В дверь постучали. На пороге стояли двое: толстый и тонкий. Они выглядели усталыми, но бодрились, смотрели приветливо. Минуту молчали. Потом толстый заговорил быстро, вежливо приподняв шляпу:
- Вы, конечно, знаете, кто мы.
- Да,- вздохнул хозяин.- Я понимаю. Ну и ничего. Должно же было это когда-нибудь случиться.
И пригласил их войти.

Вошли в комнату. Толстый поспешил нарушить неловкое молчание.
- Сегодня было так много работы,- пожаловался он.- Но теперь, пока мы ещё не принялись, нельзя ли нам по кружечке чаю?
- Крепкого,- вставил второй.- И с коньяком. Мы понимаем все ваши огорчения. Но коньяка ведь не жалко. Всё равно ничего этого теперь больше не будет. А какая хорошая у вас квартира!

Они пили долго и с наслаждением, внимательно пробуя на языке каждый глоток. Им нравилась красивая посуда.
- Как хорошо!- сказал толстый, бережно вертя в руках тёплую большую чашку из дорогого фарфора.- Какая прелесть!
Чашка, отливая красным, пузатая, блестела на ладони.
- Мы начнём?- скромно обратился толстяк к хозяину.- Можно?

Тактично выждав, пока хозяин согласно кивнул, он надавил на чашку осторожно холёными пальцами. Потом сильно щёлкнул ногтем. Что-то хрустнуло.
- А вот и хрусталь,- сообщил его напарник. Он как раз держал в руках большую вазу, изумительно стройную и тонкой работы.- Я её, пожалуй, об столик. Попробую. Он тонкий, полированный.

И сильно ударил по блестящей доске. Брызнули стёкла. Обломок стекла сверкал на свету каждой гранью. Тонкий зажмурил глаза и зашвырнул его сразмаху в зеркальный бар с бокалами и рюмками. Зеркала посыпались и зазвенели. Тонкий взял со стола горчицу и, вооружившись кисточкой, теперь мазал ею обои. Он не пытался ничего рисовать, просто мазал медленно и старательно.

Толстый, встав на стул, снял со стены картину. Примерился, чтобы нарисовать кому-то рога. Картина ему нравилась. Он осторожно поворачивал её в руках. Ласково погладил раму.
- Тициан,- сказал из другого угла длинный.- Кажется, подлинник. Чувствуется рука мастера.
- Именно. Тициан,- подтвердил хозяин.- Ранний.
Толстяк кивнул с пониманием и принялся соскабливать крылышки с голого малыша. Лицо его светилось радостью - чувствовалось, что он по-настоящему горд своей работой. Затем внезапно в порыве вдохновения он вдруг подскочил и сразмаху посадил картину на голову хозяина.
- Тициан. Ранний,- сказал хозяин. И отёр одеколоном расцарапанный нос.
- Извините,- обернулся длинный, работая с паяльной лампой над остатками картины.
- Порядок!- объявил он через минуту, довольный, и опустил остатки холста в блюдо с какой-то едой.- Разрушил. А ешё я где-то здесь видел аквариум. Ей-богу, видел. Мне всегда так нравятся золотые рыбки. Они такие холодные и маленькие.
Толстяк не отозвался. Он стоял молча у окна и размышлял. Он рассматривал стекло, где зияла огромная почти что круглая дыра. Как в теле - рваная рана.
- А здорово, правда? Как я его разбил! Хорошо я его разбил? Тебе нравится?

У стены царил рабочий беспорядок. Там стоял секретер, стол с бумагами, карандаши. Толстяк подошёл, полистал книгу.
- Как много бумаг! И на всех что-то написано. Это для вас очень важно, да? Вы ведь очень заняты своей работой.
Толстый собрал все книги, сложил аккуратной стопочкой, большие и маленькие - все вместе, потом вынул из пухлой папки наудачу один лист с какими-то длинными записями, внимательно осмотрел, чиркнул спичкой.
- Мне всегда хотелось забыть здесь бумагу. Вот так случайно забыть - и всё.

Из кладовой донёсся победный клич. Там хозяйничал длинный.
- Ты только погляди! Этакое чудо я здесь нашёл. Здоровенный бочонок красного вина. И - какое!- он облизывал смоченные густой тёмной жидкостью пальцы.- Какая-то редкость. Правда, хозяин?- весело поинтересовался он.
Хозяин промолчал. Губы его вздрогнули, он всхлипнул и отвернулся.
- Редкое! Берёг для шефа...
И заплакал. Звучно так, громко, бесстыдно совсем. Как никогда в жизни. Длинный в это время катил к окну, как бочку, стиральную машину.
- Ты чего?- участливо спросил он.
- Ничего...- ответил сквозь слёзы хозяин.
- В каком смысле?- поинтересовался длинный, сбрасывая машину через перила балкона.
- Только в одном... Вы здесь не видели большого ангорского кота? Мой любимец. Ему шесть лет, и его зовут Вадик.
- Он здесь,- объяснил длинный, указывая на летящий вниз белый цилиндр. А в стене я пробил дырку. И пианино... Уже... Вон видите - там... Разрушил...
- Я это для тебя,- сказал толстый доверительно. Он только что вышел из кухни, где поработал на славу.- Специально берёг. Гляди, какой красивый...
На его пухлой ладони молодо сверкал стеклянный стакан.
- Понимаешь,- будто оправдывался он.- Я бы мог... Я бы славно разрушил его и сам. Это, в конце концов, наша работа, и мы не должны перепоручать её никому. Мне и хотелось. Да ещё и сейчас хочется... Но я тебе... Берёг... Чтобы не было обидно. А что не умеешь - ничего. Профессиональный навык приходит быстро. Это же так просто. Мы тебя живо научим.
В другой руке у него был зажат камень. Он приветливо протянул ладонь.
- Вот! Возьми... Хозяин взял камень, зажмурился, как по команде в сердцах поставил стакан на пол, размахнулся и... Потом он взял другой стакан.
- Спокойнее,- посоветовали ему двое,- работа спешки не любит. Не суетись. И смотри на то, что делаешь. Береги силы: мы тебе всю кухню оставили. Учти, что это очень тяжело. Ты быстро устанешь.

Хозяин медленно бил стаканы. По одному. С каждым разом это у него получалось всё увереннее. Глаза его блестели странно и дико, и немножко это было похоже на радость.
- Пойдём,- сказал толстый, мягко улыбнувшись.

Двое шли по холодной мостовой. Заходило солнце. Лучи его, спуская, тоже шли по шоссе, шли вместе с ними.
- А под конец,- сказал длинный,- мне стало казаться, что ему уже нравится. Да! По-моему, он под конец понял...

Они пошли по лучу. Две маленькие фигурки поднялись и исчезли за облаками. Под ними остался большой красного кирпича дом, где по-прежнему не умолкал звон. Там, в квартире, не переставая, в поте лица трудился с булыжником в руках хозяин.
- Нам повезло сегодня. Было приятно работать. Квартира была такая хорошая. И хозяин попался - ничего... Весёлый. Такого легко научить.
- И всё-таки хорошая у нас работа, правда?