***
Ветра неистовство, вереск в смятенье,
Лунная, звездная полночь горит;
Тьмы и рассеянных светов сближенье,
Взлеты Земли и небес нисхожденье;
Дух покидает свое заточенье —
Путы срывает, оковы крушит.
Диких лесов стоголосое пенье
С гор долетает, как дальний прибой.
Реки ломают брега в исступленье,
Прочь безрассудное гонят теченье,
Новые долы приняв во владенье,
Бросив пустынную глушь за собой.
Блеска и сумрака, всплеска и спада
Чередование ночь напролет.
Шорохов робость, раскатов бравада;
Теней несметных летит кавалькада;
Искры прозрений над теменью ада,
Взмыв на мгновенье, падут в свой черед.
***
Познанья золотой песок
Мне было мыть не лень.
И вот уж вечер на порог,
И лунный свет, и тень.
Гляжу: ни снеговых могил,
Ни ледяных оград.
Неслышный ветер приходил,
Унес могильный хлад.
Как хорошо в ночи внимать
Зимы прощальный звон
И в сердце небо отыскать
С теплом июньских крон.
Да будет вечным этот миг —
Внезапный мой покой.
Пусть исказит мой юный лик
Суровый век людской...
— Быть верным счастию детей,
Хранить спокойный свет,
Не побежать на зов страстей,
Но промолчать в ответ.
***
Ни любопытства, ни тоски
Ни в ком не вызвал мой удел.
Никто не подал мне руки,
Никто в глаза не поглядел.
Мир тайных грез и тайных бед
Не озаботил никого.
Промчалось восемнадцать лет
Со дня рожденья моего.
Случалось: забывая спесь,
Душа молила об одном —
Чтоб душу любящую здесь,
Здесь, на земле, найти свой дом.
То было время страстных снов,
Но чувство не вошло в зенит.
И после долгих вечеров
Огонь зари почти забыт.
Иссяк фантазий дивный пыл,
Надежда обратилась в прах,
И дальше опыт мне открыл,
Что правды нет в людских сердцах.
О жизнь — как страшно было в ней
Зреть лицемерье, фальшь, разврат:
Бежать в себя и — что страшней —
В себе найти весь этот ад.
***
Только редкие стрелки ярко-зеленой травы
Прозрачно под солнцем колеблются.
***
Верь сердцу, верному тебе,
Без слез гляди в лицо судьбе.
Куда б меня ни занесло,
Я здесь, с тобой, — и мне светло.
Здесь, — разве только правды нет
Нигде, и лжив любой обет,
И пресловутая душа
Не стоит нынче ни гроша;
И разве только сам предам
Себя забвению и сам
Себя похороню живым
Под небом Гондала чужим.
Но горцу вересковый край
Дороже, чем равнинный рай.
За нивы, нежные весной,
Не даст он пустоши одной.
Другие будут мне цветы,
Другой, нездешней красоты.
Другие взгляды будут мне
Сиять в далекой стороне.
Но чистый свет, что мной ловим
Так жадно, так давно храним —
Твой свет, преобразивший прах,
Один со мной на всех путях.
А. Г. А.
Сон не в усладу мне.
Боль прошлого не спит.
Я затихаю, но во сне
Душа кричит.
Сон! — Если бы покой!
Вот призраки стоят,
Склоняются... Глаза открой!
Не видит взгляд.
Сон — это их пора,
Отсрочки не дают.
Приступятся — и до утра
Вершат свой суд.
Сон не дает мне сил,
Чтоб выстоять в волну.
Мой парус сорван и уплыл,
И я тону.
Сон друга мне не шлет,
A TE глядят в упор,
Молчат — и холоден как лед
Их приговор.
Сон давит мне на грудь,
И сердце — ходуном.
И надо-то всего — уснуть
Последним сном.
***
Я пред тобой предстану
В самый твой одинокий час,
Когда вечер, нагнав туману,
Снимет суетных дум охрану
И пригасит сиянье глаз;
Когда сердце не зря густую
Гонит кровь, будоража ночь —
Я приближусь к тебе вплотную,
Радость вырву, тоску раздую
И умчу твою душу прочь.
Мне тем светлей, чем дальше прочь
Увожу мою душу из плоти в ночь, —
Где ветра свистят, и огни горят,
И в пространствах света гуляет взгляд
Где нет меня, где больше нет
Земли, и моря, звезд, планет.
