1.

…Был холодный вечер. Солнце, едва пробиваясь сквозь алюминиевые облака, бледными косыми столбами вонзалось в блестящую мелким дождиком землю. Колючий ветер настойчиво сквозил в форточку и белая тюль, подаваясь ему, беспокойно колыхалась в такт ударам холодного воздуха. Было действительно холодно. Однако Ральф не обращал на это внимания, как если бы просто не мог чувствовать этого холода. Ральф словно растворился в нём. И уже без малого пятьдесят минут, опираясь руками о подоконник, стоя в шёлковом свободном халате, смотрел в даль. Без единой мысли, с пустотой в голове, просто стоял и смотрел.

- Никогда не понимал этой… красоты, - раздался привычный, и тоже холодный голос за спиной Ральфа. – Тысячи лет, тысячи художников, и столько же бездарных поэтов насиловали окружающий мир своими потугами. Дарили своё, ни на что не похожее, видение… Зачем… Ральф, скажи мне, неужели тебе это нравится?

Вдруг, за окном, налетел невероятный ветер. Стекло задрожало, по траве целыми роями понеслись цветастые листья. Застонали деревья. Всё как-то вмиг стемнело, стало каким-то тяжёлым, давящим. Хотелось отвернуться.

- Ральф?! – в привычном голосе звучал смех.

Ральф ничего не ответил. Стараясь не смотреть на гостя, хлопая малыми тапочками, он подошёл к стенному бару. Достал широкий стакан с извилистой трещиной во весь бок, квадратную бутыль и плеснул золотистой жидкости ровно на три пальца. Жадно глотая, выпил всё до дна, не проронив при этом ни капли мимо. Затем он бесшумно выдохнул, закрыл глаза, словно прислушиваясь к своим ощущениям… И спустя секунд пятнадцать резко обернулся. Ральф думал, что его непрошенный гость всё это время наблюдал за ним. Ральф был уверен в этом, он почти физически ощущал на себе взгляд этих чёрных глаз, этих буравящих свёрел…

Но нет. Гость, вложив руки в карманы дорогих брюк, смотрел в даль. Он и не собирался наблюдать за Ральфом. С какой стати? Он, и это было видно по нему, пришёл к своему старинному приятелю в гости, и, заметив прекрасную картину за окном, уже был не в силах оторвать себя от созерцания удивительной красы. Кстати сказать, погода за окном снова улучшилась, и ветер исчез тем же неведомым образом, что и появился. Солнце снова радовало глаз.

- У-у-м-ммм, - замычал Ральф, и с силой бросил стакан в сторону окна. Но сделал это неуклюже, и потому, не пролетев и трёх метров, стакан грохнулся о деревянный пол, разлетевшись на сотню мелких квадратиков.

Гость медленно, нехотя, повернул голову в сторону Ральфа, лёгкая улыбка тенью лежала на его лице:

- Знаешь, просто я ведь всегда думал, что мир надо изображать не таким, каким его видит художник, а таким, какой он есть на самом деле. А все эти шарлатаны… Они ведь настоящие дураки. Ральф!

- Ты сегодня поздно.

- Да. Я знаю. Прости мне это Ральф. Но в последнее время у меня столько работы. Совсем нет сил, и знаешь, мне кажется это только начало, разминка перед настоящим делом. У меня совсем нет времени. Это ужасно…

Ральф рассмеялся.

- Нет времени. Ха-ха. Не беспокойся, времени у тебя не занимать… Времени у него нет! Да-а… Но постой. Ты, что жалуешься? Ты мне жалуешься?! Х-ха. Невероятно, ты мне жалуешься.

Гость Ральфа на мгновение засмущался и как-то криво усмехнулся, впрочем, через секунду его лицо вновь стало каменным слепком, таким как всегда. Ральфу моментально расхотелось веселиться.

- Не смейся Ральф. Ты не знаешь о чём говоришь, - от этого голоса мурашки бежали по спине.

- Да мне плевать! Пропади ты хоть пропадом – мне плевать!

- Ну-у… Ральф, не переживай так, для наших с тобой бесед я всегда найду лишний часок. Поверь, мне Ральф.

По коридору за стеной отчётливо послышались чьи-то мягкие шаги. Скрип половых досок и невнятное бурчанье. Затем шум стих и через пять секунд раздался стук в дверь.

