Терпеть не могу холодное оружие.

Особенно я не люблю старинные мечи, хотя метательные ножи или секиры, и даже арбалетные болты (вот еще мечта идиота!) - это тоже вовсе не очаровательная штука.

Все дело в том, что, если любой предмет напитать сильными эмоциями, он становится предметом силы. В какой-то момент он попросту начнет диктовать свою волю счастливому (точно ли счастливому?) обладателю.

Один мой знакомый нагваль - если быть точной, я познакомилась с ним на прошлой неделе - после того, как я развила перед ним вышеозначенную теорию, поплелся обстоятельно излагать своему ковену (восемь юных и свеженьких, но, увы, совершенно бестолковых в некоторых отношениях студентов ЛГУ) историю Ла Горды, которая, будучи в Туле (в смысле, ископаемой столице толтеков), сперла оттуда “куриного бога”, некогда принадлежавшего могущественному магу. Добрейшая ведьма не нашла ничего лучшего, как просунуть палец в дырку камня, после чего ее начали одолевать разные малоприятные видения и кошмары. Промедола в тогдашней Мексике не водилось, и нагвалю дону Хуану пришлось лечить бедняжку дедовскими способами, абсолютно не подходящими к питерскому климату, да еще в условиях загрязнения окружающей среды…

Это я прикалываюсь, а на самом деле заклятые мечи, которые начинают сами собой разить подвернувшегося противника или искать себе достаточно агрессивного хозяина - вовсе не сказочные персонажи. И держать такую штукенцию в руке нормальному человеку, а особенно отставной ведьме, очень мало радости. Но все по порядку.

После истории с похищением Виталика я долго и со всеми подробностями объясняла имитатору, что вообще-то верить всему, что говорят, не надо. Верить можно только тому, что человек думает. И то - информация, которую он думает, подчас нуждается в тщательной проверке, потому что можно ведь совершенно искренне думать какую-нибудь лажу.

Читать мысли Виталик уже умел. И связываться с другими Контактерами тоже. Просто ему как-то не пришло в голову позвать на помощь, когда его подхватил страшный дядька и повлек невесть куда.

- Он сказал, что только отдаст меня тебе, и все, - недоумевал мальчик. - Я, честно говоря, так и не понял, что к чему, но ему до зарезу надо было, чтоб ты пришла. Он все думал о каком-то миллионе. Он хотел забрать у тебя деньги?

- Нет, - я растрепала его вьющиеся русые волосы, - он хотел получить миллион за мою смерть. Это был обыкновенный киллер, про которых пишут в детективах. Да, кстати, он не думал, миллион чего - рублей или долларов?

- Баксов, - серьезно заявил Виталик. - Еще он думал, что Катенька зараза. И разные другие слова, которые мне не разрешают повторять.

- А что же она натворила, эта Катенька?

- Она выходит замуж за другого, - все так же серьезно пояснил имитатор. - А с ним дружить больше не хочет. Он на нее за это обиделся. Кажется, если бы не она, он бы и на меня не это самое…

- Интересно, к кому же она сбежала? - машинально пробормотала я, и ответ Виталика был предельно краток:

- За Козлика.

- ЧТО?!

Я истерически заржала. Козликом с незапамятных времен называли моего родного и любимого зятя, доблестного мента. Я к нему, конечно, не вполне справедлива: он честный и добросовестный служака. Но его тщеславие и деспотизм уже во времена моей молодости делали его притчей во языцех. Кажется, он даже собственных детей, моих племянников, умудрился настроить против себя. Так, значит, он вздумал жениться на какой-то соплячке - ибо кем, кроме как соплячкой, могла быть подружка моего ненаглядного киллера?

- Во дурак, - вслух сказала я. - Мудила! О, черт… Виталька, заткни уши.

- Я уже услышал…

- Ладно, тогда постарайся забыть это слово. Так нельзя ругаться, только если уж очень разозлишься.

- А зачем тебя убивать, нагваль Санди?

Малыш уже вполне ответственно подходил к своему грядущему ученичеству в ковене.

- Кабы я знала, - честно ответила я.

И принялась учить его ставить барьерное поле.

Учить его особо и не надо. Виталик все схватывает на лету: у него еще нет порога сознания, постоянно твердящего, что это невозможно и так никто не делает. Силенок у него, правда, еще маловато, но детство, как и молодость - это весьма скоропреходящий недостаток.

Иногда я даже завидую тем, у кого он есть.

Мы сидели в квартире у г-жи Живковой, поедали копченую куру, купленную мной намедни в близлежащем гастрономе, запивали ее безалкогольным вермутом - одним из дичайших (но вкусных) извращений нашего времени, я читала, а Виталик слушал мои вдохновенные проповеди об этике Контакта (до чего же приятно их читать в понимающей аудитории!), как в прихожей заклохтала сама г-жа Живкова, заметалась, с грохотом роняя полку с обувью и что-то еще, потом влетела к нам в комнату, куда я забрала телефонный аппарат, и принялась бестолково тыкать в кнопки.

- Куда, черт побери, вы звоните? - заорала я.

- В ми… милицию!

На Инну Федоровну было жалко смотреть. Я еще не видела ее в такой панике.

- Какого лешего? Что случилось? Еще какой-нибудь труп?

Инна всхлипнула и прижалась к стене, защищаясь рукой с телефонной трубкой. В комнату прошествовал мрачный и сардонический Упырь Волконский.

- Дядя Сева! Здравствуйте! - обрадовался Виталик.

- Привет, Дюк Нукем, - сказала и я, удивленная его внезапным вторжением не меньше, чем за секунду до этого - истерикой моей любимой хозяйки.

Упырь сухо кивнул и воззрился на Инну столь угрюмо, что та окончательно проглотила язык.

- Вы чего, с ума посходили? - рявкнула я, обретая достоинство советницы и баронессы Пентиум. - Инна Федоровна! Какая милиция? Дюк, что произошло?

Упырь хранил презрительное молчание, нехорошо скаля зубы. Зато Инна пропищала что-то насчет того, что сказал Виктор Яковлевич.

- А что он сказал? - терпеливо спросила я, понимая, что демонстрирую вовсе не отличающую меня добродетель. Инна это тоже понимала.

- Что… вам угрожают… даже пришлось нанять телохранителя… и он… ОН!!!

- Он и есть телохранитель, - я тяжко вздохнула. - Только наняла я его не для себя, а для моей подруги, знаменитой журналистки Джиневры Сомовой. Если вы думаете, что охранять от кого-то нужно меня, так спросите у самого господина Волконского… да, кстати! Знакомьтесь - Инна Федоровна, Всеволод Святославич. Или спросите у Виталика.

- Да нагваль Санди… то есть Александра Ивановна… стреляет, как в кино! - убежденно сообщил Виталик. - А как мы от бандитов удирали! Тетя Саша была за рулем!

- Ша, ша, ша, - я остановила этот поток восхвалений, завидев дико вылезающие из орбит глаза бедной Инны Федоровны. - Так, говорите, Виктор Яковлевич надежный источник информации? А что он думает по поводу исчезновения Олечки?

- Н-не знаю…

- Так это я ее спрятала. Вот ей тоже телохранитель бы не помешал. Передайте ему во время очередного свидания, сразу после вручения очередного букета.

- Откуда вы…

- Я знаю все, - заявила я несколько претенциозно. - А теперь я хочу пообщаться с господином Волконским. Ша!

Господин Волконский пришел по вполне конкретному делу. Он заметил, что мы с Рэй его малость пригрузили своим трепом о ведьмах и этике. Поэтому ему необходимо получить более подробную информацию, чтобы знать, куда идти - к нам в этот, как его, ковен, в ментуру или в областную психиатрическую клинику сдавать анализы.

- В ментуре тебе не помогут, - ответила я. - Тот парень, у которого мы забирали Виталяшку, тоже мент. Понимаешь, он его похитил, понимая, что я непременно буду его выручать…

- Просчитался, - Упырь констатировал это с угрюмым злорадством. - А ты ему зачем?

- Шлепнуть. Ему меня заказали. Он уже два раза пытался это сделать, но меня, как ты понимаешь, убить не так-то просто. И будет пытаться еще - или я не знаю людей такого типа! А вот насчет ковена или психушки - так это вполне совместимо. Я тебя завтра познакомлю с чуваком, который там просидел четыре года. Главное, ничему не удивляйся. Так вот, коль скоро уж ты пришел… тебе Рэй что-нибудь показывала?

Упырь осклабился. Улыбка у него была - не всякому понравится. Мне была так даже и ничего: на неразрубленной щеке появлялась прелестная ямочка, а зубы у него были не то, что у меня, - густые и ровные. Клыки только выдавались, как у настоящего вампира.

- Я и сам кое-что умею, - до меня долетел его телепатический голос, более мягкий и мелодичный, чем тот, хрипловатый, которым он разговаривал вслух. Ага, значит, на самом деле он гораздо добрее внутри, чем внешне. Впрочем, я и так это знала. - Мне здорово пригодилось это умение. Я так думаю, это оттого, что я по жизни ненормальный. В качестве компенсации.

- Я тоже так раньше думала, но это не так.

Он отлично меня услышал. Не хуже, чем я его. Он был потрясающе талантлив.

- И ты тоже? Вот это да… Ни за что бы не подумал. У тебя очень женственная внешность.

- Ну спасибо, сволочь! Да, раз уж мы заговорили на интимные темы, - ты зачем с Шуркой разбежался? С Козельцевым?

- Откуда ты знаешь?!

- Я знаю все, - я начала злиться и оттого заговорила вслух. - Я же сказала! Ты его очень хорошо помнишь. Вот и все.

- Да он меня тоже помнит. Но что было, того не воротишь.

- Ты прав, - признала я с немалым прискорбием. - А жаль. Был бы ты нормальным парнем, я бы тебя на Нинке женила и была бы всем довольна. Чует мое сердце, что ей всю жизнь придется нянчиться с мужем-ребенком. Ладно, начнем. Виталик, на чем мы остановились?

И это было здорово. Я вспоминала непробиваемого в первые три дня Ивана, капризную и вечно озабоченную всякой чепухой Лори, помешанного на своем реноме Андрея, который оказался Игорем. А сколько пришлось сражаться с Рэй, прежде чем она немного угомонилась! Да ей и сейчас катастрофически не хватает уравновешенности… Тина была, помнится, робкой и неуверенной в себе, Андрюха - слишком экстравагантным, любящим выделяться, Домовенка пришлось отучать от чуйской травы. В общем, темный ужас. С которым мы справились на “ура”.

А тут и справляться не надо - не ученики, а мечта старого ленивого нагваля, отошедшего от магических дел.

Еще одно занятие - и можно принимать в ковен. Что мы, собственно, завтра и сделаем.

Гораздо больше меня беспокоило то, как Рэй, да и Сева, отнесутся к моему другому предложению. А ну как скажут - иди ты к лешему, лучше Теагори, чем это?

- А что такое Теагори?

И мне пришлось рассказывать историю ритуального меча, на котором клялись маги-китари, что никогда не причинят вреда живым и мертвым иначе как с целью самозащиты, и как Теагори в конце концов пал на клятвопреступницу.

- А вообще, - закончила я, - маг, нарушивший клятву, должен уйти. Ша!

Урок был окончен. Я махнула рукой - дождя вроде нет, можно прошвырнуться, - и мы отправились шляться по городу.

Сначала надо было зайти в школу к Виталику и объясниться с его Любовь Ивановной по поводу отсутствия в классе. Вот не думала, что эта простая миссия окажется столь неприятной!

- Иртеньев, - зловеще поприветствовала нас Л.И. - Я, кажется, говорила тебе, чтобы ты без родителей в класс не являлся?

- А я с тетей, - гордо ответствовал Виталик. - и с… братом.

Живо же он раскусил суть взаимоотношений!

- Я вижу, Иртеньев, что ты в последнее время осмелел, - заявила Л.И., точно смелость была Бог знает каким преступлением. - Раньше та-аким тихоней был! И откуда в тебе это нахальство?

- Это наше с Севой воспитание, - ласково сообщила я, подойдя поближе. Упырь, подумав, двинулся за мной. - А что? Любите, чтобы вам не смели прекословить? Отвыкайте, дорогуша!

- Он в класс учиться приходит, - Упырь подключился к обсуждению, - а не выслушивать нотации. Родители придут после уроков, если вам так этого хочется. И вы не имеете права предъявлять к нему такие требования!

- Да кто вы тут такие? Чего вам здесь надо? Кто вас пустил?

Л.И., похоже, не считала нужным относиться к людям по-человечески или хотя бы вежливо. Удивляюсь, как такую неприветливую особу подпустили к детям.

- Я сейчас позову милицию, - Л.И. окончательно вступила на тропу войны, с некоторым страхом косясь на Упыря. Я вскипела:

- Интересно, что вы им скажете? Что пришли родственники вашего ученика? Что они недовольны тем, как вы с ним обращаетесь? И все? Ну, милая моя, вас не только милиция, но и урки засмеют. Так вот, Любовь Ивановна... что ты по этому поводу думаешь, Сева? Нужно ему тут учиться?

- Я его отсюда забрал бы немедленно!

- Решено, - выпалила я. - Виталяшка! Согласен?

- Конечно, - ответил наш имитатор. - Не хочу больше слушать, как она на меня кричит! Я человек, а не этот… чтоб на нем кричать тренировались.

- Вот и все. - Я едва удержалась, чтобы не показать Л.И. нос. - Оставайтесь с тихими безгласными учениками. А умные и самостоятельные будут учиться в другом месте у умных учителей. Пока!

Л.И. еще что-то кричала нам вслед.

- Чего это с ней? - недоуменно произнес Виталик. - Она же… ну… настоящая. Я уже знаю: те, мороки… они как столбы железные. А она живая. Может, у нее крыша поехала?

- Вот тебе самый главный урок, - назидательно сказала я, - никогда не срывай на людях свое плохое настроение!

Мы пошли к корпусам ЛГУ. Я люблю студентов. В них еще живы какие-то порывы, чувства. Возраст кухонь, перманентов и футбола по телеку еще не наложил на них мертвенный отпечаток. И вдруг… прямо на меня двигался букет. Четыре лиловые полураспустившиеся розы, из тех, которые почему-то называют “голубыми”. Мягкое и вполне управляемое мерцание. Контакт и понимание того, что с ним делать. Сила. Но не знание. К нам шли ученики мага.

- Вроде лиловые, - донесся до меня Севин “голос молчания”, - я вдруг вспомнила этот красивый термин китари, означавший телепатию. - Тоже телепа… то есть Контактеры?

- А то! И похоже, что не простые. Пошли к ним.

Букет трансформировался в четырех вполне симпатичных девиц. Брюнетку, блондинку, шатенку и рыжую, да такую рыжую, что рябило в глазах. Я настолько рыжее существо встречала за всю жизнь только однажды, и то не на Земле. Я с интересом разглядывала их, а они разглядывали нас. Каждая воплощала определенный тип человеческой натуры. Брюнетка цыганско-еврейского типа, увлекающаяся, темпераментная, забавная, дерзкая и дружелюбная. Блондинка, спокойная, уравновешенная, с глазами синими, как вода скандинавских фиордов, но чувствовалось, что временами она впадает в неистовство. Изящная, легкомысленная, стремящаяся выглядеть моложе, независимая и решительная рыженькая. И чуть полноватая, вся какая-то влажная и теплая шатеночка. Что-то мне это все напоминало. Я даже предчувствовала, какими могут оказаться мужчины. Девицы робко сгрудились чуть поодаль, поглядывая на меня, и до меня долетали слова: “Действовать с полной самоотдачей… неделание…” Тоже знакомая лексика. Я шагнула к ним, парни за мной.

- Привет, - небрежно произнесла я. Упырь и Виталька тоже поздоровались в меру воспитанности.

- Здравствуйте, - вразнобой отозвались они, сбитые с толку моим маневром. Они не могли решить, что им дальше делать.

- Я Александра, предводитель Огненного ковена, - спокойно представилась я. - Кто вы?

- Маргарита, - черноволосая, кажется, была самой смелой. - Это мои подруги: Мария (шатенка), Рая (рыженькая) и Фрейдис. Мы воины партии нагваля по имени Дионисий.

- Дионисий, - задумчиво прокомментировала я, - и Фрейдис.

- Это настоящие имена, - волнуясь, вмешалась светловолосая Фрейдис. Я перебила:

- Да хоть фамилии. Это мои ученики, Виталик и Сева. Я познакомлю вас с магами из моего ковена. А теперь мне бы хотелось повидаться с Дионисием и остальными. Насколько я понимаю, у вас еще есть четверо парней?

- Конечно, - хором удивились девушки. - А разве…

- Разве. У меня в ковене двое мужчин и собака, а также три женщины. Завтра я поставлю вопрос о принятии этих двоих. Едем дальше. Это и есть ваш нагваль Дионисий?

У Дионисия была в некотором роде примечательная внешность. Он был невысокого росточка, довольно тщедушного сложения, бледный и болезненный. На голове у него курчавилась шапка пепельных волос. Взгляд небольших серых глаз под тонкими, едва намеченными бровями казался каким-то удивленным. Я хорошо знала цену этой внешней наивности, но тут, похоже, ему не приходилось притворяться. Дионисию было не больше двадцати пяти (реальных, не кажущихся, как моих), и он (если воспринимать его терминологию) шел по пути воина и мага совсем недавно. Я не стала уточнять.

Возникло некоторое замешательство. Он явно был удивлен, завидев своих сотоварищей по партии болтающими с каким-то чужим нагвалем, да еще дамой. До сих пор, вероятно, ему не приходилось встречаться с главами других ковенов, и он понятия не имел, что делать в таких случаях.

- Здравствуй, Дионисий, - позвала я.

Он приблизился, посмотрел на Упыря и смутился. Это было нечто: смесь естественных чувств, охватывающих при виде Упыря всех, за исключением меня и моих ковенцев, с глубоким и трепетным почтением. А также стыдливостью. Мне стало смешно.

- З.здравст… Здравствуйте, Всеволод Святосла…

- Здрасте, - сухо бросил ему Сева.

- Я… Всеволод Святославич, я вот тут хотел с вами посоветоваться…

- Ну, - отозвался Упырь.

Общение у них шло на уровне. Непонятно только, на каком.

- У нас тут находки есть… случайно… понимаете, - торопясь, объяснял Дионисий, - бульдозер вырыл их случайно, теплотрассу, что ли, прокладывали… и вот нашли…

- Покажите, - все так же сухо и повелительно бросил мой буй-тур Всеволод.

- Да они у меня в кабинете…

- Отлично, - я решила, что пора вмешаться, - вот все вместе туда и пойдем.

Виталик ошарашенно вертел головой, потом спросил:

- Нагваль Санди, а ты тоже понимаешь в архео… этих… логических находках?

- Еще как, - радостно сообщила я, и мы зашагали в кабинет Дионисия. По ходу дела Фрейдис сказала Дионисию, что нагваль Александра, то есть я, зачем-то хочет встретиться с ним, с Дионисием, и с остальными воинами его партии, не забыв присовокупить, что моя партия какая-то неправильная.

- А ты, значит, воспитываешь народ по системе доктора Кастанеды? - поинтересовалась я.

- Ну… да. А по какой же?

- Хорошая система, но есть два “но”. Во-первых, она рассчитана на полных чайников. Причем с железной решимостью учиться, каковой у чайников обычно не бывает. Во-вторых, ни разу он не уточнял, для чего это все, собственно, нужно. Моя команда действует более практично. У меня есть левитатор, ясновидящая, телекинетики, гипнотизеры, вервольф. Теперь вот еще будет имитатор. Он умеет проникать в ощущения других людей. Ладно, это все несущественно. Я думаю, нам не худо бы обменяться опытом.

- Скорей всего, да, - поспешно согласился Дионисий, сообразив, что с магами моего класса лучше не спорить. - А имитатор…

- Виталик. Так вот, уважаемый Дионисий, дело не в имитаторе и не в обмене опытом. Я хочу попросить вас о помощи. Перед нашим ковеном встала задача: разыскать пропавшего человека. Человек этот тяжело болен, находится в коме на грани жизни или смерти. Мы его почти нашли, даже примерно знаем, куда надо идти, но тут одна закавыка. Этот человек… ну, в сущности, это мать Виталика, и у нас есть свой интерес в поисках… так вот, она похищена какой-то неизвестной нам силой. Я знаю, что ее зовут леди Астерикс и от ее имени действует некто Михаил. Астерикс - не человек; кто она такая, мы тоже не знаем. И знать, по правде говоря, не хотим. Она поставила очень мощную защитку неизвестного нам типа. Ее можно сломать резким ударом. Но это же еще уметь надо его нанести. Я боюсь, что все это может плохо кончиться для бедной Галины - той, кого мы ищем.

- Это уравнение со многими неизвестными, - вклинилась рыжая Рая. - Что мы можем…

И запнулась. Невежливо это - лезть со своими замечаниями поперед нагваля. Вот еще глупости…

- Вы можете помочь нам.

- Как? - это уже спросил Дионисий и с ним хором вся его девичья компания.

- Элементарно. Я покажу вам, как аккумулировать энергию. Поймите, - я пустилась в объяснения, так как ощутила полное отсутствие энтузиазма в моих собеседниках, - это нужно не нам. Речь идет о жизни человека. Это стоит небольших усилий, согласитесь. Большая команда легко одолеет эту Астерикс.

- Ну… да, - борясь с собой, произнес Дионисий. - Мы должны сделать это.

- Тогда до завтра. Стоп, ты еще не получил согласия всего своего ковена. И ты хотел что-то показать Севе.

Котелки у нагваля и его великолепной четверки грозили вот-вот расклепаться от мыслительных усилий. С одной стороны, этот их гуру Кастанеда уверял, что маг должен быть скрягой в отношении собственной энергии, а я призывала их энергию прямо-таки растратить. С другой стороны, человека надо было спасать. И с третьей - Орел его знает, на что способны маги Огненного ковена во главе с нагвалем Александрой по отношению к тем, кто отказал им в помощи. Я им казалась едва ли не… а кем, собственно, я им казалась?

О субординации магов Кастанеда не писал ничего. Наоборот, он уточнял, что ковены вообще не должны взаимодействовать друг с другом. Потому-то мои новые знакомцы были настолько сбиты с толку: они не знали, как им поступить и как со мной надлежит обращаться.

- Забудьте о том, что писал Кастанеда, - скомандовала я. - Важно то, до чего ты дошел сам. Плохо воздаешь учителю, если сам остаешься лишь учеником!

Мои собеседники смущенно переглянулись, Дионисий покосился на Упыря.

- Ницше, - коротко пояснил тот.

Приятно, черт побери, побеседовать с начитанными людьми. Упырь должен был отлично вписаться в наш ковен ходячих цитатников Ницше, Булгакова, Достоевского, Фрейда, Платона и прочей мерзости. Другое дело, что “огненные” наряду с мерзостью чтили память о Домовенке, причем весьма своеобразно: перечитали добросовестно все его любимые фантастические романы, иной раз довольно идиотские как по форме, так и по содержанию, и постоянно перебрасывались цитатами еще и оттуда.

Наконец Дионисий, поколебавшись, впустил нас в кабинет, оказавшийся маленькой тесной подсобкой, заваленной какими-то плакатами, кое-как свернутыми картами, ископаемыми учебниками с отвалившимися корешками, камушками, благоговейно хранимыми в стеклянных банках, - ну, словом, типичной подсобкой историка. Компьютера не было, и я разочаровалась.

Почти в тот же миг к нам подвалили четверо парней. Один из них казался очень взрослым - по-видимому, он, как и Дионисий, был преподавателем-аспирантом, остальные были трогательно юными. Синеглазый парнишка, смахивавший на рок-музыканта, был представлен как ученый, важного вида очкарик - курьер, второй очкарик в белом халате, явный химик, исполнял обязанности целителя. Аспирант соответствовал “человеку за сценой”. Я мысленно возблагодарила Домовенка, грузившего нас Кастанедой при каждом удобном случае. Звали их соответственно Антон, Валек, Денис и Станислав Максимович. Дионисия они называли двояко: в присутствии других - Дионисий Владимирович, между собой - нагваль. Это меня забавляло.

- Ребята, а вы кто, сталкеры или сновидящие?

- Сновидящие, - гордо сообщил Станислав. - А вы?

- И то, и другое. Нет, вру - сновидящие. На сталкера у нас тянут от силы двое: женщина и собака.

Эта информация заинтересовала кастанедовцев чрезвычайно.

- А вы… вы были в мире теней?

Мария спросила это с таким трепетом, что я так и взвыла от смеха.

- Да я там шарюсь каждый раз по пьяни! О, дьявол… вы еще и трезвенники?

