Владислав Ходасевич

***
И снова голос нежный,
И снова тишина,
И гладь равнины снежной
За стёклами окна.

Часы стучат так мерно,
Так ровен плеск стихов,
И счастье снова верно,
И больше нет грехов.

Я бросил их: я дома,-
Не манит путь назад.
Здесь всё душе знакомо...
Я нежно, грустно рад.

Мои неясны грёзы,
Я только тихо нов...
Закат рассыпал розы
По савану снегов.
8 февраля 1905


Вновь

Я плачу вновь. Осенний вечер.
И, может быть, - Печаль близка.
На сердце снова белый саван
Надела юледная рука.

Как тяжело, как больно, горько!
Опять пойдут навстречу дни...
Опять душа в бездонном мраке
Завидит красные огни.

И будет долго, долго слышен
Во мгле последней - скорбный плач.
Я жду, я жду. Ко мне во мраке
Идёт таинственный палач.
16 апреля 1905


Белые башни

Грустный вечер и светлое небо.
В кольце тумана блестящий шар.
Тёмные воды - двойное небо...
И был я молод - и стал я стар.

Тёмные ели, обрывистый берег
Упали в воды и вглубь вошли.
столб серебристый поплыл на берег,
На дальний берег чужой земли.

Сердцу хочется белых башен
На чёрном фоне ночных дерёв...
В выси воздушных, прозрачных башен
Я буду снова безмерно нов!

Светлые башни! Хочу вас видеть
В мерцанье призрачно-белых стен.
В небо ушедшие башни видеть,
Где сердцу - воля и сладкий плен!

Белые башни! Вы - знаю - близко,
Но мне незримы, и я - один...
Губы припали так близко, близко,
К росистым травам сырых ложбин...
З мая 1905

***
Ухожу. На сердце - холод млеющий,
Высохла последняя слеза.
Дверь закрылась. Злобен ветер веющий,
Смотрит ночь беззвёздная в глаза.

Ухожу. Пойд немыми странами.
Знаю: на пути не обернусь.
Жизнь зовёт последними обманами...
Больше нет соблазнов: не вернусь.
23 мая 1905


Осень

Свет золотой в алтаре,
В окнах - цветистые стекла.
Я прихожу в этот храм на заре,
Осенью сердце поблекло...
Вещее сердце - поблекло...

Грустно. Осень пирует,
Осень развесила красные ткани,
Ликует...
Ветер - как стон запоздалых рыданий.
Листья шуршат и, взлетая, танцуют.

Светлое утро. Я в церкви. Так рано.
Зыблется золото в медленных звуках органа,
Сердце вздыхает покорней, размерней,
Изъязвленное иглами терний,
Иглами терний осенних...
Терний - осенних...
1 сентября 1905


***
Вокруг меня кольцо сжимается,
Неслышно подползает сон...
О, как печально улыбается,
Скрываясь в занавесях, он!
Как заунывно заливается
В трубе промёрзлой - ветра вой!
Вокруг меня кольцо сжимается,
Вокруг чела Тоска сплетается
Моей короной роковой.
18 ноября 1906


Зимой

День морозно-золотистый
Сети тонкие расставил,
А в дали, пурпурно-мглистой,
Кто-то медь ковал и плавил.

Кто-то золотом сусальным
Облепил кресты и крыши.
Тихий ветер дымам дальним
Приказал завиться выше...

К сизым кольцам взоры вскинем!
Мир печалью светлой болен...
Стынет в небе, ярко-синем,
Строй прозрачных колоколен.
4-7 декабря 1906


***
Протянулись дни мои,
Без любви, без сил, без жалобы...
Если б плакать - слёз не стало бы...
Протянулись дни мои.

Оглушённый тишиной,
Слышу лёт мышей летучих,
Слышу шелест лап паучьих
За моей спиной.

О, какая злая боль
Замолчать меня заставила.
Долго мука сердце плавила,
И какая злая боль!

На распутьях, в кабаках
Утолял я голод волчий,
И застыла горечь жёлчи
На моих губах.

