Однажды весной, в вечерних сумерках, молодой студент-англичанин, путь которого пролег на север вплоть до окраинных пределов Шотландии под названием Оркнейские и Шетлендские острова, оказался на островке последней группы, где его и застигла врасплох гроза с ветром и градом. Тщетно искал он пристанища: за плотной пеленой дождя взгляд не различал ничего, да и не мог различить: вокруг раскинулась покрытая мхом пустошь.
    Странник зашагал вперед, только для того, чтобы не стоять на месте, и со временем оказался на гребне утеса. Заглянув вниз, студент различил в нескольких фугах каменный уступ, на котором понадеялся найти защиту от ветра, задувавшего сзади.
    Юноша спустился при помощи рук, под ногой у него что-то захрустело, и, нагнувшись, странник обнаружил, что перед небольшой пещерой в скале в изобилии разбросаны кости мелких животных. Порадовавшись нежданному пристанищу, студент вошел в пещеру и присел на камень.
    Гроза разбушевалась с удвоенной силой, и по мере того, как сгущалась тьма, студент встревожился, ибо мысль о том, чтобы переночевать в пещере, его отнюдь не радовала. Он расстался со своими спутниками на противоположном берегу острова, и беспокойство юноши еще усиливалось при мысли о том, что друзья, надо полагать, изрядно волнуются. Наконец, наступило затишье, и в то же мгновение студент услышал крадущиеся, сторожкие шаги — словно дикий зверь ступал по костям, рассыпанным у входа в пещеру. Юноша испуганно вскочил, хотя, дав себе труд подумать, вспомнил бы, что опасных зверей на острове не водится. Но не успел он собраться с мыслями, как в проеме возникло женское лицо, и заплутавший путешественник радостно окликнул незнакомку.
    При звуке чужого голоса девушка вздрогнула. В темноте пещеры студент не мог рассмотреть ее как следует.
  - Не скажете ли вы, как мне добраться через болота до Шиль-Несса? — спросил он.
  - Сегодня вам дороги не сыскать, — отвечала незнакомка мелодичным голосом и улыбнулась чарующей улыбкой, показав ослепительно-белые зубы.
  - Что же мне делать? — молвил странник.
  - Моя матушка охотно приютит вас, но больше предложить ей нечего.
  - Еще минуту назад я и на это не мог рассчитывать, — отвечал юноша. — Я буду ей бесконечно признателен.
    Незнакомка молча повернулась и вышла из пещеры. Студент последовал за ней.
    Девушка двинулась вниз по каменистой тропе к берегу. Она была боса; стройные загорелые ножки с кошачьей грацией ступали по острым камням. Изорванная одежда едва прикрывала тело, спутанные волосы трепал ветер. Гибкая, миниатюрная, на вид она казалась не старше двадцати пяти лет. Длинные пальцы нервно теребили юбку. Осунувшееся лицо ее было мертвенно-бледным, но точеные черты и нежная кожа заключали в себе своеобразную красоту. Тонкие ноздри слегка подрагивали, как и веки, а безупречных очертаний губы казались совершенно бесцветными, словно ток крови под ними иссяк. Глаз ее юноша не смог разглядеть, ибо девушка так и не подняла изящных век.
    У подножия утеса приютилась крохотная хижина: естественное углубление в скале служило внутренними покоями. По отвесной скале стелился дым, и отрадный аромат стряпни вселял надежду в душу изголодавшегося путника.
    Девушка отворила дверь; студент вошел вслед за своей провожатой. В середине комнаты пылал костер, около него хлопотала старуха. На открытом огне поджаривалась огромная рыбина. Дочь произнесла вполголоса несколько слов, мать обернулась и поздоровалась с незнакомцем. На честном, изборожденном морщинами лице старухи отражалась тревога.
    Она стряхнула пыль с единственного стула во всем доме и поставила его для гостя у самого огня, напротив окна, выходящего на узкую полоску желтого песка; истомленные волны равнодушно накатывали на отмель.
    Под окном обнаружилась скамья; девушка мотнулась к ней и расположилась в необычной позе: опершись подбородком о ладонь. В следующее мгновение студенту впервые вьдалась возможность рассмотреть синие глаза незнакомки. Девушка не сводила с гостя игранного взгляда, в котором читалась жадность, или скорее алчность, но словно догадавшись, что глаза изобличают или выдают ее, девушка тут же потупилась. И едва опустилась завеса ресниц, как лицо ее, невзирая на мертвенную бледность, показалось почти красивым.