По аурам кастанедовцев я догадалась, что они в полном соответствии с заветами гуру пытались быть еще и девственниками, что не очень получалось и вообще давалось нелегко. Мне захотелось немедленно сказать им, что энергетические потоки следует не давить, а распределять и перераспределять. Подумав, я это и сказала, чем их неимоверно озадачила.

- По вас видно все, даже то, чего вы сами о себе не знаете, - пояснила я. - Дионисий, будь так добр, введи народ в курс дела. Я хочу увидеть, что вы решите.

Они решили нам помочь. Антон, как и положено ученому, предлагал пойти дальше и выяснить, кто такая Астерикс. Я отмела:

- Бесполезно. Она познаваема только в случае ее на это желания, а такого желания у нее нет. Ладно! Итак, вы наши союзники. Заранее благодарна. Завтра у нас общее собрание, мы обсудим принятие в ковен этих двоих, молчащих за нашими спинами, и вместе пойдем за Галиной.

- Уже завтра? - в панике пискнул кто-то из девушек, я удивилась:

- А зачем откладывать дело в долгий ящик? Эдак Галина и помрет, пока мы до нее дойдем. Пока ее состояние стабильно, но черт его знает, сколько это продлится. А пацаненок сиротой останется. Теперь я предлагаю перейти ко второму вопросу.

- Какому второму? - это был вопрос дотошной Марго.

- Ваш уважаемый нагваль сообщил, что имеет какие-то уникальные археологические находки, и хочет их показать.

- Но это же камни… и…

Марго была права. Показывать Дионисий их собирался Севе как более компетентному в данном вопросе, исторические ценности к магии никакого отношения не имели и вообще, мне это все не нравилось.

Дионисий понял, что хуже, чем есть, все равно не будет, и безропотно достал из-под обшарпанного письменного стола, на котором уже ничего бы не уместилось, ящичек из-под посылки, в котором что-то мелко грохотало и звякало - так дрожали от волнения руки юного нагваля.

Сева вразвалочку, с вальяжным видом полного превосходства, подошел к ящичку, откинул фанерку, которой он был прикрыт, и свистнул.

- Смотри, - он показал сначала мне, потом Виталику, изо всех сил вытягивавшему шею, чтоб посмотреть. - Видали камешек? А письмена на нем? Так это кельтские камни-амулеты. Вот тут было ухо, чтобы его носить, только оно, по-видимому, сколото. Вообще он очень поврежден, но видно, что первоначальная форма - треугольная. (Камешек был такой крошечный, сантиметра три в длину, что удивительно, как там вообще можно было что-то прочесть, а тем более начертать письмена). Это обсидиан. И это вот тоже обсидиан, но инкрустированный бериллом. А может, и нефритом. Черт!

В ящичке, кроме нескольких амулетов и каких-то серебряных украшений, лежали два коротких меча; они не умещались, и Дионисию пришлось положить их по диагонали. Оба меча были окованы серебром и покрыты все теми же письменами. Еще со дна ящичка вырылся плоский серый камень, исписанный хорошо знакомыми мне скандинавскими рунами. Судя по тому, что мне удалось прочесть, его привезли из Норвегии; неизвестный викинг вздумал высечь на нем призывы к морским духам и духам воздуха с просьбой о снисхождении. Снисхождением его запросы явно не ограничивались, но дальше мне не удалось рассмотреть: Упырь уронил камень обратно в ящик, чертыхнулся сквозь зубы и вытащил какие-то стеклянные непрозрачные мутно-черно-фиолетовые кувшинчики. Один был разбит и держался только на своем сгустившемся темном содержимом, второй был совершенно целым. Еще в ящичке обнаружились осколки глиняной посуды, очевидно, круглых горшков или пиалушек, снаружи окрашенных в разные цвета.

- Санди! - позвал Упырь. - Ты ничего не замечаешь?

- Я-то? Эти штуки лучше не то что в руки не брать, а даже их не видеть…

- Это предметы культа друидов, - торжественно вещал Упырь, мало-помалу входя в транс. - Но не традиционного, не государственного. Я рискну предположить, что они использовались сектой черных магов. Вот такие камни (он показал инкрустированный амулет) находили в Стоунхендже, только там была другая символика. А вот мечи - работа кузнецов-викингов, хотя и писали на них кельты. Они так делали: сплющивали вместе несколько металлических прутьев, и лезвие получалось одновременно прочным и гибким. Плоский камень, который читала Санди, принадлежал скандинавскому колдуну. Я рискну также предположить, что эта секта возникла в результате взаимопроникновения кельтских и скандинавских культов, но опять же, не общепринятых. В кувшинчиках содержится какое-то питье, вероятно, наркотик. Надо бы отправить на экспертизу. А вот это… это действительно прелестно!

Он потрогал изящными узловатыми пальцами разноцветные осколки.

- Санди, ты знаешь, что это такое?

- Это предметы силы. Они использовались явно не для добрых дел. Что-то где-то я читала о колдовстве радуги, которое позволяло путешествовать в иные миры и осуществлялось при помощи семи разноцветных чаш. Оно?

- Оно, - с удовлетворением констатировал Упырь. - Его и трогать-то жутко. Ты тоже это чувствуешь?

- Я, милый друг, сейчас кое-кому накостыляю по башке, - воинственно отозвалась я. - Дионисий!

- Что?

- Речь о твоей башке. Ты видел, что это предметы силы?

- Д-да…

- И что же ты собирался с ними сделать, сволочь?

- Я… их нужно отдать в музей…

- Их нужно отдать, вернее, подсунуть человеку, которого они бы в конце концов угробили, это ты хочешь сказать? - заорала я, уже выходя из себя. - Хитро, и ни один мент не придерется! Зачем? Зачем, я спрашиваю?

Логика Дионисия была проста. Он считал, что предметы силы воздействуют лишь на магов. А обычному человеку они, видите ли, нипочем. Поэтому он и решил вручить опасную находку товарищу, справедливо полагая, что она его крайне заинтересует. Вот только не учел маленький фактор в лице злой старой Санди.

- Идиот! - с досадой бросила я. - Ты, нагваль-недоучка, чего не знаешь, так не делай! Иначе так вляпаешься, что до конца жизни будешь барахтаться. Ладно, до завтра. Просьба только больше ничего не предпринимать. Я вижу, что союзники из вас неизвестно, насколько полезные, а вот опасные - на все сто.

И все-таки Мария на прощанье спросила, серьезно ли я говорила о мире теней!

На вечер у меня, как всегда, был запланирован культпоход. В Оперном имени Мусоргского давали “Сильфиду”. Сильфида, правда, белая, а не Черная. Интересно было посмотреть, как прочтет балерина образ моего антипода. Должна сказать, что она его прочла довольно свежо, - молодец, музыка Гуно стоила ее усилий; очевидно, юная леди, прежде чем дебютировать в столь ответственной роли, не только изрядно попотела на репетициях, но и немало посидела в библиотеке. У меня было отличное настроение: я вообще люблю балет. Приятно все же, что день хорошо закончился, ибо начался он средне, а продолжался просто ужасно - если в моей жизни еще что-то можно назвать особо ужасным!

В этот самый день я шагала к себе на квартиру, распрощавшись с Упырем и Виталькой. Упырь забрал ящичек, мы втроем немного посовещались и решили пока спрятать его у какого-нибудь надежного, но не Контактного человека, который его и сохранит в целости, и не полезет на подрыве выяснять, какого еще лешего можно сделать с осколками радужных блюдец. Кандидатура хранителя подобралась сама собой, ибо мой любимый племянник был и надежен, и не замечен в Контактности, и забрать все это безобразие я намеревалась очень быстро. И вдруг перед самым моим носом пролетел, ошалело озираясь и судорожно хватая ртом воздух, какой-то немного сумасшедшего вида юноша с очками, прыгавшими на носу. Я про себя позавидовала отличной кожаной летчицкой курточке очкарика, весьма не вязавшейся с заношенными дешевыми джинсами, безобразными башмаками и обвисшим свитером, а также с перепуганным и беспомощным выражением его лица. Обладатели летчицких курток с такими лицами не драпают невесть от кого.

А драпал он, друзья мои, от самой Астерикс. И озирался вокруг на бегу, боясь увидеть ее и ее приспешников. Мне стало чертовски интересно: сама-то я эту Астерикс живьем еще не видела, даром что со дня появления в Питере стала объектом ее охоты. Но думать по порядку юноша не мог, а догнать его уже не представлялось возможным: он мчался, точно дикий конь! Я решила, что он и в нормальном состоянии не очень-то хорошо думал.

Не подумайте, что я сочла парня дураком. Просто его стиль восприятия жизни был скорее эмоциональным, чем рассудочным. А мне, почти стопроцентно рассудочному человеку, с ним было бы просто скучно.

Пожалуй, “Сильфида” оказалась последним приятным впечатлением, которое вообще можно было получить. После того, как я прошла большую часть дороги, на моем пути вырос весьма знакомый силуэт.

Один рукав у него был утолщен - из-за повязки на руке. И синяк, черной синькой расплывшийся по лицу, отнюдь не делал его привлекательнее. Зато стрелял он вполне классно - мгновенно, почти не целясь. Это же не дурацкий американский боевик, где герой, прежде чем выстрелить, заводит долгие душеспасительные беседы. Я даже почувствовала себя польщенной, что мне противостоит такой умелый, бескомпромиссный, а главное, жадный враг. Жаль только, что моя смерть нужна ему не столько ради наживы, сколько для самоутверждения. Уж не знаю, как все остальное, а этого зверя насытить просто невозможно.

После второго выстрела (пуля свистнула возле самого моего уха - эдак стреляя, не попасть можно только в меня!) я обеспокоилась. Мне вовсе не хотелось получить еще одну дырку в плаще. А от мысли, что чертов Валера может продырявить мои любимые кожаные брюки, я даже разозлилась.

- Эй! - крикнула я, и он на секунду тормознулся. - Ты где глушак купил? Мне тоже нужен!

Отвечать он мне не собирался, а машинально разговаривать - и подавно: не тот уровень. Однако присутствие духа у жертвы, позволяющее ей обратить внимание на глушитель пистолета убийцы, обычно сбивает агрессора с толку. Что и произошло на этот раз: та единственная секунда позволила мне шмыгнуть в подъезд и затаиться. Он заметался, ища меня, и при этом яростно ругался. Заглянул в том числе и в “мой” подъезд, но я не слишком хотела быть обнаруженной. Про себя я порадовалась, что рядом не было Витальки и Рэй: мальчишке такие слова выслушивать пока рано, а Рэй обязательно бы не утерпела и вступила с Валерой в состязание. Он бы его проиграл, но прежде мне пришлось бы отстреливаться и будить спящих честным сном граждан.

Интересно, сколько раз еще он попытается меня убить?

Так это же еще что! Мне-то бояться нечего: я не только Валере не по зубам. Но на следующее утро - надо сказать, чудесное утро - я пригласила к себе Витальку и Упыря на занятия, а до занятий попросила их найти Витальке другую школу. Там и искать-то было нечего - невдалеке от Невского есть отличный лицей. Костя заплатит, он теперь пылает отцовскими чувствами, пытаясь наверстать за много лет. А программа очень даже ничего, и дети умненькие учатся, и учителя - не чета Любовь Иванне. Сама я решила этим не заниматься, всецело положившись на разумность Упыря, и это было правильным решением.

Моросил приятственный питерский дождик. Я за время пребывания в родном городе нахлебалась его столько, что даже моя знаменитая ностальгия сказала, что ей хватит этого на полгода. Оба пистолета торчали у меня за поясом на случай очередной агрессии, но задницей я чувствовала, что стрелять на сей раз будут не в меня. И еще я чувствовала тем же местом, что до развязки, пожалуй, недалеко.

Внезапно на Невский вырулил уже знакомый серебристый “БМВ”. Должно быть, эта дьяволица Астерикс не из бедных, раз позволяет своим слугам раскатывать на эдаких тачках. Да и штрафы платить гаишникам по нескольку раз в день - тоже разоришься… А штрафы есть, и немалые, ибо так носиться по городу означает жестоко испытывать терпение самых флегматичных дорожных инспекторов. На моих глазах “БМВ” заехал в рыло розовому “Мерсу”, потом стукнул “Жигули” с минскими номерами, наконец, выгнал еще какую-то неизвестную мне иномарку на тротуар, где она немедленно опрокинулась и подмяла под себя нескольких прохожих. Раздались крики и вопли пострадавших (по счастью, никто не погиб и даже не получил серьезных травм), примешавшись к реву и визгу тормозов, гудению нескольких десятков клаксонов, свисту гаишников - светопреставление, да и только. Редакция “Питерского фонаря” находилась рядом, телефонная будка - тоже, и кто-то уже вызванивал милицию, “скорую” и журналистов - осветить. А личности - три тускло светящихся сине-сизых столба - из “БМВ” тем временем выбрались из машины, совершенно не смущаясь учиненным разгромом, очень быстро (но не торопясь!) достали оружие и принялись палить в толпу.

Интересно, что при этом они ни в кого вроде бы не попадали. Им нужна была конкретная цель, и они метили в того, кого хотели. Я с изумлением поняла, что объектом нападения стал не кто иной, как мой давешний знакомец - очкастенький парнишка в летчицкой куртке. Он уже не выглядел таким всклокоченным и откровенно чокнутым, но растерянное, робкое и детски беспомощное выражение на его физиономии моментально изобличало классический тип наивного провинциала. Синий армейский, кажется, танкистский берет сбился у него на затылок. Он жалко озирался, силясь понять, что происходит и в кого стреляют (о том, что стрелять могут в него, он даже не подозревал). После того, как пуля свистнула возле самого уха недотепы, едва не задев его, я решила действовать.

В результате моих действий обладатель летчицкой курточки шлепнулся прямо в лужу, а я выхватила все навешанное на мне огнестрельное железо и предприняла контратаку. Убивать мне никого не хотелось, но, если мороки способны чувствовать боль, то я им предоставила такую возможность. Причем я сделала это, что называется, от души, так как секундой раньше ощутила попытку воздействия. На меня! Обалдеть можно!

Воздействие стоило детального анализа. Я и раньше подозревала, что центры гнева, страха и сексуального возбуждения в человеческой психике находятся где-то рядом. Во всяком случае, в ауре они располагаются на одной прямой. Мороки, видимо, не слишком хорошо разбираясь в тонкостях человеческой натуры (а может быть, просто их воздействие слишком прямолинейно?), старались задействовать центр страха. Собственно, в случае с Леной они этого добились. Чего нельзя сказать о Рэй и убийце Барской, которых они подвигли на вспышки агрессивности. Что же касается меня, то подобные штуки с собой я позволяю изредка проделывать только Ктерий Леахайр. А господа мороки сейчас узнают, где и с кем я кончаю!

К счастью, я не Рэй. Иначе ругалась бы на весь Невский. Не успела я додумать эту мысль до конца, как легкая на помине Рэй уже примчалась, размахивая газовым пистолетом в одной руке и фотоаппаратом - в другой, бормоча совершенно невообразимые лексические обороты из-за того, что я уже сложила в штабель всех, кого могла, и, немало раздосадованная отсутствием достойных противников, заметалась по месту побоища. В ее ненасытный объектив за несколько секунд попали: я с двумя пистолетами в руке и похотливой гримасой на лице, опрокинутый в лужу паренек в летчицкой куртке, перевернутый автомобиль и люди, вытаскивающие из-под него пострадавших, размахивающие жезлами гаишники. Наконец она подобралась и к “БМВ”, усердно “щелкая” непосредственных виновников автодрамы со стрельбой. И, присмотревшись к одному из поверженных мороков, завизжала:

- Этого не может быть! Я же убила тебя!

- Эй, подружка! Ты чего, совсем съехала? - рявкнула я на нее, параллельно прислушиваясь к тому, что думал очкарик. У него в башке творилась дьявольская мешанина: Астерикс, лесбиянки (ага, это про нас с Рэй. Ишь, зараза, раскусил!), боевики и мафия. Наконец я врубилась: он считал Астерикс главой мафии, а меня и Рэй - соответственно лидерами противостоящих им группировок. Еще он помянул какого-то Михаила.

А это было уже очень знакомо. Я, правда, не могла вытащить из памяти, где же и что именно я о нем знаю. Михаил, приспешник Астерикс. Даже, пожалуй, слуга. У меня разболелась голова от всей этой чертовщины. Дурацкое возбуждение уже проходило, ярость улеглась; я не без раздражения обернулась к очкарику, который все не спешил уходить. Он понял и заторопился сваливать.

- Ну и дела, - пробормотала Рэй, подходя ко мне. Она на ходу что-то писала в блокноте, но бормотала явно нечто параллельное. - Я же его знала. Это один из приятелей того балбеса, который увивался за Ленкой. Интересно, где теперь та троица? Тоже в Неве?

- Или закопаны в болоте, - мрачно отозвалась я. - Не сомневайся, они уже ни за кем не увиваются. Так ты говоришь, он жив?

- Санди, он не может быть жив! Я сама, вот этими руками, свернула ему башку и швырнула в Промежуток! Из коридоров не всякий живой выберется, а уж мертвый - никогда.

- Значит, это копия. Интересно только, откуда они берутся. Не худо бы устроить им свидание с патологоанатомами…

- Одной уже устроили. Старичок профессор погиб, второй лежит до сих пор без сознания. Хорошо хоть вервольф девчонку пригрел.

- Да я знаю, - уныло сказала я. - Ну, что ты там написала?

Рэй успела набросать следующий опорный конспект: “Сегодня на Невском раздались выстрелы. Трое хорошо одетых молодых людей, оседлавших “БМВ” последней модели, совершили теракт, расстреливая толпу из автоматического оружия. Противодействие им оказано случайно: гражданкой РФ, ныне проживающей на ПМЖ в Грузии и находящейся в Санкт-Петербурге в туристической поездке. Жертв нет, однако многие прохожие, случайно оказавшиеся на месте драмы, получили травмы и ранения. Цель и личности нападавших пока не выяснены”.

Из-за неприятного происшествия, стоившего мне нескольких патронов, я едва не опоздала к моему лучшему другу Виктору Яковлевичу Легостаеву. Он ждал меня, по-видимому, со вчерашнего дня.

- Милявина убили, - произнес он без всякого предисловия.

- Ну и?

- Вы были правы, - он жалко посмотрел на меня. Лицо его осунулось, постарело; похоже, он только теперь начал понимать, что я с ним не шутила. - Он лежал в коме, но уже шел на поправку. Кто-то отключил ему аппарат искусственного дыхания.

- А ну-ка, ну-ка! Подробности!

- Да какие подробности. Я прикомандировал к нему двоих сотрудников. Дежурили днем и ночью. Все, кто входил, брались на учет. Прошла медсестра, они ее хорошо знали. Через минуту услышали хрипы. Один из мальчиков вбежал, посмотрел - а он уже не дышит. Вызвали врача, приняли меры, но уже было поздно.

- А медсестра?

- В том-то и загвоздка. Исчезла. Палата на седьмом этаже, так что вылезти в окно не могла, да и закрыто оно было изнутри. Дело в том, что эту же медсестру видели в это самое время в другом крыле здания. В общем, чертовщина какая-то.

- Что чертовщина, то чертовщина. Ладно, не вините себя, против чертовщины милиция бессильна.

Я поспешила откланяться. Но перед этим Легостаев успел шепнуть, заговорщически озираясь по сторонам, что с трупом Барской произошло черт-те что: по данным пожарной инспекции, чтобы до такой степени обуглиться, необходима была температура как минимум тысяча градусов по Цельсию. Однако остальные предметы, находившиеся в лаборатории, обгорели не более обычного. На несчастного Милявина, должно быть, распространялось адское пламя. У меня хватило сил только на покупку бутылки газировки - охладиться.

При виде Севы и Витальки я вздохнула с облегчением. Упырь воодушевленно грузил мальчишку рассказами о приключениях викингов; тот слушал, раскрымши рот, и только изредка вставлял какой-нибудь вопросец. При том, что обычно Упырь вообще не любил разговаривать.

- Салют, - мне не терпелось кое о чем спросить у него, как у специалиста. - Слушай, просвети старую дуру. Я не понимаю, как могло произойти слияние скандинавских и кельтских культов, если на Британских островах к тому времени жили уже сплошь христиане?

- Для старой дуры ты слишком много знаешь, - Сева решил отвесить мне комплимент. - К тому времени, а это примерно седьмой или восьмой век нашей эры, там жили не сплошь христиане. Там еще сильны были языческие культы. Эти маги, наверное, и занялись черной магией потому, что их прижимали. А викинги туда уже прибывали.

- Это примерно времена Рагнара Лодброка, - раздумчиво сказала я. - Или нет, он был позже. Ну ладно, это все не имеет значения. Тут есть проблемы и похлеще. Ну-ка, расскажи мне, где это ты был утром?

- На похоронах, - Упырь надеялся отделаться таким кратким ответом, что меня никак не устраивало.

- На чьих похоронах? Кто умер? Отчего? Расскажи-ка поподробнее!

- Моя ученица. Одна девушка; она пару месяцев назад попросила меня научить ее кое-каким приемам самообороны. Ей лет двадцать или около того. Она из так называемой хорошей семьи, но ее предков мог выдержать только глухонемой. Знаешь господина Козельцева?

- Еще бы не знать!

- Так вот почти то же самое, только возведенное в квадрат и в двух экземплярах. К тому же Козельцев просто скандальный, а эти готовы на любую подлость. Кстати, эта Аня дружила с Ниной Козельцевой. А ее родители считали Нину неподходящим знакомством.

- Гады! Чем это им Нинка не понравилась?! Да, а о тебе, наверное, и спрашивать не стоит…

- Вот-вот. Позавчера Аня хотела куда-то уехать и вдруг прямо на вокзале ей стало плохо. Упала возле билетных касс. При ней были документы, поэтому сразу позвонили родителям, а “скорую” и вызывать не стали - умерла на месте. Вот Нине письмо прислала…

Я взяла письмо, почла его и почувствовала себя очень неуютно. Аня, судя по письму, была мороком, причем со спецзаданием - убить моего Упыря. Моего! Ученика! Моего сменщика!

Он в изумлении воззрился на меня. Виталька подал голосишко:

- А где он будет тебя подменять?

- Узнаешь, - буркнула я, отходя. - Что ты решил?

- Это мне принес Шура Козельцев, - угасшим голосом ответил Упырь. - Представляешь, через шесть лет… вспомнил-таки. Очень просил уехать. Никуда я, конечно, не уеду, а все-таки странно это все.

- Маразм, - ответила я. - Зачем им тебя-то убивать?

Мы еще немного позанимались, как вдруг позвонили. Я подняла трубку.

- Госпожа Живкова? - осведомился бархатистый откормленный голос. Не люблю такие.

- Нет, ее нет дома. Что ей передать?

- Нет-нет, нам нужна ее квартирантка, госпожа Снегирева.

- Так бы и сразу сказали, - я поняла, что ничего хорошего от этого звонка ждать не придется. Мои студенты тоже это поняли и напряглись, как две струны - первая и шестая. - Я Снегирева. Что вам угодно?

- Госпожа Снегирева, с вами говорит руководитель очень крупного и солидного банка. Я пока не могу назвать своей фамилии, так как у нас возникли некоторые проблемы. Вы понимаете, это огромные деньги, и не только в моем кармане, но и в масштабах всей страны, даже частично Европы. Речь идет о проблемах в программном обеспечении. Поверьте, мы ничего не пожалеем, чтобы…

Он нес и нес эту ахинею, нанизывая гладкие и почти бессмысленные фразы. Я переключила режим, чтобы парни тоже могли слушать его, не томясь любопытством, а сама в этот момент думала о письме Ани. Она упомянула, что к ней пришла подружка Нины с собакой. Рэй и Рекс, больше некому. Что же они увидели? И почему ничего не сказали мне? Ну, блин, я им покажу подружку с собакой!

- Госпожа Снегирева, - настойчиво вещал голос, - такой выдающийся программист, как вы, наверняка сможет нам помочь. О цене договоримся. Я слышал, у вас тоже есть проблемы. Например, с правоохранительными органами…

- У вас не хватит денег, чтобы меня купить, - грубо перебила я. - Дело в том, что я, кажется, поняла, что именно вам от меня нужно. Так вот, я отвечаю сразу: нет!

- Мы очень хорошо вам заплатим, госпожа Снегирева, - вкрадчиво настаивал толстый голос. Я резко ответила:

- Кажется, вы просто не в курсе, сколько могу заплатить я, чтобы никогда не слышать о подпольных банковских махинациях, о хакерстве и тому подобной дряни!

