“Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
Мир почувствовал то, что я знаю с весны:
Что приблизилось время огня в небесах,
Что приблизился час восхождеия Черной Луны!”
(С. Калугин)

    Неистовый свет растекается по небосклону… Черная Луна взошла. Теперь остается выжигать себе на груди семиконечную звезду и грезить ледяным сиянием, оставляя в крови память этого холода.
    Привнося в кровь дух Луны, становишься иным. Становишься – вечно Идущим Временем, Мирами и Судьбами, вечно Иным и чужим… волки и птицы встречают тебя в башни, окруженной морем бледных цветов, и ты понимаешь, что отныне лишь в этом суть есть твой дом.
    Бледные и черные цветы прорастают сквозь ладони, протянутые небу в момент Ее восхода. Смертный Знак того, что ты услышан. Кровь, выступившая на изломах ран, кажется призрачной, - она прозрачна, светла, она стекает хрустальными каплями между пальцев. И память смертельного сна уже не уйдет.
    Черными ступенями Лестницы Богов восходишь на небо, чтобы коснуться Ее рукою, но это бессмысленно, это ничего не даст, - лучше открыть свою кровь этому призрачно-неземному свету, таящему в себе отраву странствий беспредельности.
    Остается кинуть в костер дурманные травы, надышаться терпким пьянящим дымом, отпить из чаши окровавленных ладоней и начать танец. Танец Силы. Черная Луна все еще заливает мир своим мертвенно-воскресающим светом, уводя многое в Никуда и давая надежду несвершившемуся.
    Небосвод медленно заливает зарею, но Танец Силы не знает власти сиюминутного. Костер еще не погас – травы не догорели, Она еще в своем праве, черный диск в светлеющих небесах выглядит совсем безумно для того, кто сможет это увидеть и не понять, Она распахнула пределы Никуда и является верной дверью… оно так беспощадно близко, только поднимись по Лестнице Богов, оставь Знак невозвращения на последней ступени, коснись ее рукою, ты же хотел…
    А кровь течет по рукам, зримо светлеет под прикосновением лучей. Все, можешь знать, что отныне тебе нет иных путей, ты услышан навек, цветы, проросшие из твоих ладоней, стали бесплотными и увяли. Время свершилось. Кольцо замкнулось, ледяное алмазное кольцо. И звезда, выжженная на твоей груди, озарит твои пути, что начинаются отсюда, и станет их Знаком.
    Цветы окружают… только цветы. И путь становится потоком расплавленного серебра. Не о чем сожалеть.
    27.11.01

    Игра

    Последний витраж одночасья…
    Маятник сломанных часов, полет за черту. Последний сон.
    Времена изменяют свой ход, расплываются, становятся знаками нечеловеческой усталости. Листья меняют свой цвет, бледнеют, темнеют, исчезают… так наступает зима. Остается только печать веков в бездонных сумасшедших глазах. Вино в бокалах схыватывается коркой запыленного льда. И алое отчаянное солнце встает над миром, погруженным в свои грезы.
    Венки, грезы и слезы…
    Смотреть в темную воду, хранящую отражения тысячи теплых огней. Наверное, в нее гляжу просто не я одна.
… а потом становится холодно и в ней отражается только слепящий свет. Что ж, это тоже можно пережить. Как и все остальное. Некоторые ухитрялись пережить даже собственную смерть, отдавая себя во власть отрицания парадокса.
    Надо просто запомнить, в случае проигрыша, что небо не отпускает тех, кто хотел, хотя бы единожды, падения вверх.
    Времена оставляют только сны. И в этом тоже что-то есть. В конце-концов, запретную черту всегда можно переступить, даже во времени можно вернуться на шаг назад… запрет – это всего лишь повод для размышлений. Когда остается сон, на доли мгновений, которые нужно только почувствовать и воплотить, все делается возможным. Искры гаснут.
    Число Солнца вступает в свои права в момент соприкосновения воздуха с огнем, в момент единения творения и преобразования, на стыке осени и зимы. А Число Солнца – это очень надолго. На века.
    Главное – не забывать: не сердце, но разум, не падение, но полет, не соприкосновение ладоней, но Свершение.
    Я сумею запомнить это. Главное – это продолжить времена и придать суть Снам Безрассудной Надежды. Выводящих на уровень восприятия Действием.
    Идущий пурпуром Царствия, не избежит солнечной крови на ладонях. Да это и не больно.
    А листья блекнут… значит, так надо. В конце-концов, почему бы и нет. Три грани кристалла, вызывающие бесчисленные судорожные отблески, которые по определению вторичны. Но отражения и есть отражения, а данность есть данность. Принцип вероятности в этом и велик.
    Можно верить в то, что небо само тебя найдет, - и ждать до бесконечности, да и после нее. Небо надо заклясть стремлением, кровью и Знаком. Тогда начинается Игра. И проигравшим стоит запомнить, что все не так просто и не так сложно, как может показаться. Что отовсюду есть выход и путь, - правда, иногда совсем не такой, каким его себе представляешь. И отличать иллюзии от бытия и действия тоже стоит научиться.
    А небо заклинают. Звезды, в общем-то, милосердны, они могут и отозваться – хрустально-ломким чарующим звоном, - чтобы заклинающий на необходимые мгновния позабыл обо всем. В ловушке не всегда больно и плохо… но стоит ли ее выбирать или принимать? Когда есть другие варианты вероятности, кто бы спорил.
    Впрочем, ветер сметает рубежи, гасит искры, уносит сны, развеянные в прах, приносит из Ниоткуда давние песни и стихи… И звезды не прощают ему этого, но что могут сделать они, вечные узники своей силы и печали?
    Листья блекнут. Осталось сделать шаг.
    Вспыхивают солнечные блики в переливах витаржей одночасья.
    Мы умели играть, мы хотели играть, струны и нервы покорно отзывались. Но не лучше ли уметь пить и клясться вовремя? Иной раз стоит перечеркнуть судьбу аккуратным неровным надрезом на ладони левой руки. Это аннулирует все долги и обязанности, но создает Знак Непознаваемого в судьбе дерзнувшего. Свечи тоже гаснут, как и искры.
    Ветер утих. Небо светлеет. Нам остается совсем немного. Потом я скажу слова, а ты что-нибудь ответишь. Но нужно ли это, - а можно ли избежать? И как, если да?..
    26.11.01 18:07

