Глава 18

    Месяц за месяцем уходили в дальних странствиях. Друзья изрядно пообтрепались и кошельки их опустели. Частенько им приходилось ночевать в стогах или на чердаках и питаться хлебом, запивая его родниковой водой, если не удавалось поживиться дичью. С каждым днем ночи становились все холоднее и холоднее, ночи — темнее, дни — короче. Но они не отступали. Не раз Рэдфорн гнал их домой, говоря, что со своей бедой должен расправляться он один и они не должны страдать из-за него, но друзья обижались и ехали следом.
  - Дорэн — не только твоя невеста, но и наш друг. Ты бы не бросил меня или Элиота, или любого из нас в беде, значит, мы не можем бросить вас с нею! — сказал ему однажды Гвендолин и Рэдфорн с чувством прижал его к груди.
    А в Лондоне неустанно молилась своим богам старая женщина, умудренная жизненным опытом, но впервые столкнувшаяся с такой любовью. Она видела, что с каждым днем ее молодой друг все дальше и дальше от дома, но все ближе и ближе к цели — как ей хотелось в это верить! Киркла молилась вместе с нею, а Этелред Гриффорд все чаще и чаще заходил к ней, чтобы развеять ее горе.
    Дни то летели стрелой, то тащились, словно больная лошадь. Поля опустели, богатое убранство лесов сменилось на жалкие вериги и отрепья, лужи хрустели под копытами лошадей по утрам, а птиц становилось все меньше и меньше и песни их были все печальнее. Друзья уже давно обыскали весь запад Британии и странствовали по Шотландии. Старик Армстронг не забывал своих друзей и частенько сопровождал их, и никогда не забывал расспрашивать всюду о немой отшельнице, но никто не слыхал о такой. Его дружки рыскали по всей Шотландии, но безрезультатно.
    Прошла осень и земля укуталась в мягкое белое одеяло. Армстронг время от времени снабжал друзей дичью и дал им теплые вещи. А вестей об Дорэн все не было. Сколько раз Рэдфорн предавался отчаянию, что никогда не найдет ее! Сколько раз он боялся, что может быть потраченное на ее поиски время невосполнимо и он опоздает. Вдруг она умрет где-нибудь, так близко от него, и он успеет лишь к тому, чтобы закрыть ей глаза. Может, она голодна, может — больна. Он терзал себя и бередил раны, и только его друзья не давали ему впасть в уныние, хотя сами уже мало надеялись на успех.
    Но прошел декабрь, прошел январь. Их убеждали, что все напрасно, но Рэдфорн был непоколебим. Отчаявшись ее найти, он бы предал ее и себя. И он сказал друзьям и знакомым:
  - Я буду искать ее, даже если на это уйдет вся моя жизнь. Мне одному моя жизнь ни к чему.
    И он искал. Но однажды в середине февраля, когда они, утомленные, голодные и грязные грелись у костра, они услышали топот копыт несущейся галопом лошади. Через несколько минут в круг красноватого света от костра ворвался всадник, в котором они узнали приятеля Джона Армстронга, здоровенного светловолосого богатыря, скандинава Сигурда Слагеля. С развевающимися волосами и бородой, он закричал, путая слова, с сильным скандинавским акцентом:
  - Эй, братья, я иметь для вас весть! Может быть, это не тот весть, но вам больше видеть! Есть такой место — Кайл-оф-Лохали, там иметь остров Скай. Есть люди, знает, как ходить пешком на остров. Говорить, что там живет ведунья, которая лечить люди. Она молчать все время. Но она слышать. Она жить там, на Скай. Езжать туда, может, это и есть ваш невеста?
    Рэдфорн вскочил — первая весть за все эти месяцы бесплодных скитаний.
  - Что ты сказал? Остров Скай, близ... как его там?
  - Кайл-оф-Лохали, сэр. Я проводить вас?
  - Будь добр, Сигурд, дорогой ты мой! — вскричал Рэдфорн. Они вскочили и начали спешно собираться.
  - Подождать до утра! — рассмеялся Сигурд.
  - Нет, дорогой мой, нет! Мы так близко от нее! Едем теперь же!
  - А сэр не убить меня, если это не тот невеста?
  - О, господи, чертов варяг! — расхохотался впервые за много месяцев Рэдфорн. Все последовали его примеру.
  - А если это тот невеста, я буду поить тебя самым лучшим вином всю свою жизнь. И если я умру раньше тебя, я напишу в завещании, чтобы тебе и твоим друзьям наливали по первому вашему требованию! — закружился вокруг костра Рэдфорн. Его друзья с радостью видели эту перемену в друге, но смертельно боялись, что там окажется какая-нибудь старуха и Рэдфорн просто сойдет с ума.
