ОНА

* * *

Нелегка дорога от Углича до Москвы.
Шла шла Марина - заболела голова.
Видела пастушку и пастуха, видела перепелку и петуха, видела русскую царицу издалека.
Угадай, кто Марину водил по городам, кто подталкивал, следуя по пятам,
кто прикладывал к губам ломтики хлеба и бастурмы, кто не пускал ее в стены монастыря и тюрьмы.
Сиди, отгадывай, перебирай имена, а Марина идет идет и уже не видна.

Она не падала, не лаяла, не выла
выбежала из последнего вагона
ушла от деда, от бабки, от закона
сладкая сладкая жизнь: смерть, вилы
"не шерсть на мне, длинные длинные волосы
черные человеческие волосы
не замерзну даже на полюсе, -
говорила она павлову женским голосом, -
не замерзну даже в сердце твоем
даже без сердца, под скальпелем не замерзну
мои волосы станут огнем
пылающая уйду от тебя на мороз, на свежий воздух
павлов, ты злой, я не знала об этом, любила тебя
я не любила в начале, потом полюбила, потом разлюбила
все от отчаянья, под капельницей, день ото дня
думала и смотрела в глаза твои голубые
к скотоложству тебя, павлов, я знаю, не принудить
ни к скотоложству, ни к замужеству, и даже рюмочки не выпить на брудершафт
тебе бы только тельце моё на лоскуты кроить
как потрошитель делаешь это с нежностью, по-маньячески, не дыша
а у меня нет уже ни яичников, ни мозжечка, ни селезенки
нету глаза, берцовой кости, ушной перепонки
полумертвая стою, вся в зеленке
кто меня, павлов, спасет из этой воронки
я собака, павлов, собака, собака павлова
не анна павлова, не вера павлова, не павлик морозов
даже не лена из москвы, которая обо мне плакала и
в сердцах называла осколочной розой
освободи меня, выпусти, пусть я стала калекой
калекой не страшно, главное не кошкой
выпусти, дай мне под зад коленом
только очень нежно, любя, понарошку
чтобы я бежала бежала, летела словно на крыльях
между машин, на свободу, на свалку, в иное пространство
ты научил меня, павлов, любоваться всем этим миром
таким волшебным, бескрайним, прекрасным

Кто изучал географию, все её странные знаки, глобусы с полушариями расписными,
знает, к чему приводят гадание на лопатке дикой твари,
общение с жеманными цыганами на грани Литвы, в разорванной Паланге;
тот знает себя, не бывает надменным, не поднимает выше головы планки.
А у Жанны все эти линованные карты просачиваются сквозь пальцы,
                                                                    по губам текут, в рот не попадают,
затопляя курящих китайцев, фарфоровых паяцев.
Она говорит: "Главное, чтобы в голове был фосфор, в костях кальций и
не надо было идти на урок, как в концентрационный лагерь, промёрзлый карцер".

Я болела, голова кружилась, не могла выйти на улицу, поговорить с птицей.
Еле еле хватило сил встать, найти таблетки, шприц.
Что делать буду, если отнимутся ноги, все слова забуду.
Успею ли, смогу ли написать письма всем своим мужчинам.
Выходят на улицу, спрашивают почтальонку:
пошты нету, нету ли от милой письмеца.
Та: нету нету пошты, посмотри: пустая сумка, хожу с пустой сумкой,
сама жду письмо от мужа, муж на войне, написал одно письмо за три года,
три слова написал в письме, и те не смогла разобрать,
пошла к соседке, к невестке ходила, ходила по всей деревне,
как тигр по клетке, до сих пор ношу листок в кармане,
посмотри - штамп солдатский треугольный,
какая уж тут пошта, от мужа письмо. Где письмо?
Ослабла, не знаю, смогу ли подойти к окну, крикнуть, позвать на помощь.
Вижу из окна: стоит Петербург мокрый, вижу, что у него внутри.
Мосты ломаются, трещат, пылают фонари.
Вижу все через стекло, из своей норы.
Квартиру мою продали, не знают, что я спряталась, под одеялом лежу.
Деньги понесли в черном чемодане, закопают в землю.
Все вижу, особенно, когда смотрю в зеркало.
Слышу: птица полетела, закаркала.
Вижу, слышу, хожу, только лишилась разума.

мне скучно без
головокруженье, рвота, пустота
наверное, я крейзи
не умею писать прозу
ходим с подругой, бога просим
пошли жениха, ребеночка
золото, синие шелка
меха
просим в этот день всего, что только можно попросить
думаем, не разгневаешься, сможешь такую наглость простить
всего неделя прошла после рождества
в этой стране не дождешься пиршества, стрельбы в воздух, карнавала
безумного торжества
вокруг только страшная черная ворожба

с последним рождеством
в предчувствии всего, что было
в сердце тлеет такое вещество, которое всех моих сестер убило
их выносили в золотых гробах
с любовной плесенью на губах
несли несли сквозь разрушенный петроград
в наушники орал сатанинский лайбах

Бог, пошли мне полк израильских солдат!