    * * *
    Илнии молча сидела перед зеркалом, когда пришел Страж Эрвейны и сказал, что королева желает видеть ее.
    Девушка не успела отойти от прошлого разговора с королевой, бессонницы, последовавшей за ним, и невозможной усталости отчаяния, и ей было все равно, что сейчас скажет ей Эрвейна, какие великие истины будет открывать… очередные великие истины – призрачности! – которые она принять не могла… Но сидение в одиночестве в полумраке способствовало только головной боли и она согласилась идти со стражником, заранее испытывая глухое раздражение по поводу того, что произойдет.
    Илнии старалась не глядеть в зеркала, которые в обилии попадались по дороге – видеть, как поседели волосы, было невозможно. Охватывала невносимая тоска, от которой хотелось – в петлю головой.
    В покои Эрвейны она вошла уже в соответствующем настроении.
    Впрочем, Эрвейна тоже была как-то неестественно бодра и весела.
  - Девочка, - начала она, по своему обыкновению, иронично, потянувшись в кресле, - я решила попробовать одну вещь… маленький эксперимент, если угодно. Вчера ты постаралась посмотреть, что такое мы. Так не хочешь ли посмотреть до конца?
  - Не хочу. – резко ответила Илнии, давно поняв, что этикет в общении с королевой Эрвесты был анахронизмом, на который все многократно чихали, - Я уже не могу больше! Ваш призрачный город, который- не поймешь, есть он или нет, и что я в нем делаю, когда меня тут и быть не должно – в любом случае, когда я должна спать в своей постели и создавать его своими снами!.. Я не могу больше! У меня поседели волосы. С меня хватит сумасшествия.
  - Ну и что? – Эрвейна еще раз потянулась. – Оттого, что ты плачешься- “не могу больше”, - в твоей жизни ничего не меняется. Ты не могла и вчера. Ну и что? – я вижу тебя перед собою сегодня. Значит, можешь. Значит, все в порядке. Так что? – хочешь попробовать решить пару интересных проблем?
  - И как? – Илнии заплетала косу походя.
    Эрвейна встала и подошла к ней.
  - Я попробую показать тебе Каэрк. Это было очень интересно. Самое интересное, что отражением снов и безумия он стал с очень недавних пор…
  - Можешь себя поздравить: я ничего не понимаю. - буркнула девушка.
  - О! Это мне нравится – ты смелеешь. По крайней мере, ты уже не говоришь мне – Венчанная Золотом, благо, никаким золотом я не венчанная. – Эрвейна слегка рассмеялась. – А про Каэрк говорить ничего не надо – я покажу тебе его… Попробуешь?
  - Это было хоть каким-то развлечением…
  … Ладонь Эрвейны легла на глаза и Илнии показалось, что она летит сквозь миры и дороги – пылинкой в непроглядный мрак, в котором терялись звездные ленты… вниз, вниз, вниз, в бесконечность, неотвратимость падения… стало холодно и страшно, но кричать уже было поздно, ее подхватило, закружило – и…
    Черные плиты… и никого нет. И не было. Только в вышине – смертельно-недосягаемой – бесчисленные звезды, светящиеся точки, россыпь…
  … и не только в вышине, рядом – словно руку протянуть… только ведь не достать, все равно, слишком далеко.
    Черные плиты пола. Каждый шаг отдается звоном.
    Словно причал. Пристань… Серебряные и черные корабли – призраки того, что было… Серебряные и черные корабли в небе… совсем рядом, только руколю не коснуться, не провести пальцами по бортам, не охладит пылающую ладонь шелк парусов…
    Причал… подойти, заглянуть вниз – и отшатнуться, ибо все та же черно-звездная бездна расстилается под ногами и слишком страшно – упасть…
    И тогда начинают звучать – словно частицы рассеянного света, пробивающиеся в мозг – слова, которые невозможно понять, ибо неведом этот язык, да и язык ли это вообще – сплетение настолько ярких образов, что кажутся словами, - но которым невозможно не открыться…

