Майская история

Белый дом с золотой лепниной утопал в пышной зелени дикого винограда. Его хозяин, молодой барон Этьен де Жерми сидел в кресле возле распахнутого окна, в которое врывался пьянящий аромат цветущего жасмина. Эта идиллическая, залитая солнцем, сцена, омрачалась лишь на удивление грустным выражением обычно беспечного лица самого барона. Впрочем, черты его были правильны, даже, пожалуй, чересчур правильны. Серые глаза смотрели неподвижно в одну точку, белокурые волосы лежали красивой волной, а изысканность позы чем-то невольно напоминала завершенность статуи. Это впечатление нарушалось лишь тем, что изваяние дышало и порой начинало раздраженно покусывать губы, что-то сердито бормоча себе под нос.

Дверь мягко отворилась и в комнату вошел пожилой представительный дворецкий с докладом о прибытии графа де Венсера, старого приятеля нашего меланхоличного мечтателя. Последний впервые за утро слабо улыбнулся.

Франсуа де Венсер, задорного вида молодой человек лет двадцати с небольшим, легким шагом вошел в кабинет, мурлыча под нос какую-то модную песенку, подмигнул другу, бесцеремонно бросил на стол шляпу, положил рядом элегантную трость с набалдашником из черного агата и, сев в кресло, бросил изучающий взгляд на барона. Расстроенный вид последнего его несколько озадачил. Франсуа неодобрительно покачал головой и пригладил чуть взлохмаченные темные волосы.

- Этьен! С добрым утром - если ты это вообще заметил.

Этьен промямлил в ответ что-то невразумительное. Франсуа недовольно дернул усом.

- А ну-ка, признавайся приятель, что такого исключительно скверного стряслось на этом свете? Мое присутствие - не в счет.

На этот раз он опять не получил разумного ответа. Возможно, просто потому, что как раз в этот момент лакею вздумалось внести в комнату охлажденный шербет.

- Так что же? - повторил свой вопрос Франсуа, когда лакей удалился.

- О чем ты?

- О чем? Конечно, о твоей кислой физиономии! О чем же еще?

- Ну... просто так. Что же здесь удивительного? С кем не бывает?

- С тобой и по утрам? Это, знаешь ли, редкость. Я не прав?

- Конечно. Ты никогда не бываешь не прав. И когда-нибудь именно за то, что ты всегда прав, тебе отрежут голову!

- Ну и ну! Какая неуклюжая шутка! И глупая. Я слишком умен для того, чтобы со мной случилась такая неприятность. Но вот по поводу тебя - у меня созрела гипотеза.

- Какая?

- Ты влюбился!

- Что?!

- Разве нет?

- Нет. Конечно - нет! - искренно возмутился Этьен.

- Кто же она, эта мраморная Афродита? - как ни в чем не бывало продолжал Франсуа, сдерживая улыбку и мечтательно глядя в потолок. - Я сгораю от любопытства!..

- Франсуа, прекрати, - зарычал Этьен. - Невозможный человек, ты все обращаешь в шутку.

- Любовь, дорогой мой - это далеко не шутка. Скажу больше - это хуже, чем ночной кошмар...

- Возможно. Но ты все равно ошибся. И со мной вообще ничего не случилось. Просто что-то я не в настроении. Даже не знаю, что это вдруг нашло. Какое-то глупое предсказание... да и бог с ним. Просто привязчивые дурные мысли.

- Какое еще предсказание?

- Так, глупости.

- Глупости?

- Да, глупости. Предсказание о том, что сегодня должно случиться нечто загадочное и ужасное, благодаря чему несколько дней спустя я найду счастье в смерти. - Этьен вызывающе глянул на друга, будто хотел сказать - только попробуй, засмейся! Несмотря на весь свой скептицизм, тот почувствовал в груди неприятный холодок.

- Чепуха, - бодро заявил он. - Найти счастье в смерти? В наши-то годы? Не смеши меня. Поедем-ка лучше к Иоланте. Моя дорогая сестрица сейчас как раз у нее. Парочка лишних гостей им не повредит.

- Да, - мрачно согласился Этьен, глядя в пол. - Конечно, это смешно. Просто какая-то выжившая из ума старуха-гадалка, о которой говорят, что она никогда не лжет.

- Старую ведьму давно пора сжечь, если она зря пугает людей, - с досадой буркнул Франсуа, резко вставая. - Тем более, что все предсказания - чистой воды шарлатанство! Ладно еще, если за твои же деньги тебе наврут что-то приятное, но уж это - никуда не годится!..

