Несколько белых снов…

А: …ПРОМАХНУЛСЯ !
(прелюдия)

…Между сосен по стылой земле
Бредёт стаей брошенный волк.
Одиночество – странное чувство,
Оно незнакомо болит…

Третью ночь увязался за ним
Старый филин и смотрит в упор.
Жёлтых глаз его странное чувство
Прожигает душу насквозь.
И болит, разрывая в груди
Его сердце, непонятный упрёк,
Словно камень с острыми сколами,
Своей тяжестью тянет к земле.

А вчера уже выпал снег…
И рассыпан пушистым ковром
По земле и на ветвях деревьев.
…Так хочется лечь отдохнуть –
Каждый вздох так тяжёл,
Зато выдох приятен и лёгок.
Ветер скоро следы заметёт;
А сознание тянется в сон:
Вянут краски и странное чувство
Уже незаметно совсем…
Старый филин давно улетел
Незаметно совсем…
…незаметно совсем…
Сознание тянется в сон
Незаметно совсем…
…незаметно совсем…

Между сосен по стылой земле…

В: АНГЕЛ И ВОЛК

Обхватив колени руками, у берёзы сидел ангел и наблюдал за бредущим через заснеженное поле волком. Он шёл медленно, изредка выпуская в холодный воздух струю пара. Заметив ангела, волк остановился и, немного подумав, направился в его сторону. Ангел улыбнулся и, заправив за ухо спадавшую на лицо прядь иссиня-чёрных волос, встал.

- Здравствуй, ангел, - волк оскалился, но голос его был абсолютно спокоен и добр, только несколько уставший, будто бы ему уже надоело встречать ангелов у себя на пути.

- Здравствуй, Аке…

- Не называй меня так ! – вдруг перебил ангела волк. Но, видимо поняв, что был слишком резок, умолк. - Пожалуйста, не надо, - голос его снова был тих и ровен.

- Хорошо, извини меня пожалуйста, я не хотел тебе напоминать.

- Ага, не хотел… Но всё-таки напомнил, - проворчал волк, правда, скорее всего, лишь для вида, - чёрт бы вас побрал, ангелов.

- Прости, - ангел удивлённо поднял брови, - э-э… нас, ангелов?

- Ну.., - он немного смутился, - я конечно не каждый день вас встречаю, только всегда у вас так.

- Да, и как это так, интересно?

- Как, как… Когда хочется, чтобы лучше, а получается… - волк вздохнул.

- …Получается, как всегда, - закончил ангел.

- Именно, - волк, пытаясь изобразить кивок, слегка мотнул головой. Наконец, что-то решив для себя, волк подошёл ближе и лёг на землю. Прикрыв глаза, он спросил:

- И всё-таки, ангел, чего ты хочешь?

- Посмотри наверх. Что ты там видишь?

Волк лениво приоткрыл один глаз и, скосив его вверх, ответил:

- Небо.

- А ещё?

- Ещё снег, ветви дерева… Тебя, наконец.

- А если повыше взглянуть ? – не унимался ангел.

- А если повыше, - передразнил волк, - вас, крылатых, вижу.

- Хорошо. Ну а Бога ты там видишь?

- Нет, - волк удивлённо поднялся и сел, вопросительно уставившись на красивое, кажущееся молодым лицо, исперещённое, однако, глубокими морщинами. Ангел, хитро прищурившись, спросил:

- Как ты думаешь, почему?

ПОЛЫНЬ

Серая стена – плоскость, уходящая вверх – не самое надёжное укрытие от дождя, к тому же, не имеющее никакого смысла, если ты уже насквозь промок.

Белый глянцевый пол, достаточно мягкий для того, чтобы ногти оставляли в нём неглубокие вмятины, но достаточно жёсткий, чтобы отбитые о него руки покраснели и слегка опухли.

Ослепительно белый. Но я уже этого не замечаю. Как, впрочем, и всего остального – ни времени, ни дождя, ни боли, ничего. Хотя, когда я только оказалась здесь, от напряжения болели глаза: казалось слишком светло.