- А что скажут ваши друзья? - все так же ласково отозвался мой дружелюбный собеседник. - Например, ваш молодой возлюбленный князь Волконский. Или этот малыш, в котором вы принимаете такое деятельное участие…

Я толкнула Упыря, не заботясь о том, услышат ли меня на другом конце провода:

- Слышишь, ты мой возлюбленный!

В сущности, он не так уж и ошибся. Мой или бывший моего племянника - много ли разницы? Зато я впервые услышала, как Упырь смеется. И поверьте - это стоило послушать! Виталька тоже хохотал, радостно заливаясь и катаясь по дивану. Наконец он промямлил:

- Скажи этому бандиту, нагваль Санди, чтобы он шел учиться в первый класс! Или нет, лучше в детсадик. Взрослые дядьки такие глупости не говорят, как он.

- Я скажу другое, - пообещала я и заорала в трубку: - Эй, милейший! Дело в том, что мои друзья - взрослые вооруженные люди. Если вы хотите поиграть со мной и моей командой в войнушки - милости просим. Только, пожалуйста, после первого ноября. До этого дня мне позарез нужно закончить одно дело. А если вы вздумаете украсть Виталика - тоже пожалуйста. Я вас спасать не буду!

- От Виталика? - голос постарался придать себе издевательские нотки.

- Нет, - легко ответила я, - от моих друзей. Особенно от моего молодого возлюбленного. А теперь все, хватит. У меня нет времени общаться с преступниками.

Я швырнула трубку и приложила прохладную ладонь ко лбу: у меня вдруг разболелась голова.

- Вот зачем, Виталяшка, нужно уметь быстро связываться с другими. Люди разные бывают.

- Я понял, - ответил мальчик. - Мы с Севой сегодня целый день тренировались.

- Ну, молодцы. А теперь… ба, да уже поздно! Айда к Рэй! У нас же там стрелка набита с кастанедистами!

Собственно, мы совершенно не опаздывали, наоборот, даже успели чуть раньше, чем следовало, но и Огненные, и кастанедисты были уже в полном сборе. Невдалеке от дома, в котором жила Рэй, располагался небольшой импровизированный базарчик, и от продавца кассет долетали однообразные выкрики: “В голове ни бум-бум, малолетка - дура дурой!” И так раз пятнадцать. После трех строчек припева опять пошел тот же рефрен про “ни бум-бум”. Должно быть, автор песни хотел таким образом засвидетельствовать свои собственные умственные способности, а заодно и возраст. Из подъезда вышла Рэй, сумрачная и решительная, скривилась, рывком подняла увесистый камень, который бабушки из ее подъезда подкладывали под дверь, чтобы не закрывалась, и метким броском швырнула в продавца - не так, чтобы попасть, а целясь в его столик; кассеты обрушились на землю, продавец с воплями ринулся собирать их, ведьмы захохотали, и Лори жизнерадостно заметила:

- Видно теперь, что пришла Рэй - гроза натуралов!

Она совершенно преобразилась. Ей больше не нужно было казаться усталой воспитательницей детского садика, вынужденной донашивать старенький свитерок. Лори, как и все остальные, упаковалась в черную кожу. Сейчас она казалась грозной и волнующей. До того, как стать ведьмой, она культивировала в себе подчеркнутую чувственность, полагая, что такой и должна быть девушка. Сейчас Лори с легкостью меняла личины - от замотанной тетки до сексуальной стервы и от холодной аристократки до участницы чемпионата Питера по каратэ. С нами ей не было нужды маскироваться, поэтому она выбрала самый эффектный свой имидж, и парни-кастанедисты не сводили с нее глаз. Остальные огненные тоже подтянулись.

Кастанедисты, хотя Дионисий и вещал им о сталкинге и о прочих боевых искусствах жизни в человеческом обществе, выглядели не в пример бледнее. Молодость, что вы хотите.

- Да, Рэй у нас постоянно в крестовом походе против натуралов, - хихикнул Иван, и кастанедисты испуганно сбились в кучу, понимая, что сарацины из них ну никакие.

- Неправда, - гаркнула Рэй, умело переводя стрелки, - кто у нас действительно не любит натуралов, так это нагваль Санди. То она руки им выкручивает, то пониже пояса каблуком расквашивает. К тому же она чемпион по прицельному метанию в натуралов древнеримского копья из краеведческого музея города Актюбинска!

И это было чистейшей правдой.

- Зато ты первая придумала носить штаны из кожи натуралов, - парировала я.

И это тоже было правдой. Огненные покатывались со смеху, выслушивая нас.

- Рэй только из ковена натуралов гоняет, - сообщила Тина, - как Ванька зазевается - хлоп ему по черепу!

- А кто такие натуралы? - пропищал Валек, озабоченный тем, не подпадает ли и он под это определение. А кстати, подпадал. Строгий отбор в члены ковена практиковала одна я.

Рэй зажала рот ладошкой, имея в виду кучу юных граждан Российской Федерации. Кроме Виталика, на слет явились Аля, моя тезка - дочь Тины, пятилетний рыженький Русланчик (сын Лори) и еще какая-то серьезная кроха с белокурыми кудряшками, тоже при Лори. Вместо Рэй в объяснения пустился Иван под хихиканье вервольфа (одного, но на две глотки!). Последний и так смертельно пугал и завораживал женскую половину кастанедистов.

- Это вы так боретесь с чувством собственной важности? - наивно поинтересовался Антон.

- Да нет, нам не надо, - Тина улыбнулась ему в ответ. - Это все ради него, - она махнула рукой в сторону Севы. - Он еще немного индульгирует на этом. Санди говорит, что в остальном он просто великолепен.

Сева только рот раскрыл, но говорить что бы то ни было передумал. Всю дорогу они с Виталькой усердно тренировались в телепатии, а на подходе к дому Рэй Виталик достал из кармана пятак и засунул к себе в ботинок под пятку. Я хотела было подсказать ему еще пару примет из моей студенческой молодости, но передумала.

Никогда нельзя полагаться на не зависящие от тебя обстоятельства. Тем более - на приметы.

- Итак, господа, прошу минутку внимания! Рэй, позволь пригласить гостей в твою квартиру. Не возражаешь?

Конечно, она не возражала.

Разместить в городской квартире двадцать человек и собаку (это в одной комнате, прошу заметить) вообще не так-то просто; по счастью, никто не возражал против сидения на полу, где и расселось большинство присутствующих. Я обвела их взглядом, отчего мои глаза разошлись в разные стороны, и провозгласила:

- Итак, народ! Предлагаю считать расширенное заседание Огненного ковена открытым! Сейчас явится последний из приглашенных, и мы двинемся выполнять основную часть задания… короче, переходим к делу. На повестке дня два вопроса…

- А кто еще должен прийти? И откуда эти ребята? - вервольф, доселе молчавший, решил подать голос (Игоря - Андрей, тот еще бы что-нибудь отморозил).

- Вервольф, не перебивай. А еще в очках! Это раз, а второе - мы ждем Константина, Контактера, моего друга и отца Виталика. (Виталик от последних слов подскочил, захлопал глазами и завертел головой, но промолчал). По второму пункту: это Дионисий и его ковен. Они занимаются по системе Кастанеды. Надеюсь, ты еще помнишь, кто это такой? Я позвала их, чтобы они нам помогли.

- А мы что, без них не справимся?

- Иван! Что за буржуазный индивидуализм! Ты подумай, с кем нам приходится иметь дело!

- Я думал, - не сдавался Иван, - но так и не уяснил, что это за черт.

- Черт и есть. Потом разберемся, сейчас для нас главное - спасти Галину. (Огненные согласно закивали - для них это представлялось делом решенным и несложным, одна Тина хмурилась, одолеваемая нехорошими предчувствиями). Итак, вопрос первый. Я предлагаю принять в ковен этих двоих. Имитатора вы все уже знаете. Если не ошибаюсь, он успел пожить в доме у каждого из вас. Что вы о нем скажете?

Кастанедисты обалдело пялились на нас. У них было принято, чтобы сам нагваль отыскивал учеников по белу свету, не думая, понравятся ли они друг другу. Лично меня свары в ковене не устраивали, ибо психологическая несовместимость - понятие, увы, не только интернациональное, но и интерКонтактное. Огненные тем временем один за другим понимали кверху большой палец - во! Даешь Виталика!

- Принято единогласно. Теперь Дюк. Стоп, это я его так зову, а как его вообще называть, это пусть он сам решит. Я нашла его. Рэй знакома с ним. Что скажешь, Рэй?

Рэй без колебаний проголосовала “за”. Огненные смотрели на нее, и она соизволила объясниться:

- Это Контактер типа и класса нашей Санди. Усовершенствованная копия Домовенка. Его отшлифовать, и ему цены не будет.

- Он добрый, - встрял осмелевший Виталик. - Он меня спасал вместе с нагвалем Санди, хотя я ему был никто. Потом он мне много рассказывал про викингов и этих… русичей. И у него дома летучий мыш живет. Как у Волкодава…

- Кто дал ему эту гадость? - немедленно завопила я. - Я спрашиваю, кто снабжает ребенка всякой чепухой и низкопробной бульварной беллетристикой?!

- В данном случае я, - Лори хихикнула. - А чего ты? Классная книжка, особенно для его возраста. Ее и кое-кто постарше почитывал.

- Ты невыносима, - я утерла лоб, продемонстрировав, как меня это все достало. - Упырь! Сделай что-нибудь!

Он понял мой страстный призыв правильно. Закинул патлатую голову назад, прикрыл глаза, хлоп! Одна из беленьких фаянсовых вазочек, имеемых Рэй в качестве тренировочных, разлетелась на мелкие кусочки. Вторая взлетела в воздух, покружилась и опустилась возле его ног. Из угла, где сидели Тина и Лори, послышались голоса: “Ай, класс!”. Виталик обиделся:

- А чего меня так не это самое?

- Пробуй, - я пожала плечами, имитатор подскочил на месте и расквасил еще одну вазочку. Не так чисто, правда, как Упырь, но у кастанедистов и так бы не получилось. Поэтому малыш с гордостью обвел народ победным взглядом. - Ну что, народ? Второго берем?

Второго берем. В чем я, собственно, и не сомневалась.

- Теперь переходим ко второму пункту. Рэй!

Рэй встала и вышла на середину комнаты.

- Покажи человечеству, что ты умеешь.

Рэй взяла несколько вазочек, аккуратно составила их в замысловатую пирамидку, покосилась, разведя глаза в разные стороны (по косоглазию она занимала второе место в ковене после меня), на притихших кастанедовцев и закусила губу. Секунду ничего не происходило, а затем…

Затем пирамидка из вазочек начала оплавляться. Фаянс, по-моему, не плавится и не горит, но в данном случае он делал и то, и другое. Черные, странно пахнущие потеки уже ползли на ковер, а по теряющей на глазах всякую форму пирамидке уже скакали голубоватые огоньки, отсвечивавшие изнутри оранжевым. Наконец пирамидка вспыхнула, и пламя поднялось почти до потолка. Огненные дружно вскочили на ноги, Тина первая додумалась поставить барьерное поле, кастанедисты в панике вцепились друг в друга, напоминая стайку напуганных пингвинят (они все старались одеваться во что-то неброское и немаркое, чем еще усугубляли сходство), Рэй прокусила губу до крови, но глаза не открывала.

- Рэй! Остановись, - позвала я. Рэй вздрогнула, обернулась ко мне. В ее теперь широко раскрытых глазах стояло какое-то неподвижное, отрешенное выражение; вряд ли она понимала, что происходит. - Рэй!

Она наконец опомнилась и недоуменно смотрела на остатки дотлевающего костра.

- Что это было? - шепотком поинтересовалась, приходя в себя, Марго.

- Это был пирокинез, - ответила я. - Все дело в том, что это штука опасная и потому запретная, так что я ей никого не учила. Рэй дошла до нее сама.

Рэй кинулась ко мне, уцепилась за мой рукав и истерически разрыдалась. Кажется, она и сама не ожидала от себя такой прыти. Я положила ей руку на плечо:

- Вот теперь ты видишь, что я была права. Тебе нужен сдерживающий фактор. Поэтому выслушай меня и не спорь. Позволь представить тебе твоего жениха.

- Что?! - завизжала Рэй, встрепенувшись и мгновенно оттаяв от пережитого ужаса. - Какой жених! Ты че, вообще поехала! Уж лучше Теагори!

- Я тебе сказала, не спорь! - я начала сердиться. - Тоже мне, Гиперместра (что-то я не то говорю: Гиперместра ведь была единственной из Данаид, кто не грохнул супруга) нашлась. Посмотри на Тину и Лори: они нашли выход в создании семьи и рождении детей. Посмотри на Ивана. Иван, расскажи свою историю!

Бедные кастанедисты! А как же завещанное доктором Карлосом стирание личной истории?

- Стирание личной истории нужно для того, чтобы освободиться от ограничений, которые накладывают на нас своими мыслями другие люди. А на нас никакие ограничения не действуют, - пояснил Иван. - Я понял, что у меня есть только один выход: отвлечь часть своей энергии на обычные житейские трудности. Иначе я стал бы таким, как Домовенок или вервольф. Мне представился удобный случай, моя двоюродная сестра с двумя детьми овдовела. Я решил жениться на ней, чтобы ее жизнь стала проще, а моя - трудней.

- Самопожертвование, - с проблеском авторитетности заявил Антон, Иван не согласился:

- Нет. Я люблю свою сестру и племянников. Другое дело, что я всегда любил другую женщину. Руслан - мой сын. С сестрой я никогда не жил как с женой.

- Я вышла замуж за нелюбимого мужчину, отлично знающего, что я его не люблю и что я беременна от другого, с той же целью, - заметила Лори. Тина промолчала: добавить уже было нечего.

Рэй поразмыслила и решила, что с мужем тоже не обязательно жить как с мужем.

- Кого ты мне сватаешь?

- Его, - я ткнула пальцем в Упыря.

После того, как Упырь немного отошел от хватившего его кондрашки, я добавила:

- Ты можешь не жить с ним, но ты родишь от него ребенка. Поверь, это лучше, чем Теагори.

- Не пойду я под венец, - уныло вздохнула Рэй, - понесут меня. Темной будет моя хата - из кленового дерева…

- И вместо трубы крест будет стоять на крыше, - не менее уныло закончил Упырь.

Мы захохотали. А после того, как присмотрелись к кастанедистам, захохотали еще пуще. Они, оказывается, не читывали не только Ницше, но и Гоголя.

- Ладно. Думайте, - я решила продолжить. - Теперь вот что. У нас есть проблемы. Первая - ко мне тут постучалась настоящая мафия, и, если я не ошибаюсь, они могут на нас наехать. Они, видите ли, хотят, чтобы я для них воровала информацию из чужих компьютеров. Вторая. Рэй и Рекс, черти! Вы что мне про Аню не рассказали?

- Аня - морок, - отозвалась Рэй. - Я молчала, так как не понимала ее роли…

- Я расскажу. Роль убийцы нашего дорогого Упыря. Она отказалась выполнять эту миссию, и убили ее саму. Сами понимаете, на что это похоже. И вот еще что. Кто-нибудь слышал имя Михаил?

- Я, - Тина поднялась. - Отца Али так зовут.

- Кто?

- Маг, причем очень сильный. Насколько я знаю, у него нет ковена. Однако он не сам по себе. Я ничего не хотела знать о нем, мне нужен был донор с хорошим здоровьем и неиспорченными генами. Знаешь, Санди, после того, как… в общем, я поняла, что он вампир. Он высосал из меня почти все.

- А как же ты забеременела?

- Стала высасывать энергию обратно. В результате это я его измотала. Ночь борьбы! Есть что вспомнить…

- Особые приметы?

- Никаких. Отличный сталкер; может казаться и пожилым таким представительным мужчинкой, и молодым парнем атлетического сложения. Но он какой-то странный. У него белые пятна внутри. И он ставит зеркало. Словом, я забеременела и отправила его восвояси, хотя он очень просил меня выйти за него замуж.

- М-да, без таких супругов мы более чем обойдемся. Ты знаешь, что он друг Астерикс?

Тина только рот раскрыла.

- Лори, кто твоя ученица?

- Она у меня в детсадике. Ее зовут Руслана. Они с моим - водой не разольешь. Очень способная…

- Вижу. Ага, Костя идет. Итак: Александру Михайловну, Руслана и Руслану оставляем здесь. Ученикам в таких делах участвовать нечего, только ожоги получат. Остальные, по коням!

Когда Константин позвонил в дверь, семнадцать магов уже были наготове. Он растерянно обвел нас взглядом, и я не в первый раз про себя отметила, что он очень видный мужчина. Не такой, конечно, душка, как мой племянник или Огненные, но все-таки. Высокий, стройный, подтянутый. Мужественный подбородок, высокий лоб с ранними залысинами, строгие прямые брови, голубые глаза. У Виталика глаза мамины - карие. Женщинам Костя должен нравиться и, без сомнения, нравится. Вот только зря он надеется понравиться мне. И зря он по этому поводу присматривается к нашему дорогому другу Упырю. Упырь - все-таки не Тери.

- Так, пришел заинтересованный личность, - возвестила я. - Народ! Кто еще, кроме меня, пытается связаться с Галиной?

- Все, - переглянувшись с Огненными, доложила Тина. - Мы все отыскивали Галину по пять-шесть раз в день. Правда, ничего нового не открывали…

- Я тоже. Вервольф! Ты, как специалист, изложи: что ты думаешь о ее состоянии?

- Очень тяжелое, но стабильное, - подумав, сообщил Андрей. Черные очки он снял, и кастанедисты нервно поглядывали на его пустые глазницы. - Находится в коме. Нет, умереть в ближайшее время она не должна. Вот только у меня создалось впечатление, что ее кто-то поддерживает в таком состоянии.

- Значит, если ее освободить, она выздоровеет! - обрадовался Виталик.

- Бабушка надвое… Ладно, пошли. По дороге обсудим, - сказала я. Дело в том, что у меня сложилось впечатление, обратное Виталькиному. - Кто последний связывался с ней?

- Я, - Рекс поднял голову. Кастанедисты заерзали: голос молчания, да еще собаки, для них не был чем-то привычным и даже убедительно существующим. - Мне кажется, она кое-что вспоминает. Она вспомнила сына. Она беспокоится о нем. Раньше она вообще молчала.

- Тем лучше.

Я от души надеялась, что Виталька прав.

- А что нам делать с этой… второй? - мрачно полюбопытствовал Константин. - Под суд? Но кто ее…

- Да вообще-то тетя Галя меня не обижает, - поколебавшись, ответил Виталик. - Не любит, конечно, но она же мне не мама. Зря она не сказала. А то я, может быть, еще и помог бы ей. Она так, ничего…

Мы с трудом, но разместились в нескольких автомобилях. Я села с Константином. Несколько Огненных толпились возле машины Рэй, но ее самой не было видно. Наконец она сбежала по ступеням, грохоча каблуками, влетела в машину, и я подала сигнал трогаться.

- Костя, - спросила я, - знаете, куда ехать? Поведете тех двоих, Дионисия и его ученика.

Дионисий и Станислав и так старались держаться за нами. Внезапно меня что-то толкнуло.

- А поехали-ка в объезд, - я дернула Константина за рукав.

- Почему? - он недоуменно покосился на меня, но, видать, понял, что лучше не спорить, и послушно свернул вправо. Упырь и Тина (они с Виталькой и Рексом ехали вместе с нами) переглянулись.

Мы ехали, ничего не происходило, и я даже расслабилась, подумав, что стала перестраховщицей, как вдруг до нас донесся приглушенный расстоянием грохот, весьма похожий на… вот-вот, на взрыв!

- Эта Астерикс все время идет на два шага вперед, - меня взяла досада. - Ну, посмотрим, кто кого. Виталька, не трусишь?

Виталька отчаянно трусил, но признаться в этом его не заставил бы и Рекс, если бы вцепился ему пониже спины.

В остальных, судя по всему, вселился оптимизм, типа средневекового беса, а экзорцист из меня посредственный. В одной из машин орали развеселую песню, другую периодически сотрясали взрывы хохота - это Лори, записная шутиха, травила анекдоты. Когда мы выехали за город, Станислав с Иваном попытались даже устроить гонки - каждый за свой ковен; я не выдержала, высунулась из окна и гаркнула:

- Мать вашу, попуститесь! Цирк на колесах!

Цирк на колесах немного успокоился, но не слишком, и, когда мы въехали под металлическую арку с витиеватой, на совесть кованной надписью “Дачный поселок “Валенково” (интересно, зачем это они “Валенково” взяли в кавычки?) и я велела народу тормозить и вылезать из машин, первое, что я услышала, был возглас Рэй:

- А я еще вспомнила насчет натуралов! Санди их еще и винчестерами по черепу дубасит!

Процесс дубасения винчестерами почему-то очень заинтересовал кастанедистов (их представления о винчестерах исчерпывались американским оружием), и Рэй взялась рассказывать:

- Сидит наш верстальщик, гоняет в “Замок ужасов” и, знамо дело, ругается: “Есипадла! Есипадла!”. Тут подкрадывается к нему Санди, хватает винчестер, который на столе валялся, и по башке ему - хрясь! Башка - шмяк! Мозги во все стороны - дзинь! Верстальщик на пол - хлоп! А кровищи-то, кровищи! А Санди кровищу-то прихлебывает, облизывается и приговаривает: “Ай да вкусна есипадла с кровушкой!”

Если бы у меня и было желание остановить бессовестный поклеп, я бы все равно не смогла этого сделать, так как уже сползла наземь, завывая от хохота. Огненные все были в курсе этой истории, поэтому хохотали не меньше меня, один Упырь недоуменно моргал. Зато кастанедисты нервно озирались, пытаясь понять, подпадают ли они под определение “есипадла”.

- Да, кстати, Санди, - воодушевленно поинтересовалась Рэй, - где это Страна Разбитых Головей?

- Там, куда мы идем, - уже серьезно сказала я. - Пошли, да потише! Стоп, давайте-ка поищем Галину…

Галину мы нашли без особых затей. Она все так же лежала и молчала, не отзываясь, но и не чиня препон. Ее сознание было все так же выключено. Радовало только одно: состояние Галины оставалось стабильным, и умирать она пока что не собиралась. Судя по всему, это Астерикс сотоварищи поддерживала ее в коме; что ж, для современной медицины не составит труда вернуть ее к жизни. То есть я на это очень надеялась.

По пути, тихо прокрадываясь между высокими коваными заборами, я вполголоса объясняла кастанедистам, как надо объединять и отдавать энергию. От них больше ничего и не требовалось, вот только даже эта скромная миссия в случае ответного удара могла оказаться опасной. Тем временем уже начало ощущаться влияние чуждой, холодной силы. Это не был маг-человек. Это не могло быть и любое другое живое существо. Я вспомнила, как однажды полушутя воззвала к Лахесис; теперь мне не казалась лишенной смысла эта затея - пытаться убеждать неорганическое существо. Другое дело, что его черта с два убедишь.

Огненные подобрались. Больше не было слышно шуток. Вервольф сцепил руки, его примеру последовали и другие. Я подозвала к себе Упыря и Рэй.

- Рэй, - ну как объяснить ученикам, что главной ударной силой должны быть именно они? - ты займешься тем, что направишь удар. Это раз. Упырь, твое дело - объединить народ.

- А у меня получится? - усомнился Упырь, я отмахнулась:

- Получится. Если что, я тебе помогу. Вы должны уметь справляться со всем без меня.

Оба набрали в легкие воздух, явно собираясь что-то возразить, но промолчали. А я видела, что в паре они отлично сумеют работать. И без меня, и даже без всех остальных.

Астерикс - не зная, что это за создание, я по инерции продолжала так ее называть - видимо, сообразила, что на сей раз мы не намерены отступать. Я отчетливо видела свечение Галины в одном из домиков. Нас уверенно вела чья-то невидимая и очень сильная рука по кривой, прочь от домика. А мы не велись, больше того - отталкивали эту руку. И она вдруг ушла сама.

Кто-то, кажется, Денис, облегченно вздохнул. Огненные, однако, нахмурились, а за ними - и остальные, поняв, что рука никуда не исчезла - просто ее занесли для удара.

- Держитесь! - шепотом крикнула Тина. - Сцепим руки!

Они действительно отлично обходились без меня…

Я протянула руки - за одну меня ухватил Андрей, в другую сунулась лапа Рекса. Последние кастанедисты цеплялись друг за друга (у них еще не было опыта магических сшибок, и они малость тормозили), наконец Марго поймала руку Станислава, и как раз вовремя. Тяжкая давящая сила вдруг вернулась, обрушившись на нас всем неподъемным весом своей ярости. Мы встретили ее жестким барьером. Для нас, для Огненных, во всяком случае, такие штуки были не в новинку. То есть мы думали, что они нам не в новинку, до тех пор, пока Астерикс не навалилась на наш барьер и не придавила нас, заставив пригнуться к земле. Кто-то рядом со мной заскрипел зубами. Времени у Астерикс было предостаточно, решимости уничтожить нас - хоть отбавляй, и в какой-то момент мне даже начало казаться, что мы не выстоим.