- Черт возьми, да я и сам что-то такое чувствую! Что-то должно случиться! - вырвалось у Этьена.

Франсуа замолчал с удивленным видом. Тон сказанного ему совершенно не понравился. И вдруг у него самого появилось чувство, будто он шел с закрытыми глазами и, открыв их, внезапно обнаружил, что стоит на могиле. Ожесточенно тряхнув головой, он со злостью сбросил неприятное чувство.

- Дружок, тебе следует успокоиться, - серьезно сказал он. - Ты мне сегодня решительно не нравишься. Вставай. Мы уезжаем.

- Куда?

- Я уже говорил - к мадемуазель де Ронси. Милый добрососедский визит. Почти семейный. Никаких буйств, никаких излишеств и несварения желудка. Тебе надо просто немного прогуляться и развеяться.

- У меня предчувствия. Прескверные.

- И перестань портить себе жизнь дурацкими мыслями.

- Особенно, если так мало осталось, - не без мрачного озорства подхватил Этьен.

- Если ты не перестанешь меня пугать грозными гадалками, я выброшусь в окно!

- Здесь только первый этаж.

- Знаю. Иначе бы этого не сказал. Бог мой! До чего же вредная штука - суеверия!

- Возможно, гораздо более вредная, чем ты думаешь, Франсуа, - усмехнулся Этьен, легко вставая и поправляя фрак. - Ну что ж, поедем, раз тебе так хочется. Давно не виделся с мадемуазель де Ронси?

- Не обо мне речь, - быстро предупредил Франсуа.

Тем временем, в саду у Иоланты де Ронси, две девушки играли в волан. Широкие поля шляпок, украшенных искусственными цветами по последнему слову моды, защищали нежную кожу их лиц от вульгарного воздействия солнечных лучей, а пышные юбки значительно усложняли игру, делая ее еще увлекательнее. Обеим не было и двадцати, но Иоланта, красивая высокая голубоглазая шатенка, была старшей. Младшую задорную девчушку с прекрасными блестящими черными локонами и чуть вздернутым носиком, звали Луизой. В ее чертах проступало явное сходство с ее старшим братом Франсуа, к которому, несмотря на то, что он старше, она всегда относилась немного снисходительно.

В самый разгар игры на лужайку выбежала камеристка Иоланты. Слегка запыхавшись, девушки остановились, обратив внимание на вновь прибывшую. Услышав о прибытии двух молодых людей, они не проявили ни малейшего удивления или интереса, и предложив камеристке направить их сюда, продолжили прерванную игру. Однако Иоланта вдруг стала проявлять несвойственную ей неловкость и пропускать волан, к удовольствию Луизы, которая начала было проигрывать.

Завидев двух друзей, они снова прекратили игру и подождали, пока те подойдут поближе. Этьен грустно улыбался, как типичный персонаж сентиментального романа, а Франсуа выглядел одновременно бодрым и встревоженным. Вместо приветствия последний осторожно глянул на Иоланту и с улыбкой продекламировал:

Иоланта ослепительно улыбнулась одними губами.

- Тот, кто не питает безумных фантазий, никогда не разочаровывается, и ему не страшно никакое зло.

Она повернулась к барону.

- Рада вас видеть, Этьен. Но что с вами? Вы выглядите печальным.

- Надеюсь, не случилось ничего ужасного? - рассеянно полюбопытствовала Луиза.

- О, разумеется, нет, - поспешил заверить Этьен, не очень искусно изображая оживление. - Не обращайте на меня внимания.

Луиза с легким недоумением приподняв брови, перевела взгляд на брата, стоящего рядом с деланно беззаботным видом. Иоланта сделала то же самое.

- Ничего страшного, - заверил тот, почувствовав себя, наконец-то в центре внимания. - Ровным счетом ничего, милые дамы. Просто наш друг сделался жертвой темного и вредного суеверия и теперь нам следует развеселить его и вернуть к действительности. Вот и все!

Этьен залился краской.

- Негодный предатель!

- Прекрасно! - воскликнул негодный предатель артистическим шепотом, с заговорщицким видом. - Чем больше он разозлится, тем больше придет в себя. Ему это только на пользу.

Луиза со смешком взмахнула ракеткой.

- Но я совсем не уверена, что это пойдет на пользу тебе, мой милый, - заметила она с фамильным скептицизмом.

- Опасность существует, - поддакнула Иоланта.