Ральф поспешил открыть её и, отворив засов, впустил в комнату розовощёкую мадам Буле, хозяйку гостинцы. Однако мадам Буле отказалась от приглашения пройти и осталась стоять на пороге, скрестив руки на животе.

- Мистер Ральф, - заговорила она торопливо и встревожено, - Мистер Ральф, что ни будь случилось? У вас такой вид… Я подумала… И этот странный шум… Что с вами, мистер Ральф.

- Ах! Это… Простите мадам, так неловко, я разбил стакан. Запишите его на мой счёт. Пожалуйста.

- А-а-а, - с огромным облегчением протянула мадам Буле, - стакан! Да и чёрт бы с ним! А я то уже надумала… Что с вами? Мистер Ральф. – Ральф ужасно побледнел и будто сквозь туман глядел на хозяйку.

- Нет. Нет, ничего. Простите. Стакан. Нет. – Ральф захлопнул дверь. Обернулся и прислонился спиной к обитой мягкой тканью двери. Мадам Буле немного помедлив, и что-то тихо бурча, ушла скрипеть досками.

- Приятная особа эта мадам Буле, - сказал гость и бросил в руки Ральфа стакан, обычный такой стакан с тонкой трещиной во весь бок, - но мне кажется она невероятная дура!

Ральф не смог подставить одеревеневшие руки и стакан отскочив от его груди упал на пол, разбившись на несколько крупных частей.

- Знаешь, ты и впрямь плохо выглядишь, - сказал гость Ральфа. Он присел перед ним на корточках и собирал в руку осколки. – Не бережёшь ты себя. Пьёшь много. И вот. – Гость выпрямился, держа в ладонях куски стакана. – Нервы стали совсем никуда не годными. Злой стал. Маленький злой человек. Не надо так.

Ральф и впрямь стал плох в последнее время; в его глазах появился блестящий холодок, очень такой неприятный блеск, по всей видимости, не сулящий ничего хорошего.

- Ну да ладно! Отдыхай, - сказал гость, подойдя к бару. – А я, пожалуй, пойду. Не провожай меня. Не надо.

Ральф зажмурился, стараясь, справится с подкатившим к горлу колючим комом. Не помогало. Тогда он открыл глаза, и в комнате уже никого не было. Только на полке стенного бара, рядом с квадратной бутылью стоял широкий стеклянный стакан; без трещин…

2.

…Находясь в гостинице, Ральф каждое утро отправлялся на прогулку по местным окрестностям. Старинные леса, крутые сопки и тихая речушка глухого швейцарского кантона были воистину удивительно ласкающим местом. Местом, где царила настоящая, неподдельная гармония, рождённая самим временем. И даже мелкий дождик, накрывающий округу липким покрывалом, не доставлял никаких неудобств. Отнюдь, Ральф хотел, чтобы день был именно таким: холодным, полным олова и свинца. Таким как его внутренний мир…

Однако Ральф чувствовал усталость, а главное, отсутствие желания продолжать эти проклятые водные процедуры, что так тесно переплелись с головной болью. Ральф возвращался в гостиницу.

Ещё из дали, перейдя через каменный мост и поднявшись на небольшой холм, с которого можно было видеть очертания хозяйства мадам Буле, Ральф обратил внимание на беспокойство царившее вокруг дома; и невольно почти против собственной воли ускорил шаг.

Подойдя ближе и рассмотрев детали, Ральф, кажется, начал догадываться о причине происходящего. Постоялец с первого этажа, мистер Зуцвегер, отрекомендовавшийся банковским служащим, с ужасно растрёпанным видом, не застёгнутой рубашкой и в брюках заправленных в резиновые сапоги, напряжённо курил. Его тощий как жердь сын с длинными волосами, явно не придумав куда себя приспособить, увлечённо-сосредоточено ковырял веткой в цветочной клумбе. Также на улице были и две новые фигуры, чьих лиц Ральф ещё не видел. Это были женщина лет сорока, довольно симпатичная, с не длинными каштановыми волосами, кожаными штанами и расстроенным лицом; и молодой мужчина – на вид не более двадцати пяти лет, атлетического телосложения.

Ральф ни с кем не поздоровавшись прошёл во внутрь, где тут же наткнулся на девушку из соседнего номера, её звали Катрин, у неё было заплаканное лицо, по щекам текла тушь.

- Мистер Ральф, - шмыгая носом, пропищала она. – Мистер Ральф! Такое несчастье… Как же. Как же это? Мистер Ральф. – Девушка не выдержала и, разрыдавшись, бросилась к деревянной лестнице ведущей на второй этаж.