Выстояли. Астерикс вдруг отпустила нас. Я скомандовала сквозь зубы:

- Руки не расцеплять! Бегом!

Я потащила товарищей к заветному домику. Домик был, надо сказать, знатный, как и вообще все обиталища в этом поселке, где торчали богатеи - сильные мира сего, промышленники, артисты, родственники членов правительства, крупные преступники и прочая сволочь. Три этажа, украшенные затейливыми готическими башенками, изысканные фонари, красиво спланированный садик и небольшой розарий перед домом. Летом, наверное, он утопал в цветах лучших сортов. На застекленной веранде действительно просвечивала инвалидная коляска. Казалось бы, так близко от нас!

Мы подобрались уже почти к самому домику, когда Астерикс вернулась. Удар чудовищной силы едва не сбил меня с ног; кое-кто из кастанедистов действительно упал на колени прямо в грязь. Внезапно полил дождь, и ледяные капли противно поползли мне за шиворот. Я начала злиться; моя злость передалась ребятам, они понемногу стали выпрямляться. Давайте успокоимся, помолчим еще чуть-чуть и двинем им как следует, донесся до меня чей-то голос молчания. Наверное, Упыря - он же у нас воин и стратег. А может быть, даже и Константина. Но идея была хорошая. На несколько секунд мы поддались, выровняли барьер, успокоились. А потом - потом я подала знак Рэй, и она рванула барьер кверху.

Должно быть, Астерикс не ожидала от нас такой прыти. За лохов, что ли, держала? Как бы то ни было, она решила сменить тактику - поставила собственный барьер, причем не сразу, а подпустила нас еще на несколько метров, чтобы мы с размаху напоролись на него - и отскочили, зашипев от боли. Ну и барьер, доложу я вам! Больше всего это походило на забор из колючей проволоки, по которой пропущен электрический ток. Рэй забыла об обете молчания и выдала, не сходя с места, такое, что у бедного Виталика даже язык проглотился сам собой.

- Ну, все! Поехали!

Мне можно было этого и не говорить. Народ так и понял: сейчас или никогда. Мы собрались, замолчали, сконцентрировались, Упырь, волнуясь, принялся нас “объединять”. Про себя я даже немного загордилась - ай да ученичок у меня, два дня проучился, а умеет уже больше иного опытного мага. Моя школа!

Такого удара не выдержали бы самые крепкие стены. Гору можно было бы обрушить! Я уж не говорю о живых существах - ни одно не устояло бы перед таким напором. Астерикс устояла. Я подумала, что, будь я все еще ведьмой, я все-таки уложила бы ее. Нашла бы способ. Но я уже не была ведьмой, а остальные с первого раза не справились. Ладно, пойдем на второй круг.

В третий раз Астерикс подалась. Чуть заметно, но все же она дрогнула. Однако тут же налилась новой волной электрической силы. Сомнения у меня уже не оставалось: мы столкнулись с мертвой стихией. Уж не знаю, почему ЭТО так называлось в традиции магов-китари - стихия-то вполне живая и даже мыслящая. Или все-таки живое существо, способное призывать силу действительно мертвых стихий? Ну… вот как я?

- Эй, Санди! Ты не смотрела на этот домик? Там есть вообще кто-то живой, кроме Галины?

- Хороший вопрос, - я вытянула шею, покосившись на Игоря. - Только, пожалуйста, без тиранозавров. Есть, да я не разберу, кто. Живое, но не движется.

- А может, таки тиранозавр ее и одолеет, - усомнился было Игорь, но я на него зашипела без всяких слов, и он понял. Как раз в облике тиранозавра эта парочка более уязвима, о чем со стороны куда виднее.

- Ну, еще раз!

Астерикс, видимо, надоело заниматься с нами энергетическим армрестлингом, и она снова перешла в наступление. Такую бы энергию да в мирных целях, думала я, изо всех сил расправляя нестерпимо болевшие плечи. Интересно, на сколько ее хватит? Кажется, ненадолго… вот и она это понимает. Иначе не стала бы задействовать черт-те что, лично мне не знакомое, колючее и ужасно болезненное. Голова, казалось, вот-вот должна была лопнуть, перед глазами поплыли разноцветные круги, все тело онемело. Ах ты, дьявол, мысленно ругнулась я. До меня долетел отзвук ее ярости - темной и глухой злобы, видимо, копившейся очень давно. С момента моего появления на свет, не иначе. И тут мне пришло кое-что в голову.

- Народ! Что, если просто поставить жесткий блок и молчать? Пусть давит на нас, пока не надоест. Измотаем ее, а дальше как Бог на душу положит.

Это была, в общем, хорошая идея. И была бы еще лучше, если бы нашим противником оказался человек или хотя бы не столь сильная и агрессивная тварь. Я почувствовала, что начинаю ее ненавидеть, а она… да-да, она отступает перед моей ненавистью! Клянусь Кама-Сутрой, вот это открытие! Значит, Астерикс боится эмоций! Они слишком тяжелы для нее!

И все-таки мы ее не одолели. На краю неба занимался рассвет, и призрачные лучи невидимого за облаками солнца уже скользили по нарядным черепичным крышам. Питер виднелся на востоке сказочно-суровым видением, и я подумала, что, будь мы на своих двоих, нипочем бы не дошли до города. Стоп, а смогут ли парни вести машину? Рэй - та сможет…

- Сможем, - подал голос Иван. - Что делать будем?

Я рассказала о своем открытии. И предложила собраться с силами и явиться на следующий вечер.

- А они ее не убьют, пока мы будем собираться?

- Костя, - устало откликнулась я, - есть еще предложения? Кто-нибудь сможет что-то сделать сейчас? Не думаю. Хотя, если сможет, то стоит попытаться…

К сожалению, я была права. Мы все, особенно кастанедисты, оказались настолько измотанными, что еле шевелили языками. Так что мое предложение было принято единогласно - исходя из того, что ничего лучше все равно никто не предложил.

Я приползла к Инне, проглотила какую-то ерунду, приготовленную ей на завтрак и даже не почувствовала вкуса - так мне хотелось поскорее упасть. Разбудил меня только после полудня звонок телефона.

- Слушаю, - промямлила я в трубку, потом сообразила: - А, господин Легостаев! Что слышно свеженького?

- Александра Ивановна, - ему не хотелось говорить, но он все же сказал, поколебавшись: - вы помните, я рассказывал вам о сатанисте? О Макаревиче?

- Да помню, помню… что ж его не запомнить-то. Так что он натворил, ваш Макаревич?

- Ерунда какая-то, - ответил Легостаев. - У нас в городе под носом у правоохранительных органов действует секта сатанистов, призывающая к жертвоприношениям. Вы смеетесь (каюсь - я действительно хихикнула), а они уже уничтожили нескольких черных кошек и собак, в том числе одну породистую, есть и заявление владельца… а теперь мне стало известно, что их руководитель призывает к человеческим жертвам. Что-то вроде того, чтобы согреть Луну теплой кровью…

- Что? - заорала я, вся моя расслабленность улетучилась. - А ну-ка!

- Личность этого руководителя не до конца установлена, - неохотно заявил Легостаев. - Называет себя Черным Святым, а также Михаилом. Имеет разные документы, кстати, все подлинные. Но на разные фамилии. Выяснено, что иногда представляется полковником ФСБ по фамилии Журавлев. Не привлекался, ни в “Индивидуале”, ни в программах учета - у нас же разные есть - о нем ничего нету. Отпечатки пальцев совпали с… ну, это явная ошибка…

- Да не томите вы! С чем совпали-то?

- Дело в том, что на разных пальцах его отпечатки совпадали с тремя разными людьми. Один давно умер, два других пропали без вести в 1998 и 2006 году и так и не нашлись. Что скажете?

Слово, которое я по этому поводу ответила, вообще-то весьма краткое и выразительное. Но гадкое.

- Какова роль Макаревича?

- Ерунда, - Легостаев, кажется, цеплялся за свое определение, так как спокойно воспринимать нормальный человек то, что крылось за всем за этим, просто не может. - Он, видите ли, предтеча истинного сына Сатаны, то есть Антихриста. Он должен отыскать великую ведьму, затем регалии прошлого, завещанные древними служителями Сатаны, а затем принести жертву. Понимаете, - произнес он, откровенно оправдываясь, - я бы, возможно, отмахнулся от всего этого бреда и вызвал бы “скорую”, это ее компетенция, если бы не то, что человек с летучей мышью был моим сослуживцем… да вы его…

- Ну да, - отозвалась я. - Упырь. Хороший парень. А зачем Михаилу, этому Черному Святому, летучая мышь?

- Ну, это как бы животное дьявола, - растерянно проговорил Легостаев.

Оставалось только поблагодарить за информацию и попрощаться. Животное дьявола! Надо же! Экологическим мышлением мои новые друзья сатанисты явно не страдают. А вообще занятно: Черный Святой против Черной Сильфиды.

И кажется, я начинаю понимать, почему Михаил виделся Тине в белых пятнах. И зачем ему ставить зеркало. Короче: где мои сигареты? Кончились. Надо выйти купить, а заодно и пойти в гости. Вот хотя бы к Севе Упырю - легок же на помине, сам топает…

- Рэй предложила тебя навестить, - пояснил он. - С нами и Виталик. Нет, в школу он пока не пойдет. Сказал, пока маму не отыщем, никаких школ.

- Мудро, - я кивнула. - Пусть сам решает.

Рэй в гостях у Севы восстанавливала силы вполне эффективным, хотя и небезопасным способом: совала пальцы в розетку, с которой сняла предохранитель. Кончики пальцев у нее уже были обожжены и дымились, она кривилась от боли, но не прекращала. На щеках у Рэй даже появилось что-то вроде румянца, чего в обычные времена не бывало. Мы немного потрепались обо всякой чепухе, потом я вспомнила о младших.

- Ты знаешь эту Руслану?

- Знаю, - немного помедлив, ответила Рэй. - Немного не наш профиль. У нее сильные способности целителя. Если Лори ее не избалует, выйдет хороший маг. Вот только… - она запнулась, подумала и объяснила: - Ей с детьми вообще нельзя находиться. Они ее клюют, а когда она начинает отвечать, становится только хуже. Лори то и дело ей на помощь спешит, потому что эта кроха еще прихлопнет кого-нибудь, объясняйся потом, что да как…

- Хороший целитель, - усомнился было Упырь (кстати, его народ сразу повадился называть Князем), но я возразила:

- Сила - это сила. Она не злая и не добрая, потому и становится такой, в какие руки попала. А представь себе: сила в руках рассерженного ребенка… Да, а что это ты вчера мешкала?

Рэй ответила не сразу. Она как-то потеплела, чуть улыбнулась.

- Да малышат же надо было чем-то занять. А у меня там игрушки детские, книжки…

- Откуда?

- Ты не знаешь? Ленка все мечтала родить. Говорила, наш ребенок будет. Вот и накупила…

Вот чего-чего, а слез у Рэй я никогда не видела и уже, наверное, не увижу.

Виталик тем временем ворковал с Энди, найденным им в углу. Вид у мыша был обреченный: ему не дали отоспаться, как порядочному зверю, в уголке, а вместо этого принудили терпеть тисканья и поцелуи. Интересно, где это они с Упырем познакомились? Воображение так и подсунуло услужливо: грозный перевал в Афганистане, какой-нибудь Аль-Под-Зад, Упырь, одиноко обороняющийся против банды превосходящих сил противника и маленький беззащитный зверь, брошенный к ногам солдата чужой пулей. Нет, не то. Раскопки, менгиры, стаи летучих мышей, гнездящихся в заброшенных гробницах древних колдунов. О! Подходит!

- Не подходит, - возразил Сева. - Я его в Ялте подобрал. Пацаны, такой сволочной народ… из рогатки стрелять вздумали. Сейчас уже крыло зажило, летает за милую душу. А полгода вообще еле двигался.

Мы посмеялись над моими фантазиями.

- Слушай, а чего тебя Упырем прозвали? - поинтересовалась в свою очередь Рэй.

Сева усмехнулся.

- Да мне вот, когда я работал в Афгане, солдатик один… понравился, - признался он не без смущения. - А у него на шее медальон был. Однажды его ранили, он сам не смог идти. Когда мы за ним вернулись, медальона уже не было. Видать, приняли парня за мертвого. Правда, он потом все равно умер. В общем, через несколько дней напоролись мы на десяток “духов”, а нас человек пять было. Я с одним схватился, глядь - а у него медальончик-то на шее! Я, недолго думая, схватил его за горло, а медальон скусил зубами. Ребята потом говорили - выглядело это ну чисто как граф Дракула с жертвой. А у тебя, невестушка, откуда шрамы?

- А, - Рэй махнула рукой и попробовала отшутиться: - Это мне мужик один оставил память о любовнице.

Поскольку ей все равно бы никто не поверил, я рассказала историю этого шрама. Не забыв присовокупить, что шрамы у Рэй не только на лице - смертельный холод Промежутка опалил ей весь левый бок. Энди между тем взлетел, покружился и присел на плечо товарищу, Сева улыбнулся и накрыл зверька ладонью. Ладонь у него была неожиданно изящной формы, с длинными тонкими пальцами, впрочем, суставы уже распухли от раннего артрита. В земле холодной надо больше ковыряться, пояснил Сева.

- Ох, - спохватилась Рэй, - я же с работы сбежала. Надо там хоть зарисоваться, что я жива! Да, а Костя будет? Уже ведь скоро его интервью выйдет. Через номер, кажется. Классное интервью, между прочим, получилось, скандальное такое, что мочи нет!

- Санди, - позвал Виталик, - а почему ты сказала, что дядя Костя мой папа?

И мне пришлось долго и нудно объяснять имитатору, что такое отцовский инстинкт и почему он вечно проявляется в самый неподходящий момент.

Когда Рэй ушла, разговор сам собой перешел на вопросы ее грядущего брака. Сева признался, что его эта мысль не так чтобы уж очень пугает, но вдруг Рэй, чего доброго, захочется настоящей семьи?

- Захочется ей, - мне стало смешно. - Ей всю жизнь хотелось получить настоящую лицензию на отстрел натуралов крупными партиями. Она только наших ковенцев терпит. А кастанедисты для нее уже второй сорт.

- Санди, - подумав, спросил Сева, - а насчет телохранителя… я вообще сразу начал догадываться, что это только прикрытие. Хотя, знаешь, сперва все выглядело совершенно логично!

- А ты как думал? - резонно возразила я. - Чем логичнее ты себя ведешь, тем легче прикрыть истинные намерения. Впрочем, я, кажется, знаю, почему ты спрашиваешь. Сколько тебе нужно?

- Да не очень много, много я просто отдать не смогу, - начал было объясняться Сева, я махнула рукой, вытащила кошелек, раскопала в нем сумму, которую я и пересчитывать-то не стала бы (в Весмариэле деньги просто не имели хождения, а золото валялось буквально под ногами), а для Севы она оказалась сногсшибательной. - Ты, Том-Стихоплет, где деньги взял в Ирландию поехать?

Князь Волконский изумился так неподдельно, что я истерически захохотала и долго потом не могла отдышаться. Пришлось рассказать про “Индивидуал” и работу Кости в ФСБ. Еще я между делом рассказала о чудо-вирусе с голыми дурачками, поэтому дальнейшее обсуждение у нас получилось очень веселым.

- Я, кажется, догадываюсь, чьих рук это дело, - улыбаясь, говорил Сева, - вот только не пойму, для чего бы это ему понадобилось. Твой любимчик Саня Козельцев, не иначе!

- Он мне не любимчик, а племянник, - поправила я, и Сева подскочил на месте, хотя какие бы то ни было проявления эмоций у него бывали весьма редко. Значит, тот случай.

- Я тебе расскажу, - объяснил Сева, - и про Ирландию, и про все на свете. И про Саню. Ты знаешь, что ты - его идеал? И, как он считает, недостижимый идеал. Он уверен, что он - слюнтяй, рохля, два метра неприятностей, что он неспособен действовать решительно, и что, если дело дойдет до настоящего поступка, то он, Саня, ничего и сделать-то не сможет. Зато ты для него - образец, эдакая железная дева. Кстати, я теперь вижу, что насчет тебя он почти прав. Почти - потому что у него представления немного плоские. Просто, понимаешь, я в Афгане убедился - чтобы действовать так, как, допустим, ты, нужно не просто иметь сильный характер. Это жизнью воспитывается. Саня, он на самом деле многого стоит. Мы с ним не ужились именно потому, что сильные люди вообще редко уживаются. Ему Стерильный действительно больше подходит (я хихикнула насчет Стерильного, но воздержалась от комментариев). И когда мы с ним расстались, я на все плюнул, продал квартиру - у меня хорошая такая тогда была квартира на самом Невском, и купил билет до Дублина. Рассказать, чего мне стоило выбить разрешение на раскопки, так это же эпопея с детективом! Спасибо хоть не мелодрама.

- Дальше ты рассказывать не будешь, - добавила я.

- Расскажу, но позже. Не до этого.

Сева болезненно поморщился. На нем была довольно открытая майка, позволявшая любоваться мускулистыми бицепсами, безволосой грудью (это ему плюс, терпеть не могу волосатых) и свеженькой припухшей татуировкой на плече. Виталик то и дело поглядывал на эту татуировку, мысленно сравнивая со своей. Малыш страшно гордился тем, что даже не пикнул, пока ему утром набивали эту наколку, хотя ему и сейчас хотелось разреветься. Я не стала распространяться на тему татуировок, так как опасалась, что Витальке тоже захочется набить себе семьдесят две, как у меня - и что мне тогда скажет Костя?

- А как ты попал в Афган?

В общем-то, я знала. Костя любезно предоставил мне свой компьютер для предварительного знакомства с заинтересовавшими меня личностями, в том числе и с Севой. Меня интересовали скорее мотивы.

- Нанялся, - лаконично сообщил Сева, явно не стремясь распространяться о мотивах.

- А зачем? - вклинился Виталик. - Хотел совершить это самое… подвиг? Да?

- Нет, - Сева понял, что рассказывать-таки придется, - я хотел, чтобы меня там убили. Вот спроси у этой старой лесбиянки, сколько раз ей хотелось бросить все и повеситься.

- Ни черта подобного, - запротестовала я, - какому нормальному человеку захочется повеситься? Ты только прикинь, Виталька: рожа синяя, распухшая, глаза выкатились, язык на плече и башмаки с ног попадали!

- Точно, - поддакнул Сева, - то ли дело там в огонь броситься. Или вот с горки… сколько у тебя было переломов?

- Позвоночника - четыре, включая шеи, - я отрапортовала так бодро, что Виталик не поверил. - А что?

- Не, лучше повеситься, - решил Сева, отчетливо представив себе, как хрустят ломающиеся шейные позвонки. Я подумала и пришла к выводу о необходимости смены темы:

- Ты ствол свой зарегистрировал?

Сева ствол не зарегистрировал, но оказался удивительно приятным собеседником (когда он начал разговаривать). Он, как выяснилось, знал исключительно много об оружии хорошем и разном, включая ископаемое, о крымских пещерах, особенно о Чатырдаге, где однажды прожил четыре месяца совершенно один, пока его не достали оттуда хиппи (еще бы им его не достать, если одного из них Севе пришлось доставать самому из глубокого колодца!), о старой рок-музыке (да, кстати о рок-музыке: кто-нибудь мог бы предположить, что в 2025 году от Рождества Христова мы будем сидеть и слушать “Джетро Талл”, альбом “Менестрель на галерее” от 1975 года и при этом зверски тащиться?) и вполне прилично - в области русской и мировой классической литературы. На скользкую почву старой кельтской культуры я в его присутствии ступать остерегалась, как и он в моем - разговаривать на тему компьютеров. А вот пообщаться на тему древнерусских былин и скальдической поэзии в присутствии Виталика сам Бог велел. Имитатор только клювом щелкал, силясь уследить за нитью беседы. Я поняла, что нашла себе достойную смену.

Во всех отношениях.

- Слушай, Санди, - последнюю мысль Сева расслышал, - насчет смены. Я читал, и кастанедисты говорят, что порядочного мага надо учить много лет. Ты нас слегка поднатаскала за два дня, а потом сказала, что дальше мы и сами справимся. Как это понимать?

- Сами вы справитесь в компании моих Огненных, - пояснила я. - Без них вы застрянете. Это раз, а второе - я знаю, кого выбирать в ученики. Раньше как было? Садится старый маг, который уже ничего не может и не хочет, находит хороших ребят и начинает методично передавать им знания. У меня на это нет ни времени, ни терпения, зато есть силы действовать самой. Поэтому я откапываю талантливых от природы людей, которых нужно только слегка подтолкнуть. Для вас сейчас главное - усвоить этику Контакта. А то, чего доброго, и знать не будете, за что вам головы оторвут.

Энди сел Севе на макушку, вцепившись коготками в блестящие темные волосы, и мы пошли к Инне. Виталик целую дорогу упивался предвкушением того, как она переполошится при виде нашей команды. Инна действительно испугалась, но уже не так, как при первом знакомстве; не будь с нами нашего крылатого приятеля, она бы, вероятно, не испугалась бы совсем.

- Сашенька, вам звонили несколько раз, - сообщила она. - Ваши гости будут чай?

- Мои гости будут кофе, ибо сие суть наиболее достойный напиток для уважающей себя ведьмы, - непререкаемым тоном откликнулась я. - А кто это меня хотел? Виктор Яковлевич?

Она слегка порозове… тьфу! Короче, на ее физиономии появился румянец. Я только сейчас досмотрелась, что моя хозяйка в достаточной степени окрылена.

- Нет, кто-то другой, - сообщила Инна. - Такой вальяжный, уверенный голос. Очень вежливый, но такой, знаете… привык повелевать. Я спросила, кто, не ответил, сказал, что у вас с ним какие-то дела.

- Вот зараза! - возмутилась я. - Ни с кем у меня нет никаких дел в этом городе! Пусть не врет! Еще раз без меня позвонит, скажите, Санди велела всех посылать на три буквы!

- А если с вами?

- А если со мной… гм… ладно, тогда зовите меня. Я сама его попрошу отправляться темным лесом.

- За каким-то интересом, - радостно пропищал Виталик. Вальяжные повелевающие голоса, по его твердому убеждению, мне были нипочем. В чем я лично сомневалась.

За кофе разговор перешел на сугубо профессиональные темы. Виталик спрашивал:

- А чего это у некоторых людей такие, ну, как это самое? Коричневые внутри? Это рак, да?

- Рак, - убежденно откликнулся Сева. - И со щупальцами.

Из последней реплики я заключила, что в медицине Сева не больно-то смыслил.

- Нет, настоящий рак выглядит, как бесцветный сгусток с очень яркой розово-фиолетовой каймой. Гадость ужасная. Только никому не верь, что это кармическая болячка. Если присмотреться, можно увидеть, как она поглощает энергию. Потому-то ее и экстрасенсы чаще всего не в состоянии вылечить.

- А ты, Санди?

- А я могу. Я пробовала. Коричневое со щупальцами, дети мои, это обыкновенная похоть. Мужская чаще всего. Вот до чего, Виталя, доводит потакание своим прихотям!

- О, это и у меня такая же дрянь внутри, - забеспокоился Сева. - А ее убрать как-нибудь можно?

- У тебя ее, кстати, и нету, - засмеялась я. При Виталике вообще-то не стоило обсуждать такие щекотливые проблемы, но кто знает, когда мы к ним вернемся? - Небось девственником жил?

- Да не совсем, - Сева слегка покраснел (вот не подумала бы, что он это умеет), - но, в общем, не так, как другие. Скромней. Так точно нету?

- Нет и не будет, если не ударишься в разврат! - с чувством прокомментировала я. После этого я принялась объяснять, какие напластования бывают в ауре и как в них можно разобраться, и нас грубо прервал телефонный звонок, что отнюдь не прибавило мне хорошего настроения.

- Александра Ивановна? - ласково осведомился знакомый голос. - Здравствуйте, рад слышать ваш голос. Ну так как, что вы надумали?

- А я обещала что-то надумать? Вот не припомню, - ехидно отозвалась я.

- Ну как же, Александра Ивановна! Речь шла о том, чтобы вы получили возможность неплохо заработать.

- А зачем?

- Как… зачем? - опешил мой собеседник.