    Через несколько дней они были уже в Кайл-оф-Лохали. Мало, кто не знал там о молодой ведунье, живущей в одиночестве на острове Скай. И один из крестьян согласился провести их на остров. Он предупредил, что идти надо по пояс в воде и очень долго, но разве теперь что-то могло их остановить?
    На рассвете они вышли. Вода была холодна, но тут какой-то крестьянин побогаче предложил лодку.
  - Нет, лодка не пройдет, — ответил проводник, — там где есть лед, можно и по нему пройти, а где и окунуться придется.
    К ночи они были на острове. Крестьянин провел их тропами далеко на запад и сказал, что утром они вновь пойдут пешком, а сейчас нужно отдохнуть. Как ни уговаривали его друзья, он остался непоколебим и им пришлось смириться.
    На утро, чуть свет, они вновь были в пути. И к вечеру они дошли до одинокой хижины, где горела столь же одинокая свеча. Рэдфорн остановился, вдруг испугавшись, что может не найти здесь свою любовь. Но друзья взглядом поддержали его и он решительно шагнул в дверь.
    Не успел он перешагнуть через порог, как в свете свечи он увидел встречавшую его молодую женщину, лицо которой не видно было, потому что свеча светила ей в спину. Она куталась в шаль, но она стояла у порога, словно слышала их шаги. В руке она комкала носовой платок, испачканный кровью. Она молчала, но Рэдфорн сделал шаг к ней навстречу, взял ее за плечи и, повернув к свету, поднял пальцами голову за подбородок. Сомнений больше не оставалось — это была Дорэн. Ни слова Рэдфорн не мог сказать ей. И Дорэн молчала, глядя на него счастливыми глазами. Наконец Рэдфорн совладал с собою и произнес:
  - Дорэн, я люблю тебя!
    И она, столько молчавшая, ответила ему хриплым голосом, отвыкшим от слов:
  - Я люблю тебя, Рэдфорн!
    Он прижал ее к себе, а она, вцепившись ему в плечи, уронила шаль и заплакала. Вот так он впервые увидел ее слезы. Он не стал ей рассказывать, как долго он ее искал, как трудно ему было, а она не стала говорить о своих бедах, о том, как она дала себе обет молчания, как она, теряя сознание от тоски по ночам, все равно на что-то надеялась и верила, что произойдет чудо — им и так было все известно друг о друге. Но единственное, что они произнесли в один голос, это было:
  - Наконец-то мы вместе!
    Неизвестно, сколько бы они так еще стояли молча, прижавшись друг к другу, в свете скудной свечи и наслаждаясь близостью своих сердец и слиянием дыхания, но в дверь тактично постучали. Они обернулись — в дверях стояли их друзья.
  - Боже мой, мои дорогие! — воскликнула Дорэн и бросилась к ним. Сразу стало очень шумно, они обнимали друг друга, не веря, что все позади, и хохотали просто ни о чем, а так, от радости, что снова все вместе и уже не потеряют друг друга никогда.
  - Элиот, милый мой, какой же ты грязный! А Гвендолин! Ты весь промок! Джулиус! Иди скорее к очагу! А где же Гордон, этот непоседа?
  - Гордон погиб. Он пытался вступиться за тебя под Стенсом и теперь его нет, — ответил Джулиус.
    Дорэн перестала улыбаться.
  - Где вы похоронили его?
  - Мы даже не знаем, где он погиб!
  - Тогда нам нужно ехать. Мы счастливы будем только тогда, когда он обретет покой! — тихо сказала Дорэн, и в тишине вдруг раздался детский плач. Все оглянулись, а Дорэн, оглядев их, подошла к кровати, где спало маленькое дитя.
  - Дорэн, что это? — в удивлении спросил Джулиус.
  - Вы хотите знать? Это — мой ребенок, моя дочь. А отец ее — Рэдфорн. Помнишь ту ночь, когда ты должен был бежать в Шотландию? Тогда она и получила свое право на жизнь. В тюрьме я узнала, что Рэдфорн казнен, а потом меня перевели в Ньюгет и я там долго сидела. К счастью, когда ребенок вскоре готов был увидеть свет, произошел переворот, и меня освободили. Она родилась на пути, куда глаза глядят, в деревне под Шрусбери. А потом мы с ней ушли сюда, чтобы никого и никогда не видеть больше. Раз наш папа погиб, мы хотели жить одни с воспоминаниями о нем. Я назвала ее Маргарита. Ей всего чуть больше месяца.