    Туман перед глазами медленно рассеивался и Илнии с удивлением поняла, что сидит на стуле в покоях Эрвейны и за окном светло.

    Она слишком хорошо помнила то, что видела – и слишком поддалась очарованию легенды невозможного.

  - А это кому снится? – спросила она, выпив воды.

  - Не знаю. Это просто – есть. Это хранит легенда – один раз сказанные слова. Ну так что?

  - Не знаю! Я видела, я слышала… Только – что и где, Эрвейна?

    Эрвейна прищурилась и чуть улыбнулась. Потом зажгла сигарету и запела – своим чуть хрипловатым голосом, зеленоватые переливы которого чуть ли не зримо растекались по комнате –

    Пела она непривычно тихо. Так отпевают умерших, неожиданно подумала Илнии.

  - Так земля принимает мертвые цветы, так море принимает упавшие звезды. Не слышно шагов в Гаванях Каэрка, нету дорог, ведущих в него, - медленным речитативом проговорила королева – слишком тихо, и голос ее растворился в неожиданной темноте комнаты. – Мы тоже отпеваем наших мертвых, Илнии.

  - Холодно. – девушка повела плечами. – Но мне казалось – я стою прямо посреди гавани… Там темно. Этого мира нет. Я чувствую это.

  - Нет. – кивнула Эрвейна. – Но ты видела этот мир, ты стояла в Девятой Гавани Каэрка, хранящей Легенду… так есть этот мир или нет, Илнии?

На этот раз она говорила непривычно серьезно.

  - Я же его видела… - Илнии почувствовала, что она путается во всем еще больше. – Это – Существующее?

  - В том-то и шутка, что да. – Эрвейна наконец-то нервно улыбнулась. – Ты видела этот мир. Так? И сама сказала, что этого мира нет. – королева прищелкнула пальцами и в комнате начла играть тихая торжественная музыка. Илнии кивнула головой. Ей сейчас очень хотелось молчать.

  - Это то “есть”, которое “было”, но которого нет… Ты понимаешь меня. – тихо ответила она, прямо глядя в глаза Эрвейне. Та вздохнула и отвела взор.

  - Я-то да… - сказала она, отвернувшись, - Интересно, а понимаешь ли ты то, что сказала?..

    Илнии кивнула, хотя сказанное было больше ощущением, чем осознанием.

  - Так вот и учись мешать логику с чувством. – донесся до нее, словно из небытия, голос Эрвейны. - И научишься быть – по-разному. Этому-то я тебя и пытаюсь научить…

    И все же, хоть снова хотелось обругать незваную наставницу последними словами, хоть глухая влна боли и раздражения таки саднила в груди, - перед глазами стояла пристань в абсолютной тишине и далекие звезды мерцали, но света их хватало в несуществующем мире на все… - Нет путей под звездами для несбывшихся снов…

