был с ней рядом.
    В один из тоскливых одиноких дождливых вечеров она дремала на диване перед включенным телевизором, нисколько не слыша того, что там бубнили. И вдруг в какой-то момент она услышала что-то, что заставило ее встрепенуться и стряхнуть с себя дрему. Она не поверила своим ушам, но женщина на экране говорила о том, что она, потомственная ведунья, знает способ воскрешения мертвых, помимо прочих своих достоинств, как колдунья в каком-то колене. Сильва подскочила и записала адрес ведуньи, написанный бегущей строкой внизу экрана, на клочке газеты.
    Когда передача закончилась, она снова прилегла, еще не отдавая себе отчета, зачем она записала адрес, который, скорее всего, принадлежал шарлатанке. Когда она проснулась, телевизор давно шел рябью, что означало, что все программы давно закончили свою трансляцию, и она, выключив его, решила для себя, что все это ей приснилось. И тут взгляд ее упал на лежащую в ногах газету, на которой наспех и криво было написано карандашом для подводки глаз: “Парк-Лейн, 302, комнаты 15”. Она никогда не знала такого адреса, и никто из ее знакомых и знакомых Джека не жил в этом районе. Скорее всего, это был адрес, который она записала с телевизора.
    На следующий день она опросила всех своих сослуживцев, но все в один голос утверждали, что вчера по телевизору ничего похожего на передачу о паранормальных явлениях не было. По одной программе шел баскетбол Лига Чемпионов, по другой - порнушка, по третьей - детектив, по четвертой еще бог знает что. Но Сильва не сдавалась.
   “Пусть так, пусть я одна слышала и видела это. Значит, это было специально для меня. Что мне стоит, в конце концов, проехаться до Парк-Лейн и проверить, есть ли там эта бабка, которую я видела по телевизору? Хватит сидеть дома… Хоть какая никакая, а прогулка…”
    После работы она отправилась на Парк-лейн, нашла нужный дом, который оказался старым и нуждающимся в хорошем ремонте, хотя раньше и был великолепен. Поднявшись на нужный этаж, она позвонила в дверь, но звонка не услышала, и решила постучаться. Вскоре на ее стук дверь открыла та самая старуха, что привиделась ей во сне.
  - Кажется, я знаю, зачем ты пришла! - сказала старуха вместо приветствия.
  - Я и сама еще не знаю, зачем я пришла, - пробормотала Сильва и прошла в распахнутую перед ней дверь.
    В квартире было захламлено и пахло плесенью и дряхлостью.
  - Что, не сладко тебе пришлось? - спросила старуха и Сильва почему-то решила, что сочувствия в голосе этой незнакомой старухи было больше, чем в голосах всех их друзей, вместе взятых. И, сама не зная почему, она все рассказала это старой, незнакомой и не совсем опрятной женщине. Все, что было раньше, и все, что она чувствовала теперь, и все, чего уже никогда не может быть.
    Старуха слушала молча, ни чем не перебивая, и лишь только Сильва замолчала, она спросила ее:
  - Ты бы хотела все вернуть назад?
  - Конечно, - не задумываясь, ответила Сильва.
  - И ты пошла бы на все, чтобы он вернулся? - опять спросила старуха.
  - Да, - ответила Сильва, - если бы вы знали, что я только и думаю о том, что все отдала бы за то, чтобы узнать, как его вернуть.
    Старуха встала и куда-то вышла, потом вернулась и в руках ее была какая-то палка, завернутая в тряпку. Она села напротив Сильвы, положила сверток себе на колени и развернула. Сильва увидела, что это старая флейта. Она без интереса посмотрела на старуху, а та сказала:
  - Эту флейту сделал мой дед. Она может воскрешать мертвых. Я никому никогда не давала ее. Чтобы воскресить умершего, нужно пойти против жизни, против природы, против бога. Не каждому это дано. Когда у человека умирает кто-то самый близкий, в первое время кажется, что все кончено, но потом люди свыкаются со своей потерей, и постепенно начинают забывать свое горе. Но тебе, я вижу, своего горя не забыть. И именно поэтому я дам ее тебе. Смотри. Чтобы прозвучала мелодия, которая вызывает умерших из мира теней, нужно нажать вот сюда, сюда и сюда.