Лишь дух гуляет — все смелей
В неизмеримости своей.
ПЕСНЯ
Из южной король уходил страны.
Знамена, как птицы, летали.
С ним ратники шли, ликованья полны,
Они возвратятся в печали.
Трубы гремели и гимн вознесли
Во славу его короны.
Но в надвигающейся дали
Уж слышен звон похоронный.
Меч, лучезарный от побед,
Невидимой ржой покрылся.
Ночь набежала на рассвет,
Лик солнца помрачился.
Покуда мир на него глядит,
Почтительно-осторожен,
Глумливая смерть в стороне стоит —
Кинжал достает из ножен.
Она не спешит, и она точна,
Ведь сердце ее не бьется.
Вся слава, весь мир его, вся война —
Все вмиг у него возьмется.
***
Пес, распластавшись на полу,
Опять мусолил кость в углу.
Задора прежнего полны,
К игре вернулись шалуны.
Хозяйка, отложив дела,
С улыбкой ужин подала.
Пастух придвинул ветхий стул
И гостю странному кивнул.
Плащ расстегнул в молчанье он,
С лица откинул капюшон;
Сказал: “Такой уж нам почет:
Бродяг не балует народ”.
И, словно угадав ответ,
Прибавил: “Что ж, и спросу нет”.
Вновь воцарилась тишина,
Невыносима, как вина.
И даже не от слов лихих
Смутилось доброхотство их.
Но что-то им в его чертах
Внушало непонятный страх.
И что-то в голосе самом
Их поразило, словно гром.
Лицо белес полотна,
Копна волос как смоль черна —
Он молод был наверняка,
Но мог сойти за старика.
Когда молчал, потупив взор,
Он был как бы живой укор —
Столь одиноким в этот миг
Казался непреклонный лик.
Но стоило ему взглянуть —
И страх пронзал стрелою грудь.
От состраданья и следа
В вас не осталось бы тогда.
То не был ненависти взгляд,
Ни боль жестокая утрат,
Ни самолюбие, что мстит
По счету прожитых обид —
Но огнь как будто неземной,
Как молнии удар сквозной;
Так освещен, наверно, ад.
Так разве призраки глядят.
И с облегченьем дом вздохнул,
Когда он плащ свой запахнул
И страшный взгляд прикрыл полой —
Как пламя затушил золой.
***
Не плачь, не плачь над ним,
И так уже рыдает
Высокий серафим
Над горькою золою.
Смотри: тоской гоним,
На землю мрак слетает
И вновь, как темный дым,
Восходит над землею.
Душ праведных приход
Оплакивали б там?
Труд новых пчел, носящих мед,
Не сладок небесам?
Не слезы там текут —
Любви златые реки,
Когда счастливые грядут
Мир обрести навеки.
Но он, увы, не тот,
Челн неуправный, бренный
Уже не посягнет
На брег благословенный.
Он милость презирал,
Но милостям — конец.
Последний, Страшный суд настал,
И душу звал Творец.
Гнев будет прав и прям.
Не просветлеет взор.
И вопреки глухим мольбам
Зачтется приговор.
Любовный свет истек —
И жалок человек.
Прощенье мыслилось на срок.
Возмездие — навек.
А. А. А.
О, не спи, твой лучший день
Навсегда уходит в тень.
Пробудись: цена мгновенья —
Годы скорби и мученья.
Этот день твой безмятежный,
Упоительный, безбрежный,
Незаметно обернется
Дном безводного колодца.
Люблю тебя, твой дивный свет.
Ты весь в сияние одет.
Дитя, ты для небес рожден —
И в пекло жизни погружен.
Ты ангел с адскою судьбой —
Кто так смеется над тобой?
Безоблачный затмится лик.
И сердцем станешь ты старик.
Земля тверда, и тверд закон,
Что счастье гонит испокон.
И не суди меня, коль в час,
Когда разбитый твой баркас
Средь моря зла начнет тонуть,
Забыв и цель свою, и путь, —
Я отступлюсь, уйду, предам,
К другим направлюсь берегам.
Так люди все сотворены:
Все маломощны, все грешны,
Но все томясь глядят туда,
Где светит святости звезда.