- А вот так. Зачем мне зарабатывать, если у меня карманы набиты золотом под завязку? И зачем мне соваться в чужие компьютерные сети, заранее зная, что владельцам это не понравится, если у меня есть своя, любимая и родная, нужная людям работа, которую я намерена делать и впредь? Ну и, наконец, зачем мне вообще с вами разговаривать, если я до сих пор гордилась тем, что у меня нет друзей-бандитов?

- Зря вы так, Александра Ивановна. Мы не бандиты (мы благородные пираты, перебила я). И друзьями мы вашими не будем, если вы и далее будете такой же несговорчивой.

- Я на это очень рассчитываю, - я начала закипать, - без таких друзей я более чем обойдусь. Более того, я намерена сообщить правоохранительным органам о ваших милых занятиях. Кажется, статью за хакерство еще не отменили?

- И за гомосексуализм, - зловеще процедил голос; вот тут-то он, кстати, ошибался. - Что вы об этом скажете вашему возлюбленному на двадцать лет моложе вас?

Минуты две я соображала, как возраст моего гипотетического возлюбленного спрягается с Уголовным Кодексом.

- Ага, - наконец я решила подать голос, - и моей лучшей подруге лесбиянке Рэй.

Вот это был удар ниже пояса! Рэй вообще очень известна в криминальном мире, хотя сама в жизни своей ничего ни у кого не украла. Популярность ей создают частью ее блистательные репортажи, после которых, как правило, кто-то куда-то гремит, а остальные радуются освобожденному месту под неярким питерским солнышком, а частью россказни ее бывшей возлюбленной (ну очень бывшей - лет эдак пятнадцать назад) по кличке просто Мария, отбывавшей в Крестах десять лет за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Просто Марию боялись все: и ее враги, и друзья, и дамы, имевшие сомнительное счастье оказаться у нее в постели, и мужчины, имевшие наглость возмечтать о том же. Сама просто Мария боялась Рэй. Впрочем, хотелось бы мне посмотреть на человека, стремящегося оказаться один на один с этой фурией в темном переулке! А если учесть ее обширные связи в упомянутой среде и склонность к их разглашению, становилось ясно, почему мой собеседник нервно поперхнулся.

- Короче, - я решила добить его окончательно, - оставьте меня в покое, потому что если вы мне сумеете надоесть, я вас в покое уж точно не оставлю!

После этого я с яростью швырнула ни в чем не повинную трубку, запоздало сообразив, что я понятия не имею, какая же это сволочь донимает меня неприличными предложениями. Разве по голосу опознаю при встрече. Голос у него был знатный - такой не скоро забудешь.

Подошло время второй попытки. На сей раз не слышно было ни шуток, ни смеха, ни даже посторонних разговоров. У кастанедистов вообще были такие обреченные лица, что мне на минуту даже стало их жаль. Впрочем, жалость быстро ушла, как и все остальное. Я только успела вскользь подметить, что они по примеру Огненных упаковались в черное: кажется, вервольф подсказал им, что черный цвет лучше сохраняет энергию. Константин нервно вертел головой; ему передалось общее возбуждение, но концентрироваться до такой степени, как остальные, он не умел, поэтому и был напряжен, как струна. Виталик подошел к нему. Я подумала, что не обойдется без родственной сцены, но имитатор просто обнял отца и прижался к нему русой головой. Про себя я поразилась тому, как повзрослел малыш за эти дни. Однако же почти месяц общения со мной - не шутка. И невеликое благо (но это между нами).

- Я знаю, как ее победить, - обратилась я к своей разбухшей команде. - Это действительно неорганическое существо, а не человек и не мертвая стихия (для кастанедистов вся эта терминология была полутемным лесом, но они сочли за благо промолчать). Направленные эмоции могут ее сломить и даже вовсе уничтожить… хотя, учитывая, с кем мы имеем дело, это нереально. Поэтому есть предложение. Давайте прямо сейчас избавимся от лишних переживаний, не относящихся к делу. Пусть каждый вспомнит, что его угнетает. Пусть его переживания направятся в нужное русло. Давайте, приступаем!

Кастанедисты не поняли меня, но стали присматриваться к Огненным. Те-то хорошо знали, что делать. Я подумала, что, по совести говоря, могу и их считать своими учениками. Как бы то ни было, переживать нам всем было из-за чего. Молчание нарушила Лори:

- На мне трупы. Я помню, что было на Сарте. Там я потеряла сознание и вынуждена была высосать энергию из нескольких местных обитателей. Один или два из них умерли. Так что я - настоящий вампир. Я знаю, что они насиловали меня и что они это заслужили, но все же я их убила.

- На мне трупы, - подала голос Рэй. - Я свернула шеи трем морокам. Еще, когда мне было восемнадцать, меня один попытался изнасиловать, и я раскроила ему череп. Меня оправдали, но все же я его убила.

- На мне больше всех трупов, наверное, - Игорь усмехнулся. - Говорят же, что у каждого врача есть свое персональное кладбище. Недавно у меня на руках умерла девочка пятнадцати лет. Я сделал ей операцию, но не спас. Я пытался, но все же я не спас ее.

- И еще я, наверное, кого-то задавил насмерть, когда был тиранозавром, - добавил Андрей.

- Мы все стали виновниками гибели людей, - заметила Тина. - Это я об Эльхай. Там мы задержали целую армию, которую потом разгромили. Я знаю, что, если бы не мы, целый вид разумных существ исчез бы с лица планеты, и что мы выполняли обещание. Но все же мы сделали это.

- Больше, чем я, наверное, никто не виноват, - мрачно сообщил Сева. - Я был наемником во время Второй Афганской кампании. Собственно, я защищал границы своей родины, только и всего. Но лучше бы я никогда не брал в руки оружия.

- Я побил Сашку Вальгова из 3-Б, - вздохнул Виталик. - Ни за что ни про что. Просто делать было нечего.

- Так помирись с ним, - не выдержала Марго.

- Он меня не простит, - Виталик так обреченно махнул рукой, что его все начали жалеть. У него-то, в отличие от других, не было никакого оправдания.

- Из-за меня сел невиновный, - пожаловался Иван. - Он из благородства, что ли, взял на себя чужую вину. Я знал это, но доказать не смог.

Кастанедисты молчали. Каждый из них должен был сделать над собой усилие, чтобы признаться, что попросту боится. И не так опасностей схватки с Астерикс, как этого публичного раздевания. Да и нас. Собственно говоря, каждый из нас и сам по себе был весьма опасной личностью, не говоря уж о всех сразу.

И тогда заговорила я.

Список моих прегрешений был длинен и мрачен. Чего стоило хотя бы то, что буквально каждый, кто бы ни знакомился со мной, моментально напарывался на кучу неприятностей. И моя первая любовь, повесившаяся вскоре после моего исчезновения. И мои друзья, рисковавшие из-за меня жизнью. И Рэй, упавшая в огонь. И убитый у меня на глазах Джонни. И неведомый мне Милявин, которого я так и не спасла. И Алиночка, поплатившаяся сломанной шеей из-за украденного у меня сувенира. А уж после истории Армагеддона все так и выдохнули и долго-долго молчали. Самое обидное, что меня считали если не правой, то и не вполне виноватой. Спасибо хоть не стали отговаривать - мол, не бросай ты магию, подумаешь, Армагеддон…

После меня заговорили кастанедисты. У них особых грехов, конечно, не было - не успели еще. Однако за каждым числилось мелочное, но грязненькое, постыдное дельце, типа кражи чужого конспекта перед самым экзаменом, а то и не одно. Словом, после нашего общего покаяния получилось, что мы - сплошная банда убийц, негодяев, подлецов и черт-те кого еще. А когда Константин признался, что много лет даже не видел своего сына и не помогал бывшей жене его содержать, мне даже стало за нас стыдно.

Какие же мы сволочи! Ну хоть головы так сразу и отрывай. Нет, не зря, ох, не зря охотилась за мной Астерикс при помощи сукина сына Валеры.

- Иван, - попросила я, - Если выпутаемся, у меня к тебе просьба.

- Какая? Хоть десять…

- Слушай, набей от моего имени морду Валере. Есть у вас такой, лет двадцати восьми, молодой, красивый, умный, пакостный до невозможности? Фингал под глазом?

- А, да это Рубцов, - Иван кивнул головой и усмехнулся. - Всем хорош. Но мне он не нравится. Чем он тебя достал?

- Да это самое, - вклинился Виталик, - тот, который меня украл. Который нагваля убить хочет.

Пока Иван переваривал новость, опомнилась Рэй:

- Санди, а знаешь, мы откуда?

Они пришли вместе с Рексом, Тиной и Виталиком, так как собрались вместе перекусить, а потом решить кое-какие свои дела. Я догадывалась, что были они у моей сестры и племянников, и приготовилась слушать занятную историю.

- Представляешь, явилась наша драгоценная дубль-мама! И что бы ты думала, она нам заявила?

- Сказала, что не имеет никакого отношения к покушениям на тебя, - добавила Тина, - что, как ей сказали, Галина-первая давно мертва и она должна позаботиться о сиротке, и что она очень старается быть человеком! Но это еще не все.

- Тот недоумок, в которого палили мороки тогда на проспекте, - Рэй скривилась от злости и сплюнула, заодно засунув в рот новую сигарету, - оказывается, живет у твоих племяшей! Он - какой-то бухгалтер из провинции, явился сюда в поисках работы. Но его никто на работу не возьмет. Ведет себя, как забитый деревенский дурачок, изо рта воняет, носки воняют, одет, как бомж, словом, не работник, а клад. Я, конечно, постараюсь его устроить, но Нинке придется постараться, чтобы привести его в христианский вид. Он уже успел втюриться в нее по гроб жизни.

- Он подслушал разговор Астерикс с этим Михаилом, - Тина ловко подхватила выпавшее знамя информации, - он, как мне кажется, вспомнил не все, но и то, что вспомнил, само по себе прелестно. Прикинь, это лох залез в дом на слом переодеться - у него даже зонта не было, ума не хватило взять с собой из дому, - а тут эта парочка. Астерикс выговаривала Михаилу за то, что он не может справиться с лесбиянкой. Еще он рассказал, что они хотят убрать Галину, как они ее называют, атомщицу, и мальчика.

- Еще он вспомнил, что Астерикс была недовольна выбором киллера. А Михаил объяснил, что ему как раз такой и нужен - с червоточиной, - Рэй затянулась сигаретой, я вспомнила, что уже полчаса как не курила, и решила наверстать этот пробел. - А еще он вспомнил, что Лену убили специально, чтобы заставить меня служить Астерикс. А я, значит, не далась. Чем Астерикс весьма озабочена.

- Да уж, без такой слуги многие бы предпочли обойтись, - я засмеялась. - Он не видел ее?

- Михаил, кажется, тот, - невозмутимо продолжала Тина, - потому что сначала выглядел как солидный пожилой господин, а потом вдруг помолодел.

- Астерикс он запомнил изящной средних лет дамой в черном, в длинном платье, пальто и шляпе. Говорит, такая солидная приличная пара. Особые приметы, конечно, блин, - ругнулась Рэй.

- Ну, я им покажу приличную пару! - я резко поднялась. - Все, хватит. Пошли. Еще что-нибудь?

- Да, - произнесла Рэй. - Этого паренька почти сразу же попытались убрать. Столкнули под поезд метро. Твой племянник вытащил его. Так что позволь тебя поздравить - похоже, героизм ваша семейная черта!

- Наследственная болезнь, вроде СПИДа, - пробормотала я. Новости и впрямь были радостные, прямо не новости, а мечта идиота. Подумав, я выложила своим все, что касалось моих незадачливых нанимателей. Тем временем мы уже дошли до машин, открыли их и не расселись только потому, что общались.

Про Михаила с его сатанинской сектой и свеженьким титулом Черного Святого я вспомнила уже после того, как мы проехали больше половины пути. Однако же рассказывать никому не стала. И без него у нас проблем хватает.

Астерикс уже ждала нас. Метрах в трехстах от заветного домика стояла фигура женщины, наглухо запакованной в черное пальто и шляпку с вуалью; кажется, растяпа-провинциал описывал ее именно так. Она просто стояла, спокойно и совершенно неподвижно, но стояла так, что занервничали даже Огненные. Я почувствовала, что мои товарищи начинают злиться. Отлично!

Мы шли вперед, не сбавляя шагу. Дрогнуть сейчас - все, поражение обеспечено. А тем временем бездвижная Галина, чего доброго, и душу Богу отдаст. Мы-то все по очереди сегодня находили ее и не нашли никаких изменений в ее состоянии, но убить и без того умирающего - не слишком сложное дело.

Астерикс медленно начала изменяться. По мере нашего продвижения она росла, росла и наконец стала огромной, в четыре человеческих роста. Пугает, гадина, донесся до меня “голос молчания” Валека. Быстро же он освоил! Психическая атака противника пропала впустую - ей удалось только еще больше разозлить нас. Не напугав, Астерикс попыталась сбить нас с толку: ее фигура вдруг заколебалась, размывая очертания, теряя плотность, и развеялась по дувшему с утра устойчивому северному ветру. Вот тут я действительно ощутила неприятный холодок по позвоночнику, задержавшийся в местах переломов. Призраков я не боюсь, но столь наглая демонстрация силы и знаний меня не вдохновила.

- Ну что, сцепляем руки, - тихо сказала я.

Сказала и сама удивилась тому, насколько буднично прозвучал мой голос. Так же буднично, точно доставая конспекты с подготовленным вопросами к семинару, мои товарищи протягивали друг другу ладони. Даже Виталик, мучительно переживавший все время, был спокоен, словно выполняя тягостную, но необходимую работу. Рэй уточнила:

- Мы и сегодня ведущие?

- Да, - я решительно кивнула. - Только знаешь, что? Я хочу, чтобы Виталька к вам присоединился. Все-таки это его дело.

Виталька охотно согласился, довольный тем, что учли его сыновние чувства и его же душевную взрослость. Рэй и Сева с сомнением переглянулись, потом посмотрели на имитатора и согласно кивнули. С тем же сомнением косились на мальчика остальные, и, так же успокоенные, отводили глаза. Я почувствовала удивление Виталика: еще день назад он бы гордился тем, что его считают за взрослого.

Мы подошли довольно близко. Я знала без тени сомнения, что еще шаг - и мы натолкнемся на барьер, и хорошо еще, если на барьер. Астерикс, однако, с нами не церемонилась: она решила поставить силовое поле. Я едва удержалась на ногах. Остальные - тоже, но все-таки устояли. Мы все понимали, что первый удар не будет последним. Вслед за ним налетел второй, третий… В обычных условиях этого хватило бы с лихвой. Я однажды таким же полем отшвырнула несколько десятков человек на добрую сотню метров. Но мы стояли, почти не шевелясь. И тем более не развеиваясь в воздухе.

После пятого удара Рэй и Сева затеяли контратаку. Они выбрали удачное время. Никто еще не устал, зато вокруг каждого уже клубилась темная злоба, которой не хватало только маленького толчка, чтобы переродиться в сметающую слепую ярость. И Рэй, не дожидаясь инициативы Астерикс, сделала этот толчок. Сева и Виталик, как более уравновешенные люди, направили поток туда, откуда исходила воля Астерикс. Меня охватило нелепое чувство гордости одновременно за них и за себя: с таким чувством я наблюдала за годовалой Александрой Второй, неумело разворачивающей маленькие перепончатые крылята. Я знала, что мои ученики чувствуют мою гордость, и она их подхлестывает.

Астерикс отчаянно защищалась, раздражая нас еще больше. Я подумала, что дать другим свою силу - это еще не магия: подходите, люди добрые, берите, пользуйтесь, сколько кому надо. У меня-то силушки - дай Бог не всякому: еще раздавит.

К Астерикс присоединился кто-то еще, и этот кто-то явно был человеком. Это окончательно вывело меня из себя. Мало того, что на нас разная неорганика набрасывается, так еще и люди ей прислуживают! Народец хлестал мою энергию стаканами. Человека мы смяли почти сразу; мне даже показалось, что в доме раздались шаги - драпал небось, спасая свою поганую шкуру.

Наконец Астерикс отступила. Мы, не разжимая ладоней, хотя бежать шеренгой, держась за руки, было очень неудобно, бросились к дому. До изящной калиточки оставалось несколько шагов, когда Астерикс вернулась.

Но это была уже агония. Я отшвырнула ее, даже не заметив, что я это сделала. А мои товарищи, злорадствуя, наподдали подруге так, что ей оставалось только заново развеяться по ветру.

На всякий случай я попросила все же наших ведущих поставить барьер посильнее. Сама же во главе союзных ковенов бросилась внутрь, споткнувшись о пресловутое кресло, улетевшее на середину веранды. Мы что-то кричали, призывая обитателей; естественно, никто не отзывался - Галина ведь лежала в коме, а остальные предпочли смыться. Правильно, кстати, предпочли.

Рекс первым залаял откуда-то из глубин дачи. Я почти ничего не видела - у меня в темноте все кошки серы, я не различаю цвета. Впрочем, я еще не слышала о том, чтобы кто-то обладал в темноте хроматическим зрением. Поэтому рыжие волосы на подушке я рассмотрела не сразу, вбежав в тесную комнатенку без окон.

Галину поместили, по-видимому, в чулане, однако не поленились притащить и капельницу, и медицинский никелированный сияющий столик, на котором громоздились лотки со шприцами, лекарствами и прочей лечебной дребеденью, которую разве что вервольф взялся бы опознать. Ее до подбородка укрывала белая простыня. Лицо ее казалось отрешенно спокойным.

- Мама!

Виталик влетел в чуланчик и порывисто обнял Галину, пытаясь оторвать от постели. Он яростно тормошил ее. Вбежавший вслед за ним Константин принялся отрывать сына, уверяя, что он только зря беспокоит больную, Иван тут же по мобильнику вызывал “скорую”, вервольф и еще кто-то засуетились с инструментами. Я осторожно отстранила Виталика и тронула лоб Галины.

Она была мертва. Лоб ее еще хранил живое тепло. Галина умерла, очевидно, в ту же секунду, когда ушла Астерикс, покоряясь нашей воле. Это было ее последней местью. Или…?

Как бы то ни было, ее еще можно было спасти. Так мне показалось вначале. Я быстро положила руки на ее грудь, открывая еще не успевшие закрыться каналы, отдавая ей все, что могла отдать. Остальные немедля принялись мне помогать.

- Эй, вы! – тут я вспомнила о ком-то еще, прятавшемся в недрах дачи. – Тут еще кто-то есть. Пойдите и найдите их. Только смотрите, головы им не поотрывайте!

Нагваль Дионисий верно понял, что мой призыв относился прежде всего к нему и к его команде. Я прониклась к нему уважением. Не у всякого хватит терпения пестовать из обычных заурядностей Контактеров. У меня, к примеру, не хватило. Я выбирала себе учеников с глубокими трещинами души и рассудка, сквозь которые уже рвалась их убийственная талантливость. А вот Дионисий – другое дело…

Сколько времени я так просидела, пытаясь вернуть Галину, я не знаю. Похоже было, что ее вышвырнули из мира живых безжалостным и очень сильным толчком. Рэй тронула меня за плечо:

- Санди, ее уже не спасешь…

- Спасешь, - возразила я. – Как это не спасешь?! Черт побери! Я готова на все, я обещала Виталику! Да хоть колдовство радуги, хоть любые бесовские талисманы, хоть…

- Трава не расти, - закончил Упырь. – Санди, сестричка, радуга используется для перенесения в другие миры. Она тут не поможет. Смотри, она сама торопится на тот свет, она не хочет возвращаться…

Он был прав. Но я не могла отступить и сдаться. Я все еще пыталась вернуть ее. И вместе с тем мне все отчетливее виделось то, что следовало бы сразу понять: Галина, если бы ее оставили в покое, умерла бы сразу, как только налетела затылком на стальные рельсы в метро. Астерикс и иже с ней поддерживали ее на грани жизни и смерти, видимо, понимая, что как минимум два Контактера попытаются ее разыскать. На том ли, на этом ли свете. Душа, если она не отключена и не находится в бессознательном состоянии, всегда отвечает зовущему. Хитрая стерва…

Я смутно помню, что было потом. Кажется, я порывалась куда-то бежать. За осколками радужных чаш, что ли. Или искать эту Астерикс с тем, чтобы оторвать ей неорганическую башку. Кажется, Упырь попросту скрутил мне руки за спиной, а Иван защелкнул на моих запястьях наручники. Кто-кто, а Иван отлично знал, что захоти я – и от его наручником останутся рожки да ножки (Сева еще питал иллюзии насчет хладного железа). Кажется, Рэй и Константин с двух сторон обнимали меня, а Лори выливала мне на голову прозрачную жидкость, впопыхах принятую за воду (это был чистейший медицинский спирт). А может быть, меня обливала спиртом Тина. Или она вытирала мне голову потом. Наконец я обрела способность более или менее ясно мыслить.

Кастанедисты к тому времени разыскали в подвале двоих связанных по рукам и ногами человек, старика, измочаленного и больного; вряд ли он был способен передвигаться иначе как в инвалидной коляске, стоявшей на веранде, и более молодого, примерно одних лет с Константином, мужчину, жестоко избитого, но крепкого. Старик бесчувственно обмяк на сильных руках молодых ведьм, мужчина находился в сознании и даже порывался идти сам, что ему не очень удавалось. Вервольф захлопотал возле пострадавших.

- Кто вы?

Я спросила и не узнала свой голос. Губы не слушались, из горла вырывалось какое-то шипение. Но мужчина понял и ответил слабым, гаснущим голосом:

- Я не понимаю… приехали с отцом на дачу… свежий воздух, ему плохо в городе… а тут какие-то набросились, связали, в подвал… три дня не давали…

У нас (ведьмы вообще народ запасливый) нашлись бутерброды и вялые, но вкусные яблоки, которые показались изголодавшемуся хозяину дачи безумно аппетитными. Тем временем удалось привести в сознание старика. Его не били, в отличие от сына, - не было надобности, однако он очень ослабел и едва шевелился. Вдруг послышалась сирена, я вспомнила, что кто-то из наших вызвал “скорую”, которая пришлась как нельзя более кстати. Колени у меня подкосились, и я села на тумбочку у кровати Галины.

Кто-то из врачей немедленно вызвал милицию. Ночь кончалась. Посреди комнаты, съежившись и размазывая по лицу слезы, безутешно рыдал Виталик. Мне хотелось его как-то утешить, но я не знала, как. Рэй тронула меня за плечо, и мы поплелись домой.

В квартире Живковой уже горел свет. Инна в ужасе отшатнулась, увидев меня мокрой и пропахшей спиртом (лучше бы мы его вовнутрь употребили!), спросила, что случилось, я ей что-то ответила, не исключено, что и правду. Она продолжала говорить, кажется, про то, что звонил Легостаев, что он все еще подозревает меня, что звонил еще кто-то… должно быть, эта сволочь банкир, но меня уже ничто не трогало. Я залезла в душ, мыла волосы, пока от них не перестало разить спиртом, затем заперлась у себя в комнате, высосала купленную накануне бутылку великолепного “Бастардо”, не почувствовав вкуса, и упала на кровать.

Пару раз звонил телефон, но я не поднимала трубку. Мне было решительно на все наплевать. Мои ковенцы по нескольку раз пытались достать меня. Я им не отвечала. Я понимала, что это глупо, но имеет право отставная ведьма хоть раз расслабиться и предаться душевному унынию?!

Вернулась Инна. Она стучалась ко мне. У меня не было желания даже разговаривать, не то что впускать ее. Она позвала меня ужинать. Я опять промолчала. Наконец она проорала:

- Сашенька! Можно вас на минутку? Мне сегодня на выход… можно я надену ваши бусы?

Я нехотя, с огромным трудом оторвала тяжелое обмякшее тело от кровати, натянула батник (все это время я лежала в одних брюках) и приоткрыла дверь. Меня так и обдало сиянием, исходившим от Инны. Даже стыдно стало – какого лешего я порчу ей такое чудесное настроение?

- Что, Легостаев в ресторан пригласил?

Инна неподдельно изумилась:

- А откуда вы знаете?

- На сколько?

- На девять вечера…

- У нас пять, - я бросила беглый взгляд на часы, - успеем. Пошли!

Инна семенила за мной. Я впихнула ее в ванную и стащила с нее халатик. Она сжалась от ужаса: ей показалось, что я сейчас начну ее соблазнять. Право слово, для этого у меня были куда более заманчивые кандидатуры. Я зашла в комнату убитой Алины, порылась в ней (Инна кое-как прибрала там, но такой хаос, какой там царил, нельзя превратить в образцовый порядок за одну и даже за десять уборок) и наконец выудила остатки краски для волос. Гораздо труднее было отыскать приличную косметику, так как Алина предпочитала кричащие тона. Я прихватила пару красивых колготок с искристой “стрелкой”, перламутровый лак для ногтей и с этим добром вернулась в ванную.

