О книге Константина Бальмонта "Горящие здания"

...На дворе 1900 год... Начался новый, двадцатый век. Никто еще не знает, сколько катаклизмов и мировых войн принесет он... И только сборник со зловещим названием "Горящие здания", кажется, предвещает их. Автор сборника - известный русский поэт-символист Константин Дмитриевич Бальмонт.

Книгу, неожиданно для читателя, открывает прозаическое вступление:

"Эта книга не напрасно названа лирикой современной души.... Никогда не создавая в своей душе искусственной любви к тому, что является теперь современностью и что в иных формах повторялось неоднократно, я никогда не закрывал своего слуха для голосов, звучащих из прошлого и неизбежного грядущего. Я не уклонялся от самого себя и спокойно отдаюсь тому потоку, который влечет к новым берегам... У каждой души есть множество ликов, в каждом человеке скрыто множество людей, и многие из этих людей, образующих одного человека, должны быть безжалостно ввергнуты в огонь... Что до меня, я сделал это в предлагаемой книге, и, быть может, тем, кто чувствует созвучно со мной, она поможет придти к тому внутреннему освобождению, которого я достиг для себя.

В предшествующих своих книгах — "Под Северным Небом", "В Безбрежности", и "Тишина" я показал, что может сделать с Русским стихом поэт, любящий музыку. В них есть ритмы и перезвоны благозвучий, найденные впервые. Но этого недостаточно. Это только часть творчества. Пусть же возникнет новое. В воздухе есть скрытые течения, которые пересоздают душу. Если мои друзья утомились смотреть на белые облака, бегущие в голубых пространствах, если мои враги устали слушать звуки струнных инструментов, пусть и те и другие увидят теперь, умею ли я ковать железо и закаливать сталь".

Многие критики отрицательно восприняли сборник, называя его "психиатрическим". Их возмутило, что Бальмонт называет Нерона своим братом и признается в любви к "кривым кактусом, побегам белены, и змей, и ящериц отверженным родам".  Но в книге много искренних, почти автобиографических стихотворений, как, например, "Лесной пожар". Герой едет по мрачному, темному лесу. Постепенно разум его погружается в полудрему, и он вспоминает ушедшие мечты своей молодости:

Стараясь выбирать тенистые места, 
Я ехал по лесу, и эта красота 
Деревьев, дремлющих в полуденном покое, 
Как бы недвижимо купающихся в зное, 
Меня баюкала, и в душу мне проник 
Дремотных помыслов мерцающий родник.
Я вспомнил молодость... Обычные мгновенья 
Надежд, наивности, влюбленности, забвенья, 
Что светит пламенем воздушно-голубым, 
И превращается внезапно в черный дым, -

появляется образ огня, переходящего в дым, как символ души "самосоженного" романтического героя.

Поэту нет места среди мира "немых и тяжких" зданий, который рисуется как ужасающая фантасмагория:

То голос призраков, замученных тобой, 
Кошмар, исполненный уродливой борьбой, 
Живое кладбище блуждающих скелетов 
С гнилым роскошеством заученных ответов, 
Очаг, в чью пасть идут хлеба с кровавых нив, 
Где слабым места нет, где силен тот, кто лжив.

Герой находит единственный выход для себя - уйти от реальной жизни в область отвлеченных мечтаний. Но и это не может спасти его от душевной пустоты:

Мне грезились миры, рожденные мечтою, 
Я землю осенял своею красотою, 
Я всех любил, на все склонял свой чуткий взор, 
Но мрак уж двинулся, и шел ко мне, как вор.

Его мучает совесть, за бесцельно прожитую жизнь, за те грехи, которые он совершил (это не просто маска романтического героя - у Бальмонта действительно было пристрастие к алкоголю, а женщина - "вампирный гений" - это, возможно его первая жена или еще кто-то другой). В конце стихотворения появляется огонь в новом значении - как символ сжигающей человека совести:

Лесной пожар гудит. Я понял предвещанье, 
Перед душой моей вы встали на прощанье, 
О, тени прошлого! — Простите же меня, 
На страшном рубеже, средь дыма и огня!

Но поэт не собирается избегать страданий. "Чтобы хорошо писать, нужно много страдать", - говорил Достоевский, чьи "Братья Карамазовы" произвели на Бальмонта неизгладимое впечатление, другому символисту - Дмитрию Мережковскому. В стихотворении "Молитва о жертве" поэт сравнивает себя с березой, срубленной человеком, чтобы сгореть в огне и дать людям тепло и свет. Но перед этим ей нужно пройти через ряд ужасающих метаморфоз:

Но прежде, чем она зардеет и сгорит, 
Ей нужен долгий путь, ей надо исказиться: 
Расчетвертована, она изменит вид, 
Блестящая кора, иссохнув, затемнится.

Под дымным пламенем скоробится она, 
И соки жил ее проступят точно слезы, 
Победно вспыхнет вдруг, вся свету предана,— 
И огненной листвой оделся дух березы!

Бальмонт с восхищением смотрит на ее сгорающий ствол и призывает Всевышнего:

— Скорее, Господи, скорей, войди в меня,
 И дай мне почернеть, иссохнуть, исказиться!

Только так - только из страдания - может рождаться прекрасный стих.

Бальмонта в этом сборнике мучила своя неслиянность с окружающим его человечеством. Мир раздроблен, разделен на свет и тьму, и человечество мечется между этими двумя полюсами:

Как же Мир не распадется, 
Если он возник случайно? 
Как же он не содрогнется, 
Если в нем начало — тайна?

Бальмонт  видит пороки мира и сам начинает окунаться в эти пороки, воспевать их:

Если где-нибудь, за Миром, 
Кто-то мудрый Миром правит, 
Отчего ж мой дух, вампиром, 
Сатану поет и славит?

Большинство критиков совершенно не поняло эти строки и восприняло их как прямой гимн Сатане. Однако далее Бальмонт показывает, как он сам колеблется между Светом и Тьмой, как колеблется весь мир, ибо он оторван от Бога:

А едва изведав низость, 
И насытившись позором, 
Снова верит в чью-то близость, 
Ищет света тусклым взором.

Так мы все идем к чему-то, 
Что для нас непостижимо. 
Дверь заветная замкнута, 
Мы скользим, как тень от дыма.

Мы от всех путей далеки, 
Мы везде найдем печали. 
Мы — запутанные строки, 
Раздробленные скрижали.

Но все таки поэт верит:

Лишь демоны, да гении, да люди, 
Со временем заполнят все миры, 
И выразят в неизреченном чуде 
Весь блеск еще не снившейся игры,—

Когда, уразумев себя впервые, 
С душой соприкоснутся навсегда 
Четыре полновластные стихии: 
Земля, Огонь, и Воздух, и Вода.

Бальмонт, погружаясь в Безбрежность Мрака всегда верил, что придет к Свету. Именно таким поэтом - тревожным призраком в ночной тьме он и остался для нас!