Городские сплетницы разнесли благую весть:
Будто у бедной Марии родился урод.
Дважды два равно шестьсот шестьдесят шесть.
Тот умер - и этот тоже умрет.
Ее первый сын родился мертвым -
Оттого он и жил так счастливо,
А потом взял да ушел насовсем
(Оттого и решили, что он вернется).
А мать, постаревшую на две тысячи лет
И не утоленную материнством,
Вновь посетил Святой Дух.
Теперь нам так легко не отделаться.
Истинно будем братьями во хребте,
Разнесем по крохам благую весть,
Растащим позёмкой, развеем метелицей,
Вырежем по живому, выжжем на бересте:
Дважды два - ровно шестьсот шестьдесят шесть.
ГЛАВА 18
Плакал мальчик в колыбели,
Что голубки улетели,
А заботливая мать
Глаз не смела подымать.
Вянет съехавшая кожа.
Ты была тогда моложе,
Невиновная Мария,
Только глупые святые
Поклонялись чудесам,
А мальчишка думал сам.
Свет горит в родильном доме,
И толпа в дверном проеме
Озверело напирает,
На игрушки наступает,
А ребеночек смеется -
Распотешили уродца
Эти грешники в аду.
Встал и крикнул: "Я иду!" -
"Чудо!" - лезли вон из кожи,
Перекошенные рожи
Дико плакали, хрипели,
А голубки улетели -
Не с кем мальчику играть,
Не с кем маме горевать.
Пропустите - он уж вырос,
И псалмы гнусавит клирос,
И сгустилась духота...
И урод сошел с креста.
ГЛАВА 19
Родина.
Моя новая родина.
Я иду играть в дурачки
С теми, кто грешит да кается.
Пройдено.
Что назначено - пройдено.
Нищий лес - вершки-корешки,
Сверху облако качается.
Когда я сбежал из роддома,
Все, кто стоял в очереди за благословением,
Ринулись за мной следом,
Но я обманул их:
Они топтали мои игрушки,
Они выпустили моих голубок.
С тётенькой незнакомой,
У которой плащ шуршал, как листья осенние
(Хоть дело было летом),
Лавируя среди убогих, сутулых,
Перед каждым из которых стояла кружка
(А из кармана торчала пушка),
Я дошел до забора,
Где в воротах маячил какой-то обрубок.
Это была колония для несовершеннолетних:
Мать говорила - начинать надо оттуда.
Там я провел детство и отрочество.
Потом я еще много лет
Жил в тюрьмах и психбольницах -
Точнее, отдыхал там
От общества нормальных, законопослушных граждан.
(Отдыхать приходилось часто,
Хотя особой разницы я не нашел -
Разве что в тюрьме не так опасно,
Потому что есть конвойные и надзиратели,
А в психушке спокойнее,
Потому что для буйных есть уколы
и смирительные рубашки.)
Там я и полюбил свою новую родину -
Ведь должен же ее любить хоть кто-то чужой,
Ежели все свои ее ненавидят.
Она была сказочно безобразна -
Хотя мне говорили,
Что раньше, около тысячи лет назад,
Она была сказочно прекрасна,
Но я не поверил.
Теперь этому очень трудно поверить.
У всех несовершеннолетних,
Сбежавших оттуда,
Жизнь кончалась, когда кончалось отрочество:
Они умирали в шестнадцать лет,
А потом их души обитали в психбольницах,
Но уроки, постигнутые там,
Не могли сделать из них полноценных граждан.
А когда я совсем повзрослел,
Мама сказала, что отныне
В дома скорби
И места лишения свободы
Мне путь заказан:
Я не должен скорбеть,
Я должен захлебнуться волей
И жить среди моего народа -
Среди Внуков Божьих,
Как они себя называли.
Их страшно бесило мое уродство -
И физическое
(Они думали, что я прозрачен,
Хотя я только ничего не весил),
И умственное
(Им казалось, что я напрямую
Подслушиваю их мысли,
Хотя подслушивать было нечего).
А я утешался мыслью,
Что мое убожество помогает им постичь
Собственное совершенство.
ПАРАЛЛЕЛЬНОЕ МЕСТО I
Поезд шел в гору:
Тепловоз и вагоны
Покрылись пеной.