    Старуха поднесла флейту к губам и протяжная мелодия, даже не мелодия. А просто набор трех грустных нот, постоянно чередующихся, наполнил ее маленькую комнатку.
    Сильва, как завороженная, слушала звуки флейты, но старуха перестала играть и протянула флейту Сильве. Та с благоговейным трепетом приняла ее в свои руки и сказала:
  - Что мне нужно делать?
  - Ты хорошо подумала? Тебе не страшно будет? Ведь никогда не известно, что случится и каким он предстанет перед тобой. Мир мертвых - чуждый нам мир, там все по-другому. Подумай хорошенько, прежде чем ты решишь сделать это. Я дам ее тебе, но если ты передумаешь, принеси ее через три дня и я снова спрячу ее, чтобы никому не показывать. Но если ты все-таки решишься, то знай, что в полночь, не позднее, чем через три дня, ты должна будешь прийти на его могилу и трижды сыграть эту мелодию, после чего ты сразу должна будешь уйти. Ты не должна ему мешать освободиться и прийти к тебе. Ты вернешься домой и будешь ждать его там. И он придет. Только знай, что придет он другим. Не таким, каким он был при жизни, и кто знает, захочешь ли ты его такого?
  - Все к черту! - сказала Сильва, прижимая флейту к груди, - мне все равно, каким он придет. Я люблю его и приму его любым. Он мой, и я не отрекусь от него, что бы с ним ни стало.
    Она попрощалась со старухой и ушла, с нетерпением дожидаясь полуночи.

* * *

    Вечером она сидела в кресле и держала флейту в руках. Она знала, что ничто ее не свернет с пути, и она непременно сделает все, как нужно, чтобы Джек вернулся к ней. Она понимала, что это безумие, что может произойти все, что угодно, но ничего не могло остановить ее в ее безумной надежде, что Джек может вернуться прежним, которым она его знала и любила. Конечно, верить в это было бы глупо, и она понимала это. Разумом понимала, но душа, сердце, наболевшиеся и исстрадавшиеся, хотели верить, что все получится и все будет хорошо. Он вернется к ней и они будут вместе, как прежде, и никто не будет им нужен. Только он и она. И ничего больше. Ничего.
    В половине двенадцатого она села в машину и поехала на кладбище, бережно держа флейту на коленях.
    Она сняла с шеи ключ, отперла склеп, в котором покоился Джек. С трепетом поднесла флейту к губам, но не сомнения глодали ее. Просто она боялась, что у нее ничего не выйдет, что старуха просто шарлатанка, решившая посмеяться над ней, и вообще, эта старуха может быть просто розыгрышем ее знакомых, и сейчас она проиграет мелодию, и откуда-нибудь выскочат ее знакомые с криком: “Шутка!”. Или просто придет домой, и ничего не произойдет. И снова она, после этой безумной надежды на возвращение, окунется в свой черный и тоскливый мир одиночества.
    Где-то у церкви пробило полночь. Сильва, поднеся флейту к дрожащим губам, медленно подула и стала нажимать пальцами так, как ей показала старая ведунья. Полилась странная и грустная мелодия. Она проиграла ее трижды, опустила флейту. Ничего не произошло.
    Не теряя надежды, она вышла из склепа, но запирать его не стала, и отправилась домой.
    Открыв дверь дома, она поняла - что-то изменилось. Она доехала быстро, но, похоже, Джек сумел добраться еще быстрее. Она нерешительно замерла у двери, не зная, что она через мгновенье увидит. Она потянулась к сумочке, посмотрела на себя в зеркало в коридоре, достала из сумочки помаду и подкрасила губы, словно за спасительную соломинку, хватаясь за привычные вещи. Ей хотелось прийти красивой к Джеку.
    Наконец она решительно вздохнула и толкнула дверь в комнату. В комнате было темно, но в кресле Джека виднелась темная фигура.
  - Джек? - спросила с дрожью в голосе Сильва.