Бедная моя квартирохозяйка покорно позволила проделать над собой все садистские вивисекционные эксперименты, как-то: обдирание ног испанским воском, натирание лица сперва скрабом, а потом какой-то супердорогой французской питательной маской, маникюр, завивка уже окрашенных волос. Наконец я осмотрела то, что, по ее мнению, долженствовало изображать вечерний туалет, поджала губы, вернулась к Алине и вытащила из ее шкафа нарядное белое боди. Приготовленные Инной юбка и туфли на шпильках были еще ничего. Я сбрызнула ее сладкими японскими духами, позаимствованными у той же Алины, на робкие протесты резонно ответила “а чего добру-то пропадать?”, нацепила на шею Инны обещанные бусы и осталась довольна произведением собственных рук. Зато сама Инна не узнала себя в зеркале.

- Боже мой, Сашенька! Что это за колготки? Они же просто вызывающие! – простонала она. – А эта блузочка (боди, поправила я)? Такое облегающее! Он подумает, что я его провоцирую! В моем возрасте…

- Я старше вас и все равно ношу и боди, и еще много чего, - мрачно ответила я. – С вас бутылка шампанского.

Инна рассыпалась в благодарностях, поймала на лету белую лакированную (к боди) сумочку той же Алины, выслушала мои объяснения насчет того, что она может считать себя наследницей Алины (в сумочке были деньги, принадлежавшие некогда Барской) и убежала. Я подумала ни с того ни с сего, что она и Легостаев отлично подошли бы друг другу. Простые, милые, добросовестные, неглупые, но не хватающие звезд с неба люди. Такие, какой иногда хочется быть мне.

Такие, какой мне уже не быть никогда…

Опять зазвонил телефон, я решила, что пора прервать затворничество, так как возня с Инной меня развлекла и оживила, и сняла трубку, одновременно ткнув пальцем в красную кнопку бездельно стоявшего телевизора. Телек я триста лет уже не смотрела.

- Ну что, Александра Ивановна? – осведомился знакомый упитанный голос. – Вы по-прежнему отказываетесь с нами сотрудничать?

- Слушайте, - меня охватило негодующее вдохновение, - слушайте и запоминайте! Мне моя жизнь дорога как память. И я хочу прожить ее так, как нравится мне. Это раз, а второе – мне не нравится, когда в мою жизнь вмешивается кто-то другой. Поэтому в последний раз добром прошу: оставьте меня в покое!

- Александра Ивановна, - все так же вальяжно и бархатисто-ласково заговорил мой невидимый собеседник, но я уже не вслушивалась в слова. Дело в том, что по телевизору в данный момент показывали какое-то торжественное открытие не то делового центра, не то еще какой-то общественно значимой постройки с присутствием в числе прочей руководящей сволочи заместителя губернатора области. Событие не бог весть какой важности. Но тут этот самый зам губернатора как раз получил слово с правом патетического перерезания красной ленточки у дверей. И вот его-то звучный толстый голос был как две капли воды похож на вокал моего неопознанного собеседника.

- Пошли вон! – истерически заорала я; разоблаченный зам поперхнулся на полуслове, громко икнул, наверное, собирался сказать, но я уже швырнула трубку. В тот же момент я сообразила, что коварный зам наверняка решит перезвонить, поэтому следовало его упредить. Я набрала номер отдела статистики областного управления ФСБ.

- Верданский, - ответили мне. Ответили таким угасшим, измученным голосом, что не требовалось других объяснений – Константин был по-настоящему потрясен случившимся.

- Костя, - тихо позвала я. – Это я, Санди. Костя, мне нужен ваш компьютер. Помогите, а?

- Приходите, - коротко ответил Константин.

У него сидел Виталик, смятый, поникший, с распухшим от слез лицом. А напротив сгорбилась в кресле та самая женщина, к которой я приходила в злополучный НИИ. Они что-то обсуждали, и Галина-вторая тихо говорила:

- Я не знаю, кто я такая. Я не знаю, кто они. Я видела только двоих, но они не главные там. Похожи друг на друга, как близнецы, и лица упомнить ну совершенно невозможно! Они объясняли нам задание, давали возможно более полную информацию.

- А вы не помните, что было до того?

Стоило для приличия хотя бы поздороваться. Но мне было не до правил вежливости. Галина дернулась, испуганно посмотрев на меня, и воззвала:

- Вы ее не победите! И даже не думайте!

- Кого – ее?

- Я не знаю, - Галина снова дернулась. – Это она хозяйка всему. Она определяла, кто чем займется.

- Кто кого убьет, - сардонически добавила я.

- Я не знала! – у Галины начали разъезжаться губы. – Они мне тут рассказывают… я ничего не помню. Я иногда во сне вижу… какой-то дом, квартира, люди незнакомые… как будто они мне родственники… сын… не помню! Ничего не помню!

Она закрыла лицо руками, потом, содрогаясь, добавила:

- Блестящее… колеса… дорога… нет, не помню больше ничего!

Она сказала уже все. До меня вдруг дошло, что никакой она не морок, а просто зомби. Я резко подошла к ней, ощупала шею и за ушами. Так и есть: тонкие, едва ощутимые шрамы. Ей сделали пластическую операцию. Из памяти у нее стерли прежнюю жизнь, научив быть другим человеком. А тем временем семейство какой-то женщины оплакивало мать, жену, сестру. Вот потому-то женщины-мороки дружно красили волосы: они не совпадали по цвету с волосами тех, кого они дублировали.

- Как все запущено, - произнесла я и изложила свои соображения по данному вопросу. Галина снова разрыдалась. Виталик взирал на нее с сочувствием.

- Бедная тетя Галя, - вздохнул он. – Бедная мама!

- Я так надеялась, что она будет жить, - призналась я. Виталик и Константин принялись дружно заверять меня, что я не виновата и незачем себя казнить. Закончилось тем, что мы ревели, не таясь, уже в четыре голоса. Однако, вытерев слезы, я поняла, что поступила верно, поддавшись эмоциям.

Нам просто больше ничего не оставалось.

Но надо было работать.

- Костя, скажите мне, каким банком заведует наш вице-губернатор?

- Банком “Пентабанк”, - не без удивления ответил Константин, - одним из самых могущественных и процветающих банков России. По правде говоря, мы давно к нему присматриваемся. Что-то там нечисто. Но поймать их пока ни на чем не удается.

- А залезть к ним в машины? Наверняка там есть какая-то информация…

- Невозможно, - Константин удрученно махнул рукой, - у них одиннадцатиступенная защита.

- Ага, - я зловеще хмыкнула, - они думают, что старая злая лесбиянка Шура не умеет считать дальше десяти. Как же я их сейчас разочарую!

Мне не хотелось раскрывать карты до конца. Дело в том, что я за свои полвека написала уйму антивирусных программ. В последние три года я только этим и занималась. Моя деятельность на ниве компьютерного здравоохранения получила даже своеобразное признание: меня в Интернете прозвали Мадам Антивирус. Однако плох тот антивирусник, который не умеет написать собственный достаточной вредный, коварный и разрушительный вирус! Я даже ощутила знакомый зуд в кончиках пальцев. Ох, и задам я кое-кому!

Защитки они поставили на совесть. Пришлось на скорую руку сляпать вирус специально для слома этих железобетонных стен. Не говоря уж о том, что через Интернет следовало зайти сначала в особую (защищенную паролем) сеть специально для финансовых учреждений, затем – еще в какую-то особую сеть с двойной защиткой, а уж потом я добралась до самого “Пентабанка”. Ишь, название придумали… чисто тебе Пентаграмма! Финансовый дьявол! И – верх злобствования – вирус я ваяла уже на их главном сервере.

С такими набитыми руками, как у меня, это не составило труда. Правда, вирус получился очень похожим на небезызвестный “Х-666”, но по некоторым параметрам все же отличался от него. Известные антивирусные программы, в том числе и моей собственной разработки, его не прохавают.

Завтра на бирже ожидается паника…

Следующие два дня прошли как в тумане. Мы были полностью деморализованы. Вернее, позволили себе роскошь временно деморализоваться – любой из нас при необходимости мог бы собраться в секунду. Ничего не происходило, за исключением того, что из комнаты Алины при моем непосредственном содействии перекочевали еще кое-какие вещи, а Инна под моим же чутким руководством расцвела до неузнаваемости. В голосе у нее появились грудные кокетливые интонации. Она научилась томно взмахивать ресницами. Походка ее приобрела женственную грацию. Новые прически и наряды красили ее до чрезвычайности. Она почти каждый вечер, тянувшийся теперь до одиннадцати, а то и до полуночи, являлась домой сияющая и раскрасневшаяся, с букетиками цветов. Что с человеком любовь делает! Особенно поздняя страсть… Я сочла своим долгом предупредить ее о том, что она уже не юная дева, и некоторые следствия “гран-пасьон” могут ее просто погубить. Естественно, она от меня отмахнулась.

Иди ты в баню, мадам Антивирус, со своими драгоценными советами…

Да, чуть не забыла: она все-таки принесла мне бутылку шампанского!

Паника на бирже, конечно, произошла, и даже в больших масштабах, чем я ожидала. Случилось невероятное: рубль пополз вверх! Зато евро и доллар, особенно доллар, начали стремительно дешеветь. Я нечаянно спровоцировала мировой экономический кризис, надеюсь только, что не очень глубокий!

В остальное время (когда не наряжала Инну) я смотрела телевизор. Новости, которые по нему передавали, были действительно занятными. Во-первых, состав Содружества было решено расширить еще в позапрошлом году, а на моих глазах в него приняли Сербию. Во-вторых, я начинала кое-что смекать насчет “кровавой озябшей Луны”. Никакая это была не Луна, граждане. Была это темная звезда Немезида – спутник Солнышка. В прошлый свой приход к Земле она угробила бедных динозавров. На сей раз ученые обещали, что она ничего нам не сделает, так как пройдет достаточно далеко от нашей зеленой планеты, разве что повысит общий уровень тревожности живых существ. По прогнозам, она обязана была подойти к Земле ближе всего как раз ночью с 31 октября на 1 ноября. В ночь перед Самхейном. Еще нам обещали явление двух сошедших с орбиты, а заодно и с ума комет в ближайшие несколько дней и парад планет в эту самую ночь.

Ночь перед Самхейном. Ночь, в которую души мертвых сходят на землю и бродят среди живых. Мои друзья-китари ухитрялись пообщаться с почившими родичами. Я же, непробиваемая, ни разу даже самой завалященькой души и то не узрела. Ночь, когда сбывается невозможное.

Ерунда все это…

Вечером второго, считая от неудачной операции по спасению Галины Иртеньевой, дня, под окнами Живковской квартиры раздались подозрительные шумы. Инна, по счастью, в этот момент торчала с Легостаевым в очередном ресторане, красуясь шикарной прической моего изобретения. А ко мне явился весь ковен в полном составе; мы сидели и баландерили о том о сем, в основном поучая новичков, а заодно и допивая баночку крепчайшего растворимого кофе. Не то, конечно, что я варю из зерен, но все равно вкусно.

Назавтра хоронили Галину. Виталик, к моему удивлению, держался очень мужественно, скрывая слезы, то и дело капавшие с длинных девичьих ресниц. Он поведал, что “тете Гале” сейчас приходится тоже невесело: мало того, что она считает себя виноватой в случившемся, так с нее еще и потребовали объяснений, как это она целых полтора месяца занимала чужое место. О смерти настоящей Галины она сама сообщила начальству и сотрудникам, а сама представилась кузиной-тезкой Галечки. К чести ее, она оказалась неплохим специалистом, поэтому ее, скорее всего, должны были оставить в прежней (фактически занимаемой) должности. Константин сдал куда заметнее, чем сын, на висках даже появились тонкие светлые нитки. Впрочем, яростное противоборство с Астерикс нам всем прибавило седых волос.

И тут еще дурацкий шум внизу.

Я высунулась из окна. По набережной вальяжно и самодовольно прохаживалось несколько молодцов, еще двое вылезало из пижонской ярко-красной машины, одной из четырех. У всех куртки внизу топырили рукоятки пистолетов за поясом. За мной высунулась Лори, и один из молодцов выкрикнул нечто крайне непочтительное насчет своего пристрастия к рыжим женщинам и оральному насилию.

Почему, собственно, он решил, что из окна второго этажа невозможно выпрыгнуть, да еще рассерженной рыжей ведьме, - неизвестно. Однако ровно через две секунды любитель рыжих уже летел на асфальт с носом, расквашенным кулачком разгневанной Лори, а другой скорчился от пинка в живот. Упырь, оценив численное превосходство противника, вылетел Лори на выручку, я почла своим долгом помочь товарищам, а за компанию в окно сиганула и Рэй. Я не сомневалась, что за ней выскочили и остальные, но я, стоя спиной к окну, просто их не видела.

Агрессоры отличались отменной закалкой и сноровкой. Однако Лори два года подряд занимала вторые места на чемпионате Санкт-Петербурга по каратэ, и на чемпионате России в позапрошлом году ей досталась бронза. Упырь, по-моему, этого не знал; не знали и нападающие. Особенно тот, которому моя подруга сломала челюсть. Краем глаза я заметила, как Упырь швыряет кого-то через голову, а Рэй ловко укладывает сразу двоих рядком. Сама я не без некоторого удовольствия намотала руку молодого ражего молодца на свое запястье, от чего она хрустнула, ломаясь, другого поймала за локоть, притянула к себе и двинула ногой в коленку. Ему было очень больно. Я похлопала по сторонам глазами, оценивая побоище, - десять человек валялись аккуратно сложенными в штабель. Однако их было больше, гораздо больше. И уцелевшие решили сменить тактику, достав оружие.

Это не было для нас проблемой. Я немедля выхватила оба свои ствола, хотя, если судить по некоторым признакам, мои новые друзья были вооружены чем-то куда более тяжеловесным. Но тут Огненным, не успевшим принять участия в драке, надоело бить баклуши. Мощное силовое поле в четыре руки и две лапы отшвырнуло пришельцев на середину Фонтанки. Они дико заорали, но их вопли перекрыл оглушительный взрыв; поднялся огромный столб воды, распался на миллион пахнущих тиной брызг и обрушился на мостовую, накрыв проскользнувшего сквозь гаишные кордоны (неподалеку от нас ремонтировали не то водопровод, не то канализацию, и движение по набережной Фонтанки было перекрыто) автомобилиста. Я покачала головой.

- Санди, вот скажи: неужели из-за того, что ты запустила к ним в машины какой-то там вирус, стоит нападать на живых людей с гранатой? – вопросил Игорь.

- Вирус не какой-то, - со знанием дела вступился за агрессоров Иван. – У нас какой-то шутник, мать его, запустил вирус с голыми мужиками. Знаешь, как мешает?

Я не стала объяснять принцип действия моего вируса. Я только сказала:

- Это же вам не селедкой из окна швыряться!

Должна отметить в качестве похвалы нападавшим, что пловцы они тоже были неплохие. Однако выплыло их почему-то гораздо меньше, чем приехало. У меня не достало сил даже расстроиться по этому поводу, хотя убивать никого я по-прежнему не собиралась. Выплывшие, нервно озираясь, выкарабкались на набережную, влезли в машины и уехали. Мы никого не стали задерживать.

- Интересно, образумит их это или нет? – вполголоса произнесла Тина. – Это и есть твоя мафия?

- Они, родимая. Боюсь, однако, что уже сегодня моим новым друзьям станет не до этого. Мой вирус уже должен окончательно разрушить все, что у них в машинах.

Мы вернулись, допили кофе и распрощались. Напоследок я попросила Рекса присмотреть за дураковатым парнишкой, за которым охотилась Астерикс.

Парнишка, по совести говоря, был вовсе не таким уж дураковатым, просто нюней и размазней, к тому же дьявольски неопрятным. Я от души надеялась, что от последнего недостатка моя племянница не оставит камня на камне. Я также признавала, что этот мальчик – добрейший, честнейший, порядочный, трудолюбивый и талантливый человечек. Но чтобы моя Нина – да у него в объятиях?

На следующий день хоронили Галину. Пришли все: Огненные, кастанедисты, ее сотрудники, Константин, Галина-вторая, родственники, которых я не знала и которые немедля, не отрываясь от гроба, принялись выяснять, кто пригреет сиротину, и только вежливость и интеллигентность помешали Константину сразу же заявить права на мальчонку, а также еще какие-то, общим числом человек тридцать, которых я не знала, но в которых угадывались в той или иной степени раскрученные маги. Я немного удивилась. Маги начали потихоньку тусоваться вокруг меня.

Восьмеро из них были юноши (двое из коих при ближайшем рассмотрении оказались девушками), именовавшиеся Диггерами. Они одевались в черное, носили длинные волосы, неизменные камуфляжные банданы и пентаграммки на шее. Я готова была спорить на что угодно, что у каждого из них найдется по паре страшненьких татуировок. Они исповедовали средневековую магию и по совместительству изучали городскую канализационную сеть и подземелья Питера. У любого из них в запасе имелось несколько историй об ужасных крысах-мутантах, привидениях и просто скелетах, спящих под мирно суетящимся городом.

Девять, наоборот, были опытными магами; я без труда опознала в них целителей. В ковене Берегинь, как они себя называли, большинство – шесть человек – составляли женщины. Они изучали славянские языческие культы. Все они состояли в Ассоциации целителей-экстрасенсов России. Женщины носили длинные косы. Общались они между собой с очень красивым среднерусским выговором. За ними угадывались длинные экспедиции за лекарственными травами и оберегами в лес и на заповедные озера, удивительные истории, уходящие корнями в дохристианскую старину, и традиционные левитации при помощи палки или метлы.

Еще одна команда состояла из двух молодых цыганок, юноши-хиппи, радостно бросившегося Упырю на шею (это его спас мой ученик в одной из пещер Чатырдага), одной явной сумасшедшей, двух врачей-психологов, уфолога и еще двоих неопознанных личностей с явной способностью к предвидению. Личности после знакомства оказались монахами. Этот ковен занимался исключительно прорицанием будущего, хотя и остальные способности у них также были развиты.

Нагваль Дионисий подошел ко мне и принялся объяснять, что вот, мы шли, шли, и вдруг к нам подваливают сперва Диггеры, потом одна из цыганок-прорицательниц, к которой мало-помалу подтянулись остальные, а последними их нашли Берегини. Все они попеняли по очереди за то, что их не обнаружили раньше, мол, помогли бы противостоять Астерикс. Я пояснила, что противостояние только началось, и что оно, между нами, девочками, касается только меня. Все спрашивали меня, что Астерикс хочет от меня; никто не верил, что речь идет о личной вражде. Мне нечего было им ответить.

Я стояла и смотрела на них. Раньше я мечтала об Ауровиллях – городах Контактеров. В этих городах не было места злу и насилию, зависти и мелким интрижкам, разврату и депрессиям. В этих городах рождались бы прекрасные стихи и картины, волнующая музыка, захватывающие книги, самые интересные и информативные газеты, совершенные машины, добротная и красивая одежда, идеальные компьютерные программы, мгновенно действующие лекарства без всяких побочных эффектов, замечательные учебники, превращающие учебу в радость. В этих городах строились бы здания, затмевающие архитектуру Пальмиры…

Вот только туристам в этих городах было бы крайне неуютно.

Я вздохнула, отставив сентиментальные размышления в сторону, и принялась подсказывать новым знакомым, как распознать морока и что делать при непосредственном контакте с ним, а также как могут выглядеть Михаил и Астерикс. Похоже было, что те нарвались: Контактеры Петрограда были полны решимости противостоять незваной силе. И я вздохнула снова, на сей раз с облегчением.

Упырь, однако, был чем-то сильно встревожен.

- Санди. – он наконец решился изложить свои подозрения, - мне пришлось забрать те ископаемые побрякушки. Двое каких-то, по описанию похожих на мороков, пытались забрать мой ящичек у парнишки, который живет у Козельцевых. Он позвонил мне, сказал, я пришел и забрал ящик. Но я боюсь, как бы они с ним не расправились.

- Рекс с ним, - напомнила я. – Он позовет, если что.

День прошел без приключений. Рекс связался с нами и сообщил довольно странные вещи. Оказывается, растяпа по имени, кстати, Володя, вздумал купить торт для Козельцевых, не иначе, побаловать зазнобушку. По мнению Рекса, растяпа Володя изменился к лучшему, однако он не сказал, как именно. Далее растяпу угораздило на обратном пути заглянуть в церковь поблизости, закрытую на реставрацию. И там он узрел нечто необычайное, а именно заседание некоей секты. Главарем секты был, по-видимому, мой Черный Архангел Михаил, а в рядах ее членов состоял ни кто иной, как супруг моего любимого племянника, белокурый Лешка!

Челюсть у меня так и отвисла. Я попросила Рекса присматривать за Володей и дальше.

Остальные Огненные и наши новые знакомые собрались на Большой Совет.

Дело в том, что Диггеры нашли двоих типков, очень похожий по описанию на мороков, однако не мороков. Типки были какие-то странные, очень сильные и явно предназначенные для управления окружающими, но непонятные, типа искусственные. Один из них ударил Диггера и даже выхватил нож нешуточных размеров, в результате чего остальные Диггеры ринулись товарищу на выручку, скрутили обоих метамороков и приволокли на совет. На вопрос, где они, лидер Диггеров по прозвищу Блэк Анджел, смущаясь, объяснил, что притащить-то они их притащили, да вот незадача – связанные по рукам и ногам метамороки вдруг начали таять в буквальном и полном смысле этого слова. Через пять минут от пленных остались только скрученные веревки, которыми связали их бдительные Диггеры.

Никто из магов не мог предположить, что на самом деле произошло. Однако все сходились в одном: метамороки вовсе не умели телепортироваться. Скорее, в них была заложена некая программа самоликвидации при опасности разоблачения. Мне это очень не нравилось.

Однако, судя по словам Блэк Анджела, силищи у этих двоих было немерено – восемь молодых, но умелых магов едва справились. Следовательно, для создания новой пары “наставников” Астерикс потребуется время. И на том спасибо.

Берегини уже познакомились с Галиной. Они пришли к выводу, что Галина когда-то была настоящим человеком, но не на нашей, родной, планете Земля. То, с чем имели дело мы, оказалось не призраком и даже не зомби, как подумала я, а зеркальной копией из антимира. Пластическую операцию пришлось делать, видимо, из-за того, что при транспортировке из антимира эти существа претерпевали физические изменения. При этом, по утверждению Берегинь, мороки в своем мире жили жизнью, вовсе не обязательно схожей с жизнью их двойников из нашего мира. До такого бреда и я бы не сразу додумалась. Зато я поняла другое: существа из антимира в нашем мире погибли бы неминуемо. Следовательно, Астерикс изменяла их как-то по своему усмотрению. Вот вам и программа самоликвидации, и сердечные приступы ни с того ни с сего.

Мы долго спорили, как же быть и что со всем с этим делать, но так ни до чего и не договорились, кроме того, что надо бы собирать спешно армию Контактеров под лозунгом “Наше дело правое!”, и отложили встречу на следующий день.

Рэй, прощаясь, заметила:

- А ты обратила внимание, что они все до одного натуралы? Потому они и не такие могущественные, как мы! Вот все-таки хорошими они могут быть, но мы все равно круче.

Мне нечего было ей возразить. Хотя очень хотелось.

Утро следующего дня встретило меня куском торта, доставшегося мне с барского стола Легостаева и Живковой, ясненьким не по-питерски солнышком и острым предчувствием беды. Я на всякий случай связалась сразу со всеми, никто ни у меня в ковене, ни у союзников даже не думал ни о чем плохом, словом, все было за то, что я беспокоилась напрасно. И все-таки где-то в виске сидела тупая игла.

Я уже почти ожила. У меня даже появилось что-то похожее на хорошее настроение. Несмотря и на тупую иглу, и на все прочее. К вечеру должны были опять собраться все Контактеры; единство наших взглядов (при некотором расхождении в методах) все-таки позволяло надеяться, что мы до чего-то договоримся. Может быть, и до Ауровилля в центре Питера. Я машинально понюхала цветы, запоздало сообразив, что они уже несколько дней стоят у меня на столе. Розы и гладиолусы. И то и другое гигантских размеров и в совершенно пижонских упаковках с перламутровыми бантиками.

- Инна!, - позвала я; преображенная Инна явилась на зов с лицом, вымазанным белой глиной и в папильотках. – Вы что, решили со мной цветочками поделиться?

