По полям, по пречистым весенним лужицам шёл я, в невредимые радости кровяных страстей. Ты шла рядом и глядела в одну со мной точку за полыхающим от стыда горизонтом. Ни стрелы отравленные, ни одежды разорванные не смущали нас. Тяжело и веско брели мы по зеленеющей травкой кашице. Отчётливо слышали завывание душ, забывшихся в марше. Глядя вперёд на непобедимую будущность! Ощущая всем телом колебания оголтелого сердца! Мы верим всё бескрайней и пламенней!

А по вечерам, воображая себя собранными в одно целое, нас давило невыносимое счастье. Задыхаясь, мы глотали звуки и запахи, растворялись друг в друге, хватаясь за трески и шорохи...

В глухой пучине неба тонуло изумлённое солнышко. А мы шли, ослепленные светом его. Шли к нему, простирая руки в благодарности!

Колесованное своим сиянием, оно жарко хныкало. Шли мы к нему! Не слыша его, слишком далеко были от него!

...Кто-то яростно бежал, спотыкаясь о кочки, падая, вставал он, грязный, горько улыбаясь, бежал за счастьем, что у него над головой плакало. Потому что бежал в ложном направлении.

* * *

Может, ночью, а, может, днем, вы поймете, что не так уж все плохо. Докучливые видения, кровавые мальчики в стране грез, паническое бегство по зазеркалью. Сойдут на нет…

Давайте приснимся нашим палачам. Сойдем по лунным дорогам в обитель праведника, денно и нощно кропящего над фолиантами слепых книг.

Как дым поутру. Растаем в осени между молодых берез, останемся над опавшими листьями, над влажными и холодными. В первых заморозках. В последних страницах умной и доброй поэмы, написанной без ритма и толку.

Тающие, светлые, так и есть – это вовсе не мы…

Словно изморозь на стекле, звенящая тишина утренних лесов. Обоюдный стук сердец. Прошлогодняя газета на белом подоконнике. Молочный свет. Дымящаяся форточка. Кружка, стоящая на полу, сброшенное одеяло, распахнутое утро. Лепет едва – едва распустившегося листа на ветру, будто шелест меня по весне. Словно кто-то ушел из души, дверь забыв за собой затворить.

Вся земля вздохнула за меня, все звезды на миг погасли во мне за нее. Трогательные подарки от тех, кого не знаем.

Давайте приснимся своим палачам.

Зеркало

В нем своя жизнь. Такая же, как здесь. Там люди болеют, смеются, думают. А если поглядеть с чисто научной стороны - это просто отражение. И ничего более. Нет сострадания, нет боли. Лишь отражение.

Но сейчас мир будет - отражен. И пишу я не правой, а левой рукой. И каждая минута засасывается, как в раковину на кухне, в это чертово зеркало.

Мысли, как водоросли, обвивают тебя и не дают вырваться. Сверху все заволакивает дымом, раздается звон ... и все.

Ты задыхаешься, пытаешься вырваться, но вскоре привыкаешь к свинцовому туману, дышать становится легче, и тут ты растворяешься. Каждая частичка пропитывается тяжестью, каждая мышца сворачивается, подобно выжимаемой тряпке, каждый нерв обрастает панцирем. Разум тяжелеет, ты уходишь на дно и навеки исчезаешь в километрах ила, разлагаясь умом и тлея душой. Отражение тускнеет, расползается и исчезает. Внезапно на освинцованных веках, изнутри, вспыхивает другое отражение.

Черно-белое, мутное, будто размазанное чьей-то неосторожной рукой - оно отражает душу. Отражает пустую комнату с облупившейся штукатуркой и с большим, со старинной резной рамой, зеркалом, но, увы, разбитым...

Три размышления на одну тему

1. СЛУЧАЙ НА УЛИЦЕ N.

Сегодня на ту улицу, на которой вы живете, упал ангел. Упал и не понял. Куда? Зачем? - это было для него в новинку. Люди проходили мимо и звали милицию, милиция проходила мимо и не видела ничего серьезного в сидящем посреди дороги ангеле.

Хоть мир плох и ужасен, никто не ударил ангела по голове и не попытался оторвать крылья, никто не отважился крикнуть на него или топнуть ногой. Ангел сидел и смотрел.

Небеса булькали, а земля то и дело теряла свою приземленность. Ветер начинал думать, а луна округляться, отчего половина города не могла заснуть и кргулыми, как монеты, глазами, смотрели они в сторону того двора, где сидел ангел. А ангел почти не смотрел, почти не сидел и вообще ... его почти не было. Так странно, так необычно. Он верил в людей и не знал о том, что они-то в него - не очень.

Патруль ветров разгонял рванье облаков, а небо, как огромным апельсином, наливалось солнцем.

... Сегодня на той улице, на которой вы живете, было ужасно одиноко, а от пера, лежащего на почерневшем асфальте веяло нечеловеческой скукой...