Я с тобой смирён, молчу.
Дни мои текут без жалобы.
Если б плакать - сил не стало бы...
Я с тобой смирён. Молчу.
14 мая 1907


***
Нет, молодость, ты мне была верна,
Ты не лгала, притворствуя, не льстила,
Ты тайной ночью в склеп меня водила
И ставила у тёмного окна.
Нас возносила грузная волна,
Качались мы у тёмного провала,
И я молчал, а ты была бледна,
Ты на полу простёртая стонала.
Мой ранний страх вздымался у окна,
Грозил всю жизнь безумием измерить...
Я видел лица, слышал имена -
И убегал, не смея знать и верить.
19 июня 1907


Цветку Ивановой ночи

Я до тебя не добреду,
Цветок нетленный, цвет мой милый,
Я развожу костёр в саду,
Огонь прощальный и унылый.

Цвети во тьме, лелея клад!
Тебя лишь ветер вольно склонит
Да волк, блуждая наугад,
Хвостом ленивым тихо тронет.

В лесу, пред ликом темноты,
Не станешь ты ничьей добычей.
Оберегут тебя цветы,
Да шум сосны, да окрик птичий...

А я у дымного костра
Сжигаю всё, что было мило,
Огня бессонная игра
Лицо мне болью оттенила.

Но та же ночь, что сердце жмёт
В неумолимых тяжких лапах,
Мне как святыню донесёт
Твой несказанный, дальний запах.

Я жду. Рассветный ветерок
Золу рассыпет, дым разгонит,
Я брошу в озеро венок,
И как он медленно потонет!
23 июня 1907


***
В тихом сердце - едкий пепел,
В тёмной чаше - тихий сон.
Кто из тёмной чаши не пил,
Если в сердце - едкий пепел,
Если в чаше - тихий сон?

Всё ж вина, что в тёмной чаше,
Сладким зельем не зови.
Жаждет смерти сердце наше, -
Но, склонясь над общей чашей,
Уст улыбкой не криви!

Пей, да помни: в сердце - пепел,
В чаше - долгий, долгий сон!
Кто из тёмной чаши не пил,
Если в сердце - тайный пепел,
Если в чаше - тихий сон?
3 авгуса 1908


Прогулка

Хорошо, что в этом мире
Есть магические ночи,
Мерный скрип высоких сосен,
Запах тмина и ромашки
   И луна.

Хорошо, что в этом мире
Есть ещё причуды сердца,
Что царевна, хоть не любит,
Позволяет прямо в губы
   Целовать.

Хорошо, что словно крылья
На серебряной дорожке,
Распластался тонкой тенью,
И колышется, и никнет
   Чёрный бантю

Хорошо с улыбкой думать,
Что царевна (хоть не любит!)
Не забудет ночи лунной,
Ни меня, ни поцелуев -
   Никогда!

Весна 1910


Ситцевое царство

      1
По вечерам мечтаю я
(Мечтают все, кому не спится).
Мне грезится любовь твоя,
Страна твоя, где всё - из ситца.

Высокие твои дворцы,
Задрапированные залы,
Твои пажи, твои льстецы,
Твой шут, унылый и усталый.

И он, как я, издалека
День целый по тебе томится.
Под вечер белая рука
На пёстрый горб легоко ложится.

Тогда из уст его, как дым,
Струятся ситцевые шутки, -
И падают к ногам твоим
Горошинки да нгезабудки.

В окне - далёкие края:
Холмы, леса, поля - из ситца...
О скромная страна моя!
О, милая моя царица!

О, вечер синий! Звёздный свет
Дрожит в твоём прекрасном взоре,
И кажется, что я - поэт,
Воспевший ситцевые зори...

Так сладостно мечтаю я
По вечерам, когда не спится...
О, где ты, милая моя?
Где нежная моя царица?

16 апреля 1909


     2
К большому подойдя окну,
Ты плачешь, бедная царица.
Окутали твою страну
Полотнища ночного ситца.

Выходишь на пустой балкон,
Повитый пеленойтумана.
Безгласен неба синий склон.
Жасмин благоухает пряно.

Ты комкаешь платок в руке,
Сверкает, точно нож, зарница -
И заунывно вдалеке
Курлыкает ночная птица.

И плачешь, чронив венец.
Твой шут, щадя покой любимой,
Рукой зажавши бубенец,
На цыпочках проходит мимо.