Ральф уже знал, что случилось…

С онемевшими губами и не естественным холодом в желудке, он повернул налево и остановился напротив просторной залы. Там, посредине, стояла бледная горничная и пожилой человек в вязаном свитере, что-то ей объяснявший. Рядом, на диване, лежала мадам Буле со сложенными на груди руками.

Странно, но в душе Ральфа ничего не перевернулось, будто он ожидал чего-то подобного. В его голове лишь стало больше тумана, мыслей же не стало вовсе. Он просто отвернулся и так же молча, ни на кого не смотря, поплёлся к себе в номер; где взял квадратную бутыль (любезно пополненную мадам Буле) и, не снимая промокшего пальто и выпачканных грязью сапог, уселся в массивное дубовое кресло, направленное в сторону окна.

- Знаешь, - Ральф вздрогнул и открыл лишь на миг притворённые глаза, - я никогда не понимал этого…

Перед окном, спиной к нему, в шикарном тёмном костюме в светлую полоску, держа руки в карманах, стоял его неизменный гость.

- Чего ты не понимал?

- Чего? – переспросил гость, не поворачиваясь к Ральфу. – Эгоизма. Этого необъяснимого людского эгоизма. Вот стоят там внизу. И изображают не весть что. И всегда так. Привыкли играть роль. Выберут себе какую ни будь не замысловатую ролейку и живут с ней, играя её… Или ею. А, впрочем, всё равно. – Гость Ральфа вздохнул.

- Какого дья…, - Ральф сделал большой глоток. – Зачем ты всё это говоришь?

- Ты не такой. – Гость повернулся и посмотрел Ральфу в глаза. – Да. Ты не такой. Тебе тоже плевать. Но ты никогда не играл этим.

- Я бездарный актёр.

Гость слабо ухмыльнулся.

- Ты сегодня не в духе, - сказал Ральф. – Расслабься. Вот. Возьми.

Ральф сделал ещё пару глотков и протянул ополовиненный бутыль своему собеседнику. Но тот не взял и снова отвернулся к окну, вынув руки из карманов и обняв ими крест на крест грудь. Ральф пожал плечами и снова присосался к бутылке…

Возникла пауза. Гость молчал, видимо о чём-то сосредоточенно думая, а может, он просто любовался округой (что вряд ли); Ральф же молча допивал отличный коньяк розовощёкой мадам Буле. Но пауза затягивалась.

- В-в-о-ооо-о-нн!!! – ужасно громко и зло заорал Ральф. – Убирррайся! Слышишь! Вон! Сволочь! Пошёл!!! В-в-о-ооо-о-нн!!!

Ральф вскочил с кресла и бросил (что, похоже, уже стало его привычкой) в гостя пустую бутыль. Бутылка со всего размаху врезалась в оконную раму и разлетелась по сторонам вместе с оконным стеклом. Но гостя уже не было. В комнате стало пусто, лишь ветер наполнял её холодом, врываясь через внушительное отверстие. Ральф совершенно ничего не понимая сделал шаг к окну. Лицо его невольно дёргалось, ноги не слушались, организм отказывался подчиняться; больной мозг не выдержал, и Ральф упал лицом в стеклянное крошево…

3.

С чувством какой-то нереальности, тяжело понимая, что с ним и где он, Ральф пришёл в себя. Он лежал в своей постели в своём номере; раздетый и сильно не бритый, с чувством ломоты во всём теле. Особенно болело лицо.

- Лежите, лежите. Не двигайтесь. Вам нельзя, - раздался тихий незнакомый голос. И тут же рядом с Ральфом возник человек в вязаном свитере. Он подставил себе стул и, кряхтя, присел.

- Да-а… Запустили вы себя голубчик! Во-о-от… Нельзя так! Помереть так не долго. А рано помирать то! А?

- Кто вы такой? – вяло ворочая языком спросил Ральф.

- Доктор, голубчик. Доктор! А вы пьяница и истеричка, - доктор так и сказал – “истеричка”. – Вы провалялись так два дня. Бредили… Ну, это в прошлом. Теперь поправляйтесь. Соблюдайте постельный режим и берегите селезёнку. И через пять дней будете как новенький. Сьюзи за вами присмотрит. Я её попросил. И смотрите мне…

Доктор пригрозил Ральфу указательным пальцем, задорно хлопнул себя по ляжкам и встал.