- Дорогие дамы, - произнес Франсуа торжественно, с самым серьезным видом. - Ради блага моего лучшего друга я готов сделать что угодно, даже застрелить его.

- Спасибо за заботу, - рассмеялся Этьен. Веселое нахальство друга и впрямь начало приводить его в чувство. - Признаться, мне частенько хочется оказать тебе ту же самую услугу. Боюсь только, ты не готов ее оценить.

Девушки захихикали, Франсуа разразился преувеличенным негодованием.

- Как, неблагодарный, - вскричал он с пафосом трагедийного актера. - И ты, Брут?! И ты жаждешь моей крови?

Он выхватил из рук сестры ракетку и стал грозно размахивать ею как мечом, таким же заколдованным, как шлем Дон Кихота.

Этьен отступил, несерьезно нахмурясь.

- Как смеешь ты, презренный, поднимать ракетку на безоружного?

Иоланта поспешно сунула свою ракетку Этьену.

Луиза фыркнула.

- Вы ведете себя как дети!

Франсуа сунул ракетку под мышку и назидательно поднял палец:

- Устами младенцев глаголет истина, как наполнены ею и их поступки...

Этьен, забавляясь, насмешливо стукнул его ракеткой по голове.

- Побеждай не силой, а разумом, - изрек он.

- То есть подлостью? - осведомился Франсуа.

На лужайке опять объявилась служанка.

- О, я вижу, к нам приближается прекрасная и благородную девица, - заметил Этьен высокопарно. - Поведай же нам свою весть, лучезарная!

Перестав смущаться, служанка сообщила наконец, что мраморная беседка готова к тому, чтобы господа могли выпить по чашечке кофе со сластями. Этьен подал руку Луизе и Франсуа ничего не оставалось, как сделать то же самое в отношении Иоланты. При этом последняя капризно повернула нос в другую сторону.

Вечер этого дня был волшебным. Теплым и мягким, как кусочек темного серебристого бархата. Где-то посреди благоухающей сирени вдохновенно импровизировал соловей, а ветер повсюду разносил волны аромата и птичьей трели. Луиза давно уже отбыла домой, а Этьен и Франсуа вдвоем вернулись в дом с золотой лепниной, погруженный теперь в ласковые сумерки. В отличие от начала дня, Этьен был в отличном расположении духа. День уже кончился, а ничего особенного, конечно же, так и не случилось. Друзья неспешно осматривали недавно отремонтированную галерею с развешенными в ней портретами, имеющими отношение к семейству Этьена.

- Чей это портрет, - спросил Франсуа, неодобрительно поглядев на небольшую совсем почерневшую доску. - Ничего не разобрать.

- Верно, - благодушно отозвался Этьен. - Но если бы его попытались отреставрировать, ему бы и вовсе пришел конец. Мои предки не очень-то дорожили этим портретом. Сьер Шарль, которого ты здесь видишь... что-то все-таки еще видно, был одним из самых великих негодяев своего времени. Я тебе как-то про него говорил. Рыцарь-бандит, пьяница и безбожный распутник. В конце концов его вообще повесили.

- Что-то припоминаю.

- Да. Он был не очень разборчив в выборе врагов. Так что они его выловили, учинили самосуд и украсили ближайшее дерево. Правда, большинство из них тоже потом кончили почти так же плохо. В общем, мои родственники его не слишком уважали. Кое-кто из них даже участвовал в отправлении его на тот свет.

- Ясно. Портрет рядом сохранился гораздо лучше.

- Это его старший брат сьер Жан. Когда ему было под семьдесят, чудак отправился в последний крестовый поход со святым Людовиком. Но у него было слабое сердце и жара доконала его в первую же неделю по прибытии в Святую землю. Его прах привезли обратно через несколько лет и погребли с почестями, хотя бедняга не успел побывать ни в одном сражении.

- Согласись, что отправиться в Святую землю, когда тебе под семьдесят - немалый подвиг.

- Согласен. А вот его сын стал крестоносцем в шестнадцать лет и положил в Палестине целую кучу сарацин, за себя и за отца. Потом он вернулся, женился, едва успел зачать потомка, и отвыкнув от нашего климата, подхватил пневмонию и умер в тот же год.

- Жаль, - деликатно заметил Франсуа.

Этьен весело хмыкнул.

- Иногда мне кажется, что нелепые смерти - наша фамильная привилегия.

