Лорд Дансени. Бродяги
Не так давно я шел по Пиккадилли, размышляя о песенках, знакомых нам с колыбели, и сожалея о том, что исчезла романтика.
Проходя мимо магазинов, я видел их владельцев в черных сюртуках и черных шляпах, и в голове у меня вертелась строчка из детской песенки: "красны камзолы лондонских купцов"...
Улицы выглядели буднично, уныло. Вряд ли что-нибудь может преобразить их, подумалось мне. Тут мои размышления были прерваны собачьим лаем. Казалось, лают все собаки, любые, не только маленькие шавки, но и большие псы. Морды их были повернуты к востоку, откуда я шел. Обернувшись, я увидел их посреди Пиккадилли, почти сразу же за стоянкой такси.
По улице шли высокие, поразительного вида люди в живописных одеждах. Смугловатая кожа, темные волосы, почти у всех необычной формы бороды. Они шли медленно, опираясь на посохи, протянув руку за подаянием.
В город пришли бродяги.
Я охотно подал бы им золотой дублон с выбитыми на нем башнями Кастилии, но такой монеты у меня не было. Невозможно дать этим людям ту же мелочь, какой расплачиваешься с шофером таксомотора (необычайно уродливое слово, вполне достойное быть паролем некоего зловещего тайного общества). Часть бродяг носила пурпурные плащи с широкой темно-зеленой каймою, на других зеленую кайму заменяли узкие полоски, некоторые были облачены в выцветшие, потускневшие алые одежды или же в лиловые. В черном не было никого. Жесты их протянутых рук были полны достоинства: так боги могли бы молить о душах.
Я стоял около фонарного столба, когда они поравнялись со мною, и один из бродяг, обратившись к фонарю и называя его братом, сказал следующее:
- Ну что, фонарь, брат наш в этой мгле, много ли крушений случается здесь, рядом с тобой в океане ночи? Не спи, братец, не спи. Бедствий много, и не по твоей вине.
Удивительно. Я никогда раньше не задумывался о величии уличных фонарей, о том, что они служат маяками для тех, кто держит путь во тьме. А эти незнакомцы в разноцветных одеждах не прошли мимо.
Другой тихонько проговорил, обращаясь к улице:
- Ты, наверное, устала, улица? Уже недолго им уродовать тебя, сновать по тебе из конца в конец. Потерпи немного, дождись землетрясения.
- Кто вы? - спрашивали бродяг люди. - Откуда вы пришли?
- Кто может сказать, - отвечали они, - откуда мы и кто мы?
Еще один бродяга, повернувшись к покрытым копотью домам, сказал:
- Да будут благословенны дома, ибо в них к людям приходят сны.
Тут я понял то, что раньше не приходило мне в голову: все эти дома не похожи один на другой именно потому, что в них водятся разные сны.
Другой бродяга утешал дерево, стоящее у ограды Грин Парка:
- Успокойся, дружище, скоро сюда вернутся поля.
Все это время безобразные клубы дыма поднимались в воздух - того самого дыма, который задушил романтику, который чернит перья птиц. Ну, подумал я, это они не смогут ни поддержать, ни благословить. Но бродяги, завидев дым, воздели руки по направлению сотен труб,восклицая:
- Взгляните на дым! Древние леса, спрессованные в уголь, так долго пробывшие в темноте и в тишине, теперь, танцуя, возвращаются к солнцу. Не забывай про Землю, брат наш, мы желаем тебе радостной встречи со светилом.
Недавно прошел дождь, и по водостоку уныло тек грязноватый ручеек. Вода несла с собой мусор и отбросы и исчезала в сумрачных канализационных трубах, недоступных ни солнцу, ни человеческому взгляду. Вид этого мерзкого потока и некоторые иные причины убедили меня в том, что город стал невыносим, что Красота в нем умерла, а Романтика исчезла.
Но даже это убожество они ухитрились благословить. Бродяга, облаченный в пурпурный плащ с темно-зеленой каймою, сказал:
- Не теряй надежды, брат, ведь ты рано или поздно доберешься до удивительного Моря и встретишь качающиеся на волнах тяжелые груженые корабли, тебя восхитят острова, над которыми сияет золотое солнце.
Таково было их благословение жалкому ручейку, и оно не показалось мне смешным.
И прохожих, которые спешили мимо в безвкусных своих одеждах и уродливых, чудовищных блестящих шляпах, бродяги благословили тоже. Один из них сказал мрачного вида прохожему:
- О, двойник Ночи, с белейшими воротничком и манжетами, сияющими, подобно ее разбросанным звездам! Как боязливо прячешь ты под покровом черных одежд свои неразгаданные желания. Это глубочайшие твои стремления, и им не нужен цвет. Они говорят "нет" пурпуру и чудесному зеленому цвету. Твои дикие прихоти нужно укрощать с помощью черного цвета, и он же помогает сокрыть ужасные фантазии, что посещают тебя. Неужели мечтаешь ты об ангелах или о сказочном царстве и, боясь ослепить любопытствующих, усердно скрываешь это? Так Бог прячет бриллиант в толще земли. Чудо твоей души не окрашено радостью. Храни свои фантазии. Береги свои тайны. Будь удивительным.
Прохожий в черном сюртуке молча пошел дальше. Пока бродяга в пурпурном плаще говорил, я начал понимать, что душа мрачного горожанина раздираема удивительными, не оформленными в слова, стремлениями. Сама его немота ведет начало от мрачных древних суеверий: вдруг чье-то доброе приветствие или случайно услышанная на улице песенка уничтожат его мечты, а от произнесенных им слов земля покроется глубокими трещинами, и люди, наклонившись, увидят бездну.
Затем, повернувшись к Грин Парку, где еще не было даже признаков скорой весны, бродяги простерли руки и, глядя на померзшую траву и голые ветви деревьев, предрекли появление первых желтых нарциссов.
По улице проехал омнибус, едва не раздавив самых неистово лающих псов. Оглушительно прозвучал его рожок.
И видение исчезло.
Перевод В. КУЛАГИНОЙ-ЯРЦЕВОЙ