    Рэдфорн подошел и посмотрел на маленькое существо, которое перестало пищать, лишь только Дорэн взяла его на руки. Он принял ее из рук Дорэн, поцеловал маленький носик и, глупо улыбаясь, произнес:
  - У меня есть дочь… Какая красивая! Вылитая мать!
    Так неожиданно для себя Рэдфорн не только стал мужем, но и отцом. Теперь он понял, что хотел сказать Тепизатоза про раздвоение ее жизни — в ней жило еще одно существо, которое он поклялся любить до конца своих дней. И теперь они соединились в одно целое — все трое.
    Через несколько недель они прибыли в Лондон. Первым делом они навестили старую Джемайму Бакстер. Та с сияющим от счастья лицом тискала малютку Маргариту, а Мишель суетилась с чаем. Так много людей, ибо с Дорэн и Рэдфорном ведунью навестили Элиот, Джулиус и Гвендолин, никогда не бывало в доме Джемаймы за один визит.
    Через день, оставив малыша на попечение старой леди, которая нянчилась с ним, как с родным, они направились на поиски Гордона. Старая леди с удовольствием возилась с маленькой Марго — своих детей у нее не было, и она впервые испытала счастье заботиться о младенце.
    А пятеро друзей были на дороге в Стенс. Дорэн вела их той дорогой, по которой ее под конвоем препровождали в Лондон. Они внимательно смотрели по сторонам и вдруг тусклый блеск привлек внимание Дорэн, которая ехала впереди всех.
  - Подождите! — подняла она руку. Они спешились и подошли к обочине. По колено в талом снегу они пробрались через уже оттаявший кустарник и увидели торчащую из снега рукоять меча. Они переглянулись. Рэдфорн выдернул меч, и они узнали оружие Гордона.
    Они принялись разгребать снег, который уже подтаивал и слипся единым монолитом. С собой у них было по лопатке и они принялись копать, пока не отрыли обглоданный птицами и дикими зверями скелет с остатками волос и обрывками одежды. Хорошо сохранились сапоги да ремень, и цепь из золота с камнем — талисман Гордона.
    Дорэн смахнула снег с черепа и, преклонив колена, печально поцеловала его чело. Вот так, волею судеб она отдала долг своему другу, который когда-то нашел ее умирающей и спас ей жизнь. Так же, как и она теперь, он заметил ее по тусклому отблеску ее шлема в придорожном кустарнике. Вся лишь горькая разница в том, что он нашел ее еще живой, а она нашла его, чтобы похоронить.
    Ее друзья один за другим последовали ее примеру, преклоняя колена и, целуя белую кость черепа, под которым не так давно роилось столько веселых шуток и затей, которые не давали в самые трудные минуты умереть от тоски.
    После этого они дружно взялись за дело. Дорэн молча стояла и смотрела, как высится холмик выкопанной мерзлой земли, которая с трудом поддавалась их стараниям. В конце концов, последнее пристанище для их друга было готово. Они сложили туда остатки оружия, его бренные останки, закопали, Дорэн тоже бросила несколько лопаток земли в знак печали. Когда возвысился холм, они завалили его камнями, чтобы волки и росомахи не потревожили его сон, и выложили камнем изголовье. Потом, печально отсалютовав другу мечами, они в последний раз преклонили колена и отправились в обратный путь.
  - Может быть, стоило везти его домой? — спросил Элиот.
  - Нет, он умер в бою, а воинов хоронят на поле боя! — тихо ответил Гвендолин.
    Они в полном молчании покинули место погребения их веселого и верного друга Гордона Даффорта.
    Джулиус взял его меч с собою, чтобы отвезти его родным Гордона, дабы они знали — он умер, сражаясь, как настоящий рыцарь.
    Прошло несколько пасмурных дней. Закончился март. Дорэн жила у Джемаймы. Ее дом стал центром паломничества всех друзей Дорэн, и хотя их у нее было не так уж и много, зато все они были преданные, благородные и искренние люди, которые любили ее. Просто за то, что она есть такая на свете. Это были Элиот, Гвендолин, Джулиус, Рэдфорн, Киркла и Этелред Гриффорд. Дорэн с радостью замечала, что Этелред и Киркла почти всегда и везде появляются вместе и иногда держатся за руки.