- Подумаешь! Нашего тоже. Помнишь, я тебе рассказывал, что согласно записи в одной приходской книге, один мой пращур, будучи женат дважды и оставив шестерых потомков, скончался в возрасте двух лет от роду. Прыткий был младенец, верно? Хотя некоторые подозревают, что просто ошибся писарь.

Этьен фыркнул.

- Вот и думай потом, что такое история - полная чепуха или ошибка писаря?

- Угу. А кто эта милая дама? Здесь есть имя, но кто она?

Франсуа потер латунную пластинку внизу резной ясеневой рамы. Пластинка тускло заблестела. Четкими изящными линиями на ней значилось: Элеонора 1670-1690.

- Не знаю, - тихо отозвался Этьен, странным голосом. Взгляд его был приковал к лицу на портрете так, словно он увидел что-то, что потрясло его до глубины души, и будто тщетно силился что-то вспомнить.

На картине была изображена красивая девушка в пышном светло-зеленом платье, расшитом мелким жемчугом. Лицо ее в обрамлении чудесных каштановых локонов, казалось живым и свежим, как лепесток белой розы, которую она держала в руке, а большие светло-серые глаза, как звезды светились легкой печалью и отрешенным вдохновением. В аккуратно очерченной линии губ затаилась легкая неуловимая улыбка.

- Что значит - не знаешь? Какая великолепная работа! - восхищенно воскликнул Франсуа, с удовольствием любуясь картиной. На мгновение ему даже почудилось, что ресницы девушки слегка дрогнули, а от легкого дуновения ветерка шевельнулся отогнутый лепесток розы, чуть всколыхнулись кружева.

Этьен за его спиной тихо охнул:

- Господи, она совсем как живая!

Что-то в интонации его голоса Франсуа совсем не понравилось. Он обернулся и невольно вздрогнул, тут же на себя из-за этого рассердившись. Но Этьен был так бледен, как мраморное изваяние, и так же неподвижен, будто вся его жизнь сосредоточилась в безумном взоре, которым он впился в картину, словно стремясь проникнуть в нее силой мысли. От странного неприятного чувства у Франсуа пересохло в горле. Он осторожно кашлянул.

- Этьен, с тобой все в порядке? - от звука собственного голоса у него по спине пробежали мурашки - не слишком ли резко и громко он прозвучал? Но его друг словно бы и не заметил.

- Какая она красавица, - бесплотным голосом призрака произнес он, не в силах отвести взгляда от девушки на портрете.

- Шутить изволишь? - начиная злиться всерьез, спросил Франсуа.

- О, она просто ангел, - прошептал Этьен и лицо его исказилось, будто от невыносимой боли.

Франсуа неистово топнул ногой и, схватив друга за плечи, с чувством его потряс.

- Этьен, очнись, черт тебя побери!..

И сам не смог сдержать дрожь, когда откуда-то едва слышно долетел бой часов - двенадцать глухих мерных раскатов.

Этьен заморгал и прерывисто вздохнул. Вид у него был бесконечно усталый и постаревший. Он растерянно посмотрел на напуганного Франсуа и с обреченной извиняющейся улыбкой негромко пробормотал.

- Все-таки свершилось, друг мой. Я пропал.

Франсуа де Венсер вернулся домой под утро. Спать ему в эту ночь не пришлось. Этьен упорствовал в том, что он конченый человек, и все увещевания и угрозы ни к чему не привели. Франсуа вспылил, заявил ему, что он просто издевается и удалился, образно выражаясь, хлопнув дверью и кипя негодованием. Но всю дорогу его била нервная дрожь и, хотя он не хотел себе в этом признаваться, ему было страшно. Пусть это только выводило его из себя, но он чувствовал, что нечто потустороннее задело его своим холодным крылом, искажая столпы реальности и исподволь закрадываясь в душу смертного леденящим трепетом. Остаток ночи он сожалел и раскаивался в том, что расстался с приятелем не сказав ему доброго слова. И еще больше приходил в ярость, начиная чувствовать, что в глубине души принимает происходящее всерьез.

Когда он спустился к завтраку, позеленевший, с темными кругами под глазами, вид у него был самый несчастный и раздраженный. Луизу это удивило. Она немного поразмышляла над тем, не могла ли так отразиться на брате какая-нибудь книжка, которую он опять читал всю ночь, но решила что это маловероятно. Взяв сочную грушу из серебряной вазочки и аккуратно отщипнув от нее острыми белыми зубками маленький кусочек, она нахмурилась.

- Что случилось, Франсуа?