Единственная чёрная вещь здесь – это мои волосы. Кожа стала почти белой, серо-голубые полосы вен не в счёт… Волосы, как ни странно, остались такой же длинны, как и были: чуть ниже ключицы.

Сколько я здесь – не знаю, слишком долго, чтобы можно было не сбиться со счёта… Хотя, собственно говоря, счёта чего? Кроме цвета неба, дождя и сопровождающих его луж, здесь ничего не меняется. Правда, пару раз шёл снег, но холодно не было. Температура одинаковая и днём и… ночей здесь тоже не бывает.

Дождь, однако, идёт не всегда, хотя мне уже всё равно: я так к нему привыкла, что, будь он моим мужем, я сказала бы, что люблю его. Именно так - серой, как небо, любовью: оно то безразлично серое, чуть ли не белое (есть, ну и пусть, не мешает - и то хорошо), то почти чёрное (устала от него, пора разводиться).

Единственное разнообразие заключается, пожалуй, в изредка встречающихся конструкциях. То устремлённая в небо одинокая полоса стены, то ступенчатая пирамида, напоминающая древний мавзолей, то композиция из каких-нибудь кубических форм. Что интересно, абсолютно все углы – прямые, здесь нет ни одной наклонной плоскости или кривой линии, кроме моего тела, конечно. Спать сначала было неудобно, но потом привыкла, так же, как и ко всему остальному.

Сна четыре назад я решила провести эксперимент: встала и пошла вперёд, до тех пор, пока не упала от усталости – вокруг так ничего и не изменилось.

Короткую больничную рубашку, которая была на мне вначале, я выбросила: от неё всё равно не было никакого толка – от дождя она не защищала, а в том, чтобы носить на себе кусок сырой ткани - нет ни смысла, ни какой-то особой радости.

Сначала я думала, что это всё ненадолго, но недавно, где-то перед моей прогулкой в никуда, мне приснился человек, похожий на врача, который говорил кому-то, что это может продлиться многие годы – мне показалось, что он говорил обо мне, так что я теперь никуда не спешу. К тому же, мне тут начинает нравиться: так тихо и спокойно… - даже ветра здесь не бывает. И никто не мешает.

ХХХ

Улица: серая стена – плоскость, уходящая вверх – не самое надёжное укрытие от дождя , к тому же , не имеющее никакого смысла , если ты уже насквозь промок .

Может я сумасшедшая - но так хорошо, как сейчас, мне ещё никогда не было.

Я счастлива!!!

Мне так хорошо, что я готова даже умереть…

…Белый глянцевый пол, достаточно мягкий для того, чтобы ногти оставляли в нём неглубокие вмятины, но достаточно жёсткий для того, чтобы отбитые о него руки покраснели и слегка опухли .

Господи, мне ещё никогда не было так плохо…

Ослепительно белый пол. Кажется, это уже где-то было? Нет, просто свет из окна бьёт сквозь слёзы прямо в глаза.

Обратной стороной ладони вытираю лицо: небо… Оно такого же безразлично серого цвета, какого стала моя душа. Небо…

ХХХ

Сколько я здесь – не знаю, слишком долго, чтобы можно было не сбиться со счёта… Сначала я думала, что это всё ненадолго, но недавно мне приснился человек, похожий на врача, который говорил кому-то, что это может продлиться многие годы – мне показалось, что он говорил обо мне, так что я теперь никуда не спешу. Иногда мне, правда, снится, что меня кто-то зовёт, но это лишь сон – кто может звать меня здесь, где никого, кроме меня, нет? Да мне, в принципе, всё равно. К тому же, здесь так тихо и спокойно… и никто не мешает.

Пожалуй, я задержусь здесь подольше.

DEEPER KIND

А: SUPERNOVA

…Оно умирало. С того самого момента, когда пришло осознание, что оно есть. Медленно, очень медленно – с начала его смерти уже успели смениться мириады поколений, неважно чьих. Впрочем, нет, не медленно, скорее долго. Очень долго. И очень страшно: ему было очень холодно, очень темно и одиноко, тоже очень. Оно было не одно, оно само было теплом и светом, но – очень. Оно хотело кричать, но у него не было легких, оно хотело сойти с ума, но оно не имело разума, оно хотело… хотело… но оно не могло хотеть!!! И оно не чувствовало боли – оно само было ею. То, что плоти не было, боли этой не уменьшало…

Оно убивало. Не задумываясь. Иногда - не замечая. Но так и должно было быть, оно это знало - оно было богом. С маленькой буквы, но настоящим.