    * * *
    Саммаэлю Томскому посвящается

    Смотри мне в лицо, слепой Воланд. Маски сорваны.
    Я не задаю вопросов. По праву крови. Я не отвечаю – “Нет”. Я не превозношу истины безверия. Право отрицания священно и я сама, чтобы снова сгореть во славу, провела себя сквозь эту геенну огненную. О чем и не жалею…
    Я не отвечаю… Я просто молчу и докуриваю сигарету. Я просто есть, как и хотелось бы Вечным. Каждому свои жертвы за право встречи. Подъезды, посиделки, пьянки с малознакомыми людьми, с которыми не о чем говорить… томление духа и суета.
    Право жертвы и право расплаты… Срывайте маски, те, кому есть что и о чем рассказать, говорите, кричите, бейтесь в стены. Безумие пьянит и лечит.
    А когда все уже сказано, когда остается только истина молчания, которой стоит научиться и молчать, молчать, молчать… зажигать свечи, сидеть у окна и курить, ожидая невесть чего. Впрочем, оно и произойдет. Только не сказкою, а легендою наяву. Что стоит просто запомнить, понять и не записывать.
    Каждому свое королевство призраков, полночь все похоронит. Все, и всех желающих.
    Блаженны безумцы, ибо им остается Песня. Ибо им остается жемчужная россыпь созвездий по небу, танец на ступенях тумана и сотворенные времена. Легенда, которая совершается на лестничной клетке под недокуренную папиросу. Те, кто жаждет Знания, платят за него смещением сферы взгляда, поисками Иного необходимого. За привычными чертами рубежей.
    Искать другие миры и судьбы под разными фонарями слепых улиц в разных городах. Что ж, да будет. Все, что было уже отцвело, отзвучало и отболело. Допито вино, довыплаканы горькие слова. Теперь остается быть сильной. Что ж, буду. Не в первый раз… чего и всем желаю.
    Падает в пыль хрустальная корона. Что ж, не молите о забвенье, оно не помогает, август все равно будит в душе стремление к полету и жажду странных снов. Снов из Ниоткуда. Вечное Начало торжествует... август обожжет своими ночами, восставит корону из пыли и пепла, она снова засияет на челе. Просто времена уже закончились, отражения последних грез в темных зеркалах, становятся реальностью Белой Дороги.
    Просто кровь бредит алым звездным огнем и последним листопадом. Королева всегда умеет плакать, принимать и идти, Королева умеет царствовать. Когда Тень надевает хрустальный венец, легенда творится заново. Иными судьбами и временами.
    Устаешь жить, устаешь помнить, устаешь идти… тушь размазана по лицу, дождь все не кончается, да и да будет он, фонари мертвенно светят, а лицо и взгляд уже перестают быть человеческими. Вино снова и снова горчит на губах, оно привычно, оно уже не лекарство, а так, эпатаж, - Королева, узнает ли тебя твой Король? Узнает, этот безумный бред круговерти суеты слишком соответствует тому, чье имя – Маргарита. Маргарита по определению безумна, она будет курить и молчать, она будет босиком выбегать на лестницу, увлеченная звонком, ничего не находить и жить дальше. Потому что Дорога бесконечна. Потому что шаги есть Суть. Возвращаться, пить вино, докуривать ментоловые сигареты и чем-то болеть, дышать биениями сердца, знаками предвестия.
    Шаг через вечность, бритва, дрожащая в руках. Не надо… шаги делаются по-другому. Иной раз стоит отойти с карниза крыши… отойти и посмотреть вниз трезвым взглядом. Взглядом того, кто никогда не будет прежним. Это оставляет вероятность встречи открытой. Шаг сквозь вечность… как же холодно дыхание полночи! Ветер светлеет.
    Точки расставлены, книги дописаны, руки изрезаны. Царствие Земное настает, взимает свои жертвы, расписывает свои легенды без права отмены… Все не так страшно, не так скверно, как вначале бывает. Нервы раздирают навылет, но губы только произносят имя. Становится больнее, но боль – это тоже один из способов быть. По крайней мере, на определенном этапе. Когда не остается ничего другого, способного отрезвить и исцелить забвение.
    Силы останутся. Время тоже. Какие шаги делать, какими Черными Вратами грезить? Все остаются, все ожидают чего-либо, все предвестья смешиваются в пыль. Да будет, да будет… дождь никогда не закончится. Листопад станет звездопадом, а снег заметет пути и больно уже не будет. Идущих Забвением учат сплетать руки. Это оставляет возможность идти дальше и не обращать внимания, что вечно юным суждена седина в волосах.
    Все имена произнесены… ветер еще не улегся, и не надо молчать. Впрочем, о чем говорить? Слова становятся лишними, аккорд гаснет и замирает в предвечерье, и не надо патетики оборванных струн. Имена и времена заканчиваются на полувздохе, силы остаются – протянуть руку и молчать, молчать, молчать, а биться в стену – уже давно пройдено. Зачем же в нее биться, когда можно стать призраком и пройти? Все меняется и точки зрения тоже. Свечи погасли. Мы стали иными.
    23.11.01 21:43