Тот слегка вздрогнул. Со стуком бросив вилку в тарелку, он немного помолчал, потом откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на сестру.

- Не знаю... трудно сказать, - наконец проговорил он. - Этьен вывел меня из себя. Вернее... мне кажется, у него и правда неприятности.

Он замолк, не собираясь видимо, ничего объяснять, но Луиза была уже заинтригована.

- Неприятности? Вот как? Я надеюсь, это не связано с вредными суевериями о которых вы говорили вчера? - шутливо предположила она.

Франсуа даже передернуло. Он вскочил, потом сел, бросил на сестру яростный взгляд, потом раздраженно скомкал салфетку, швырнул ее на стол, потом издал стон.

- Ну зачем тебе понадобилось говорить именно это!

- Что - это?

- Да. Это чертово пророчество, возможно, сбылось.

- Какое пророчество?

- Ну... - Франсуа замялся, - он влюбился...

Луиза захихикала. Брат одарил ее мрачным взглядом.

- В картину, милая. В плоское изображение на холсте, нанесенное маслом. В женщину, которая давным-давно мертва. А он смотрит на нее преданными глазами как маленький щенок.

- Ты меня разыгрываешь? - поразмыслив спросила Луиза.

- Хорошо бы, - проворчал Франсуа. И помолчав прибавил. - Но знаешь, в этой проклятой картине и впрямь есть что-то дьявольское. Это портрет восхитительной работы. Изображение может даже показаться живым... на мгновение. Даже мне почудилось. - Он замолчал и рассеянно подергал прядь волос на виске. - Если бы ты только видела его лицо, когда он увидел ее. Боже милостивый, какое у него было лицо!

Луизе стало немного не по себе.

- Франсуа, ты себя хорошо чувствуешь?

Тот нервно усмехнулся.

- Нет. Отвратительно. - Он поднялся. - Навещу-ка я своего приятеля. Вчера я был с ним довольно резок. Он, конечно, того заслуживал. Но, может, ему и правда плохо.

- Я с тобой, - сказала Луиза.

Этьен сидел в кресле и с задумчивой нежностью смотрел на портрет, висящий теперь на стене его кабинета. Свеча на столе оплыла, превратившись в лужицу воска в чашечке подсвечника с черным червячком - фитильком посередине. Этьен провел в этом кресле всю ночь и судя по всему, покидать его в скором времени не собирался. Франсуа отвернулся и, опершись и подоконник, мрачно глядел в распахнутое окно, обдуваемый легким ветерком.

- Удивительно, - вздохнул Этьен. - В детстве мне очень нравилась эта картина, я даже пытался разговаривать с нею. Потом это забылось на долгое, долгое время. А вчера все словно вернулось. Но, боже мой, с какой силой!

- Неужели это может быть правдой? - изумленно проговорила Луиза, глядя на Этьена с недоверием.

- Может, - тоскливо пробормотал Этьен. - О, если бы только мы могли с ней встретиться, на этом, или на том свете. Я был бы счастлив умереть, покончить с собой, если бы знал, что она ждет меня!

Луиза перевела огромные глаза на брата. Тот глухо застонал, или зарычал, вцепившись в подоконник до белизны в пальцах и, казалось, подавив настойчивое желание вцепиться приятелю в воротник и хорошенько постучать его головой о стену.

- Ты не посмеешь! - воскликнул Франсуа. - Ты меня слышишь, черт тебя возьми?!

Луиза немного помолчала. Она явственно ощущала в комнате странный холод.

- Здесь пахнет смертью, - пробормотала она почти про себя.

Прошло три дня. Белый дом с золотой лепниной снова был окутан ароматом и бархатом майской ночи. Воздух слегка звенел от тихого стрекота сверчков. Тепло мерцали звезды. В мягком колдовском полумраке, при неверном, колеблющемся огоньке свечи, заставляющем плясать блики и тени, создавая иллюзию движения и жизни там, где обычно ее не бывает, или ее не замечают, казалось, что оживает и изображение на картине, живя своей тайной жизнью. Но только ли казалось - в эту ночь?

Образ на портрете затрепетал. Элеонора медленно чарующе улыбнулась и слегка кивнула Этьену головой.

Подумав, что засыпает, тот потряс головой, потер глаза и снова поднял взгляд на картину.

Девушка продолжала улыбаться и снова кивнула ему, прошептав тихо, как шелест ветра за окном:

- Здравствуйте, Этьен.