(я не помню хроники этой битвы)

они теперь лежат в братской могилке
вместо надгробных плит - деревянные бирки
с рождеством, сестры мои, с рождеством
вот вам на всех одно обручальное кольцо
пусть петербург висит над всеми безмолвным золоченым бубенцом.

1.

Я ладони подставляю всему, что хочет в них упасть.
Бывает, наказывают меня, и в руке нахожу клок шерсти с дьявольского горба.
Спасибо, не самого беса, которого мне и не удержать.
Все равно бы не справился с ним, коли начал он меня когтями скрести и в ухо ржать.
Люблю, когда на пальцы обрушивается легкий свет, обволакивает суставы, целует ногти.
В квартире моей тогда хорошо, удобно в кровати.
Люблю воду, должно быть, просачивающуюся через поры в кровь.
Пью ее живую, как Бова-королевич, будущий король.
А всего больше я люблю ловить порхающие семена,
нежными кротами влазающие в меня.
Ночами чувствовать, как они лопаются внутри,
шевелятся хрупкие стебли, упругие корни.
Просят: выпусти, накорми.

2.

Кто-то меня всегда лелеял и уберегал от воды.
От песчинок, что скрываются под ней, от водорослей, морских коней.
Мне снилось: будто я медуза или подводный царь, и душа моя не может жить без воды.
Пересеклось все это с моим взглядом, в роговицу впилось.
Кто бы еще смог меня разубедить, что нету там морских ангелов, морских чертей.
Что все одно и другим не может быть.
Убереги меня знать, что я треугольник моллюска, мидия, их двойник,
отравленная живая роза, морской гнойник.
Дай мне видеть, что я на небе, а не на дне и даже не стою там ни одной ногой.
Я знаю, есть специальный загробный мир для тех существ,
заполненный не воздухом, а водой.

3.

Я платья свои умею хранить, поправляя оборки, кружева.
Анна не умела этого делать и умерла.
Анна ничего не умела делать, она была дура.
Я же Бога люблю, я у него в руках.
Какой размер платья у смерти.
Вдруг я выкройку не смогу для нее найти.
Ведь так легко материал испортить,
буквально один сантиметр лишний отрезать, петлю сместить.
Анна уколола палец иглой, занятая болтовней, бестолковой словесной игрой.
Прошла сквозь ангелов и бесов строй, стала неживой.
Я бы тоже могла израниться в кровь, если бы была неряхой глупой.
Но нет на моих руках даже мизерной ранки - посмотри под лупой.
Я сошью для Бога шелковую рубаху.
Как бы мне хотелось снять с него мерки.
Не найти ему лучше меня вязальщицу, швею и пряху.

4.

У моей подруги всю ночь болела грудь, я ей мяла сосцы, шептала, втирала мазь.
Бес под пальцами проскочил, прилип к родинке жесткий волос, черная масть.
Чертила ноготком круги, кусала, плевала, спиртом жгла.
Шепчет: болит так, словно внутри игла.
А под утро проклюнулся из левого соска зеленый сочный лист.
Как она испугано глядела на меня, как кричала, волосы рвала.
Откуда цветку взяться из груди, не от моих же ласк, не от моей слюны, не от моих слез.
От чьего семени, в ком искать отца, - лазила я на яблоню, сыпалась на меня ее пыльца.
Софья, не плачь, я видела в окно: твой двойник по небу плыл.
Значит, все будет хорошо, не обойдет он нас в своей любви.
Просила лезвием срезать плоть, - мы в другой плоскости, милая,
здесь каждый из нас гость. И
в том польза, коли расцвел твой сосок.
Ты бы могла и камень родить, глину, песок.
Я лгала, что в окне видела ее двойника.
Был туман, и не видела я ничего, только близко, с той стороны стекла, след от плевка.
Она волнуется, - что же правая молчит грудь, к чему готовится, нет в ней даже молока.
Зачем цветку твое молоко, у него есть твои кровь и мокрота.
Посмотри, как бьется висок, пульсирует аорта.
Не выдержала, легла на живот, душила, терлась о простыню.
Хоть я мать и его люблю, хочу хочу убить, вырвать на корню.
А в окно и впрямь кто-то смотрел, даже дыхание его осталось на стекле.
Видел он, как уже из моих сосцов кислые капли текли.

5.

Когда увидишь женскую половину марта,
почувствуешь, что его лучше проживать с конца,
чтобы видеть, как листья сворачиваются в почки, земля становится влажной изнутри.
Только наблюдать, самому не участвовать в этой игре.
Смотри: бесы стоят на горе, угли и плетки у каждого на горбе.
Март - женщина с цветком на лобке.
У него платье короткое, не наступить на край,
возьми его на руки, подбрасывай, играй.
Даже если ты не в комнате, а в окне, и можешь сорваться, закружить,
как игральная карта. И
некому будет тебя защитить, когда станет тебя душить другая половина марта.