  - Да, любимая. Я вернулся, - ответила фигура, поднимаясь. Сильва подалась к нему, еще не веря, что все получилось, и, боясь увидеть нечто, что свело бы ее с ума.
    Он не был прежним, она чувствовала это. Но она еще не могла понять, в чем это выражается. Она просто остановилась посреди комнаты и произнесла:
  - Джек, я там ждала тебя… Я так тосковала по тебе… Я так рада, что ты снова со мной! - она, пересиливая страх, протянула ему руки и он взял их своими руками. Они не были могильно холодны, как обычно описывают в страшных историях, но они и не были теплыми. Они напоминали руки куклы - не противные, но и не приятные. Сильва вздрогнула, но рук не отдернула.
  - Как мне без тебя было плохо! - сказал Джек с болью в голосе и этот голос она узнала бы из тысячи.
  - Мне было еще хуже! - сказала она и, повинуясь какому-то ей самой не понятному чувству, она прижалась к его груди. Пиджак его пах сыростью и хорошим деревом, из которого был выполнен его гроб. Он обнял ее, и его длинные волосы опустились ей на плечо. Они тоже впитали запах склепа.
  - Я хочу видеть тебя, - сказала она, сама не понимая, зачем. Она наоборот не хотела видеть его. Она боялась, что увидит что-то такое, что разрушит иллюзию, что-то, что в темноте казалось таким прекрасным, и что с приходом света может лопнуть, как мыльный пузырь, обдавая зловонием могилы.
  - Я даже не знаю, что сказать тебе, - произнес Джек, - боюсь тебе не понравится то, что ты увидишь.
  - Мне уже все равно. Я люблю тебя и приму тебя таким, какой ты стал. Я знала тебя тем, пусть узнаю и этим, - ответила Сильва, внутренне напрягаясь.
    Джек оторвался от нее и, каким-то мимолетным движением оказавшись у выключателя, включил свет. Он стоял спиной и не решался повернуться к ней. Его спина, его темные прямые волосы были прежними. Сильва вздохнула и сказала:
  - Повернись, не бойся. Мне самой немного страшно…
    Он медленно повернулся, и Сильва не удержалась от отчаянного всхлипа. Перед ней стоял мертвец двухнедельной давности. Его лицо не утратило своих черт, но уже было подернуто тленом. Глаза его, словно обведенные темной краской, запали и горели непонятным огнем, а губы растерянно пытались улыбаться, почерневшие, потрескавшиеся.
  - Ну вот, ты видишь, каким я стал теперь? - спросил грустно Джек.
  - Да, - сказала Сильва, - но ты мой, и я любила тебя. Ты был для меня самым красивым, самым желанным. И я не собираюсь отталкивать тебя теперь, хотя бы во имя того, что у нас было.
    Однако подойти к нему она не могла себя заставить. Он заметил это и усмехнулся.
  - Подожди, мне надо привыкнуть к тебе такому. Это скоро пройдет, - сказала Сильва, чуть пятясь от него. Он отвернулся и спросил:
  - Погасить свет?
  - Нет, я должна привыкнуть. И потом, без света мне будет немного страшно, - призналась Сильва, хотя понимала, что без света иллюзия будет полной и нерушимой.
    Джек сел в кресло и посмотрел на Сильву виновато:   - Я знал, что ты испугаешься. Как я был счастлив, когда ты позвала меня! Я не подумал о том, что с тобой будет, когда ты увидишь меня таким! Ты ведь ждала меня прежнего. Но я прежним быть уже не могу. И здесь находиться тоже, как ты понимаешь. И из всего этого только один выход - я должен забрать тебя с собой, там я буду другим. И ты будешь другой, и между нами не будет различия. Мне было так плохо без тебя! Теперь все будет хорошо. Смерть не так уж страшна, как о ней говорят. Просто там страшно одиноко, и когда мы будем вместе там, нам не будет одиноко, и мы будем счастливы. Постарайся понять меня. Я уже не приму этого мира, и он не примет меня. Я должен взять тебя с собой, чтобы не потерять опять. Я не мог прийти за тобой раньше, но теперь ты позвала меня, и я пришел забрать тебя с собой. Может быть, ты не хочешь?