    * * *
    Идти, летать и падать, вместе умирать…
    Кому это нужно?..
    Танец завершается, заря встает над пиками новостроек… и я покидаю призрачные залы. Покидаю и тебя, странно-всемогущий танцор бесконечности.
    Не волнуйся, ждать я не буду. Не хочу и не буду. И не быть мне твоей королевой. Хватит… Авалон уже разрушен, время уже закончено. Белые цветы в венках вянут и гаснут неумолимо. Призраки долго не живут… или живут вечно, что не одно и то же, конечно, но примерно так же больно.
    Но эта боль уже не для меня… все мы меняемся на своем. Докуренные ментоловые сигареты, посиделки в хороших компаниях, распитие вина под “запредельные” тосты… гитара, что стонет нервно под пальцами, отзываясь душе. И – рвать струны, декадентствуя, выпивать больше, чем стоит, а потом пьяно рассказывать про Город Черной Луны, зная, что все равно там никто из присутствующих не был. Быть сумасшедшей Маргаритой, бежать босиком на лестницу за кем-то, останавливать, срываясь на крик и цепляясь ему за запястье острыми ногтями, чтобы отрезвить хотя бы адской болью разозленной черной кошки… все бывает. Это не ново, хоть и неповторимо, наверное. Меняет каждый шаг по заснеженным тротуарам, каждый глоток холодного чая, - когда понимаешь, что невозможность быть слишком наносная, что это всего лишь горькое лекарство, которым лечат звезды от засасывающей повседневности.
    Город Черной Луны еще позовет… на лунных мерцающих ступенях у фонтанов греются черные скорпионы, зная, что здесь их место и время, ожидая внимательной руки. Бледные и черные цветы тянутся к свету Луны, что впитала в себя всю Изначальную Ночь; хрустальные ступени, выложенные серебром и золотом, ведут на возвышение, к многогранному кристаллу, который таит в себе серебряный цветок, полыхающий белым пламенем, и отражение Черной Луны, что навеки остается во снах тех, кто в него посмотрел.. А вокруг – лишь пространства прозрачной медленной воды, что вобрала в себя души тех, кто пришел сюда, влекомый усталостью, и больше не хочет идти дальше. Это дает покой, покой навечно, покой неосознавания себя, не-деяния… но не небытие ли есть этот покой, когда бьется сердце, но душа не слышит зова? Когда все обратимо, но не пожелаешь обратимости… Странный и страшный дар, горчащий темным полынным напитком. А оставляя на кристалле оттиск ладони и Слово Серебра – иэсиллэннэ, клятва, печать стремящихся, - навеки привязываешь себя к незримому миру, к тем пространствам и временам, что находятся на мерцающей чертой, которую так трудно найти и переступить… Ты отныне сможешь возвращаться к привычный мир новостроек и асфальтовых бездн, но душа будет принадлежать этому пространству медленной воды и Черной Луне, залившей все призрачно-мертвенным светом.
    Что ж, я когда-то согласилась на это. И до сих пор об этом не сожалею, ибо нет Призрачной Тановщице места на этом берегу и только на нем. Ибо я сама отказываю себе в месте на этом берегу и не хочу его искать. Это не тот берег, которым хотелось бы идти. Есть Царствие Духа, а суть – не плоть, но образ… к чему я и привыкла. Чем я и иду, а когда зажигаются черные свечи, вспоминаю о клятвах.
    Врата распахиваются, черные кованные врата… идти, только сигарету докурить и допить бокал белого вина… успеваю. Аромат благовоний заполнил комнату, - что ж, так будет даже легче уходить в чернолунную неизвестность, призрачные залы Дома Снов и Начала Дорог… там цветут белые и алые цветы, много соцветий, ставшие созвездиями, много дорог, ставших небом и землей, поиск звездного тумана меж ладоней достаточно результативен… Танцы в призрачных залах, места встреч тех, кого тоже держит человеческое тело и оковы мира новостроек, - но тех, кто нашел выход за рубеж… Танцуй, Танцовщица Призрачная, Госпожа Полнолунья, Вестница Темного Неба, танцуй, пока не поздно, пока не закончилась ночь… я не буду твоей королевой, Король Темноты, этот танец на ступенях тумана слишком сиюминутен… и я знаю, что уйду отсюда совершенно другой, что призрачные колонны меняют, также, как и многогранный кристалл из Города Черной Луны, - но все равно, я не буду твоей королевой, я иная… я просто Идущая Своими Тропами Неизвестности.
    Полночь уже закончилась, Полночь Мира, дающая время прозрения тем, кто не боится его, тем, кто не побоиться поклясться на лунном клинке и сказать: “Мессир, я хочу только одного: Видеть и Знать”, - “А не слишком ли многого ты хочешь, Идущий?” – “Только воздуха для дыхания, только дороги для шагов, только того, чем можно жить и смотреть в беспредельность”.
    Свечи гаснут, пора возвращаться… звезды рассветные, вы меня запомните, ибо возвращаюсь я полетом сквозь вашу круговерть.
    Улыбка – серебряная шпага дрожит в руках, кинжал уже сломан… бледные и черные цветы прорастают сквозь ладони, возносясь к небу, - не страшно, кровь можно и смыть с рук, особенно свою. А боль для того и существует, чтобы извлекать из нее дары и уроки.
    Ступени тумана, шаги до весны… кем быть, кем стать… но путь один. Тот, который выбираешь себе сам. И нет других вероятностей, да и не хочешь их. Точнее, они всегда есть, но кому от этого легче. Весна расплывается в воздухе предвестием, тепло еще не наступило и наступит нескоро, но каждому свои ключи. Иди, пей воду серебряных ручейков, бегущих по мраморным плитам… Весна Ледяной Полночи многого стоит. Время Начала.
    Маятник качается, искры взметываются снопами и гаснут, звезды проступают, словно раны, на черной кисее неба, зеркало мерцает, переливается, открывается в неизвестное, словно дверь… какая-то лестница, устланная черным ковром, канделябры с серебрянными свечами, неверное блеклое пламя, трон на вершине лестницы, пустой трон… искушение или провокация? Или испытание? Будешь ли идти? Я – нет. Мне нечего делать среди царствующих. Главное – просто смотреть в зеркало и думать о бледных цветах, проросших сквозь ладони знаком, что тебя услышали.
    Колода карт расплывается перед глазами. Знаки Идущих…
    Остается только ветер у висков, ветер, бьющий в лицо и сбивающий с ног, говорящий о том, что Дорога вступила в свои права и сожалеть бесполезно…
    четверг, 22 Ноября 2001 г.