ПЕСНЯ
Благоденствие и горе
Не ужились бы вдвоем.
Зря крушится о раздоре
Тот, кто в ссоре с бытием.
Знаю: моего молчанья
Не прервешь блажным смешком.
Все же трепет состраданья
Равнодушью незнаком.
Были мы в едином стане.
Так прощай перед лицом
Бури — в диком океане
Буду лодкой и гребцом.
Острова во тьме бездонной —
Там беда обрящет дом.
Спи — твоей подушки сонной
Не ожгу горячим лбом.
Ясным утром не застанешь
Тени на лице моем.
И усердствовать не станешь
В огорченье напускном.
Бывшей горечи минуты
Будут таять день за днем,
И, порвав тугие путы,
Я твоим останусь сном.
***
В те дни я лезла на рожон,
Изобличая ложь во лжи;
Мне мерзок был ее закон
И мерзки все ее пажи.
В те дни за правды благодать
Мне было б лестно жизнь отдать.
За волю, справедливость, честь
Платила дорогой ценой —
Теперь терплю навет и лесть,
Не спорю с кривдой записной...
Нет, не отказывает слух,
Не умер стыд, не сломлен дух.
Пока душа себе верна;
Чужда тупому самомненыо;
Как в юности, не знает сна;
Ни страхом не больна, ни ленью.
Но знает: как ни хмурюсь я —
Все те ж повадки бытия.
***
Те будут лихом поминать,
А те не вспомнят никогда.
Мне — век о падшем горевать,
О том, чей стыд и чья беда.
Так думалось мне час назад,
И слезы застилали взгляд.
Но что-то изменилось вдруг —
Слеза уходит как недуг.
Я говорю: “Хвала земле,
Твой скрывшей прах. Ты жил во зле.
Ты был тщеславен. Столь же слаб.
Гордыни, лжи, страданья раб.
Ты сердцу был всегда чужим,
Твой дух не властен над моим”.
Но эти мысли в свой черед
Сойдут, как накипь, как налет:
Мне ль думать плохо об олене,
Чьи страхом согнуты колени?
Могу ли волка презирать
За волчий вой и волчью стать?
Иль смаковать истошный крик
Зверька, что гибнуть не привык?
Нет, злая память, не глумись.
Ты, сердце жалости, проснись.
Земля, теплей его укрой,
И, небо, дай ему покой!
***
Мне поздно звать тебя. О нет,
Я не хочу глядеть назад.
Любой мелькнувший в прошлом свет
Грозой страдания чреват.
К тому же спала пелена —
Вершины голы и темны.
И золотые письмена
Здесь на рассвете не видны.
И все ж, не будь тебя, сей мрак
Я не звала б своей судьбой.
И только небо знает, как
То время счастливо тобой.
***
Что мне богатство? — Пустота.
Любовь? — Любовь смешна.
И слава — бред и маета
Растаявшего сна.
Молюсь ли я? — Одной молитвы
Достаточно вполне:
“Брось сердце — это поле битвы —
И дай свободу мне”.
Еще раз повторяю вслух
Перед концом пути:
“Сквозь жизнь и смерть свободный дух
Без страха пронести”.
***
С тех пор, как не жалеешь,
Что страсти дни прошли,
Ужели охладеешь
И к прелести Земли?
Уйдя в другие сферы,
Ты в яви — как во сне.
Оставь свои химеры,
Вернись, живи во мне!
Признай: еще приятен
Тебе мой ветер с гор,
В долине — пестрых пятен
Неприбранный узор.
Когда закат краснея
Прощался с вышиной,
Твой дух благоговея
Склонялся предо мной.
Я знаю каждый час твой,
Мне боль твоя видна.
Мне стоит молвить: “Здравствуй”
И боль побеждена.
Иных краев апостол —
Ты от меня вдали,
Но небеса бы создал
По образу Земли.
Так слушай ветра пенье,
Плыви в моей волне,
Прими благословенье —
Вернись, живи во мне!
***
Вот он идет, вот поднял в ночь
Бессмертных снов отряд.
И чувств огни зажглись точь-в-точь,
Как много лет назад.
И знаю по горенью глаз,
По складке возле рта,
По звукам недоступных фраз,
Как вздыбилась мечта.