МАССОВКА

Буду ли через десять лет лежать между паулем и петербургом
и не подумал бы о том, во всём виноват венский портер
вспоминаю: мариинка, партер, вторник
вот если бы каждый день был бы таким бурным
всё бы летать в вертолётах над петропавловским шпилем
в катькин сад ходить, листать бюргерский "шпигель"
что-то было подобное в древнем фасбиндеровском фильме
птица моя, пока я думал, летала, металась, побывала в когтях всех питерских кошек
удивительно, что сердце её не вырвалось, осталось под перьями, под кожей
горький невский портер меня наградил тоской
вижу: птицу мою выкрали кошки, как символ местного культа
холодно, слишком ветхая, белая, тонкая моя куртка, и
оттого, что я уже не пою, не имею денег
не наступает вторник, тянется понедельник.

Как можно жить на чердаке, как можно говорить оттуда.
Смотреть на вскинутые ветви орешника, смоковницы и тута.
Не уломать по телефону знакомого медбрата.
Не соглашается: почти небоскреб, двенадцать пролетов, нет лифта.
Ходил к лавочнику, взял хлеба, вина на бартер.
Надеялся на иной расклад, нельзя верить картам.
У нас здесь юг, зимой тропические ливни, с потолка хлещет water.
От сырости каждое утро как ватный, не до надменного разврата.
У меня во рту две золотые пчелы целуют друг другу крылья.
Шепчут: "Как вырваться, как улететь из этого крыма?"
Думайте думайте: умом не напиться из крана.
Знаю: покинете меня поздно или рано.
Не живут живые так высоко, засыхают даже герани.
Только красивые летчики чувствует себя здесь комфортно, но они ведь герои.
Наивно рассказывают: холодно холодно внутри, когда отрываешься от земли.
Об этом счастье ведают только голуби и воробьи.

антонина, василий, петр, елена, маргарита
сели на площади под небом открытым
золотую куклу держала в руке антонина
отняла у сатаны, у собаки выцарапала из пасти
хотела переплавить на перстни
хотела продать, купить красное платье
столько ловушек, искушений вокруг
всё в их власти
василий пришел с топором, лопатой, ведром
сто лет прожили втроем, теперь один
ходят без него мать и отец, поют:
рождество, рождество, полный писец
снег пошёл, снег в небе, снег везде
пётр самый несчастный из всех, потерял руки
потерял сигареты, зажигалку, последние брюки
лишился глаз в драке
по пятам идут за ним враги, чтобы сердце отнять
всех своих немых детей взяла с собой маргарита
всех мужей, всех любовников
позвала полгорода
елена говорит с Богом, всех сюда привела
привела, посадила, дары собрала, как был уговор:
золотую куклу, младенцев, любовников, огромное сердце, лопату и топор
"Бог говорит - идите скорее сюда
воздух на небе как вода
он сразу вокруг и внутри тебя
идите сюда, давайте свои дары
здесь лучше чем у вас, держу пари
считаю до трёх: раз, два, три

Поет золотое божество, сияет шоколадное Рождество.
Стоят за спиной, изливают холодный свет.
Нажимаю Enter, вхожу в Интернет.
Enter: идут с брильянтами волхвы
Enter: кто у Бога под сердцем?: мы
Enter: ни в одну скважину не входит ключ, голова болит,
подленинградские вечера, десятников леонид.
У меня голова болит, болит голова.
Засасывает Черная канавка, ее невские рукава.
Как приблизится к тебе, нажать Delete?
Питерское пиво подкармливает мой расцветающий пиелонефрит.
В горле черной костью стоит москва,
яд вытекает из золоченного соска,
сердце осталось у вратаря цска,
мяч улетает в космос с его носка.
Выхожу на улицу (Alt -X).
В этом есть определенный риск, высокий смысл.
Черным убийцей стоит за спиной москва.
Перепиши мою любовь с жесткого диска на диск А.
Откроем этот файл в канун Рождества.
Купим горячего виски, вина,
войдут в нас тонкой иглой алкогольного веретена.
Истина не в стакане - на дне ведра.
Говорю с тобой, Федр, говорю, не вижу;
не открыть телефонные, электронные врата.
Никому не стянуть с нас огромного тысячекилометрового одеяла.
Не отнять телефон - главную часть моего тела.
Уже опустели, сгорели все радиотеатры.
Передо мной только компьютерная terra, цифровое небо.
Enter: все надоело
Enter: сто лет безделья
Enter: петербург изнасиловал ленин
Enter: особая благодарность фанайловой лене
Enter: открыл дверь, стоял перед ним на коленях
Enter: потрогай, твердый как кремень
Enter: стяни на запястьях ремни
Enter: утону в Рейне
Enter: как анна каренина

Кого ещё поставит между нами Давид.
Оборванцев, воров соберет с притонов, постоялых дворов.
Поведет их, не вынимая из-под ног ковров, золотых песчинок, мраморных плит.
Кого ещё меж нами поставит Давид.
Нищенку голубую с цветком в волосах.
Подойдёт, спасёт, накроет её как железнодорожный вокзал.
Она замерзает, курит, не спит.
Кого ещё меж нами поставит Давид.
Сиамских близнецов - их нельзя разнять:
бессильны огонь, вода, плеть.
Ранка, которая одна на двоих, ноет, кровит.
Кого ещё меж нами поставит Давид.
Дерево с листьями пряными как табак.
Огромное; вижу: мы сидим на ветвях.
Внутри оно дышит, тлеет, дымит.
Кого ещё между нами поставит Давид.
Солдата, который как нищенка, - весь в цветах.
Поднимет его невидимая рука над плацем, над сценой;
Боже, какой спектакль!
Публика беснуется, хрипит.
Что ещё между нами поставит Давид.
Пропасть - никогда не узнаешь, что там на дне.
Не обойдёшь, слишком коротки для этого дни.
Всё равно провалишься, весь мир изрыт.
Видишь, стоит между нами Давид.