    Тем временем рыба зажарилась. Старуха вытерла стол из сосновых досок, установила его поустойчивее на неровном полу и накрыла тонким полотном. Затем выложила рыбу на деревянное блюдо, и пригласила гостя отведать кушанья.
    Не видя других приборов, студент извлек из кармана охотничий нож и, разрезав рыбу, предложил первый кусок хозяйке дома.
  - Иди сюда, мой ягненочек, — проговорила старуха, и дочь подошла к столу. Ноздри и губы ее дрогнули от отвращения.
    В следующее мгновение она повернулась и выбежала из хижины.
  - Она не любит рыбу, — заметила старуха. — А мне больше нечего ей предложить.
  - Похоже, ей нездоровится, — отозвался студент.
    Хозяйка вздохнула в ответ, и они отужинали рыбой, заедая ее ржаным хлебом. Едва трапеза подошла к концу, юноша услышал словно бы топоток собачьих лап на песке у самой двери, но не успел он выглянуть из окна, как дверь отворилась и девушка возвратилась в дом. Теперь она выглядела куда лучше, может, потому, что только что умылась. Незнакомка подвинула табуретку к очагу и уселась напротив гостя. Но к вящему своему изумлению и даже ужасу студент заметил на ее ослепительно-белой коже в прорехе рваного платья каплю крови.
    Старуха достала бутыль виски, поставила на огонь заржавленный старый чайник и заняла место рядом с ним. Как только вода закипела, она принялась делать пунш в деревянной чаше.
    Юноша не сводил глаз с незнакомки; так что со временем он почувствовал, что пленен или, скорее, околдован. Молодая женщина по большей части не поднимала прелестных век, осененных на удивление темными ресницами, и гость заворожено любовался ею, ибо алый отблеск масляной лампы скрадывал странный оттенок кожи.
    Но как только ресницы приподнялись и юноша ощутил на себе брошенный украдкой взгляд этих глаз, душа его содрогнулась. Очаровательное личико и алчный взгляд попеременно вызывали в госте то восхищение, то отвращение.
    Мать протянула гостю чашу. Тот немного отпил и передал ее девушке. Девушка поднесла чашу к губам, пригубила — только пригубила, не больше! — и поглядела на юношу. Студент решил, что питье, должно быть, отравлено и отуманило его мысли. Волосы незнакомки словно сами собою приглаженной волной легли назад, составив одну линию со лбом, а нижняя часть лица выпятилась вперед, к чаше, обнажая ослепительно-белые, резко выступающие зубы. Но в то же мгновение видение исчезло; девушка вернула чашу матери, встала и поспешно вышла из хижины.
    Бормоча извинения, старуха указала на охапку вереска в углу; путешественник, утомленный тяготами дня и ночными наваждениями, рухнул на ложе, завернувшись в плаш. Едва он улегся, гроза разразилась с новой силой; холодный ветер задувал в щели, и только натянув плащ на лицо, юноша мог защититься от его леденящего дыхания. Не в состоянии заснуть, он лежал, прислушиваясь к гулу бури, что нарастал и нарастал, пока в окно не ударили капли.
    Наконец дверь открылась: это возвратилась девушка. Она подбросила дров в огонь, придвинула скамью к очагу и прилегла на ней все в той же странной позе, подперев голову рукой и повернувшись к юноше. Он зашевелился; она опустила голову и легла лицом вниз, касаясь лбом скрещенных рук.
    Мать куда-то исчезла.
    Гость начинал задремывать.
    Скрип скамьи разбудил его, и юноше померещилось, что какое-то четвероногое создание размером с крупную собаку тихонько затрусило к двери. Он мог поклясться, что почувствовал порыв ледяного ветра.
    Гость напряженно вглядывался во тьму: ему казалось, что он ощущает на себе неотрывный взгляд девушки, но тут над угольями взметнулись искры, на мгновение осветив скамью — скамья была пуста. Гадая, что погнало девушку из дому в такую бурю, студент крепко заснул.
    В середине ночи юноша проснулся от резкой боли в плече и увидел сверкающие глаза и оскаленные зубы какого-то зверя у самого своего лица. Когти животного впились ему в плечо, а пасть нацелилась в горло. Но не успели клыки сомкнуться, как гость одной рукой схватил зверя за глотку, а другой потянулся к ножу. Последовала яростная борьба; но, невзирая на терзающие когти, гость нашел-таки нож и открыл его. Он ударил наобум и уже размахнулся поточнее, когда, одним прыжком, одним неистовым усилием, зверь высвободил шею и не то взвыв, не то завизжав, бросился прочь. Снова стукнула дверь; снова подул ветер, и не стих; каскад брызг обрушился на пол и окатил лицо гостя. Студент спрыгнул с ложа и метнулся к двери.