Он медленно поднялся, не сводя с нее изумленного завороженного взора.

- Элеонора, - выдохнул он, не веря своим глазам.

Она легко взмахнула рукой и плавно сошла, словно слетела с картины на темный ковер, устилавший пол. Этьен замер. Где-то в глубине его души забился ужас, но он был слишком сладок для того, чтобы испугаться по-настоящему. Он осторожно протянул руки видению.

- Вы здесь, Элеонора?

- Здесь. Это не сон, хотя призраков принято считать только грезой.

Внезапно ослабев, Этьен почти упал обратно в кресло. В последние дни он не ел и не спал, и сам начал напоминать бесплотную тень. Элеонора грациозно приблизилась к нему, заглядывая в лицо своими чудными сияющими глазами, полными нежности и сострадания.

- Если бы только это был не сон, - прошептал Этьен. - Я так люблю вас, Элеонора. Люблю больше жизни. Но вы ведь знаете, правда?

- Да. Знаю. И пусть это невозможно, но и я люблю вас. Ваша любовь, сила жизни, которую вы отдали этой картине, позволила мне покинуть ее и явиться вам сегодня. Сейчас я здесь, хотя моя настоящая жизнь кончилась очень давно.

Этьен ощутил ледяную дрожь, пробежавшую по всему его телу.

- Хотите знать, как это случилось? - печально спросил призрак. - Так же глупо, как любая смерть. Берег реки был слишком высок и скользок после дождя. Ничего больше. Это случилось за несколько дней до моей свадьбы на мужчине из вашего рода. Я еще не знала, что такое любовь. Но он очень любил меня. Он повесил мой портрет в галерее вашей семьи, хотя я так и не стала его женой. Он долго не находил в жизни счастья, и часто, подходя к картине, смотрел на нее и повторял - настанет час, и мы встретимся. Настанет час... вы помните, как вы сами говорили это?

“Помню...” - подумал он.

- Вот мы и встретились, - продолжала она. - Но мы должны расстаться.

- Нет!

- Так надо. Мы - жители разных миров.

- Это легко исправить.

- Вы не должны. Я пришла, чтобы сказать вам это. Вы не должны. Разве жизнь не прекрасна?

Этьен с улыбкой хотел взять ее за руку, но не почувствовал ничего кроме воздуха. Он побледнел и медленно опустил руку.

- Здесь нет жизни, - тихо сказала Элеонора. - Призраки иной природы. Я никогда не смогу вернуться в этот мир. Нельзя вернуться из смерти в жизнь когда пожелаешь, и нельзя остаться при этом собою. Все в мире должно изменяться. В вашем мире.

- Но разве я не могу попасть в ваш?

- Вы не вправе приносить такую жертву. Ваша жизнь может быть долгой и прекрасной, вы забудете меня. А наш мир всегда открыт для всех. Не нужно спешить.

Этьен возбужденно вскочил.

- Элеонора! Милая, мне нет жизни без вас! Я презираю мысль о том, что могу забыть вас. Разве не искренне страдал я в эти дни, чтобы утратить вас теперь? Какой бы ни была моя жизнь, все равно она кончена! Только в смерти меня ждет счастье.

Элеонора не улыбалась. Слеза, сверкающая как бриллиант, медленно скатилась по ее бледной щеке.

- Как много любви, и как мало воли к жизни, - прошептала она.

Этьен упал на колени.

- Позвольте мне следовать за вами.

- Может ли быть так, - задумчиво произнесла Элеонора, - что вы просто не созданы для этого мира? Наверное. Так бывает.

- Не отвергайте меня, - взмолился молодой человек.

Элеонора протянула руку и коснулась его щеки. На этот раз ему показалось, что он чувствует легкое прикосновение. Она долго смотрела на него, потом опустила голову.

- Это предопределено судьбой, - сказала она, обращаясь к самой себе. - Да, я могу забрать вас. В тот самый мир, для которого вы созданы, мой прекрасный принц.

Она опять посмотрела на него. Глаза ее опять сияли. Ярче, намного ярче, чем прежде.

- Возьмите мои руки в свои.

Этьен осторожно сжал ее бесплотные пальцы. Она посмотрела ему в глаза загадочным и долгим взглядом, притягивающим, проникающим в душу, освобождающим ее из бренной оболочки.

Этьен почувствовал головокружение и страшную слабость, тяжесть во всем теле, и вместе с тем невероятную легкость полета. Сердце его похолодело и сжалось на несколько мгновений. Он охнул и вдруг с удивлением понял, что чувствует прикосновение Элеоноры совершенно реально.