Он, этот ветр, тебя сильней,
Он время вымел вон.
И память самых ярких дней
Умчал, как пену с волн.
И ты — не ты, а дух свободный,
Бытующий во всем;
Ты бури пламень первородный
И первозданный гром.
Ты вышел, ты себя избыл
И мирозданьем стал,
Ты жизнь вселенскую открыл,
Для смертности пропал.
Так дух, когда приступит тьма,
Из плена выйдет сам.
Земле достанется тюрьма,
И узник — небесам.
***
О, как светла! Как взор открыт!
Боюсь откликнуться на зов.
И ветер рядом шелестит:
Есть день для бед и ночь для снов.
Мечта, Прекрасная, приди!
Виски горячие ласкай.
Послушай, как стучит в груди.
О, дай покой, блаженство дай!
Земля уходит. Мир, прости,
Угрюмый мир, до света сгинь!
Я не сойду теперь с пути.
Спеши: последний камень кинь.
Знай, мне любовь твоя претит.
Твоей вражды мне вид смешон.
Рок давит твой, и жжет твой стыд,
Но лжи не писан мне закон.
Душой свободною лечу,
Гляжу на звезды без числа
И знать наверняка хочу,
Что ты один носитель зла.
Мне в эту ночь препятствий нет,
Я познаю Небес главенство,
Летящих через вечный свет
И бесконечное блаженство.
И верю: нет ни одного
Среди сияющих миров —
Где грех простительней всего
И над любовью суд суров;
Где улыбаются уста,
Чтоб скрыть смертельную тоску,
Где року отперты врата
И сердце вечно начеку;
Где правды голос приглушен,
Ложь громогласна и сильна,
Покой похож на тяжкий сон
И радость мучит, как вина;
Где беды бодро стерегут
Надежд безропотных гарем,
Где жизнь — тяжелый, тщетный труд
И смерть — надсмотрщик надо всем.
А. Г. А.—А. С.
Ты, я и ветер-пешеход
Ступает широко.
И ты уйдешь, как он уйдет, —
Ты будешь далеко.
Запомнишь вопиющий глас
Последних злых минут.
И горы встанут между нас
И реки протекут.
Я вижу: вот твоя беда —
И вот моя вина.
Но, сколь ни каюсь, никогда
Не буду прощена.
Напрасна скорбь. Слезам не смыть
Грехов — как ни рыдай.
И слов назад не воротить,
Лишь повторить — прощай!
Тебе еще найдется кров,
Твой путь пребудет свят.
Мне, не боявшейся грехов, —
Бояться ли расплат?
Когда в конце в небытие
Уйдем, отринув гнет,
Твой дух воспрянет — и мое
Раскаянье умрет.
К ВООБРАЖЕНИЮ
Когда на склоне дня устану
Смотреть, как беды семенят,
Когда в тоску, как камень, кану —
Ты позовешь меня назад.
Я не одна, и мрак не мрак.
Когда зовешь меня вот так.
Так видимости безнадежны —
Что мир незримый люб вдвойне,
Твой мир, где распри невозможны,
Где зло осталось в стороне;
Где не живут ни страх, ни боль —
Где ты, и я, и воля воль.
Ужель терзаться, что кругом
Избыток горя, зла, вины —
Коль в сердце только лишь одном
Так много ясной вышины,
Пронзенной тысячей лучей,
Вовек не ведавшей ночей.
Законы мрачные природы
Рассудок волен осуждать
И сердцу все его невзгоды
Из раза в раз напоминать;
Реальность растоптать вольна
Раскрытые бутоны сна.
Но есть и ты — твои виденья;
Твоя весна встает жива;
Ты жизнь блестящую из тленья
Ведешь и дивные слова
Мне шепчешь о мирах иных —
Реальных двойниках твоих.
Пусть призрачна твоя услада,
Но ты приходишь в добрый час.
Ты сердцу ждущему награда,
Ты божества блаженный глас;
Ярчайший сон бессонных вежд,
Надежда в мире без надежд.
БОГ ВИДЕНИЙ
Пускай ревнивый разум рад
Представить счет моих утрат,
Но скажет все твой яркий взгляд;
Твой глас ответит, почему
Я предпочла тебя ему.
Он в темном весь пришел на суд,
Рассудок, враг моих причуд.