дмитрий:
на "вы", потому что иначе нельзя.
У него девушка в черном платье, у него кошка с пером в пасти.
Девушку он бьет, кошку не кормит.
Когда я стоял между Московским и Ленинградским вокзалом и смеялся,
он посылал деньги на мой домашний адрес.
Очень много денег.
Мама складывала под кроватью.
Говорят, девушка ходила вся в побоях
Мама пугала денежной реформой
На зиму нет ни ботиночек, ни куртки, только холодные вещи.
Холодно в них, коченеют руки.
Потом ходил, заглядывал в Черную канавку
То ли лена, то ли жанна на дне лежит, запутался, не увидеть лица.
Телефонный звонок, еще рано, глаза закрыты.
Ночью Москва, над ней в голубом трамвае
В красном трамвае, в трамвае не желаний, в
Не поднять ни ему, ни мне свинцовые веки.
Не доходят, застревают на почте мои дорогие подарки.
Его девушка избита до смерти, лежит, бредит.
Где же доктор.
Доктор гуляет по городу, не спешит, никуда не едет.
Простит ли за тухлое мясо, за жирные пятна, за бормотанье.
Не простит - убью, порежу ножом, буду бить бить наслаждаться.
За кошку, за девушку, за золотые слитки
Весь в крови стоит Дмитрий - красивый, умный, сладкий.

дмитрий:
На "ты", потому что так получилось.
Вертолеты его в небесах, над облаками.
Все умеет, всех имеет, никогда не обалдеет.
Странно странно страшно, когда такая страна.
После встречи с ним все умирали:
кто от вожделенья, кто от глупости, кто от сгоревшего сердца.
Вчера я его видел во сне, сегодня в телевизоре
Он говорил о чем-то, о ценных бумагах (боже мой) о чем-то еще
Я.............я.........я, я.......................он.
Что у юноши в голове
Как называли в детстве, какое дарили имя.
Еще мальчик
Ты таких: "гурия, мнемозина, эфеб".
Тоже ходит между Москвой и пустотой, по местам, где не ступала
Главное любит, сердце большое, много всего внутри.
Огромное сердце, в такое и с 30 шагов не промахнулась бы.
Жила бы внутри

лжедмитрий:
Вот о ком скажу всю правду.
Бессмысленной убийство рок звезды в розовом платье,
убийство во время оргазма,
дважды убийство полицейского
Художественное кино: Дерек Джармен: кровавая love с солью
Как без плетей по улицам ходить, как без таблеток уснуть.
Как себя в руках удержать
Какой город, куда пришел, даже на вокзале не знают.
Хожу по улицам голодный, злой, все бы витрины съел глазами.
Никому не убежать: Москва будет гнаться за нами
Лжедмитрий лежит, думает
Убийство в Восточном экспрессе,
убийство в поле для гольфа,
убийство в красных тонах
Устаревшая литература: классический сюжет:
чисто английское развлечение.

любовь любовь свою отдам жанне д'арк
выйду с ней под руку в парк
ранним ранним утром: изо рта пар
нет на свете такой же красивой пары
отнял у монстров жанну, выиграл в карты
выиграл ее в шахматы, в нарды
жанна беззащитней фасбиндеровской марты
выиграл ее, вырвал из ада
напоминаю ей об этом каждое утро
заговариваю, кружусь над ней как вуду
заставляю говорить: любить тебя вечно буду
я для нее будда
я для нее главарь банды
в честь меня красит губы, повязывает банты
ходит как по воздуху, как на пуантах
в шелковых латах

болиголов
если прочитать это стихотворение шесть раз - заболит голова и выпадут зубы

к какому знахарю сходить
который смог бы мою голову вылечить, отрубить
болит болит голова
вместо волос растет колючая трава
ядовитая болотная трава - болиголов
армия жаб преследует меня, полчище комаров

ты никогда не возьмешь меня с собой, потому что я гоим
хотя вся эта земля принадлежит только нам двоим
придется самому собрать по камню свой растерзанный ерусалим
с., не понимаю, зачем ты звонишь мне каждый день
твой прибалтийский акцент никогда не поднимет меня с колен
смотрю как засыхают под моим окном береза и клен
если буду в петербурге, обязательно зайду к тебе на часок
украду фирменный пиджак, срежу с головы волосок
будешь тосковать, засыхать, высаживать мужегон в глиняный горшок
пусть голова болит не только у меня
путь в мозгах у тебя поселится моль и тля
не уймет неприятный зуд ни алкоголь, ни конопля