И ещё оно не хотело умирать. Нет, смерти оно не боялось – нельзя боятся того, чего не знаешь, просто ему было жалко Жизнь. Их жизнь. И их Любовь. То странное, чего они так желали, за что умирали… а потом спускали в унитаз . Правда, что это такое оно не знало – это было их слово. Оно не хотело умирать потому, что всё, созданное им, растворится в тёмном Нечто, оставшимся после него.

B: MICROCOSM

Уже несколько циклов ему было плохо. Просто плохо.

Странно.

Всё было хорошо, более чем. Но ему всё равно было плохо. Очень. Организм отказался беречь себя, пропало желание есть и спать. Малейший повод мог привести к срыву: руки дрожали, сами собой начинали течь слёзы.

Он был далеко не одинок, но как раз одиночество его и убивало. Он любил и его тоже любили, но именно любовь была тем, чего ему так не хватало. Он был плотью, но боль жрала только разум, защищая его от безумия, тем самым усиливая страдания. Как от этого избавиться, он не знал… до определённого момента.

Однажды, посмотрев в тёмное небо, он вдруг почувствовал это. Он понял, что единственный выход – это стать свободным, быть зависимым хотя бы только от инстинктов. Но он знал, что для его вида этот способ становится реален только при одном условии, а умирать он не хотел, по крайней мере пока.

Он очень боялся, что всё, оставшееся после него, растворится в тёмном Нечто других - и он продолжал жить…

ДУША

Частые порывы ледяного ветра обжигали тело: ей казалось, будто тысячи игл впились в её плечи и грудь, дрожащая рука не могла поднести сигарету к лицу. Ступни онемели, щиколотки ныли тупой болью. Она не могла точно сказать, сколько уже стоит здесь. Вниз она не смотрела – ей и так было страшно: она же сделала шаг, так почему не упала? Медленно, собрав в кулак всю свою волю, смелость, глупость и всё, что ещё у неё было, она шагнула вновь...

А потом ещё и ещё раз. Мимо пролетел голубь и, сделав круг, сел позади. Она повернулась к нему лицом и с ужасом попятилась назад: от края её отделяло не менее пяти шагов.

ТВАРЬ

Память… – Странная штука. Тварь конечно, но очень уж интересная: вроде бы уже забыла что-то, но она постоянно об этом напоминает. Каждой мелочью напоминает, а ведь когда нужно было вспомнить что-то важное – напрочь вылетело, а вот теперь помню. Всё помню. Лучше было бы не вспоминать – не было бы так больно.

Больно, когда видишь то, на что она реагирует, тварь. А иногда стыдно. Стыдно за то, что что-то не вспомнила. Стыдно за то, о чём думала и… Память. Без неё не было бы такой “замечательной” вещи, как POENA DAMNI, или, хотя бы, чувства утраты. Ведь память – одна из причин счастья и радости, точнее не память, а воспоминания. Но они же – и одна из причин страданий. Память дарит улыбку и выжимает слёзы. Так всегда: сначала улыбаешься, теплом обволакивает твою грудь, а потом эта сволочь железными когтями вырывает душу вместе с кусками мяса, заставляя падать на колени и беззвучно кричать от нестерпимой боли.

Память и ассоциации. Странно, но так сильно хочется вспомнить… Взять бы скальпель и вырезать эту тварь на хрен – спокойнее жить станет, да ведь только эти воспоминания – часто единственное, что осталось от того, чего уже нет в твоей жизни. Чего или кого нет. Вот так, а я говорю - тварь…

P.S.: “…В аккурат всё сбудется, всё позабудется…”
(Егор Летов)

P.P.S.: “Время никуда не проходит”
(Паоло Коэльо)