- Вот и все, - произнесла девушка, глядя на него с любовью. - Теперь вы свободны от всего земного. Мы никогда не расстанемся больше. Вечность принадлежит нам!

Они обнялись, легко оторвались от земли и понеслись сквозь ветер навстречу звездам. Этьен оглянулся на несколько мгновений и прошептал несколько слов.

- Что это? - спросила Элеонора.

- Сообщение для друга, - ответил он. - Когда он придет сюда, в мой бывший дом, он кое-что поймет.

Наутро Франсуа де Венсер проснулся с головной болью. Всю ночь его мучили кошмары. Чтобы покончить с донимающим его беспокойством, не позавтракав, он отправился навестить своего сходящего с ума друга. Его пугала мысль, что именно в эту ночь тот вполне мог наложить на себя руки, если можно верить предчувствиям.

Вскоре он уже был у дверей кабинета Этьена. Дворецкий с улыбкой попытался открыть дверь, но безуспешно - она была заперта. Через несколько минут бесполезного стука улыбка дворецкого сменилась выражением озабоченности. В кабинете царила гробовая тишина, и только кабинетные часы тикали громко и вдохновенно. Он попытался открыть дверь своим ключом, но ключ вставленный изнутри мешал ему.

- Этьен, открой! - закричал Франсуа, покрываясь холодным потом. - Открой же!

Переведя дух, он отступил на шаг и с яростью ударил дверь ногой, не обращая внимания на перепуганного дворецкого. Дверь жалобно скрипнула и затрещала. Боль в ноге заставила Франсуа сменить тактику, и где-то с третьей попытки он высадил створку плечом, с грохотом ввалившись в комнату.

Шумно дыша Франсуа огляделся. Распростершись на мягком ковре, возле самого окна неподвижно лежал Этьен. Франсуа прерывисто вздохнул и кинулся к нему. Сердце его друга не билось, он был мертв и тело его остыло. Франсуа растерянно вглядывался в него. Видимых причин смерти не было. Может, он отравился? Лицо покойного было умиротворенным и почти счастливым. Дрожащей рукою дворецкий мелко перекрестился и побелел.

- Взгляните на картину, господин граф! - просипел он. - Взгляните на картину!..

Франсуа оглянулся и сильно вздрогнул, глубоко вздохнув. Портрет был весь покрыт трещинками и казалось, что при малейшем прикосновении он осыпется. Но даже несмотря на это сразу было видно, что на холсте нет никакого изображения - лишь темный фон.

- Силы небесные! - пробормотал Франсуа.

- Ведь там, ведь там была... - беспомощно проговорил дворецкий.

- Была девушка с белой розой в руке, - тихо отозвался Франсуа и запнулся, переведя взгляд на пол под картиной. Ему показалось, что он сходит с ума - там лежала увядшая роза.

Он поднялся, сделал неуверенный шаг и наклонился подобрать высохший цветок, который тут же рассыпался в его пальцах тонкой пылью.

- Но это невозможно. Не могла же она выйти из картины и забрать его собой... Но почему не могла? Она ведь это сделала.

- Что же это такое? - запричитал дворецкий.

Франсуа безумно рассмеялся, запрокинув голову, от чего слуга затрясся еще больше.

- Ничего, приятель. Они теперь вместе, вот и все.

Франсуа снова расхохотался и, в последний раз окинув комнату сверкающим взором, повернулся и решительным шагом, с мрачной улыбкой, покинул белый дом с золотой лепниной.

Домой он не поехал. Путь его лежал в другую сторону, к Иоланте де Ронси. День был пасмурным. Земля, покрытая юной буйной травою, шелестящие недавней листвою деревья и кустарники, дремали в бесцветном прозрачном воздухе. Речка между заросших холмов недвижно и задумчиво блестела темной серебристой, причудливо вьющейся лентой. Птицы проносились мимо, торопливо и легко шурша крыльями, внезапно появляясь и исчезая. Эта призрачная дремота казалась ненарушимой, но в дымных клубах облаков то и дело проскальзывали солнечные лучи, окрашивающие своими отблесками клочки неба в нежный золотисто-розовый цвет.