вези меня вези, пусть машинка гудит и трясется
сорвется с тормозов, перевернется
с неба будет светить смертный цветочек солнце
все блаженные едут в моей машинке
в космос летят воздушные шары, расцветают лотосы и кувшинки
миллионы блаженных уместятся на сиденьях, легкие как пушинки
пусть не угнаться нам за самолетом и кораблем
будем жить вечно, никогда не умрем
дима, я обещаю, ты будешь сидеть за рулем

она как зомби плыла плыла
на левой щеке у нее кувшинка цвела
своих безумных сестер просила подняться со дна
она как актриса пела пела
черные волосы ее были посыпаны пеплом
как будто мгновенье назад вышла из самого пекла
она от страха пукнула пукнула
плюнула, перевернулась, топором по руке стукнула
летучие мыши вылетают из ее дорожного сундука
ее называли цветочек изольда
мужчины за ней приезжали в мерседесах и вольво
она за час заряжала их на 1000 вольт
какому цветочку цвесть, а какому засохнуть
плыла плыла, упала на дно, не успела охнуть
успела только крикнуть, успела от крика своего оглохнуть

в какую баню сходить: на кресты или на мойку
лавровый венок взять, дубовую шайку
на крестах пар пахнет мятой, на мойке - пивом
на крестах угощают житаном, на мойке - примой
там разный этнос, разный климат
на крестах в прошлом году одну девушку зарезали-убили
ее голую мертвую повезли в автомобиле
полицейские догнали, не дали проехать и полмили
догнали, отняли, в землю закопали
на мойке тоже свои страсти
все ходят в масках, никто никому никогда не скажет здрасте
по одному исчезают в парной, в ее черной пасти
боже, спаси мя, не дай пропасти

дима, вот этот цветочек полностью твой
сможешь его сорвать только левой рукой
посмотри, приглядись: пестик его золотой
цве
цветочек цвейг
цейтнот
церковь
цыпки
царевна цветет
крошка цахес
циновка
цифирь циклоп
цербер цепной
цензура циклон
цистерна цимлянского
цинандали
поднятая целина
не помнишь, плескались в реке с ласковым именем цна
на каждом твоем волоске стоит цена
целоваться целоваться, кланяться, говорить
только девственница сможет на этом огне сгореть
будет гореть и петь:
где вы, мужчины, с какой приходите стороны
с пожара, с потопа вернетесь или с войны
даже с моего помоста они мне не видны

ТИТРЫ

Милый, пишу тебе из Мадрида, здесь моя жизнь повернулась круто,
я теперь как сим-сим всем-всем открыта, завладеть мной нетрудно.
У меня новое красное испанское платье, ты такого никогда не видел,
у тебя никогда б не хватило на такое денег.
Оно все: вышивка, украшенья, аккуратная выделка.
Только в нем хожу.
Не могу даже смотреть на свои паршивые тряпки,
но не выбрасываю на свалку, пригодятся для топки.
Прости, я предала наш город, наш Петербург, наше метро, наши острова, наш залив.
Предашь, все забудешь, когда вокруг манят, поют мандарины, маслины, сливы...
Здесь вольготно, счастливо мне, ленивой.
Ощущаю себя королевой, огромной рыбой.
У меня есть все, что не мог дать Север:
кабальеро на ночь, сочные фрукты, глубокий вырез, веер.
Взамен этому лишилась веры.
Все, что любила, чему поклонялась - забыла, в сердце не унесла.
Думаю, простишь, ведь знаешь: я всегда все делала не со зла.

Милый, пишу тебе из тюрьмы, как видишь, не уйдешь от судьбы.
Помнишь гадалку, ее пустые остановившиеся дни,
ее беспричинность, падающие пожирающие огни.
Только ты это помнишь, мы тогда были одни.
Здесь наказуем даже поворот головы, взгляд королевы, эротические сны.
Меня успокаивает: на входе лежат каменные львы.
Ты говорил - это магниты любви,
ты говорил - она таится под каменным панцирем, внутри.

Милый, пишу тебе из-за монастырской ограды, я изменилась, ношу иные наряды.
Это письмо вряд ли смогу отправить, ворота закрыты.
Через высокие стены не перелететь: хожу по земле, не имея крыльев.
Вчера сюда пытались ворваться солдаты...
Хотела посланье свое отправить птичьей почтой.
Но только ворон смотрит в окно, от него жди не помощи, а порчи.
Целый день сидит на ветвях, косится, склевывая почки.
Буду складывать письма, при встрече отдам всю пачку.
Я здесь многому научилась, прочла все молитвы.
Вера во мне зажглась, правда, пока маленькая, как колибри.
Соблюдаю пост, не ем даже рыбу.
Хожу целый день по комнате, по кругу.
Думаю, что ты должен меня любить, ведь я сейчас ближе тебя к Богу.