    То была бурная ночь — непроглядно-темная, если бы не проблески белой пены на волнах, что разбивались о берег в нескольких ярдах от дома; ярился ветер, ливмя лил дождь. Откуда-то из тьмы донесся жуткий звук, не то вой, не то рыдание. Юноша вернулся в хижину и затворил дверь, однако не нашел ни запора, ни задвижки, чтобы запереть ее.
    Лампа почти догорела, и гость не был уверен, различает ли фигуру девушки на скамье или нет. Превозмогая сильное отвращение, он подошел к скамье и ощупал ее руками — никого. Юноша уселся и стал ждать восхода — заснуть он боялся.
    Когда, наконец, рассвело, юноша снова вышел на порог и огляделся.
    Утро вставало туманное, ветреное и пасмурное. Ветер стих, но волны бушевали по-прежнему. Студент прошелся взад и вперед по узкой береговой полосе, с нетерпением дожидаясь, чтобы стало посветлее.
    Наконец он заслышал шорох в хижине. Вскорости от двери раздался голос старухи:
  - А вы раненько поднялись, сэр. Верно, плохо спали?
  - Да, неважно, — отозвался юноша. — Но где ваша дочь?
  - Она еще не проснулась, — отозвалась старуха. — Боюсь что завтрак вам достанется скудный. Глоточек виски да малость рыбы: все, что у меня есть.
    Не желая обижать хозяйку, юноша уселся за стол, хотя и безо всякого аппетита. Пока они завтракали, появилась дочь: отвернувшись, она отошла в дальний угол хижины.
    Когда спустя минуту-другую девушка снова шагнула на свет, гость заметил, что волосы ее влажны, а лицо еще бледнее, чем накануне. Она казалась изможденной и слабой, взор ее утратил свирепость, и теперь в глазах читалась только печаль. Шею прикрывал хлопчатобумажный платок.
    Теперь девушка застенчиво оказывала гостю внимание и больше не избегала его взгляда. Путешественник уже готов был поддаться искушению провести в хижине еще одну ночь и поглядеть, что из этого выйдет, когда старуха заговорила:
  - До вечера вряд ли распогодится, сэр, — заметила она. — Вам лучше пойти, а то ваши друзья уйдут без вас.
    Не успел гость ответить, как девушка устремила на него такой умоляющий взгляд, что он в смятении заколебался. Юноша оглянулся на мать: лицо хозяйки исказилось яростью.
    Старуха вскочила на ноги и шагнула к дочери, занося руку для удара. Вскрикнув, девушка втянула голову в плечи. Гость обежал стол, чтобы помешать старухе. Но та уже схватила дочь; платок упал на плеч, и юноша увидел на нежной шейке пять синяков — отпечатков пяти пальцев левой руки.
    Закричав от ужаса, гость выбежал из дома, но у самой двери оглянулся. Хозяйка недвижно лежала на полу, а огромный серый волк прыжками мчался к нему.
    У гостя не нашлось под рукой оружия, а если бы и нашлось, то рыцарская натура юноши не позволила бы ему причинить вред женщине, пусть даже в обличии волка.
    Инстинктивно напрягся, подался чуть вперед и вытянул руки, согнув пальцы, готовый снова схватить зверя за горло в том месте, где остались предательские отметины. Но волк увернулся в прыжке, обреченно подумал, что вот-вот в него вопьются клыки — но вместо того молодая женщина зарыдала у него на груди, обнимая его за шею. В следующее мгновение серый волк вырвался и с воем помчался  вверх по утесу.
    Придя в себя, насколько возможно, юноша поспешил туда же, ибо был единственный путь к болотам, через которые ему предстояло пере6раться, чтобы отыскать сотоварищей.
    Вдруг он услышал хруст костей — судя по звуку, зверь их не ел, но переламывал в зубах в приступе ярости и досады; подняв взгляд, путник увидел прямо над собою вход в ту самую пещеру, где он укрылся накануне. Призвав на помощь все свое мужество, он прокрался мимо, стараясь ступать как можно тише. Изнутри доносились звуки - не то стоны, не то рычание.
    Дойдя до вершины, юноша помчался со всех ног через болота и, только оказавшись на достаточном расстоянии, осмелился оглянуться назад.
    Девушка стояла на краю утеса, заламывая руки: фигура ее отчетливо выделялась на фоне неба. Раздался и стих горестный стон. Незнакомка не попыталась последовать за ним, и путник достиг противоположного берега целым и невредимым.