Ты, светлый ангел, тоже тут.
Ответь ему, как я могла,
Зачем я с миром порвала.
Зачем избитою тропой
Не шла я следом за толпой,
Но путь прокладывала свой,
Ни славы не прельстясь венком,
Ни наслаждения цветком.
Когда-то я молилась им —
Строптивым божествам мирским,
Но грош цена мольбам таким —
Случайны были и скудны —
И оказались не нужны.
И я, не пожалев о том,
Рассталась с ветхим алтарем,
Ушла, чтоб быть с тобой вдвоем —
С тобой, бессмертный мой обман,
Мой раб, мой спутник, мой тиран!
Ты раб мой — мне не привыкать
Тобой, послушным, помыкать.
Ты раб — храни мою печать!
Ты друг — в ночи и среди дня
Ты тайна дивная моя.
Родная боль, что мучит, жжет
И, исцелив от всех забот,
Из слез алмазы достает.
О мой тиран — зачем слепой
Рассудок борется с тобой?
С тобой надежде нет крушений
И вере нет разуверений.
Храни меня, о Бог Видений!
Мой Бог, ты знаешь, почему
Я предпочла тебя всему.
ФИЛОСОФ
— Философ, хватит размышлений.
Довольно в мрачной келье
Ты схоронил живых мгновений,
Отвергнув дня веселье.
Мятежный дух, что за рефреном
Ты докучаешь этим стенам?
О, потерять себя и спать
Глухим нечутким сном,
Чтоб в двух шагах не замечать,
Как ходят снег с дождем.
Ни вожделенный Рай Господний
Сих жажд не утолит.
Ни жесткий пламень преисподней
Тоски не усмирит.
— Ты прав, есть песни веселей.
Мне ж не найти другой.
Три божества в груди моей
Враждуют меж собой.
Их небо не могло вместить,
Но вот они во мне.
О, поскорей себя забыть
В безличной тишине!
Чтоб наконец остыла грудь
От жгучей их вражды.
Чтоб сном младенческим уснуть,
Не ведая беды.
— Здесь, где стоишь в унынье ты,
Я видел Духа одного.
Три тока равной красоты
Клубились возле ног его.
Один как золото; другой
Был как сапфир, а третий рдян,
Как кровь. — Соединясь, рекой,
Влились в кромешный океан.
И взором в эту ночь метнув,
Гигант пронзил ее до дна.
Вдруг, белым солнцем полыхнув,
Вся распахнулась глубина.
Поток один горел насквозь —
Прекрасней тех, что были врозь!
— Провидец, я потратил годы
Чтоб Духа этого найти.
Рай, ад, все области природы
Прошел, но ложны все пути.
О, если б взгляд его хоть раз
Мои потемки осветил —
Я не томился бы сейчас
Не плакался б, что спет постыл.
Я не назвал бы смерть благой,
В экстазе не молил бы вслух
Забрать в безжизненный покой
Живую плоть, подвижный дух.
О смерть, пусть жажда и порыв
Устанут на войне
И благо — пав, зло — победив —
В одном растают сне.
ВОСПОМИНАНИЕ
Ты мерзнешь, мерзнешь, холодна могила.
И снег растет тяжелою горой.
О, разве я любить тебя забыла,
Отброшенная времени волной?
И мысли, уносясь к брегам Ангары,
Не вьются над возвышенностью той.
Где папоротник ветхие узоры
Слагает над твоею головой?
Ты мерзнешь. С бурых гор с водою талой
Сошло пятнадцать диких декабрей.
Впрямь верен дух, коль памятью усталой
Все помнит после стольких бурных дней.
Любимый мой, прости, что отдаляюсь,
Когда отлив мирской меня влечет,
И мрачными желаньями смущаюсь,
Попав в суровый их водоворот.
Прости, я без тебя не знала света,
Другая не светила мне звезда.
Вся жизнь моя была твоей согрета,
И все тепло замерзло навсегда.
И наконец я так привыкла к боли,
Что перестала замечать ее.
Я научилась жить усильем воли
И подняла из праха бытие.
Я собрала остатки прежней силы
И не пустила душу за тобой
Последовать в холодный мрак могилы,
В сей мрак, отныне более чем мой.
Я растоптала дерганое пламя,
Ни искры не оставила в углях.