- Нет, что вы, Сашенька, - прощебетала она. – Это вам, ваши цветы. Их прислали вам из магазина. Там посмотрите, визитные карточки в каждом букете…

Карточки были от некоего г-на Кашина (кто бы это мог быть) и от каких-то Толстиковых. Я села и задумалась. Инна тем временем сбегала вытряхнуть мусорное ведро вернулась, держа в руке вынутые из почтового ящика конверты. Оба были адресованы мне; вместо обратного адреса значился штемпель районной прокуратуры. Меня вызывали, как оказалось, свидетельницей. Я вспомнила, что не так давно в один день у меня было два столкновения с гражданами, отнюдь не законопослушными, и я не без удовольствия их слегка искалечила. Один был пришлец из благодатной Хохляндии, не то Говнюк, не то Говненко, в общем, от говна фамилия, второй был исконно питерский кобель-педофил, и я еще вынуждена была покупать какие-то штаны, потому что он порвал бедной крошке единственное платьице. Должно быть, цветы прислали спасенные мной потерпевшие. Мне стало приятно оттого, что еще не умерла в людях благодарность.

Я бросила взгляд на календарь (Инна обожала большие настенные календари с икебанами, кошечками, щеночками и птичками). Тридцатое. Очень мило. Завтрашней ночью все и разрешится. Почему-то я не сомневалась – и тень сомнения не казала зубов! – что разрешится, только не знала, как.

Тут в дверь позвонили, ко мне завалились Тина, Рэй, Упырь и Виталик с Энди на голове. За ними тащились дворовые мальчишки, и один блажил что-то насчет того, что летучие мыши – это гады, которые вцепляются в волосы и кусаются ядовитыми зубами.

- Энди мой друг, - авторитетно, тормознувшись на пороге, заявил Виталик. – Он меня понимает. Если я его попрошу, он полетит и, это самое, цапнет тебя за нос!

Я подумала, что малыша надо бы отучить от слов-паразитов.

- Ну попроси! Попроси! – издевательски настаивал мальчишка.

- Не попрошу, - важно заявил имитатор. – Я же не такой придурок, как ты!

Остальные Огненные дружно захохотали. Настроение у них было самое что ни на есть приподнятое, даже чересчур. Инна метнулась в кухню – варить кофе. Она уже знала, что в кофе следует сыпать ванилин.

Мы расселись у меня в комнате. Рэй принесла пачку отличных ментоловых сигарет, которые я обожаю, так что мы с ней немедленно закурили, а Упырь похвастался, что вчера написал заявление в милицию – зарегистрировать-таки пистолет. Он таскал за собой ящичек, в котором угадывался саркофаг археологических находок. Почему-то я вдруг подумала, что этот ящичек может нам еще понадобиться. Но сейчас он мирно почивал у хозяина под мышкой. Виталик гладил Энди, тот нежно попискивал. Тина выгружала булочки к кофе, купленные по дороге. Идиллия, да и только.

- Онегин, я тогда моложе, - фальшивя, пропела Инна, явившись с кофе на пороге.

- И лучше, кажется, была! – подхватили мы с Тиной. Не любить и не знать Пушкина – все равно, что не любить и не знать Чайковского, сиречь совершать преступление перед культурой и обществом.

- Папа говорит, чтобы я переезжал к нему, - сообщил Виталик. – Они с тетей Галей подружились. Она правда хорошая.

- Так никто и не возражает, - заметила Тина. – Переезжай. А то к кому ты пойдешь еще? К бабушке Лине?

- Ой, нет! – испугался мальчуган. – Я у нее жил две недели в гостях. Она меня вытирала жестким полотенцем по утрам. А потом, это самое, заставляла меня есть гороховый суп. А я его терпеть ненавижу!

После краткой проповеди на тему правильного русского языка Виталик объяснил, что папа и Огненные относятся к нему как ко взрослому, а остальные родственники – как к маленькому. Что ему, естественно, не нравится. Малыш вкусил свободы выбора и отказываться от нее не собирался. Собственно, ему нужно было не столько посоветоваться с нами, сколько услышать от нас, что он выбрал правильно. Что мы и сказали.

- Санди, - вполголоса произнесла Рэй. – Это насчет того, что ты советовала нам с Князем. Что, если это не поможет?

- Тогда, - я ответила так же вполголоса, - у тебя есть еще выход. Продать квартиры и – два билета на авиарейс Москва-Дублин в один конец. Князь, поди, знает, где какой менгир в Стоунхендже.

- Как Домовенок? Может быть, - задумчиво сказала Рэй. Меня охватило теплое чувство любви к ней. Она была безупречна. – Ну не так, как ты, я не умею и, наверное, никогда не научусь справляться со своими эмоциями, - самокритично добавила она, расслышав мою мысль.

- Но, Боже, как играли страсти ее послушною душой! –прокомментировал Князь-Упырь.

Я толкнула Рэй в ребра локтем:

- Слушай, выходи за него, хоть не соскучишься!

Мы посмеялись, потом я добавила:

- Народ, на вас лежит тяжкая миссия. Если что случится… всякое ведь может быть… вам предстоит заняться объединением Контактеров. Созданием, так сказать, Метаковена. Астерикс не одна. И с ней тоже надо еще договориться. Словом, работы непочатый край, а трупов больше, чем надо.

К счастью, мои собеседники достаточно сообразительны, чтобы понять и такую бессвязную речь.

И тут нас позвал Рекс. Позвал так, точно его самого резали бензопилой, и до нас долетел последний “вопль молчания” его отпиленной головы. Мы взвились, оставив недопитый кофе и булочки на попечении Энди; тот пощелкал зубами, вспорхнул и уселся на плечо Князя, не желая оставлять друга одного. Тоже Контактер, но какой-то необычный. Рекса – того, если не видеть, от человека по способу мышления и “голосу молчания” не отличить. А у Энди и то, и другое было весьма своеобразным.

Через несколько минут мы были на месте происшествия. Остальные успели туда раньше нас; Лори уже скандалила с родителями троих искусанных в кровь пацанов, доказывая, что она-де сама спустила собаку на этих маленьких негодяев, вервольф хлопотал вдвоем над растерзанным телом вороны, взмыленный Рекс яростно рычал, Иван тоже ругал родителей за то, что они плохо воспитали детей, дети громко ревели, - Содом и Гоморра в питерском дворовом исполнении. Кончилось это все тем, что Иван предъявил удостоверение капитана милиции, пригрозил родителям оштрафовать их, взял Лори за локоть и важно провозгласил, что идет составлять акт. Ворона под четырьмя умелыми руками вервольфа ожила, и ее состояние уже следовало признать удовлетворительным. Мы, как опоздавшие, удовольствовались ролью свидетелей.

Рекс, придя в себя, объяснил, что случилось. Он вел, как и обещал, нашего бестолкового подопечного вкупе с моей племяшкой. Внезапно раздался крик истязаемой тремя юными садистами вороны, пес, как и следовало ожидать, ринулся ей на помощь, на ходу позвал нас, ворону отбил, - вот и все.

- А где бухгалтер Вовка? – Тина первой задала этот совершенно резонный вопрос, и Рекс пожал плечами:

- Они были возле церкви. Той, которая на реставрации. Она абсолютно пустая…

Возле абсолютно пустой церкви металась Нина, а рядом с ней уже ошивалось несколько милиционеров. Мы подоспели, увы, не вовремя. Хотя, может быть, и не безнадежно опоздали.

- Я… мы здесь были… там никого… а он исчез! – рыдая, пролепетала моя племянница.

- Что стряслось? Говори толком! – скомандовала я. Один из ментов тут же обратил на меня внимание и потребовал документы у всей нашей честной компании.

- Кандидат наук Волконский, - представился князь.

- Джиневра Сомова, - еще более заносчиво представилась Рэй и помахала перед носом мента журналистской “корочкой”.

Раз уж пошли такие понты, я решила назвать свой адрес в Интернете. Двое ментов пожали плечами, зато третий ахнул и с уважением уставился на меня, заявив, что ему очень приятно познакомиться со знаменитой мадам Антивирус, особенно после того, как я предъявила ему разрешение на ношение оружия (моя единственная на тот момент ксива). Впрочем, остальные не стали понтоваться: у них были с собой паспорта.

Нина за это время успела немного успокоиться и довольно связно поведать, что они с Володей решили залезть в пустую церковь. В ней они обнаружили следы сатанистских шабашей. Но никого в церкви не было, и они уже собирались уходить оттуда, как услышали голос мамы Нины, моей сестрицы, которая звала Нину, чтобы та помогла ей тащить какие-то сумки. Нина немедленно выскочила из окна, в полной уверенности, что Володя поспешил за ней, однако ни мамы с сумками, ни Володи по возвращении в церковь уже не нашла. Нина поторопилась домой, где обнаружила маму, в тот же час пояснившую, что никуда она не выходила и с какими сумками мимо церкви не двигалась, и брата, решившего вызвать милицию. После этого Нина вняла разумному совету, и, пока Шура вызывал милицию, ринулась обратно к месту происшествия. Бравые стражи порядка разыскали в церкви свежие следы ребристых подметок (Володиных – он носил ужасающие как по качеству, так и по виду старомодные башмаки на тяжеленной и толстенной ребристой подошве), подошв с ажурным рисунком и каблучком (эти остались от стильных ботинок Нины) и двух пар совершенно одинаковых “копыт”, как назывались моднейшие ботинки на довольно тонкой, но очень плотной непромокаемой подошве с шедшими вкруговую насечками, чтобы не скользили. “Копыта” были разного размера, но установить их владельцев на основании одних лишь следов не представлялось возможным: за исключением отдельных индивидуумов типа Володи, в таких сейчас ходит все мужское население Питера.

Итак… На чем мы остановились? Володя, по мнению следопытов в погонах, смирно стоял посреди вычерченной масляной краской на полу пентаграммы, переминаясь с ноги на ногу, потом заметался, очевидно, узрев подходящих к нему похитителей, а после этого его сперва волокли метра три, при каковом действии он упирался каблуками, а затем, по всей вероятности, просто подхватили под белы ручки и понесли. Вокруг церкви, однако, никаких следов, идентичных найденным в церкви, не обнаружили. Милиция в составе трех патрульных и вызванного ими дознавателя только недоуменно разводила руками. Без помощи ведьм тут никак нельзя было обойтись. Упырь положил свой ящичек на землю и, подражая мгновенно сориентировавшейся Тине, вытянул руки перед собой.

Я увидела расплывчатый сначала, потом – все более отчетливый силуэт старинного здания. Под этим зданием, кажется, были очень большие подвалы, глубокие, разветвленные, отлично подходящие для насилия, пыток, убийств, сокрытия краденого и прочих не одобряемых законом занятий. Потом я перевела взгляд на остальных Огненных и поняла, что она это здание увидели тоже. Но вот незадача – мы не увидели точного адреса.

- Я найду его! – завопил Виталик.

Мы позволили ему имитацию под условием, что он воспользуется нашей энергией. Однако и имитация не дала особых результатов. Володя находился в таком смятении, что даже не запомнил, куда его волокли, причем ему показалось, что волокли его по воздуху и чуть ли не на помеле. При его знании огромного Питера и ошеломлении, неизбежно настигающего в таких местах провинциалов мы сумели понять только то, что парня утащили на другой конец города. И еще то, что нам стоит поспешить. Виталик отчаянно заорал, дергаясь и упав на колени, - то же самое происходило с несчастным Володей. Мы бросились приводить имитатора в чувство, в конце концов он смог нам поведать, что юношу распяли на кресте, привинченном к какой-то стене, очки ему разбили вместе с половиной лица, и в этот самый момент прикладывают к голой груди куски раскаленного металла, задавая ему одни и те же вопросы, которых несчастный просто не понимал. У Виталика создалось впечатление, что в подвале находилось куда больше людей, чем двое, но все они были как-то на одно лицо, вернее, на два лица.

За машинами бежать времени уже не было, особенно при автомобильных пробках, имевших месте практически на каждой улице Питера, даже на тех, где движение было по определению перекрыто. Мы влетели в метро, по счастью, ходившее регулярно (любой другой транспорт в Петербурге появлялся без всякой системы, не исключая и систему оплаты – кто мне скажет, почему в одинаковых автобусах, идущих по одному и тому же маршруту, взимают разную плату за проезд?) и помчались выручать Володю.

Нина торопилась за нами, на ходу, задыхаясь, объясняя суть дела. Оказывается, Лешка (это ей было известно со слов Володи) явился к Шуре с какой-то никому не известной вещью, которая, по его мнению, должна была принести им с Шурой миллионы, причем вещь эту Лешка украл. Шура, естественно, вознегодовал по поводу нежданно-негаданно открывшихся криминальных наклонностей миньона. Кончилось это все тем, что они поссорились и решили расстаться. Нина считала, что именно это событие и толкнуло Лешку к сатанистам. Я держалась другого мнения, однако предпочла оставить его при себе. Про сатанистов Нина рассказала то, что мы уже примерно знали, - что Лешка пошел в секту недавно, так как Володя как раз был свидетелем его “посвящения”, что сатанистский проповедник призывал его отречься от родных и близких, на что Лешка хотя и без особого воодушевления, но согласился, и что Лешку, как неофита, удостоили великой чести принести какую-то жертву “грядущему Отцу”. Проповедь служителя Сатаны в вольном изложении Нины не оставляла сомнений, что сектанты готовились к концу света. При этом проповедник призывал их совершить не то ритуальное убийство, не то самоубийство.

Лешка, конечно, фрукт. Но вряд ли он так легко пойдет на ритуальное убийство. Надо бы расспросить на этот счет Князя, который его, похоже, неплохо знает. Однако то, что я успела разглядеть в этом порочном ангелочке, наталкивало на мысль, что Лешка затеял свою игру, причем связанную с украденной вещицей.

- А он не сказал, у кого он ее украл? – поинтересовалась я.

- Сказал. У какого-то мента.

Мы к тому времени уже вылетели из вагона метро и бежали к зданию, предположительно находившемуся в конце узкого и длинного кривого проулка. Но от слов племянницы я так резко тормознулась, что следовавший за мной Иван налетел на меня и довольно сильно стукнулся носом о мою маковку.

- Мент! Да это, должно быть, та сволочь, которая все время пытается меня грохнуть!

Нина пожелала узнать, в чем дело. Я коротко сказала, что я и есть ее пропащая тетя (во что она не очень поверила), что меня “заказал” кто-то, кого я не знаю, причем в качестве киллера нанял следователя РОВД, что этот тип уже несколько раз пытался меня убить; в конце концов он залез ко мне в комнату, где в это время шарила моя соседка по комнате, убил соседку и взял побрякушку, которую моя бедная соседушка пыталась присвоить. Нина пыталась расспросить, что это за побрякушка, но, поскольку она все равно не видела, что же это за столь драгоценная для Лешки штукенция, мои ответы для нее не имели никакого значения.

Где-то рядом Князь пробухтел недовольно что-то насчет того, что его ненаглядные экспонаты колдовского значения побьются при бешеной скачке.

Краем глаза я с удивлением заметила, что за нами увязалась и доблестная милиция; все четверо достали оружие. Не мешало бы, кстати, сделать то же самое и нам…

Вот и оно, это здание. Время вдруг сгустилось и потекло медленно-медленно. Лори налетела на какую-то женщину и поинтересовалась, не видала ли она, как двое тянут третьего в подвал. Она пожала плечами:

- Да какие тут у нас подвалы? То есть они есть, но только уже много лет закрыты на замок. Замок, кажется, в сорок первой квартире… то есть, в смысле, ключ от замка, да вы им ничего не откроете, там замки проржавели насквозь.

И мы ринулись в сорок первую квартиру.

Естественно, там никого не оказалось. Каждый из нас по очереди выругался, потом Иван выдал на-гора предложение, блещущее новизной и оригинальностью:

- Ребята, если у них все там так проржавело, давайте сломаем этот замок. Ладно уж, я новый куплю…

- Да скинемся, - Рэй, как истинный столп прикладного пацифизма, немедля ухватилась за эту идею. – Пошли! Я им и дверь новую поставлю, так и быть!

- Ух ты! – восхищенно протянул Виталик. Ему еще не приходилось ломать двери, и он считал, что это очень весело и интересно.

Милиционеры и Нина еще пробовали чего-то пищать насчет того, что это незаконно и безобразие, но их вежливо попросили не портить ребенку праздник души. А также именины сердца.

Вервольф налег в два плеча на дверь, которую мы сообща признали подходящей для противозаконных действий. Вокруг двери было пыльно и мусорно, сама дверь выглядела так, будто к ней действительно не прикасались уже несколько десятилетий, никаких, ни свежих, ни старых, следов рядом не виднелось, но мы поняли, что если тут кто и есть, то только за этой дверью. С первой попытки вервольфу ничего не удалось, он обескураженно посмотрел друг на друга и налег снова. Ни черта, - замок, хоть он и слыл проржавевшим, был еще крепок, как и дверь. Я уперлась в дверь ладошками и поняла, что и при полном отсутствии замка нам ее так просто не открыть. Что-то ее держало изнутри. Очень сильный барьер. Мы начали переглядываться: существо, удерживавшее дверь, не казалось ни живым, ни мертвым. Михаил?

Рэй, не мудрствуя лукаво, крикнула:

- Разойдитесь! Я ему сейчас покажу барьера!

Интересно, кто это дает в лапы журналистам огнестрельное оружие? И не только журналистам. Наш ковен, по совести говоря, следовало бы обозвать не Огненным, а Огнестрельным. Первая пуля, выпущенная Рэй, отскочила, тогда Тина ухватила за руку Лори, и они вместе рванули чужой барьер на себя, отчего он растянулся, словно воздушный шарик, и следующие выстрелы Рэй расщепили дубовые, все еще добротные доски двери, хотя пули, падая, оплавлялись. Остатки досок подскочившие Иван и Князь вышибли ударами ног, и мы попрыгали внутрь.

Рекс, как обычно, успел первым. Нам приходилось осторожничать. Ни свечей, ни фонариков мы не захватили, о чем сразу же пожалели, так как света в подвале не было. Князь что-то шепнул Рэй, та заупрямилась было, но потом вдруг сдалась и подняла руки над головой; на кончиках ее пальцев вспыхнуло бледное сиреневатое пламя, освещая узкую, очень крутую лестницу с полуобвалившимися ступенями и свисавшей со стен многолетней паутиной. По лестнице явно никто не ходил до нас уже очень давно. Рекс зарычал где-то внизу. Мы прислушались. Откуда-то из невообразимой глубины, теряясь в бесконечных анфиладах подземных помещений, донесся едва слышный крик.

Эхо чьего-то отчаянного вопля еще несколько минут гуляло по подвалу, заставляя нас затаить дыхание. Вскоре крик повторился, и сразу же залаял Рекс. Едва не падая на рассыпающихся прямо под ногами ступеньках (Нина все-таки упала, но не очень ушиблась), мы заспешили вниз.

Спешить пришлось на весьма извилистой и запутанной дороге. Я даже засомневалась, найдем ли мы выход. Подвалы в старых зданиях иногда бывают очень длинным, глубокими, разветвленными, со множеством комнат, коридоров и разветвлений, в которых теряются и крики, и люди, и домашние кошки и собачки, и еще много кого и чего. Виталик взвизгнул – он споткнулся о почти разложившееся мертвое тело человека. Должно быть, это был какой-нибудь бедолага-бомж, пригревшийся здесь еще с прошлой зимы. У меня не было времени размышлять еще и о нем. В подвале витал тяжелый, удушливый запах сырости, смерти, тяготеющей над головой земли и бетона, крыс и чего-то неорганического, извести, что ли. Нам приходилось задерживать дыхание. Под ногами во множестве сновали грызуны. Милиционеры за спиной перешептывались насчет того, что вот устроить рейд по таким подвалам – глядишь, половина “висняков” была бы раскрыта.

Крики бедного Володи приближались. Кажется, его лупили от души, если, конечно, у бандитов и убийц бывают души. Я на ходу попыталась уловить, где он. Надо было сворачивать направо, но чертов коридор вел, как назло, только влево и вниз. Я даже забеспокоилась – а там ли мы идем? Что, если Володя мучается в соседнем подвале, никак с этим не сообщающимся? Но нет, заставив нас опуститься еще метров на десять (за это время мы созерцали еще один скелет, начисто обглоданный крысами, с какой-то ладанкой на шее, и каждый по очереди споткнулся на осклизлых от сырости полуразрушенных и засыпанных обвалившейся штукатуркой ступеньках), коридор повернул-таки направо.

Я отчетливо чувствовала живое человеческое тепло недалеко от нас. Тепло одного человека. От мороков такого тепла не исходило, они излучали что-то лишенное… даже не знаю, чего именно. Безжалостное, что ли. Или просто безжизненное. Но их было много, действительно много. Никак не меньше десятка. И эта гадость, Михаил. Я подтолкнула на бегу Тину, и та кивнула головой: он, родимый.

Наконец в неверном свете горящих пальцев Рэй, уже начинавших обугливаться, мы заметили следы. Вековая пыль была сметена с пола не меньше чем двумя десятками ног. Следы вели к плотно закрытой двери, из-за которой раздавались голоса; один из милиционеров, размахивая пистолетом, вырвался вперед и сильным ударом ноги эту дверь распахнул.

Тело бедняги в тот же миг отлетело назад; нога его обуглилась, волосы встали дыбом, как будто он получил сильнейший удар электрическим током. Он заорал от боли, но пистолет не бросил и даже довольно метко выстрелил в одну из человеческих фигур, появившихся в пролете.

Комната, в которую мы прибежали, оказалась огромной, целый бальный зал для привидений. В ней толпились мороки. Среди них болталось и существо, по-видимому, руководящее ими, с абсолютно незапоминающимся, каким-то смазанным лицом. Братишка тех двоих, уничтоженных Диггерами. Стоп, Галина говорила только о двоих. Значит, их было больше, чем два – минимум три. Или те двое потом сумели частично восстановиться – из двух сделаться одним. В любом случае, мне это крайне не понравилось. Мороки все были похожи друг на друга. Как, например, четыре тройни. Или пять. Или шесть. Они один за другим выходили из полумрака (их фонарь был не слишком мощным), и уже было видно, что их не меньше двадцати. Мама родная! Больше! Уже штук тридцать мы насчитали. А за ними клубился источник ужаса.

Собственно, пугать нас уже не стоило – пуганые. После Асгрейн и противостояния с Астерикс… Однако и легкой победы нам бы не досталось. Потому, что руководящее существо, как выяснилось, умело объединять и направлять энергию своих подчиненных. Тина крикнула:

- Михаил! Эй, ты, жаба кривоногая! Сексуальный маньяк! Минет сделать не умеешь!

Я про себя подумала, что женщинам вообще-то делают не совсем то, но промолчала. Для оскорбления и это сойдет. Тина, не зря тесно общавшаяся с Рэй, добавила кое-что куда более выразительное; я не подозревала в ней способности к такому крепкому и заковыристому мату. Тогда к ней примкнула и Лори, за ней – вервольф, на два голоса грозившийся Михаила… впрочем, ладно… и, наконец, тяжелая артиллерия в лице самой великолепной Рэй. Более грязной брани я за жизнь свою не слышала. Это был удачный ход: эмоционального противника лучше разозлить, чтобы ослабить его контроль над собой. И действительно, Михаил начал злиться. Но злоба его оказалась направленной сперва на меня, а затем – на безвинного Володю.

Я наконец рассмотрела его. Беднягу привязали к какой-то не то трубе, не то балке у противоположной стены. Одна рука у него была явно вывихнута, на теле темнели огромные кровоподтеки. Рэй не выдержала и швырнула шар огня в мороков.

- Что ты делаешь, дура! – зашипела я. – Кидай в этого, командира!

Рэй последовала доброму совету. Однако “командир” оказался куда покрепче, чем это казалось, - даже не пошатнулся. Мороки, повинуясь его приказу, заслонили собой Володю и Михаила, который нагнулся над бесчувственным юношей; изо рта у него выбежали острые блестящие клыки…

Надо было что-то делать. Я выхватила у Князя ящичек, с которым он все это время носился, зубами и ногтями открыла его, поранив пальцы, судорожно перетряхнула содержимое. Сейчас я им покажу! Знай старуху Санди! Нет, мечи – это не то… кувшинчики – хрен его знает, что они такое… амулеты… о!

Я быстро сложила осколки магических чаш, скорее на ощупь (я различаю цвета пальцами, этому меня научила слепая моя жена Ктерий Леахайр), в радугу, поднялась, воздела руки с черепками и начала бормотать заклинание. Древнего кельтского наречия я, конечно, не знала, хотя и изучала старинные культы. Черепки сами подсказывали, что надо делать. Михаил сообразил, что ему стоило бы поторопиться, и поспешно впился зубами-клыками в горло Володи, и тут я закончила стих.