Раздвинул пёстрым колпаком
Росой пропитанные ситцы
И спрятался. Как знать, о чём
Предутренняя грусть царицы?
Начало 1913


Зима

Как перья страуса на чёрном катафалке,
Колышутся фабричные дымы.
Из чрных бездн, из предрассветной тьмы
Ы иную тьму несутся с криком галки.
Скрипит обоз, дыша морозным паром,
И с лесенкой на согнутой спине
Фонарщик, юркий бес, бежит по тротуарам...
О, скука, тощий пёс, взывающий к луне!
Ты - ветер времени, свистящий в уши мне!
Декабрь 1913


Рай

Вот, открыл я магазин игрушек:
Ленты, куклы, маски, мишура...
Я заморских плюшевых зверушек
Завожу в витрине с раннего утра.

И с утра толпятся у окошка
Старички, старушки, детвора...
Весело - и грустно мне немножко:
День за днём, сегодня - как вчера.

Заяц лапкой бьёт по барабану,
Бойко пляшут мыши впятером.
Этот мир любить не перестану,
Хорошо мне в сумраке земном!

Хлопья снега вьются за витриной
В жгучем свете жёлтых фонарей...
Зимний вечер, длинный, длинный, длинный!
Милый отблеск вечности моей!

Ночь настанет - магазин закрою,
Сосчитаю деньги (я ведь не спешу!)
И, накрыв игрушки лёгкой кисеёю,
Все огни спокойно погашу.

Долгий день припомнив, спать улягусь мирно.
В колпаке заветном, - а в последнем сне
Сквозь узорный полог, в высоте сапфирной
Ангел златокрылый пусть приснится мне.
Декабрь 1913


***
Со слабых  век сгоняя смутный сон,
Живу весь день, тревожим и волнуем,
И каждый вечер падаю, сражён
Усталости последним поцелуем.

Но и во сне душе покоя нет:
Ей снится явь, тревожная, земная,
И собственный сквозь сон я слышу бред.
Дневную жизнь с трудом припоминая.
30 августа 1914


Воспоминание

Здесь, у этого колодца,
Поднесла ты мне две розы.
Я боялся страсти томной -
Алых роз твоих не принял.

Я сказал: "Прости, Алина,
Мне к лицу венок из лавров
Да серебряные розы
Размышлений и мечтаний".

Больше нет Алины милой,
Пересох давно колодец,
Я ж лелею одиноко
Голубую розу - старость.

Скоро в домик мой сойдутся
Все соседи и соседки
Посмотреть, как я забылся
С белой, томной розой смерти.
19 ноября 1914


***
Обо всём в одних стихах не скажешь.
Жизнь идёт волшебным, тайным чередом,
Точно длинный шарф кому-то вяжешь,
Точно ждёшь кого-то, не грустя о нём.

Нижутся задумчивые петли.
На крючок посмотришь - всё желтееет кость,
И не знаешь, он придёт ли, нет ли,
И какой он будет, долгожданный гость.

Утром ли он постучит в окошко
Иль стопой неслышной подойдёт из тьмы
И с улыбкой, страшною немножко,
Всё распустит разом, что связали мы.
14 декабря 1915


Сны

Так! наконец-то мы в своих владеньях!
Одежду - на пол, тело - на кровать.
Ступай, душа, в безбрежных сновиденьях
  Томиться и страдать!

Дорогой снов, мучительных и смутных,
Бреди, бреди, несовершенный дух.
О, как ещё ты в проблесках минутных
  И слеп, и глух!

Ещё томясь в моём бессильном теле,
Сквозь грубый слой земного бытия
Учись дышать и жить в ином пределе,
  Где ты - не я;

Где, отрешён от помысла земного,
Свободен ты... Когда ж в тоске проснусь,
Соединимся мы с тобою снова
  В нерадостный союз.

День изо дня, в миг пробужденья трудный,
Припоминаю я  т в о й  вещий сон,
Смотрю в окно и вижу серый, скудный
  М о й  небосклон,

Всё тот же двор, и мглистый, и суровый,
И голубей, танцующих на нём...
Лишь явно мне, что некий отсвет новый
  Лежит на всём.
17 декабря 1917


***
Ни розового сада,
Ни песенного лада
Воистину не надо -
Я падаю в себя.

На всё, что людям надо,
На всё, что им прекрасно,
Вдруг стала несогласна
Взыгравшая душа.