Но — пившей горе долгими глотками —
Что делать мне в иссохших этих днях?
***
Смерть, ударь, ты била напрямую,
Поразив счастливейший из дней.
Отлучи еще раз ветвь сухую
От могучих Вечности корней.
Ветка времени листвой блистала,
Наливалась соком и росой.
Певчих птиц ночами привечала,
Днями пчел пускала на постой.
Рок дохнул, сорвав цветы златые,
Паутиной листья обволок;
Но остались корни вековые
Гнать любви животворящий ток.
Я тогда оплакивать не смела
Смерть листвы и тишину гнезда.
Где-то там надежда шелестела:
“Улыбнись, зима не навсегда”.
И побег, зачахнувший в опале,
Вновь держал бутоны на весу.
Ветер, дождь и жаркий свет ласкали
Заново рожденную красу.
Он возрос над горя тьмой забытой,
Грех сгорел в огне его лучей.
И любовь была ему защитой
От любой беды — но не твоей,
Злая смерть. Листва слабеет, вянет.
Холодок вечерний не спасет.
Утро посмеется и обманет —
Время вновь уже не зацветет.
Так ударь еще, чтоб жизнь другая
Из трухи и пепла проросла,
Чтобы, в прахе силу обретая,
Вечность соки новые гнала.
ЗВЕЗДЫ
Затем ли, что рассветный зной
Спешил к холмам крутым,
Вы все исчезли — до одной, —
Оставив свод пустым?
Всю ночь зрачки прекрасных глаз
Глядели в душу мне.
И я благословила вас
В огромном этом сне.
Я свет пила. Забыла страх.
Не помнила скорбей.
Плыла в изменчивых мечтах,
Как чайка средь зыбей.
Со всех концов летел прибой
Видений, звезд, зарниц.
Все поднялось одной волной,
Не знающей границ.
Зачем рассвет разрушил вмиг
Величье ваших чар,
Изгнал последний дивный блик,
Принес взамен свой жар?
Он правил в гору горячась,
Привстал на стременах,
Душа природы вознеслась —
Моя поверглась в прах.
Я взгляд поникший отвела,
Но мощный ореол
Все ширился. Пылала мгла,
Весь обагрился дол.
Я ночь звала, чтоб звездный кров
Сиял над головой,
Чтоб ровный пульс ее миров
Был с сердцем и со мной.
Но был рассвет. Окно, стена —
Все осветилось враз.
И птицы пели допьяна,
И ветер двери тряс.
Бубнили мухи по углам
И, покидая тень,
Стучались в стекла тут и там,
Рвались из плена в день.
О Звезды, Грезы! Ты, о Ночь!
О Ночь, сойди с высот.
Мне чуждый свет терпеть невмочь.
Он не поит, но жжет.
Росу последнюю впитав,
Он слезы пьет тайком.
Дай, царствие его проспав,
Проснуться мне в твоем!
***
Как для тебя еще полны
Земного счастья тайники;
Как мало значат злые сны,
Как жалки призраки тоски;
Как может май тебя пленить,
Как скоро можешь ты забыть
Химеры декабря!
Как сохранить тебе дано
Счастливый взгляд, когда давно
Прошла твоя заря?
Когда одних с тобою лет,
Похожих судеб и примет,
Твои друзья глядят на свет
Все строже, все скучней,
Не помня своего лица,
Боясь себя, боясь конца;
Их изможденные сердца —
Добыча страстных дней.
— Я жил надеждой. Наслажденьем
Они. Губя мечту свершеньем,
Они пленялись суетой.
Я — недоступной красотой.
Я сделал для себя открытье,
Что счастье — это не событье;
Что на земле любой восторг
Всегда с судьбой вступает в торг.
За сладостью расхожих снов
Я не гонялся зря
И, не скучая без оков,
Глядел поверх гнилых мостков
И размываемых песков
На мощные моря.
В их неразгаданную вечность
Я бросил якорь свой,
Храня спокойную беспечность
Пред собственной судьбой.
Как прежде юность, так сейчас
Для позврослевших было глаз
Надежда — словно в первый раз —
Рисует всю природу
В величии ее красот,
Ее уродств, ее щедрот;
Надежда силы мне дает
Быть сильным в непогоду.