Франсуа де Венсер, как обычно, элегантный, но печальный и задумчивый, мягко покачивался в седле. Размеренно и неторопливо серая лошадь пробиралась через безмолвие, лениво прядая ушами. Прорвавшись сквозь облачную завесу, струи света залили невдалеке аккуратную усадьбу Иоланты с подстриженными кустами сирени и жасмина в цвету, с ухоженными цветочными клумбами и ровными дорожками, вековыми каштанами, под сенью которых скрывался изящный дом медового цвета, со стройными пилястрами. Из открытых окон лилась музыка. Франсуа услышал ее, когда шел по дорожке к крыльцу и невольно замедлил шаг, растроганный. Иоланта играла на рояле что-то, сочиненное ею самой. Грустная и сладостная мелодия сплетала незримые узоры, наполняла собой все уголки пробуждающегося сада под светлеющим небом. Осторожно, боясь спугнуть очарование, Франсуа вошел в дом.

- Прикажете доложить? - осведомился невесть откуда взявшийся мажордом.

Франсуа предостерегающе поднял палец к губам. Он не хотел прерывать мелодию. Слуга понял и отступил с легким поклоном. В его темных глазах отразилось молчаливое одобрение.

Мелодия затихла, звонко простучали каблучки и дверь в гостиную распахнулась. На пороге стояла улыбающаяся Иоланта. Ее облик светился вдохновением. Столкнувшись взглядом с нежданным гостем, она смутилась. Не то, чтобы его общество доставляло ей неудовольствие. Скорее наоборот, если бы только еще им не приходилось разговаривать. Все их беседы неизменно скатывались к обмену насмешливыми шпильками в адрес друг друга, и уж тут они были не в силах что-либо изменить. Иоланта мысленно приготовилась к новому словесному поединку. Но Франсуа молчал, глядя на нее с печалью и серьезностью, и, кажется, совсем не был расположен к шуткам. Она немного растерялась.

- Что-нибудь случилось? - спросила Иоланта негромко.

- Да, - просто ответил он. - Вы не хотите выйти в сад?

Удивленная девушка согласно кивнула и последовала за ним.

- Что же вы хотели сказать мне? - спросила она, когда они спустились с крыльца и остановились возле цветущих жасминов, вдыхая их сладостный, пьянящий аромат.

- Этьен умер. Сегодня ночью.

Иоланта побледнела.

- Вот как? Его предчувствие сбылось? Как это ужасно. Но как это произошло?

Франсуа рассказал вкратце все, что знал сам.

- И она забрала его с собой. Теперь они навеки вместе.

Иоланта вдруг расплакалась. Франсуа ласково обнял ее, она забыла отстраниться.

- Ужасно, - всхлипнула она. - Какая страшная сказка. И красивая...

- Разве вы мне не верите?

- Верю. Но ведь это действительно сказка, - она подняла на Франсуа блестящие от слез глаза. - Они встретились, хотя миры их были разделены. Разве это не чудо?

Он смотрел на нее с бесконечной нежностью.

- Чудо, - промолвил он тихо. - Но разве не удивительно, что живущие в одном мире иногда не могут быть вместе. Разве вам не больно от этого?

У Иоланты перехватило дыхание.

- О чем вы?

- Я люблю вас, Иоланта. И всегда боялся в этом признаться. Только сегодня мне все равно. Все на свете слишком хрупко... Теперь вы знаете. Если хотите, забудьте о том, что я сказал. Простите меня.

Иоланта чуть слышно вздохнула. Внезапно разошлись облака и ослепительное солнце засияло в бриллиантах капель влаги на листве и цветах, в слезинках Иоланты. Девушка улыбнулась.

- Я тоже люблю вас, Франсуа. И всегда боялась это показать.

Ее чудные бирюзовые глаза, в которых светилось и плескалось небо, встретились с его темно-агатовыми, и волна невыразимого восторга нахлынула на обоих.

- Будьте моей женой, - прошептал он, нежно сжимая ее руки в своих.

- Я согласна, - ответила она, приподнимаясь на цыпочках и прикрывая глаза удивительно длинными ресницами.

- Луиза будет счастлива узнать, что теперь вы - сестры, - весело заметил Франсуа со знакомыми беззаботными нотками, и поцеловал ее. У обоих захватило дух.

Они еще долго стояли так, забыв обо всем на свете. Трепещущие на ветру жасмины осыпали их своими душистыми лепестками. Выглянувший было из дома старый мажордом тут же скрылся, добродушно улыбнувшись в седые усы и покачав головой.

Вокруг царил май - месяц любви. Что есть на свете прекраснее ее? Есть ли на небе звезда ярче и чище Венеры?