Проклятие

Kогда я вошел в Валимар, Валары молчали. В воздухе витала сгущенная мировая скорбь. Я тоже чувствовал ее, но иначе. Они чувствовали ветер разрушения - их мир опять оказался не столь неувядающим, бессмертным и беспечальным, как им бы хотелось, он опять что-то утратил, и это их угнетало. Как мог кто-то покинуть их ухоженный, обласканный, подстриженный сад? Покинуть по доброй воле? Нечасто бессмертные Стихии бывают так поражены и печальны.

А я... Внутри меня, еще тихая, звучала песня. Торжественная и увлекающая, будящая и бодрящая, и холодом, и огнем, не уязвляющая меня своей грустью и обреченностью. Ведь я - Повелитель Царства Мертвых. Я провижу будущее, и ведаю конец этой песни. Но я знаю и то, что любая песня кончается. И есть единственный способ избежать этого - не начинать петь.

- Они ушли, - мощным, но бесцветным голосом сказал Манвэ со своего престола. Словно бы и не спрашивая, но он ждал ответа от меня.

- Да, Повелитель Жизни и Воздуха, - отозвался я, без той тяжести, что, кажется, сковывала и пригибала к земле всех остальных. - Нолдоры - эльфы света, мудрецы и искусники, оставили благословенные земли. Они ушли.

- И даже убийство родичей не остановило их, - проговорил Ульмо, мрачный, как ночное море, бушующее глубоко под скалистым берегом. - Даже твое проклятие не заставило их повернуть назад.

- Нет, - подтвердил я с легкой улыбкой.

Хрустальные слезы катились из глаз Ниэнны. Она всегда оплакивает всех, похожая на водяные часы. “Кап-кап” - утекают мгновения, “кап-кап” - незаметно истекает срок, что кажется вечным, “кап-кап” - из начала в конец...

- Я любила их, - грустно сказала Варда. - Они были нашим... они были моим народом. Неужели твое проклятие сбудется, Мандос?

- Да, владычица звезд.

- Не слишком ли мы жестоки, о Мандос? Не хватит ли с них одного Мелькора, что и нам причинил много бед? Для чего решаем мы судьбы детей Единого? Ведь его волей души их беспокойны, и ищут новой свободы. Должно ли сбыться твое проклятие?

- Должно, о Варда. Что за свобода без битвы, противостояния, преодоления? Что за радость, когда не знаешь ей цену? Что за жизнь, если нет в ней смерти?

В молчании их я услышал, что кажусь им вторым Мелькором. Я засмеялся в этой тишине.

- Мое проклятие сбудется, потому, что не было проклятием. Я открыл им часть будущего, предостерег, смутил слабые души, наполнил решимостью сильные. Да, волей Единого не все в этом мире нам подвластно. Мы не можем сделать неувядающим весь мир, что может и должен меняться сам, участвуя в Творении. Лишь изредка мы можем вмешаться, иначе никогда не узнаем, что нового предназначено Эльфам, что нового принесут Люди, когда придет им пора проснуться. Они все должны спеть свою песню, которую мы, божественные, спеть не можем. Не нам определять все Творение. Лишь Мелькору все это неважно.

Я предрек им потери и горе. Такова правда. Пусть не будет встреча с нею для них нежданной. Они теперь на землях смертных. Все, что будет там - прейдет. Что начинается добром, не может не обернуться и злом. Теперь они сами в ответе за себя. Без нашей опеки им придется познать и добро, и зло, узнать, что у каждой вещи - больше одной стороны. Таков мир. Брат восстанет на брата? Они уже начали с этого, а что было однажды, то повторится и снова. Тень смерти ляжет на них? Что ж, кто горит, тот сгорает. Если подвигов жаждут их души - их не бывает без риска. Лишь с опасностью ведома слава.

Они не устрашились. Слава прейдет. Но без доблести, гордости, воли - ее, может, и вовсе не будет?

Я предрек, что они не вернутся. Нет. Никогда не вернутся - такими, как прежде. Их дух закалится новыми силами, мудростью, победами, потерями и скорбями. И благословенный Аман не станет казаться чем-то обычным, разумеющимся само собою, а чудом, наградой, желанной и снова заслуженной.

Они споют свою песню. Как все мы. Быть может, прекраснее нашей будет их песня. Так сказал я, Мандос - провидя грядущее.

Я замолк. Слишком много было слов для одного дня. Но я должен был сказать их.

И Вайра, моя возлюбленная, та, что плетет гобелен судеб мира, подняла на меня светящийся взор, улыбаясь.

- Я верю тебе, Мандос. Я сплетаю начало, и знаю - это будет прекрасный узор!