Ужель с поддержкою такою
Смущусь пред тенью гробовою,
Перед ревущею волною
Холодной смерти? Нет!
Чем настоящее мрачнее,
Тем дух надеждою сильнее.
Тем загорается светлее,
предчувствуя рассвет.
УЗНИЦА
Скажи моим врагам — я не умру от муки:
От тесной темноты и каменной разлуки.
Ночами вестник мне является украдкой,
Чтоб духу возглашать безмерность жизни краткой.
Он с ветрами высот приходит, с ясной мглою,
С летучею звездой и медленной звездою.
Задумчивы ветра, спокойно звезд дыханье.
Видения летят, подняв во мне желанье.
Такого жизнь моя пока еще не знала
(В ней лишь беда цвела, а радость погибала.
И если свет мелькал перед потухшим взглядом —
То был всего лишь знак, что буря ходит рядом.)
Вначале слабый звук — покой неслышный сходит,
Смятенье, и тоску, и тяжесть сна отводит.
И к музыке немой льнет удивленный слух.
И под собой земли не чует робкий дух.
Незримое идет, невиданное зреет.
Рассудок отступил, и дух во мне смелеет.
Вот крылья напряглись — и жив его Эдем.
Вот в бездну он летит — вот взвился надо всем.
Как страшен путь назад. О, пытка пробужденья,
Когда услышит слух, когда прозреет зренье,
Засуетится пульс и мысль очнется в склепе,
Душа обрящет плоть и плоть обрящет цепи.
И все же меньших мук не стала б я желать.
Чем яростнее боль, тем выше благодать.
Что было? — Адский блеск? Или огонь небесный?
Быть может вестник — смерть, но весть была
чудесной.
***
Душе неведом страх.
Не содрогнется, бурями гонима.
Свет брезжит в небесах.
И вера, как всегда, невозмутима.
Мой Бог, тебе хвала.
Душа, тобою вспыхнув, не остыла.
Жизнь вечная взошла —
И в ней моя единственная сила.
Бывают веры — пыль,
Стоячая вода самообмана,
Растений мертвых гниль,
И праздность пен на гребнях океана.
И жалки, кто хотят
Окоротить неверьем бесконечность,
Где паруса шумят
И, твердая, вздымает скалы Вечность.
Во всем и надо всем
Любовь твоя бессмертно обитает
И, не смутясь ничем,
Творит, возносит, губит, воскрешает.
Когда б Земля с Луной
И Звезды жить внезапно перестали —
Все жизни до одной
В тебе нашлись бы снова, как вначале.
Для смерти места нет.
Ничто не сгинет от ее опеки.
Ты — бытие и свет.
И бытие и свет твои навеки.
***
Где и когда — не все ль равно?
Был тот же самый род людей,
Жил раболепно и темно,
Как испокон заведено.
Губил сирот, любил вождей.
Корчуя Справедливость, Зло
Осваивал, как ремесло.
Лил кровь, лил слезы в упоенье
И сам воздвиг себе тюрьму.
И ждал от неба снисхожденья
К жестокосердью своему.
Была осенняя пора
И неосенняя жара.
Созрели зерна тяжело,
И, как в июне, солнце жгло.
Но неподвижными глазами
Глядели мы на это пламя.
Никто не брался за серпы
И не увязывал снопы.
Уж сколько дней тому назад
Наш урожай был грубо снят.
Копытом смолот, сапогом;
Поспел кровавым пирогом.
И — Богом проклят на чужбине —
Я больше не искал святыни.
***
Я знала, неизбежны возвращенья
К мечтаньям, что со мною родились:
Опять забуду благо и ученье,
И сны о невозможном прянут ввысь.
Сегодня не отправлюсь в их туманы.
Их зыбкая огромность мне скучна.
Покажутся видений новых станы,
Но неуютна призраков страна.
Да, я пойду, но не путем свершений,
Геройств и добродетели простой.
Я не пойду за вереницей теней
По тропам их истории витой.
Последую за собственной природой —
Иной теперь не нужен проводник —
Туда, где глены дружат с непогодой,
Где вечный вереск и седой кулик.
В краю холмов какая скрыта сила?
Какой любовью и бедой чреват?
Земля, что сердце к жизни пробудила,
Вмещает все: и Божий Рай, и Ад.