    Время ледяной полночи

    Полночь снова леденит своим дыханием…
    Прикосновение алмазного льда умиротворяет, уводит, уносит… а черные стрелы-стрелки Вечных Часов бьют царствие Темной Кавалькады.
    Вечность вступает в свои права, леденящим прикосновением успокаивая навек странников несбыточных времен. Мир падает в ладони Хранителей, задохнувшихся светом, разбивается, растекается сумрачной водою пролитой крови. Впрочем, это еще не страшно… страшно становится, когда лебединые крылья горят в пламени свечи. Когда свет становится отражением бесчисленных свечей.

    Эилла йанта… сиэлла номиннэ эртэ…

    Слова падают, словно хрустальные блики в призрачный бокал. Черные двери распахиваются в Доме Снов и Начала Дорог, пропускают Идущих, пропускают и выпускают… полумрак покоев слепил душу, утомлял, уводил далеко на просторы бытия.
    Благовония истаивают дымом, гаснут искры… и сознание становится серым дымом. Нечего бояться, это странствия. Это Время и Действие.
    Лунные и звездные лучи скрещиваются, пересекаясь, отсветы накладываются друг на друга, ложатся, тают, теряя очертания. Это Дорога. Ведет в Неизвестность, если не боишься прикосновений дыхания Непознаваемого – иди…