Мне всё невыносимо!
Скорей же, легче дыма,
Летите мимо, мимо
Дурные сны земли!
19 октября 1921


Сумерки

Снег навалил. Всё затихает, глохнет.
Пустынный тянется вдоль переулка дом.
Вот человек идёт. Пырнуть его ножом -
К забору прислонится и не охнет.
Потом опустится и ляжет вниз лицом.
И ветерка дыханье снеговое,
И вечера чуть уловимый дым -
Предвестники прекрасного покоя -
Свободно так закружатся над ним.
А люди чёрными сбегутся муравьями
Из улиц, со дворов и станут между нами.
И будут спрашивать, за что и как убил,-
И не поймёт никто, как я его любил.
5 ноября 1921


***
Слышать я вас не могу.
Не подступайте ко мне.
Волком бы лечь на снегу!
Дыбом бы шерсть на спине!

Белый оскаленный клык
В небо ощерить и взвыть -
Так, чтобы этот язык
Зубом насквозь прокусить...

Впрочем, объявят тогда,
Что исписался уж я,
Эти вот все господа:
Критики, дамы, друзья.
7 ноября 1921


Автомобиль

Бредём в молчании суровом.
Сырая ночь, пустая мгла.
И вдруг - с каким певучим зовом -
Автомобиль из-за угла.

Он чёрным лаком отливает,
Сияя гранями стекла,
Он в сумрак ночи простирает
Две белых ангельских крыла.

И стали здания похожи
На праздничные стены зал,
И близко возле нас прохожий
Сквозь эти крылья пробежал.

А свет мелькнул и замаячил,
Колебля дождевую пыль...
Но слушай: мне являться начал
Другой, другой автомобиль...

Он пробегает в ясном свете,
Он пробегает белым днём,
И два крыла на нём, как эти,
Но крылья чёрные на нём.

И всё, что только попадает
Под чёрный сноп его лучей,
Невозвратимо исчезает
Из утлой памяти моей.

Я забываю, я теряю
Психею светлую мою,
Слепые руки простираю
И ничего не узнаю:

Здесь мир стоял, простой и целый,
Но с той поры, как ездит т о т,
В душе и в мире есть пробелы,
Как бы от пролитых кислот.
2-5 декабря 1921


***
Леди долго руки мыла,
Леди долго руки тёрла.
Эта леди не забыла
Окровавленного горла.

Леди, леди! Вы как птица
Бьётесь на бессовнном ложе.
Триста лет уж вам не спится -
Мне лет шесть не спится тоже.
9 января 1922


Берлинское

Что ж? От озноба и простуды -
Горячий грог или коньяк.
Здесь музыка, и звон посуды,
И лиловатый полумрак.

А там, за толстым и огромным
Отполированным стеклом,
Как бы в аквариуме тёмном,
В аквариуме голубом -

Многоочитые трамваи
Плывут между подводных лип,
Как электрические стаи
Светящихся ленивых рыб.

И там, скользя в ночную гнилость,
На тодще чуждого стекла
В вагонных стёклах отразилась
Поверхность моего стола,-

И, проникая в жизнь чужую,
Вдруг с отвращеньем узнаю
Отрубленную, неживую,
Ночную голову мою.
14-24 сентября 1922


***
Было на улице полутемно.
Стукнуло где-то под крышей окно.

Свет промелькнул, занавеска взвилась,
Быстрая тень со стены сорвалась -

Счастлив, кто падает вниз головой:
Мир для него хоть на миг - а иной.
23 декабря 1922


***
С берлинской улицы
Вверху луна видна.
В берлинских улицах
Людская тень длинна.

Дома - как демоны,
Между домами - срак;
Шеренги демонов,
И между них - сквозняк.

Дневные помыслы,
Дневные души - прочь:
Дневные помыслы
Перешагнули в ночь.

Опустошённые,
На перекрёстки тьмы,
Как ведьмы, по трое
Тогда выходим мы.

Нечеловечий дух,
Нечеловечья речь -
И пёсьи головы
Поверх сутулых плеч.

Зелёной точкою
Глядит луна из глаз,
Сухим неистовством
Обуревая нас.

В асфальтном зеркале
Сухой и мутный блеск -
И электрический
Над волосами треск.
1922-23

Набрано Соф по изданию: В.Ходасевич "Стихотворения", М., "Молодая гвардия", 1991.