Милый, пишу тебе из больницы, рядом - шприцы,
шлепанцы, девственницы, мандарин на блюдце.
Ко мне никто не подходит, боятся.
Я здесь новые слова говорю, другие ношу одежды.
Пыталась сбежать трижды.
Остановили, не пустили, сказали: все, кто до тебя, - на дне морском,
у них не осталось даже надежды, уже достигли блаженства.
Вчера ко мне приводили женщин.
Одна держала в руках женьшень, у второй во рту гудел шмель,
третья на плечи накинула шинель.
Я не вышла к ним, пошевелиться было лень.
Вечером мне укололи амитриптилин.
Стояла посреди процедурной как изгнанный Мандельштам,
у медсестры кровь стекала по рукам.
Поклялась доктору, что не стану больше описывать свою жизнь,
просила прописать цветочный жир, только он укрепит силу моих жил.
Успокаивал, обещал, но не сдержал своих слов.
Милый, того, что вокруг пустота, здесь никто не знает.
Перед сном выхожу в коридор, кричу:
"Люди, слушайте: ангелы стучат, свистят, предупреждают!"
Я боюсь, за мои предсказания меня убьют, отравят.

Милый, пишу тебе из ночлежки, из огромной клетки.
Здесь полмира: мордва, якуты, мертвецы, эвенки.
Венок у меня на голове, в кармане мелкие деньги.
Ночью здесь собираются все городские бездельники, калеки.
Не думай, здесь не клоака, здесь вся Божья клика.
Только к Нему обращены мысли, возгласы, крики.
Я прячу во рту свои бриллианты,
имею свою личную жизнь, свои любовные варианты.
Но не рви этого письма, изменить тебе смогу вряд ли.
Ночью лежу на досках, чувствую: блаженство рядом:
надо пройти по глухому коридору, заканчивающегося адом.
Если не ответишь, следующее письмо будет оттуда.

---

Заклинаю тебя, милая, от тоски
разрывая сердце на куски
мозг зажимая в тиски

эти пытки - воспоминания о москве
об отрубленной голове
обо мне, как твоей вдове

я носила цветы на кладбище, мертвую воду пила
таблетки глотала,
выпрыгивала из окна

мне казалось: мой/моя слава всегда со мной
с головою тяжелою, больной
следует по пятам как конвой

только я не безумная, не хочу быть безумной, не поеду в больницу
я не одна такая, каждый врачей боится
свяжут, запрут в клетке как жар-птицу
у меня ни золота, ни денег нет, чтобы откупиться

заклинаю тебя от тоски простыми словами
жаль, что мы стали врагами
чувство наше накрыло цунами

я в поезде еду на север, в обратном от тебя направленьи
у меня хорошее настроенье
только сладкую тушку мою тронуло тленье

говорю с небесами, с тобой говорю, говорю с проводницей
все исступленно пугают меня больницей
мажут губы то перцем, то горчицей
чтобы стала монстром бездумным, дьяволицей

заклинаю тебя от тоски, а сама тоскую
подбираю к сердце твоему серебряную пулю
напираю, злобствую, атакую

только я не солдат, не хочу быть солдатом, на войну не пойду
спрячу злые слова во рту
всегда предчувствую беду

я тоскую, тебя от тоски заклинаю
я спасаю тебя, а сама умираю
ближе к краю стою, ближе к раю
улыбаюсь, руками машу, головою киваю.

---

Садовник, верни меня назад в мое безумие, в мой гефсиманский сад
здесь гестапо, уютный блочный ад и
пытки падают гроздьями, как виноград
меня давно уже никто здесь не лелеет, не хранит
больно ранят так, что сердце болит
мне здесь мало места - это астероид, мертвый метеорит

садовник, выбери меня, дотронься до руки
пусть смеются змеи, плачут пауки
беллин маленький самолет уходит в пике
отстрою свой ерусалим вскорости в наши дни

садовник, ты видишь сам, здесь все живут страстями
уходят из пустых домов за непрошеными гостями
делятся с ближним женщинами, новостями
рвут мое сердце когтями.

---

В рейкьявике, в бонне, в амстердаме
мы всегда сидели в глубокой яме
под лимонным соком как устрицы томились, как птенцы под скорлупой
приходили смотреть люди безумной толпой
как я на дне лежал рядом с тобой

сто камней в нас бросили, сто огней
спрашивали: кто тебе всех милей
самый красивый цветок без листьев и корней
и смерти нету над нами и некуда бежать
потому что ты научился меня в кулаке прятать, на ладони держать.

---

В финале я совсем сошла с ума
я одна, а вокруг тюрьма
не в себе я стала, а вся в тебе
в твоем черном теле, в утробном тепле.

---

Какую выбрать смерть хорьку, улитке, пауку
они как демоны снуют в моей руке
по рукаву ползут, по пуговицам, воротнику
по рукоятке, по курку

я их везу вначале в петербург, потом в москву в коробке обувной
они ползут по сердцу моему, по животу
они всегда со мной

они идут по мне как русские войска
вползая внутрь меня, где черная тоска
я выберу им смерть, они умрут во мне
на острие, на мозговой игле.

---

Стоит златоглавая москва
педерасты вводят свои войска
героев плевны, группы риска
что просить у седьмого лепестка
оловянной пули у виска
разогнавшейся до размеров писка

я московским зайцем спешу
как цветаева грубая к тебе пишу
узелковое письмо:
"и смерти нет и нет ее предвестий
подпаленных волков, бездарных бестий
остался запах, плесень".