    А она и Рэдфорн готовились к свадьбе. Дорэн волновалась, что отец Рэдфорна не захочет дать согласия на этот брак — ведь ее отец принадлежал к белой розе, и хотя война с пришествием Генри Ричмонда закончилась, тем не менее, дружбой алые и белые друг к другу не воспылали. К тому же мать и сестра Дорэн, узнав, что она попала в тюрьму, отреклись от нее. И все, что у нее осталось, что причисляло бы ее к своей семье — это имя и титул без права наследования состояния ее отца. Ни о каком приданом не было и речи, и Дорэн страшно боялась, что отец Рэдфорна, богатый и знатный рыцарь, не захочет принять в свою семью женщину без наследства, без семьи, да еще и с ребенком. Но Рэдфорн успокоил ее:
  - Мне совершенно ни к чему твое приданое — я сам тебя одену и прокормлю. Самое дорогое приданое — вон оно, сопит в люльке, и мне от тебя больше никаких богатств не надо — ее да твою любовь. А что касается твоей матери и сестры — то мне до них нет никакого дела — они мне чужие люди, к тому же те, кто не любит мою жену! Отец мой согласен — он знает, что я не выберу кого попало...
    Тут они переглянулись и одновременно вспомнили про Одри. Дорэн расхохоталась, а Рэдфорн опустил глаза и покраснел. Дорэн толкнула его локтем, и тогда Рэдфорн рассмеялся. Он не мог не смеяться, когда смеялась его любимая — так был заразителен ее смех.
    Отец Рэдфорна, старый лорд Круэл, уже все знал, потому что тот все рассказал о Дорэн, начиная тем, как он узнал ее и кончая последними событиями. Он лишь умолчал, что Дорэн имеет посвящение в иную религию, как и он сам, на что отец, после молчания, сурово произнес:
  - Она достойна тебя, сын. Уж подостойнее этой вертихвостки Дарнуэй. И я не знаю женщины смелее и отважней ее. Мне все равно, что там наклепал на нее белый король Ричард III, она сражалась за нас против него, и она не родом, но душою наша. Я забуду, что враждовал с ее отцом, а раз ее семья отреклась от нее, значит у нее нет уже с ними ничего общего, только имя, которое она скоро все равно сменит на наше. Я отказываю тебе поместье в Слау и благословляю вас. А что до ребенка — я признаю ее твоей дочерью и приму ее в семью, как и ее мать. Если у вас родится сын, я велю разделить с нею наследство поровну, чтобы она ничем не была ущемлена. А если нет — то все отказать ей. И если она пойдет характером в мать — клянусь полной бочкой чертей и плешью трех кельнских мертвецов — она будет самой любимой моей внучкой!
    Рэдфорн передал этот разговор Дорэн слово в слово и сказал, обняв ее:
  - А что ты скажешь, если мы переедем в Слау и возьмем с собою старую Джемайму?
  - О, Рэдфорн! — только и смогла выдохнуть Дорэн.

ЭПИЛОГ

    Через неделю Лондон узнал, что в воскресенье граф Рэдфорн Круэл женится. Многие осуждали его, что он берет в жены бывшую тюремную заключенную. Но ему было плевать на них.
    Чтобы не гневить Бога и отца Рэдфорна, они обвенчались в Вестминстерском аббатстве, а потом старая Джемайма обвенчала их по своим законам. А так же посвятила малютку Марго.
    Народу на свадьбе было не много — они пригласили самых близких друзей.
    Был бал. И много веселых близких лиц. У Дорэн красивейшее платье, и она танцевала с Рэдфорном. Он смотрел на нее и ни на кого больше. Они молчали, но их счастливые улыбки и глаза выдавали все. Им не надо слов. Они слишком долго учились молчать. А кругом цветы, цветы... И все им улыбаются. Гвендолин и Элиот поднимали заздравные кубки, Джулиус танцевал с Мишель, и — о, боже — Этелред Гриффорд и, — да, да, — беседует с Кирклой. Похоже, их ничто не смущает, наоборот, они смеются и даже... вот это да! Этелред целует ей руку. А с небес на них взирает умиротворенный Гордон и играет им на лютне. Как всегда он весел и со своей лютней смотрится смешно. Он это знает, но на что он не пойдет, лишь бы развеселить своих друзей. А кто это там у зеркала с чашкой чая? Это Джемайма. Она улыбается, сидя в кресле. Она довольна. И это уже не сон.

Постэпиграф

    Сгорает дом, и все, что остается от него, превращается в пепел. Я думала, та же участь постигает все вокруг — в пепел превращаются семья, друзья, чувства... А теперь я знаю — когда любовь действительно настоящая и двое навсегда хотят быть вместе — их ничто не может разлучить.
    Если у нас отнимают тех, кого мы любим, то надо просто не переставать любить, и тогда они будут жить вечно. Дома сгорают, люди умирают, но истинная любовь всегда нетленна.
Джеймс О`Бар "Ворон"