2. РЕВОЛЮЦИЯ ОДНОГО ДНЯ

В мире, где случалось многое, где даже мы не чувствовали мистическую конспиративность, жили люди. Мир был идеален, всем всего хватало, все были красивы и здоровы. Умирая, ложились в могилу, в абсолютно идеальную яму, и исчезали.

У этой страны не было правительства, оно было не нужно. Идеализированная анархия, пацифистический практицизм царствовали над народом. Тишина и спокойствие. Мир и любовь.

Однажды страна по обыкновению рано проснулась, и у всех возникла мысль о неудобном идиотическом однообразии. Захотелось чего-то нового, только чего?

Этого никто не знал.

Народу стало плохо, все мучились одной мыслью. Появились мыслители, главные мыслители и те, кто не успел доказать, что он тоже мыслит.

В итоге ссоры и распри захлестнули страну. Появились группировки со своими лидерами и палачами. Ученые стали изобретать всевозможное оружие, пытаясь перещеголять друг друга. Люди превратились в солдат, а Бог - в бога войны.

... В мире, где случалось многое, даже дети знают о жуткой, мистической конспиративности, и даже они умеют жестоко драться за кусок иллюзии.

3. ОБЩНОСТЬ

У одного человека была мечта. Была и жена, и собака, имел он и квартиру, и дачу, и соседа-алкоголика ( сам он не пил и не курил, оберегая драгоценное здоровье). Все было хорошо и беспросветно. Он прожил тридцать лет в страхе, боясь и подумать о своей мечте, ведь мечта была - прыгнуть из окна в темный асфальт тротуара...

Мечта навязывалась и упрашивала себя осуществить, она была неугомонна и убедительна. Солнце светило на стены домов, внизу телепались жители города, бродили под Богом, а чуть ниже, на крыше, стоял человек и блаженно скалился...

Жена скулила, собака лаяла, квартиру ограбили, дача сгорела, а сосед-алкоголик заболел белой горячкой и слег в могилу. На дворе стоял золотистый уродец век и таращил свои рыжие зубья. Под общим небом.

На общей земле копали общую могилу. Для человека, чья жизнь стала былью... Где-то гремел марш. А молодые хористки пели в соседнем бараке школы про чистое бескрайнее поле. Всем очень хотелось жить, но они думали только о поголовном суициде...

Хроника

Вчера в застоявшейся воде пруда вспыхнул месяц и погас, погашаем тучами. Во мгле первобытной пребывали берега, а рыба вся ушла в небосвод, благодаря случившемуся вчера торнадо. Мутило.

Вертело речку, с трудом сочилась вода между поваленных деревьев, между гнезд покинутых, между трав поломанных.

Вопила незнакомая и неясная птица, плескалась онемевшая лягушка в чьем-то широком следу. А по полю белый конь бродил, распряженный, бесхозный, ненужный, как одинокий танк. И только грубая разбитая колокольня со сброшенным наземь колоколом знала. Что не было Второго Пришествия и не будет.

Бог сидел в байковых небесах и поплевывал на землю. Плевал он на блистающие макушки блистательных своих помазанников и тысячи тысяч своих пророков и мессий. Ведь только Он знал, что во всем виноват лишь пылающий месяц да карающая верность.

Страшилки

Мальчик Саша поздно возвращался домой, хотя он был уверен, что мама волнуется, и потому не спешил. Он слушал свой плэйер и жевал свою жвачку. В плейере был Дэцл. А в жвачке были вредные бактерии и микробы, которые никак не могли разобраться, кто из них вреднее. Эту жвачку он отодрал на уроке математики прямо с учительского стола. Сперва он хотел залепить ею волосы местному неформалу, но, принюхавшись к ней, он решил, что сжует ее сам.

Лифт не работал. Тогда Саша пошел по лестнице. Прямо мимо грязных надписей и стен. По грязному полу. Так как просто подниматься ему было скучно, он пинал мусоропровод. Попинав его до шестого этажа, он услышал в мусоропроводе странное шкрябание и кашель.

Децл в плейере замолчал. Вредные микробы и бактерии прекратили разборки. А мальчик сразу вспотел. Школьные “тошнотики” дали о себе знать. Мальчик понял, что надо бежать, но он не добежит до своей квартиры на десятом этаже, где волновалась мама. Свет в подъезде погас.

Кто-то жутко чихнул в мусоропроводе и зловеще высморкался. Шкрябанье приближалось. Из мусоропровода дыхнуло смрадом. Мальчик оцепенел. Между тем, люк с лязгом открылся, и из него показалась огромная волосатая рука… или нога… Мальчик не умпел понять, а чудовище уже наполовину торчало из мусоропровода и чесало свою  волосатую голову.

Мальчик побледнел, онемел, поседел. У него выпала изо рта жвачка и два зуба – передний и задний, а также 34 волоса с затылочной части головы. И самопроизвольно появился синяк под глазом…

Чудовище покачалось на люке и тоненьким – тоненьким голосом спросило:

- Скажите мне, пожалуйста, это не седьмой этаж?

Мальчик мог только отрицательно покрутил головой, так как на седьмом этаже мусоропровода не было.