---

каждый пишет сценарий, маленький сюжет
получается неприятное кино
я плакал над всеми фильмами ф., в финалах
потом перестал плакать
плакал потом, потому что ф. умер
у него была камера
плакал потом, потому что камера умерла
плакал потом, потому что я не ханна шигула
повторял: "я не ханна шигула, не ханна шигула, не ханна шигула…"
потом плакал, потому что ханна шигула умерла
неприятное кино
бес ф.
бес камеры
бес ханны
бес наркотиков
бес любви
бес алкоголя
бес смерти

БОНУС-ТРЕК

НЕОРГАНИЧЕСКАЯ ХИМИЯ
(кавер-версия текстов 1971 года)

н. семилетию

мы ходим красивые
как самолеты
летаем на "черном"
над красной площадью, над кремлем и
чувствуем, как временное реле срабатывает и
все полыхает огнем

С о ф ь я  сидит словно солдатская вдова, вся в черном, на поле брани. Трупов солдат нет, но присутствующие предметы говорят о том, что здесь велась ожесточенная кровавая битва.

С о ф ь я.  В этой истории непонятно кто кого убил, кто кому вынул сердце. Да это и не важно. Мое самое главное желание - отомстить им всем. Я была открытой, жертвенной, а стала ведьмой. Им нет дела до меня. Была молодой, все протягивали руки, а теперь никому не нужна, не с кем поговорить. Меня зовут Софья, немного колдую, немного убиваю себя и тех, кто внутри меня. Но я еще появлюсь, в самом финале, как доказательство, что есть еще неуязвимая красота и тонкий ум. Я уверена, что вы не сможете их не заметить.

---

Он подходил к ней с разных сторон
подглядывал в окно
увидела, закричала, устроила переполох
уговаривал: успокойся, софья, я твой бог
велика ли радость на все это смотреть
наблюдать, как она продолжает стареть
вот уже за спиной стоит смерть.

---

Кого ты ищешь, софья, кого ждешь
кому подвенечное платье кроишь, шьешь
отвечай, кто на небо пойдет с ружьем
надо вместе туда пойти, вдвоем
только я боюсь - не того убьем
не того пуля наша разнесет в куски
не того смерть зажмет в свои тиски
будем переживать, страдать, сохнуть от тоски.

---

Как алебастровый божок стою, не двигаясь ни на шаг
позади город, впереди большак
когда наступит светлый праздник пейсах
хлебные крошки запутались в волосах
черные бесы хотят в сердце моем плясать
целовать, влезать под кожу, резать вены, член сосать.

...о н.  Мы все сгорели под Москвой. Превратились в угли. В черные дымящиеся головешки. Был страшный пожар. Огонь целовал небо. Мы стояли в огне, терпели. Мы готовы были ко всему, прошли и не через такое. И тогда никто не знал, будут ли в этой войне победители.

М а р и н а.  Я не помню этого пожара.

...о н.  Ты и не можешь помнить, тебя тогда еще не было. Но не горюй, ты еще увидишь свой пожар. Или просто почувствуешь, если он будет внутри тебя. Сухой, иссушающий.

М а р и н а.  У меня в горле пересыхает. От этого просыпаюсь по ночам. Я боюсь, мои поры перестанут выделять пот, по моим венам перестанет бежать кровь, и я не смогу пописать. То же самое, пожалуй, чувствует осенняя трава. Она высыхает, желтеет, и влага не попадает в ее жилки.

...о н.  Под Москвой нам приходилось есть много мяса. Зерно крестьяне закапывали в землю, свиней и телят они не могли закопать. Я и сейчас вижу во сне, как стада русских свиней идут, чтобы растоптать меня. Я лежу, а они подходят, чтобы наступить на мое горло. Именно на горло, потому что именно в этой части моего тела застревали огромные куски свинины. Жареной свинины, варенной в котле, замоченной в солевом растворе.

---

Отвернись от меня, не целуй руку
в которой держала золотую кукушку
ходила в москву, видела красную площадь и царь-пушку
а теперь без ног лежу в пустой комнате, где влажно, душно
все мои жемчужины из горла вырвали, вынули изо рта
прошлась по мне орда так, словно во влагалище вложили
оголенные электрические провода.

---

Какое слово нужно повторить сто раз
чтобы сиянье увидеть, золотую жизнь
может ржанье меня туда приведет, птичий свист
я ведь все смогу, я артист, хитрый лис
со своей судьбой играю вист.

---

Закончился роман военно-полевой
я не офелия и не плейбой
вынесу любой плевок
с яростью брошусь в бой
прихлопну целое войско одной рукой
нелегко вспоминать о любви в блиндаже
это все слишком хрупко, как яйца фаберже.

---

Попробуй достучаться до софьи, попробуй ее позвать
покажется ли она, откроет ли тебе глаза
забудет ли она своих сестер, оставит ли небеса
она ничего не забыла в твоих руках, в этой стране
кроме платья, кроме золотого перстня, кроме детей
а там можно лечь в облако, как в постель
можно тело своё снять, не выдёргивая пуговиц из петель
там можно обнять свою тень.