Короткий такой. Молитва к неведомому божеству, видимо, властвовавшему над миром, куда это заклинание переносило.

В смрадном полумраке комнаты вдруг встала невероятно яркая, огромная радуга. Ворота в иной мир. Я на секунду увидела гигантскую воронку, образовавшуюся за спинами мороков и втягивавшую их. Мир этот был, как мне показалось, удивительно красив, с ослепительным серебристым солнышком, с неведомыми ярчайшими цветами и пением незнакомых птичек, со свежим ароматом лесного ветерка, приятно диссонировавшим с вонью подвала и горелого Володина мяса. Я успела раскаяться, что отправила в этот чарующий мир банду негодяев. И вдруг…

То ли красота и беззлобие оказались для них губительны, то ли их и впрямь в нашем мире поддерживала некая могущественная сила, без которой они аннигилировались, но мороки под радугой начали на глазах таять. Они буквально развеивались по ветру, как легкий дымок от ментоловой сигареты. Воронка другого мира втянула и Володю, который там сразу пришел в сознание, заулыбался и попытался протянуть к нам вывихнутые мучителями руки. Нина вскрикнула и рванулась вперед.

Сразу несколько рук остановило ее. В том числе и мои. Я боялась, что он уже не сможет вернуться. Однако Упырь, натура рисковая и склонная к геройским подвигам, одним прыжком покрыл щель между мирами, ухватил бухгалтера за голую шкирку (порядком изувеченную) и дернул к нам, проделав все это, к моему немалому облегчению, без всякого вреда для себя. Радуга после этого еще несколько секунд повисела и начала блекнуть.

Чудесный мир рассеялся, как прекрасный и несбыточный сон. Остались тусклый фонарь, вонь, после ароматного ветерка ставшая нестерпимой, кровь, скомканные новенький батник и поганые джинсы Володи (пошарив, мы отыскали и прочие вещи, заботливо содранные с него мороками), давящее ощущение многих тонн земли над головой и необходимость возвращаться по кошмарным катакомбам со скелетами и крысами. Нина захлопотала вокруг Володи, вервольф взялся за привычное дело медицинской помощи пострадавшему. Володя, несмотря на то, что его жестоко избили, держался довольно мужественно. Я заметила, что у него другая прическа, с которой он (даже при огромном синяке под глазом) выглядит куда симпатичнее. Мне даже пришло в голову, что он вовсе не такой уж инфантильный слюнтяй, каким показался вначале, - просто ему слишком долго не давали самостоятельности.

Кто-то из милиционеров вызвал подмогу и “скорую”. Все четверо, не исключая и бедолаги, напоровшегося на удар Михаила, имели ошарашенный вид, словно мысленно пытались сами себя ущипнуть. Нина растерянно переводила взгляд с Володи на меня, пытаясь понять, что же на самом деле произошло. Она уже начала убеждать себя, что в городе орудовала шайка чрезвычайно ловких гипнотизеров или что-то в этом духе, но не убеждалась и начинала лихорадочно размышлять по новой. Вдруг до нас, приглушенный толщей земли, донесся какой-то звук. Стенки подземелья затряслись. Упырь подхватил свой ящичек, окликнул нас, Рекс привел тех, кто еще в чем-то сомневался, в чувство оглушительным лаем, и мы помчались обратно.

Подниматься было еще труднее, чем спускаться, потому что двое из нас еле шевелились из-за травм, Рэй была совершенно обессилена, да и я, признаться, чувствовала себя порядком измотанной. Однако следовало торопиться: вот уже несколько пластов штукатурки рухнуло с потока, один едва не задел испуганно шарахнувшуюся Лори. Запасливая Тина забрала с собой фонарь мороков, но он светил гораздо тусклее, чем обгоревшие пирокинетические пальцы Рэй, и мы все то и дело спотыкались обо что-нибудь малоприятное вроде дохлых крыс или топорщившихся острым прутьями авангардных сгустков бетона. Но вот наконец и та самая лестница, по которой бежали лучи света – дверь-то мы выбили. Снаружи завывала сирена, и не одна, - это приехали еще с десяток нарядов милиции, “скорая”, пожарные, спасатели и Бог весть кто еще, потому что дом угрожал завалиться. Он шатался из стороны в сторону. Его уже оцепили ребята из службы общественного порядка, людей выводили из рассыпавшегося на глазах здания. Пока мы выбежали наружу, жадно хватая ртами воздух, подъехало еще две бригады скорой помощи, - обитателям дома становилось плохо. Пострадавшего милиционера немедленно забрали в стационар, на свободу Рэй тоже покушались, но она заявила, что абсолютно здорова, пряча свои обугленные пальцы, Володю осмотрели, оказали ему первую помощь и во всеуслышание, к немалому нашему облегчению, провозгласили, что он в госпитализации и постельном режиме не нуждается. Руку ему еще в подвале выправил добрейший вервольф.

Я дико посмотрела на царивший вокруг хаос и панику. Это была моя, и только моя, заслуга. Да, мы спасли безвинно пострадавшего Володю. Но за его спасение молодой милиционер заплатил здоровьем, а добрая сотня человек осталась без крыши над головой. При том, что, пока спасали этих, в это самое время кого-то грабили, убивали, кому-то было плохо, где-то полыхал пожар, а из-за меня туда не успевали.

Меч судьбы да падет на клятвопреступника…

Когда я приплелась домой, из кухни вкусно пахло медовым пирогом и еще чем-то сладким и ароматным. Это Инна расстаралась, и наверняка не для меня. Она вылетела встречать на меня, радостно визжа: “Сашенька! Сашенька! Виктор Яковлевич сегодня придет! Вам еще цветы передали!”, но, увидев меня, серую, пыльную, грязную и закопченную, забрызганную кровью из разбитого носа спасенного Володи, осеклась на полуслове. Я прошла мимо нее в ванную, открыла кран с холодной водой. Ледяной душ немного успокоил меня. Вот и все. У меня осталось совсем немного времени, чтобы сделать неотложные дела. И я рассудила, что в предпоследний вечер своей жизни даже клятвопреступник имеет право полакомиться медовым пирогом, а заодно и выпить за здоровье любимой племянницы.

Я была в ударе. Легостаев, раздушенный, в белоснежной рубашечке и при галстуке, припер букет орхидей для Инны и большую, красиво упакованную каллу – для меня. Я ему не сказала, что больше всего люблю скромные фрезии, да этого и не требовалось. Инна открыла бутылку шампанского. Мы смеялись и шутили, я рассказывала анекдоты. Рассказывал и Легостаев:

- Приходит Вовочка из школы и рассказывает папе: “Папа, а мы сегодня проходили какаду. Это такой попугай, и у него на голове хохол”. Папа удивляется: “Надо же! А я думал, хохлы только нам, русским, на голову сели!”.

Инна в апофеозе невестиного счастья забыла, что я заплатила ей за квартиру только за полтора месяца. Завтра надо было бы съехать или доплатить. То есть, на самом деле ничего этого уже не требовалось, но мне не хотелось об этом распространяться. И мы пили за Инну, за Легостаева, за раскрытие дела Барской, за Нину и Володю (я рассказала Инне о них) и за что-то еще, а потом я заснула без сновидений и с утра с новыми силами взялась за дела.

Сперва я зашагала к Константину.

- Компьютер? Пожалуйста, - удивился он. – Могли бы и не спрашивать…

- Костя, я спрашиваю потому, что мне нужно надолго и по Интернету, - пояснила я. – Письмо своим хочу написать. А то они, наверное волнуются…

Врать я до того не умею, что Костя мигом почуял фальшь, но ничего не сказал, зато сообщил раздумчиво:

- Эта женщина, Галина… она ничего. Мне она даже понравилась.

Ему хотелось попытать счастья второй раз. Чем черт не шутит, - с одной не вышло, выйдет с другой, точной копией первой. И я была целиком на его стороне.

Но вернуться к этой теме я смогла бы – если бы мы оба захотели – только через полтора часа, когда я закончила писать длиннейшее письмо своим жене и дочери. Я не хотела общаться с ними напрямую. Они бы, конечно, поняли меня, но все равно стали бы отговаривать, потому что долг и честь – это одно, а расставание навсегда с родным и близким человеком – совсем другое. Поэтому я обосновала свое решение, рассказала о своей любви к ним и попросила не торопится вслед за мной.

Потом я зашла в Казанский собор и попросила попа отслужить заупокойную службу. Пусть помолится за светлую память рабы Божьей Александры.

Потом я собрала ковен.

Это последнее собрание было для меня очень мучительным. Я вдруг поняла, как мне больно расставаться с этими людьми. И как мне тяжело от мысли о том, что я никогда – слышите?! Никогда! – больше не увижу мою дочь. И Ктерий Леахайр. И друзей из Весмариэле. Все это, хоть я и жива еще, уже в прошлом, уже – из разряда несбыточных пожеланий. И все равно я не знала, как им сообщить. Она стояли и смотрели на меня, кажется понимая, что творится у меня в душе. Я толкнула вперед Упыря:

- Народ! Я хочу, чтобы вы посмотрели на него еще раз. И очень внимательно. А потом пуст каждый выскажет все, что он об этом думает. И ты, Сева, тоже выскажись. Ну?

Они замолчали. Они очень долго молчали. Потом вервольф сложил две пары рук на груди: все, я в этом деле не участвую, решайте без меня.

Первая рука с большим пальцем, опущенным вниз, принадлежала Лори. Вторая – Ивану. За ней проголосовала “против” Тина. Рекс отвернулся, воздерживаясь. Виталик закрыл лицо руками.

Рэй, в отличие от других, была предельно собранна.

- Санди, - заговорила она, нервно потирая забинтованные ладони, - он нам всем очень нравится. Мы с ним успели подружиться. Но скажи: зачем нам еще один нагваль?

- И точно, - отозвалась я, - зачем вам новый нагваль?

Огненные снова тяжело замолчали. Наконец Лори нарушила тишину.

- Это ее выбор. Мы ей не судьи. Хотя я бы сделала все, чтобы удержать ее, если бы имела на это право. Пусть Князь будет нашим новым лидером, он достоин этого.

- Сева, - я обернулась к нему, - ты хочешь этого?

- Нет! – прорычал Сева. – Я не хочу! Потому, что ты действуешь только с позиции холодного расчета. Да, тут никому уже не нужен учитель и даже лидер. Да, ты сделала все, что могла сделать, и при этом были какие-то издержки. Но ты не подумала, что здесь есть еще и твои друзья, которым ты дорога?

- Подумала. – И с чего это он взял, что меня можно уболтать? – Мне дорога еще и их память обо мне. Я не хочу, чтобы они вспоминали обо мне как о маге, пожравшем самого себя. А вообще, Сева, знали бы вы все тут, как мне хочется ничего этого не видеть. Свалить к себе в Весмариэле и заняться разработкой компьютерных игрушек! Жаль, что для меня уже все “хочется” – тю-тю, привет… В общем, Сева и ты, Рэй! Вы помните, о чем я вас просила.

Сева пошел проводить меня. По дороге он между всем прочим сказал:

- Знаешь, я уже как бы и не прочь в самом деле на ней жениться. Здесь, в ковене, отношения между людьми и не только людьми намного ближе, чем в любой, самой дружной семье. А секс… фигня это все.

- О чем я тебе и толкую все это время, - устало, но довольно отозвалась я. – Да, а откуда у тебя этот шрам?

Раньше я как-то не рисковала задавать этот дурацкий и бестактный вопрос. Все, кто знал Севу, были убеждены в том, что шрам он либо привез с войны, либо заработал в драке, до которых он почему-то слыл великим охотником. У меня же украшение на его лице вызывало ассоциации с куда более мирными вещами: например, с попыткой поклеить обои на потолке, стоя на шаткой табуретке, или с падением на остренький сталактит или сталагмит.

- Нет, - Сева усмехнулся, - Это я на раскопках в скифском кургане под Запорожьем…город такой в Украине есть. Упал и напоролся на наконечник копья.

- Тяжела ты, жизнь археолога!

Я рассмеялась. Сева остановился и обнял меня.

Его узкие, с хрупкими для такой махины запястьями руки были очень сильными и одновременно бережными. В таких руках хорошо спрятать голову на груди и закрыть глаза. Эх, Шура, и как ты мог променять князя Волконского на какого-то, прости Господи, Лешку? Сопляка! Ангелочка из сатанинской секты! Воришку! Смешно подумать…

- Э, нет, Санди, - запротестовал Сева. – Он не такой уж пустой, как кажется. Просто у него вид такой фарфоровый, вот его все и принимают за маменькиного сынка. А ему по молодости лет опасности хочется, подвига, романтики. Спокойствие, видишь ли, надоело. На самом деле любить его есть за что. Вот только куда он сейчас влез…

- Я не против Лешки, только мне не нравится, что из-за него, я чувствую это, что-то случится с моим племянником, - объяснила я.

Мы еще немного поговорили и попрощались.

Мне предстояло еще позвонить Валере и назначить ему встречу. В полночь. И, дань дурацкой сентиментальности, возле могил моих родителей. Конечно, он согласился, - еще бы ему не согласиться! Жертва сама в руки идет после полутора месяцев бесплодной охоты! Я почти не сомневалась, что мои ковенцы постараются мне хоть как-то да помешать, или, по крайней мере, поймать потом моего убийцу. Но это уже не мои проблемы; меня уже просто не будет на свете к тому времени. Темнело, и на небе уже выстраивался ряд – обещанный парад планет. Тучи развеялись устойчивым северным ветром, и на небе проступил зловещий призрак Немезиды. Для ритуальной казни ведьмы-клятвопреступницы – декорации что надо. Так выпьем же, друзья, за упокой Санди Снегиревой!

Я допивала бутылку, и полумрак начинал меркнуть перед глазами, расползаться в зрачках, точно отсканированная фотография на дисплее, подвергнутая слишком сильному гаусс-размытию. Из полумрака вдруг начали проступать какие-то силуэты. Наконец один из них сгустился в веселого и мускулистого, очень белокурого парня ростом примерно вдвое меньше меня, в рыцарском доспехе под красным плащом, с шрамами на добродушном лице и одним плечом выше другого – следствие давней раны. Он замахал мне рукой:

- Здравствуй, доблестная советница Пентиум, победительница Мастеров! Здравствуй, королева отваги! Но… где же твоя свита?

Я обрадованно бросилась к нему и хотела обнять, но мои руки прошли сквозь тело старого друга, как сквозь воздух.

- Здравствуй, друг мой Найорм! О какой это свите ты спрашиваешь?

- Ну, как же! Души врагов, побежденных тобой, моя храбрая воительница, - удивился в свою очередь Найорм. – У тебя должна быть большая свита…

- Я ведь еще не умерла, дружище, - я рассмеялась. – Да и врагов не так много, куда больше было невинных жертв…

- Не может быть, - непререкаемым тоном заявил Найорм. – Если ты их победила, значит, они были врагами! Верно, любовь моя? – он обернулся к прихрамывающей светловолосой женщине в розовом платье, подошедшей к нему. – Верно, моя прекрасная Виоринда?

- Ринни! Ты-то что здесь делаешь? – изумилась я.

- Я умерла от вторых родов, - печально пояснила моя подруга. – Знала бы ты, благородная советница, как я скучаю о своих сыновьях! Но нет худа без добра: я встретилась с возлюбленным, чтобы никогда не расставаться.

За Найормом и Виориндой подошло существо, одновременно похожее и на человека, и на двуногую кошку, с большими светящимися глазами, в котором я узнала вождя Ксингая с планеты Эльхай.

- Рад приветствовать тебя, арвенэ Санди, - он приветливо улыбнулся мне, и я улыбнулась в ответ. – Как твои друзья? До сих пор ты одна навестила нас.

- Скоро я совсем приду к вам, - обещала я, и Ксингай мотнул головой:

- Не нужно. Поверь, умирать – это очень страшно. Даже если тебя иссушила неизвестная болезнь, принесенная на кораблях из-за моря, и ты ждешь смерти, как избавления. Скоро ко мне придут моя дочь, храбрая Гвендаль, и ее верная подруга владычица Сигнеар. И чего бы я не дал, чтобы оттянуть миг встречи!

Следом за Ксингаем подошел ко мне улыбающийся Джонни, юный, с длинными волосами, разметавшимися по плечам, с бисерными фенечками на загорелых запястьях, точно его подлинная сущность всю жизнь ждала момента освобождения от постылого тела. Он махнул мне рукой:

- Ну что, Крэйзи? Нашла убийцу? Или ты знала с самого начала?

- Сначала не знала, братушка. Но теперь знаю точно!

Вокруг меня образовался кружок из таких же юных, улыбчивых, волосатых людей, и я называла их по именам: Дэйзи, умерла от наркотиков… Анжей, сорвался с крутого склона одной из Крымских гор… Ася, утонула во время купания в шторм… Инга, попала под грузовик на трассе.. Свит, умер от передозировки героина... Эльф Младший, умерла от неудачного кесарева сечения… Янек, погиб уже в зрелом возрасте под колесами автомобиля…

Из-за моих друзей-хиппи показались огромные крылья. Создание, приблизившееся ко мне, живым не уместилось бы во весь дом, если бы из него вытряхнули начинку в виде квартир. По меркам планеты Иселинк она была настоящей красавицей; мне же драконы вообще казались потрясающе прекрасными существами. Однако моя приятельница Озаир была молода. Она была совсем юной.

- Во время землетрясения на меня упал кусок скалы, - пояснила юная драконица. – А почему ты так торопишься к нам?

- Долг, - мне не очень хотелось рассказывать. – Скажи мне лучше, добрейшая Озаир, не видала ли ты Домовенка? Нет ли его среди мертвых? Он покинул наш мир при помощи менгира, и с тех пор мы не слыхали о нем…

- Нет, - Озаир качнула увенчанной пятью рожками головой. – Ищи его среди живых…

Моя мать прорвалась ко мне сквозь плотное кольцо окруживших меня теней и попыталась меня обнять, но тщетно: ее руки проходили сквозь меня, как несколькими минутами раньше мои руки прошли сквозь Найорма.

- Ах, Шурка, Шурка! – повторяла она, укоризненно качая головой. – И чего тебе не живется, как всем нормальным людям?

Ко мне подошли две девочки. Китари. Или человечицы.

- Я должна была стать Александрой Второй, - сказала одна.

- Я должна была стать Александрой Второй, - произнесла другая.

Ну да, еще бы после нескольких переломов позвоночника у меня не было этих двух выкидышей!

- Мы поддерживаем тебя, что бы ты ни делала, - сказала одна.

- Возвращайся к нам, - произнесла другая. – Нам так не хватает тебя.

- Я скоро приду, - ответила им я, - приду. Очень скоро. Вам недолго осталось скучать без меня…

Одно лицо из тех, кого я встретила, было совсем не знакомо мне, однако очень кого-то напоминало. Длинные, ниже плеч, черные волосы, близорукие синие глаза, добрые и грустные морщинки в уголках рта. С Ольги, конечно, станется сделать аборт… нет, это не мог быть старший брат Шуры. Парню, которого я увидела, было лет тридцать, а то и тридцать пять. Тридцать пять лет назад Оле ничего бы не удалось скрыть от меня и матери. Я присмотрелась и решила, что не так уж он и похож на моего племянника, и тип лица у него даже скорее семитский, а не славянский, и одет он в какую-то античную тунику. И умер очень давно, как минимум несколько столетий назад. На грубоватых, жилистых запястьях плотника виднелись небольшие, но глубокие ранки, как если бы в них загоняли гвозди. И на лбу были заметны глубокие царапины.

- Это от колючек, - пришлец поморщился. – Решили добавить, чтобы креста мало не показалось…

- Здравствуй, досточтимый Иешуа Спаситель, - тихо сказала я, смекнув наконец, кто же припожаловал ко мне в гости. – Что ты хочешь мне сказать? Что я – Антихрист и подзадержалась на этой земле?

- Зачем ты так? – обиделся Иешуа. – Я хотел только приветствовать тебя, арвенэ… и сказать, что мы с тобой, в общем-то, похожи. Я пытался научить людей жить лучше и справедливее. Ты пыталась спасти некоторых из них. Мы оба пытались победить зло, только оба поняли, что это не под силу одному…

- Наши с тобой попытки, досточтимый, не столько уменьшили зло, сколько приумножили его…

- И потому я принял решение уйти. Потому уходишь и ты. Прошу, не совершай моей ошибки. Уходи сама, без чьей-либо помощи, чтобы твои невольные помощники не терзались потом виной.

- А как же покаяние? Разве не ты призывал покаяться? – я не удержалась, чтобы не поддеть его.

- Я?! – поразился Иешуа. – Знаешь, арвенэ, я уже не раз слышал, что мне приписывали разные высказывания, которые мне и в голову бы не пришли. Я призывал не совершать худых поступков, чтобы каяться было не в чем!

Я поняла, что вопрос о покаявшемся на кресте разбойнике сам собой отпадает.

- А скажи мне, арвенэ, что такое Антихрист и почему ты называешь меня Спасителем? – поинтересовался он. – Когда я был жив, меня называли Пророком и Учителем, это да.

Я улыбнулась. И принялась объяснять своему необразованному собеседнику, что его после смерти титуловали Христом, и что Антихрист – воплощение мирового Зла. А также что, по вере христиан, Иисус Христос должен вновь появиться в мире живых, чтобы сразиться с Антихристом.

- Если бы это было так, я бы уже не раз вернулся на землю, - мой собеседник печально покачал головой. – Нет. Сильный маг не может вернуться, и ты это знаешь не хуже меня. Вот мои ученики – те уже не на один круг воплощений пошли… А твои, как и ты, останутся здесь.

- А Магдалина?

- Она периодически возвращается. А я дожидаюсь ее. Знаешь, я иногда с ума схожу от ревности – как подумаю, что она там, на Земле, полюбит кого-то другого… но всегда возвращается ко мне. Значит, любит по-прежнему. А вот ты, - он вдруг обернулся ко мне. – Ты была создана такой, какая есть, чтобы остаться одинокой. Ты не имела права врастать в мир живых! Почему ты позволила себе полюбить? Почему ты позволила себе иметь ребенка? Почему ты позволила себе дружить?

- Потому, что я человек. И потому, что без любви и дружбы я еще насижусь рядом с тобой.

Иешуа Учитель ошарашенно посмотрел на меня и вдруг расхохотался.

- Мы с тобой обязательно подружимся, арвенэ, - сквозь смех выговорил он. – Потому, что дружба – это как раз то, что связывает свободных людей.

- Да, только я с тобой сначала устрою кулачный бой, если, конечно, у душ бывают кулаки, - пообещала я. – И знаешь, за что? За то, что ты впал в грех уныния! Тебе сейчас любой школьник скажет, что зло победить не под силу не то что одному – целой армии. Однако это же не значит, что нужно стремиться на тот свет, подставляя ни в чем не повинных Иуду и Понтия Пилата. Бороться надо было! Зла все равно меньше бы не стало, но хоть меньшее количество людей от него бы пострадало…

Я оборвала свою вдохновенную проповедь, понимая, что для нее сейчас не место и не время.

- А ты разве не впала в тот же грех? – полюбопытствовал Иешуа.

- Много ты понимаешь! – огрызнулась я. – Мне не удается победить зло в себе. Что бы я ни сделала, все в конечном счете обращается во зло. Потому я и спросила про Антихриста.

Он задумался. Потом решительно сказал:

- Ты, конечно, вольна решать, как будет лучше. Я тебе не советчик. Но, по-моему, тебе все-таки следует остаться и попробовать отстоять себя. Еще раз прошу: не повторяй моих ошибок!

Он отступил. А из-за него вышла фигура женщины с внешностью типичного “синего чулка”, в брюках “классического”, то есть никогда не бывающего в моде покроя, с огромными очками на носу и кроткой, постоянно растерянной улыбкой. Я внутренне содрогнулась. На тоненькой, вылезающей из целомудренного воротника-стойки шее виднелась жуткая черная полоса от веревки.

- Сашенька! – окликнула меня она. – Ну, как твоя программа? Ты ее тогда дописала?

И я поняла, что мне настал-таки конец.

Я не смогла выговорить ни слова непослушными губами. Я просто помахала ей рукой. И тогда тени, столпившиеся вокруг меня, начали развеиваться, и откуда-то, словно из другого мира, послышался приглушенный бой часов. Один удар. Половина двенадцатого. Надо было ехать на стрелочку с Рубцовым…

Насчет него я по-прежнему (пожалуй, единственный в своем роде случай) не испытывала ни малейших угрызений совести.