    Иэнна раннтэ… ноэлла айрэна интэ, иллеа арьеннэ сонтэ, соана сиарэ вэйрэ…

    Каждой Дороге есть свои слова, тогда она начинает мерцать, трепетать и вести. Так, как и богам есть колыбельные. Песня Мироздания – одна из них. Но она не умиротворяет, она просто на некоторое время дает забвение отдыха, а потом побуждает к новому творению, которое иной раз просто оставляет после себя в душе горький свет и нежелание снова поднимать руки. Потому что силы и ключи души не беспредельны.
    Зеркала мира преломляют отблески света, запоминают взгляды и имена, опавшие на черное зеркальное стекло листопадом или звездопадом, не суть. Запоминают, хранят, даря призрачное отрешение от всего. И боги уходят на вечный сон неверными шагами, пересекая границы и пределы зеркал, даря себе покой и забвение. Забвением заклинают. Крылатые черные мечи ломаются в руках отрекшихся от действия, не желая ни знать, ни помнить, ни верить в новую вероятность.
    Наступает весна звездной ледяной полночи. Весна есть сияние. Миры словно сходят с ума в этом сиянии, начинается круговерть и звездопады. Стой на пересечении времен и пространств, странник, будет, что запомнить. Имя Весны – Эрриэ нийтэ…
    Запоминаешь, идешь зеркалами, разбрасывая случайно, на ходу, самим фактом своих шагов, фигуры божественных игр, светлые фигуры, оказавшиеся неподвижными и безвольными. Остаются слова, остается движение, темнота и где-то вдалеке пламя Золотой Колесницы. Вот уж чье движение бесконечно. Вне рамок времен, просто – бытие, просто звездные кони могут нестись до бесконечности в безликое “вперед”. И это ничего никому не даст, кроме самих Идущих. Идущих Темным Небом. Мирозданием. Междумирьем. Сияющие дороги тоже есть. Они для тех, кто жаждет Знания. И сворачиваются в петли, иной раз, - выдерживайте испытания, идущие ими. Докуривайте сигареты, допивайте терпкое темное вино, держите дрожащие руки вытянутыми, на расстоянии, учась держать себя на коротком поводке. А потом открывайте снова старые истрепанные фолианты. Мудрые Древних Времен умели прямо говорить с богами, они знали немало. Они оставляли только лихорадочную память страниц после себя. И пламя костров, которое может леденить, но не греть, ибо все равно понятно, что костры погребальные…
    Впрочем, руки уже не мерзнут, леденящий вселенский холод умеет прикасаться один раз, оставляя свою печать идущим. Если привыкнуть… звезды становятся бледными цветами и умирают в ладонях. Умирают, исходя дымом, неверным и призрачным, клубящимся и заполняющим пустоту.
    Круговерть уже не воспринимается суетой. Это способ учиться. Способ двигаться дальше, искать амулеты звездных камней и заклятия Правила Имен. Бесконечность – великий простор для действий и Дорог. Дорог больше, чем струн, но все пройти невозможно. Ищи свою и иди, отмеряя ей свою вечность. Она будет повиноваться ей. А ты будешь постигать, будешь дышать падением миров, но странникам вечности это не страшно. Оставляя себе тень жизней, иди дальше, это способ запомнить. Правда, клятвы не стоит давать опрометчиво. Это бесплодно. Клятва только тогда клятва, когда на серебре мешается кровь, воля и слова. Когда душа сознательно выбирала, что делать. Клятвы совершаются принципом Дара Желать. Звезды и Зеркала запоминают все, становясь узниками своей силы, печали, памяти и игры.
    Прозрачная вода льется, струится в вечность из серебряного сосуда… руки бога уже дрожат, он устал, но он зажигает звезды, он гасит миры, это его дыхание и он не может остановиться. Путь не завершается на полузвуке. А Арфа Полночи все еще звучит, она отмеряет время и действие. Ее струны иногда тоже становятся петлями, но это ключ к Вратам Сияния, пройдя которые становишься иным и пишешь себя заново, на новом пергаменте страниц. Почему-то эти Врата называют Необратимостью, но обратимо все. Память может стать возвращением, если пожелать. Надо просто понимать… но так ли это просто?
    Между мирами есть дорога, уводящая из одного мира в другой неосторожно идущих. Ступая на нее – беломраморную, мощеную, изложенную плитами разнокаменной мозаики – аметистами и рубинами, самоцветами и изумрудами, хранящими в себе свою суть и силу, - помни, что можешь не вернуться домой, что она может увести в небо, если грезишь им. А оттуда есть только путь в вечность, но если ты не успел погасить свечи и хочешь успеть – может быть, стоит свернуть. Правда, эта вероятность дается только один раз в жизни, если дается вообще, так что, действует право выбора. И его обязанность. Ответственность всегда безмерна. Ответственность – черный плащ странствий, накинутый на плечи, аметистовый посох в руках и пересечения пространств за спиною и впереди. Тень жизни продолжается.
    Всему есть свое завершение и время… и когда что-то завершается, стоит зажечь огонь. Так будет не больно. Огонь греет и хранит, огонь очищает, огонь передает силу времен и вечного измученным ладоням. Надо просто не бояться зажигать его на ладонях. Ожогов не останется. А даже если и, то иной раз стоит жертвовать такими вот маленькими неудобствами.
    Танец Силы на ступенях тумана. Твори себе дальше свою судьбу и дорогу, так это возможно. Ступени призрачны, алмазный лед свивается в кольцо, падает на воздетые в ритуале пальцы… потом оно палец сожжет, но это будет потом. Это судьба, данная тебе пространством и Временем. И ее стоит принять, ибо это то, что ты сам создал себе. Хуже уже не будет, куда же… и улыбка.
    Черные залы Замка Ночи, словно вымощенные обсидианом, помнят танец Призрачной Танцовщицы. Теперь остаются шаги по мокрому асфальту – в иное. Иными рубежами и судьбами. Пускай… звезды все равно остаются над головою, а небо может и не отпустить, если его хорошо попросить. Заклятие просьбы неба – нэа сивэрре, ийланна ниэрэ, аэ элланна, рэлеа арьентэ, сиалавенна айара, э’нэйверна астэ…
    Свет гаснет. Завершаются дороги. Время открывать глаза и докуривать…
    17.11.01 8:18