---

Стучи стучи в мою дверь, не открою тебе
хоть будь ты сорока цветков во лбу
буду любовь свою носить во рту, как рыба икру
буду играть сам с собой в злую игру
вижу только праздник впереди, розовую мишуру.

---

От одного твоего взгляда наш рай взорвался
на седьмое небо взвился
что могло в голове твоей зародиться
как могли демоны в твое сердце ворваться.

---

Марина куда-то идет, тянет за собой
холодные пальцы прикладывает ко лбу
пересчитывает, листает, бубнит:
грустными были похороны бобо
до сих пор сердце ноет, кровит.

---

Колокольчик необъявленной войны
звонит, вторгается в мои сны
оборачивается кровавым цветком
занозой, крутым кипятком.

М а р и н а.  Я боюсь, что все это обернется против меня. И так все считают меня падшей, подлой женщиной. А тут такая непонятная авантюра. И ты хочешь втянуть меня в нее.

...о н.  Я же не заставляю тебя его убивать. Тебе надо будет просто позвонить по телефону и прочитать то, что я напишу тебе на бумажке. Ты все прочитаешь и повесишь трубку. Он даже не запомнит твой голос и никогда не увидит твоего лица.

М а р и н а.  А вдруг меня будет мучить совесть. К тому же я просто боюсь. Я очень пугливая. Я в детстве пугалась каждого шороха. Мне мама всегда говорила, что я трусиха, что я некрасивая и у меня нет талии. У других девушек талия была, а у меня никогда не было.

... о н.  Надо побороть свои комплексы. Ты должна чувствовать себя свободной.

---

Черный дождь гулко лился
калиостро дремал в карете
покачиваясь и держа руку лоренцы
дома была приготовлена домашняя встреча графу
и на столе у него разгорались семь свечей.

---

Вы знаете о той пустоте, которой надо страшиться
о той пустоте, которая находится во флаконе
из которого вылили духи
легкий запах остался, он возникает из ничего и
невозможно не думать о том мире и
невозможно, невозможно, невозможно.

---

Софья - нежное создание из берцовой кости
лживое, неприветливое, едва прикрытое фиговым листом
милая моя, выздоравливай и расти
будем с тобой целоваться, когда вырастешь под бруклинским мостом
будем целоваться на подвесном мосту
ты - моя любимая жена
я ощущаю язык твой во рту
нежная кожа моя обуглена, обожжена.

---

В одиночестве, меж деревьев ты гуляла
остановилась и поняла - невыносимо устала
нужно усталость стряхнуть, выплюнуть, растоптать
пусть называют падшим ангелом, блядью
расстегни верхнюю пуговку, сорви цветок и
приколи, чуть оцарапав палец,
к своему черному платью.

---

В жизни я видела очень много птиц
я стояла на месте и смотрела в небо
птицы пролетали мимо, и я запоминала их
причисляя в свою коллекцию
но меня мучил вопрос: где они умирают?
в своей прошлой жизни я была ведьмой и
почему-то смерть птиц мне была безразлична.

---

Настала ночь. Он входит и садится
сто манекенов рядом в платьях из ситца
тени мертвецов, жертвы садиста
кукольная планета, местный освенцим
гнутся в руках бритвы, острые спицы
успокоилась, умерла марина, капает кровь с мизинца
уснула, занятая подсчетом фрикций
софья, у нас с тобой на двоих вся эта планета и
французские духи из твоего флакона
была полной бутылка - осталась половина
не горюй, сошьем тебе платье белое из мела, из глины.

---

Я разум свой потеряла, словно брошку и
помчалась по улицам, словно медная пуля,
словно дикая злобная кошка.

---

Что ни строка - пробел и многоточье
что ни мужчина - новая тетрадь
привычкой стало - тихо умирать
ведь жизнь с тобой совсем не август в сочи.

---

Софья софья, посмотри - ведь это волга!
Я устала, мы едем очень долго
я уже прочла всего уайльда
всё поля-поля-вода и нет асфальта.

---

Мимо черной аптеки, огромных стеклянных витрин
мимо гор, деревень, деревянных ветрил
птица летит. Где ее теперь отыскать?
внутри раковины, которую не раскрыть, не расколоть.

---

Сто лет назад была у меня подруга
любила читать письма ван гога
она, как и следовало ожидать, кончила плохо
ослепла, облысела, обезумела и оглохла.

---

Из окна моего не видно ни петербурга, ни москвы
ни голубого дуная, ни оби, ни двины
вглядываюсь, поднимаюсь на цыпочки: не видны.

---

В больной голове каких только не найти мыслей
подходит, вынимает кошелек злой мистер
утром просыпаешься, думаешь о мести и
все забываешь, к тому располагает местность и
покатилось кольцо, золотое колечко
черное платье изорвалось в клочья
ранка зарастает блестящей корочкой
вспоминаю - не могу вспомнить свою кличку.

---

Между садом и адом какой заповедник цветет
между правой и левой рукой какое скрывается чудо и
такое блаженство, такой изливается мед, что понимаешь:
как близко до вооруженного бунта и
уже накрывает меня петербуржский изорванный край и
немного теплеет, к лицу подступает февраль и
покачивается, занятый этой игрой.