- Я буду вас навещать, - улыбнулся он и вышел, стараясь не шуметь дверью.

Ральф с наслаждением закрыл слезившиеся глаза и с удовольствием простонал. “Экая сволочь”, - подумал он; и тут же в его голове родилась ещё одна мысль, она казалась такой ясной, такой глубокой и такой очевидной – вот она, протяни руку и… и Ральф сорвался в пропасть беспокойного горячечного сна…

…Что это? Лай собак? Или нет? Точно. Собаки. Много собак. Но, что они здесь делают? Здесь, в лесу. Где не место собакам. Где вообще нет места… Здесь так тесно… Как в склепе. Темно, сыро и холодно… Вон! Вон одна! Не видит. Она не видит меня. Нет… Какие глаза! Она смотрит на меня. Две пули! Не бежать, ни в коем случае. Нельзя… Бежит! На меня! Она бежит на меня. Прочь! Что ей надо? От меня. Прочь!!! Не могу… Бежать! Бежать! Но здесь так тесно… Стены вокруг! Откуда? Почему я не бегу? Бежать! Близко. Её глаза уже близко. Нет! Бежать!…

…Ральф проснулся.

- Не понимаю, - прозвучал знакомый голос. – Зачем?

Ральф невольно застонал. Этот голос изнутри разрывал его череп. Было невыносимо.

- Ральф скажи мне.

Ральф, не отвечая, приподнялся с кровати. Чудовищная слабость давала о себе знать ещё очень смело, и едва приведя себя в сидячее положение, голова его понеслась кругом. Ральф замер. Он тщетно пытался прийти в себя.

- Что…

- Зачем ты решил бежать от них, Ральф?

Ральф поднял на гостя мутные глаза, тот как обычно стоял возле окна, совершенно не обращая внимания ни на что кроме удивительного пейзажа за стеклом, за целым, без изъянов, стеклом.

- С чего ты решил, что нужен им? Что они бегут за тобой? Откуда это. Не пойму.

Ральф медленно встал с кровати. Туго соображая и очень медленно передвигаясь, совершенно нагой, Ральф добрался до овального стола, на краю, которого лежал его отглаженный халат. Одевшись, он брякнулся в рядом стоявшее кресло.

- Сон… Это был обычный странный сон.

Гость Ральфа резко обернулся (чего с ним раньше никогда не случалось), и со странной улыбкой, почти оскалом, сказал:

- Как знать… Помнишь это? Вчера мне снилось – я был бабочкой, порхал с цветка на цветок. А сегодня я бабочка и мне снишься ты…

Ральф устало повернул голову к бару, жадно посмотрел на стеклянную батарею мадам Буле и тоскливо воззрился на гостя.

- Ты никогда не оставишь меня.

Гость не услышал этой фразы. Он улыбнулся, поправил рукой и без того идеально лежавшие волосы и снова отвернулся.

- Знаешь, Ральф, - спокойно, по дружески, заговорил гость после небольшой паузы, - я вот подумал. Откуда в людях эта неискоренимая тяга к искусственности… Смотри, - и он указал на уменьшенную в несколько раз, мастерски выполненную деревянную копию орлана, парящего в центре стола. – Разве эта подделка может хоть как-то заменить оригинал?

Только гость Ральфа это сказал, как за окном, в вечернем сумраке заходящего солнца раздался протяжный скрипучий крик огромной птицы.

Не веря себе, ослабший, едва передвигавшийся Ральф встал с места и подошёл к окну, остановившись в двух шагах за спиной своего гостя. Там, в дали, на встречу кровавому светилу, купаясь в его багровых отсветах, несся могучий орлан…

- Или картины! – резко обернулся гость и устремил на шатающегося Ральфа тлеющие угольки своих глаз. В этот момент Ральф больше не видел ничего вокруг, только страшный силуэт гостя и его ненавидящие глаза. – Мир каждый день сам рисует необыкновенные образы. Стоит только открыть глаза и наслаждаться живому, настоящему. А вместо этого, что делаете вы. Вы берёте тряпку, конский хвост и самую настоящую грязь, копируете минуту вечности и создаёте подделку. Прекрасную, совсем как живую, подделку! – гость Ральфа уже кричал, но быстро осёкся, вздохнул, и его угольки потухли. Он опустил голову, отошёл в сторону от окна, заложив руки за спину и тихо, примирительно сказал:

- Посмотри Ральф, разве это достойно стать подделкой.