    Вопрос был задан и время пошло. Нужно было дать на него ответ. Сильве показалось, что он задан с угрозой, но ей это могло только показаться. Она не была готова к этому вопросу и не знала, что сказать. Он просто так не останется, и просто так не уйдет. Он пришел за ней, она сама позвала его, и хочет она того, или нет, он уйдет обратно, но только с ней вместе. Иначе они снова потеряют друг друга. Видимо там, откуда он пришел, другие понятия о существовании. Он пришел к ней и он пришел ее забрать. Все. Точка. Хочет она того, или нет, он это сделает. Но Сильве почему-то не было страшно. Она не могла бояться своего любимого мужчину, хотя она прекрасно понимала теперь, что он уже совсем не тот, каким был прежде. Но какое это имело значение?
  - Ты можешь подождать несколько минут? - спросила Сильва, - мне нужно подумать. Скоро я тебе все скажу. Я все понимаю. Мне нужно подготовиться к этому. Подожди меня здесь. Я не уйду от тебя, ты мне веришь?
  - Хорошо, - сказал Джек, - я подожду. Как хорошо снова оказаться дома!
    Сильва вышла из комнаты и направилась в спальню. Она села на кровать и задумалась. Он был таким жутким, совсем не таким, какого она ждала. Он был таким угрожающим… Но и таким виноватым и растерянным… Это был ее любимый Джек. И если умереть, то все встанет на свои места и они будут прекрасными друг для друга, не важно, станут ли они уродливыми гниющими трупами или прекрасными ангелами.
    Он заберет ее силой. Он убьет ее, чтобы уже никогда не расставаться с нею. Ну и что? Что ей было терять? Жить в этом проклятом мире, где нет Джека, и после того, как он уйдет, снова переживать, только теперь еще больше, потому что у нее был шанс, о котором она молилась дождливыми бессонными ночами, и она его упустила, а она не хотела просто так отказываться от него. Жить здесь, вернее, существовать, как кусок мяса, испытывая только плотские потребности в еде, сне и испражнении? Зачем? Ради чего? Пусть все так и будут.
    Она медленно вышла из спальни и вошла в комнату. Джек поднялся ей навстречу. На ней было так и ни к чему не пригодившееся свадебное платье, волосы ее были убраны и заколоты белоснежными цветами из шелка. Она подошла к нему и сказала:
  - Я люблю тебя, Джек, и я не хочу оставаться здесь без тебя. Возьми меня с собой, это единственное, что я хочу с того самого момента, как тебя не стало.
    Она посмотрела в его горящие жутким светом глаза, и, не смотря ни на что, поцеловала его. И ничего, что могло бы отвратить ее, она не испытала. Для нее он был прежним Джеком, самым красивым, самым любимым и самым желанным.
  - Я хочу быть с тобой. Забери меня отсюда! - сказала она и Джек ответил:
  - Как бы я хотел это сделать, но имею ли я право на это?
    И Сильва поняла, что никогда он не смог бы убить ее, забрать с собой силой, и от этого прижалась к нему еще сильнее:
  - Ты должен это сделать. Иначе я это сделаю сама. Ты пришел ко мне и неужели ты веришь, что я отпущу тебя просто так? Нет, я уйду с тобой.
    Он сжал ее в объятиях, и сжимал ее тело, которое было ему так дорого и желанно, до тех пор, пока она с легким выдохом не произнесла:
  - Я люблю тебя! - и не откинулась бездыханно в его руках.

* * *

    Их тела лежали рядом, в одном склепе, как просила Сильва в своей записке, в которой ничего больше не было сказано. Она так и была закрыта навеки от людских глаз в своем свадебном платье. Их тела были придавлены смертью и надгробными камнями, постепенно истлевая в прах, теряя красоту молодости, но сами они были далеко, слишком далеко, чтобы что-то земное их волновало. Ничье горе их уже не трогало, ничья радость. Они были вместе навсегда, и они были прекрасны, как никогда, и они шли рядом, чтобы никогда больше не разлучаться.