    * * *
    Мальчик и девочка качались на качелях над звездной пропастью, а потом над ней же танцевали по ступеням тумана. И наивно обвиняли в зависти их счастью.
    Чему завидовать? Эстетному падению, которое скоро наступит, в любую секунду? Смотреть, как они будут падать, разжав руки в попытках спастись хотя бы в одиночку. Смотреть и учиться на чужих ошибках со снисходительно-ироничной усмешкой, - это я могу. Все остальное бессмысленно. Завидовать, как и любить, я уже не умею, и не хочу учиться заново. Отработано. Пройдено. Урок пережит.
    Танец на ступенях тумана был красив, хоть и неискренен. Понимали ли они, что лгут сами себе? Этот полет не может длиться долго. Вся их острота и красота в одномоментности. Дальше наступает смерть. Дальше кто-нибудь оступится и танец трагически завершится. Надо ли иного? Учатся на всем. Даже на боли. Тем более, на ней. Сереброволосый мальчик и звездноволосая девочка... они очень юны, они еще не знают истины Знания. Да она им и не нужна. Они стараются жить одномоментностью, одномоментной реальностью сердца, наивной, дерзкой и призрачной. И это бесплодно.
    Когда нет дальнейшего пути, полет превращается в падение. Нити обрываются, серебряные и золотые нити.
    Смотришь на это, знаешь это, но не скажешь... и в очередной раз несколько немеет душа прожитою болью, черная игла поворачивается где-то в глубине, сушит горчащим ядом... все терпимо и это тоже. Больно, но не очень. Эти уроки уже прожиты, - чему завидовать? Каждому свое. Каждому только те проблемы, в которых скрыты необходимые страдальцам дары и уроки.
    Танец пока еще продолжается. Летящие взмахи рук, прикосновение ладонями к звездам, полупоклоны и пируэты. Завораживающе со стороны, но для меня уже слишком непростительно наивно и незрело. Полеты и танцы не есть любовь в полной ее мере. Любовь есть сон на грани кошмара, бокал терпкого вина, танец и соприкосновение рук - ладонью к ладони, до единого дыхания единым. А потом снова - сидеть в темноте у окна, не зажигая свеч, уходить в себя, радуясь мгновениям одиночества, взлетать в одиночку в звездную полночь, падать среди миров метеором, кометой сияния... и думать о том, что это не навечно, ибо вечных цветов не бывает. А цветы бывают и бледные, и черные... никто не говорил, что счастье только в танце и полете. Иной раз оно в том, чтобы сгореть во имя и во славу. Чтобы научиться этому.
    Танец... не по праву ли искупления? Если урок, то достаточно жесткий. Даже жаль бедных танцоров. Но это принцип правила необходимости. Звезды гаснут, танцы срываются на крик. Это было, это бывает и будет. Исключения - не такая частая вещь, чтобы совершаться ежеминутно.    
    Чему завидовать? Тому, что я уже не летаю, не танцую, что звездные качели над манящей бездной - не для меня? Для меня - сидение в темноте за мокрым стеклом, с сигаретой и бокалом вина, настоянного на горьком свете. Под соответствующее настроение. Каждому свои пути, свои призвания, страсти ломают каждую душу по-своему... и нечему завидовать, достаточно просто понимать очевидные истины.
    Когда-нибудь будет плохо не только мне, не только им... и что из этого?
    7:45 17.11.01