Ральф не ответил, он, кажется, впервые понял, о чём говорил его гость, но отвечать не хотелось вовсе. Ведь за окном было невозможное. Свет… Невообразимо чистый и казалось осязаемый свет, мириадами алых оттенков проникал повсюду до самых немыслимых пределов горизонта. Он заполнял собой всё, каждый росток, каждый листочек, он был повсюду, он проникал в душу. Земля; постельных тонов небо, всё горело светом. Это был настоящий пожар внутри тебя.

По лицу Ральфа потекли слёзы:

- Уходи… - тихо сказал он. – Оставь меня. Слышишь!? Оставь.

Гость с неимоверной тоской в глазах посмотрел на Ральфа.

- Не приходи больше…

Ральф не мог более терпеть этих глаз, он сильно зажмурился и отвернулся от окна.

- Не буду, - раздался голос гостя за спиной.

Ральф медленно открыл глаза. Всё потемнело. Солнце скрылось за горизонтом и света больше не стало. В пустой комнате никого не было.

И вдруг, словно поняв, что его уже никогда не будет, Ральф разрыдался, удивляясь, но не противясь этому. Он упал в кресло и крепко зарыдал как никогда в своей жизни. Он хотел выплакать из себя ту старую, ту никому не нужную и поддельную жизнь, что была у него до сегодняшнего дня. Единственного дня, что был наполнен Светом…

4.

На следующий день Ральф слёг. Остатки былого здоровья исчерпались полностью и возможности бороться не представлялось никакой. Впрочем, не было у Ральфа и желания продолжать какую бы то ни было борьбу. Он просто лежал на своей кровати и тупо смотрел в потолок в ожидании конца. Правда, это было не всё. По вечерам, когда солнце катилось к горизонту, Ральф склонял голову на бок и окидывал комнату мутным взглядом, приводя молоденькую служанку Сьюзи в неописуемый ужас.

Ральф ждал своего гостя. Ждал не смотря на то, что сам просил его не появляться более. Ждал терпеливо. Ждал трепетно. Как лучшего друга.

И спустя два дня, когда Сьюзи по обыкновению пришла забрать нетронутый ужин, старания Ральфа были вознаграждены. Он склонил голову и увидел возле окна своего гостя. Как всегда опрятного, в шикарном костюме, с идеально зачёсанными на верх волосами. Он глядел на Ральфа; их взгляды сошлись и гость улыбнулся.

- Ты умираешь, Ральф, - спокойно произнёс гость. – Мне будет не хватать наших встреч…

Ральф молчал. По его небритым щекам текли слёзы.

- Не плач, Ральф. Не надо. Теперь не нужны слёзы.

Ральф замотал головой, и с огромным трудом выдавил из себя:

- Не-е-ет… Тхх… Т-ты. Пришёл…

- Прости мне и это Ральф. Ведь я обещал оставить тебя. – Взгляд гостя был полон печали, голос его дрожал (!). – Но я не мог по-другому…

Глаза Ральфа напоминали два родника, слёзы лились рекой.

- Н-нет. Х-хорошо. Эт-то х-хорошо, что т-ты здесь.

Гость снова улыбнулся, точнее сказать попытался. Улыбка его, кривой царапиной легла на лицо.

- Н-не н-над-до, - язык Ральфа одеревенел. – Под-делка… Н-не над-до под-делок.

- Ты прав, - гость посмотрел в окно, потом на Ральфа. – Не надо…

Затем он повернулся и пошёл к двери; что сделал впервые:

- Прощай Ральф…

- Прощай…

Гость хлопнул дверью, оставляя Ральфа наедине со светом, что пылал за окном, в комнате, внутри тебя…

…- Как красиво, - прошептала Сьюзи. – Господин Лиддеман. Смотрите. Никогда такого не видала.

Старый доктор, с чашкой в руке подошёл к окну.

- Да. Занятно, - сказал он, прихлёбывая чай с ложечки. – Занятно.

Он хотел сказать, что-то ещё, но запнулся. Доктор вопросительно посмотрел на Сьюзи, однако ответа не нашёл. Лишь появились новые вопросы.

Там, за окном, в отсветах кровавого солнца, вдоль старой дороги шёл высокий человек в дорогом костюме; он шёл опустив голову, он был сильно расстроен и кажется плакал.

- Кто это, милочка?! – спросил доктор и, не дожидаясь ответа выбежал на улицу, где уже никого не было и где солнце зашло за горизонт…