ГЛАВА 20
Блаженны низшие духом,
взявшие небо приступом.
Рожденный бревном
от соринки погибнет.
Глаз вопиющего в пустыне
забило песком.
Мама и старший брат
идут два поприща за одно.
Любите врагов ваших,
переделанных из друзей,
берегите друзей ваших,
рожденных от змеи.
Собирайте с винограда бешеные огурцы,
со смоковниц - верблюжьи колючки.
Не заботьтесь для душ ваших,
холодных, как рыбья кровь.
Погуби ближнего своего,
как самого себя.
Кляните Престол и Подножие:
кто на кровле, тому в дом не сойти.
Вышел сеятель сеять
слово в тернии.
Свет миру -
свеча под горшком опрокинутым.
Всё исходящее из человека
оскверняет человека,
всё входящее в человека
оскверняется человеком.
Обрети душу свою,
где червь не умирает
и огонь не угасает:
кого Бог сочетал,
человек да не разлучает.
Дом мой
Домом Молитвы наречется для всех разбойников.
Там сатана изгонял сатану:
царство разделилось в себе,
душа приобрела мир,
и мир, вошедший в человека,
был осквернен человеком.
Имеющий уши слышать, да услышит,
как бродит вино молодое в мехах ветхих.
Бодрствуйте, обитающие в доме на песке:
вернувшемуся тайно
да воздастся явно.
И потекут ливни, и заревут ветры,
и выйдут воды из берегов,
и хлынут к дому каменному,
на песке построенному,
где главою угла -
камень, отвергнутый строителями, -
и проглотит песок воду,
и больно о камни ударится ветер,
и с воем умчится:
в доме пусто, и гулкая его душа
печальна и холодна,
как заброшенное Царство Духа.
Так говорил младший сын
многогрешной Марии.
ПАРАЛЛЕЛЬНОЕ МЕСТО II
На коньках -
Вниз по Москве-реке.
Интересно, Каспий замёрз?
ГЛАВА 21
Прокляты!..
Народ Внуков Божьих,
Недостойный собственной Родины.
Мог ли ты
На озлобленных прочесть рожах
Знаки ангельской доброты,
Светлые углядеть черты?..
Наливалась поздняя смородина,
Увядала ранняя малина,
Растрескалась глина.
Очищение земли,
Обретение земли.
Мы - язва на теле матери,
Осиное гнездо на потолке детской комнаты,
Колотая рана в груди ангела.
Земля устала.
На любую звезду найдется темница,
На всякого странника найдется болото.
Земля устала.
От тех, кто попирает ее сапогами,
От сбившихся в угол наслаждаться грязью.
Земля устала.
А выведут нас из пустыни -
Пустыня пойдет следом.
Мы поведем ее за собой,
Мы расчистим ей путь.
Бесполезней невозданной дани
Чудеса, что свободу несли,
Тяжелее предсмертных страданий
Непосильное бремя Земли.
Мы освободим ее от себя,
Чтоб она отдохнула,
Упокоившись в мире, цветами одета,
Оранжевым летом согрета,
Соловьями воспета.
Кому, кроме Бога,
Будет жаль Внуков Божьих?
А Богу не привыкать.
Чтобы зажили твои язвы, Мария,
Чтобы младший твой сын
спокойно спал в колыбели, Мария,
Чтобы бесследно исчезли твои раны, Мария.
И воскреснет твоя погибшая красота,
Родина,
И никто не решится рубить твои сады,
Родина,
И никто не убьет твоих любимых детей,
Родина.
ГЛАВА 22
Так говорил колдовской ребёнок,
Невесомый с рожденья.
Родина слушала, подавляя зевоту:
Знал ведь каждый с пелёнок,
Что цепей заржавелые звенья
Не скуют порыва к полёту.
Но летать - одинокое счастье.
Бог всегда одинок,
Потому что он везде:
Захлебнувшийся властью,
Не чувствующий ног,
Беспомощный, как птенец в гнезде.
Не чувствующий ног
Доверчивый щенок
Ласкался к каждому и каждого любил -
Неуязвим, пока
Не поднялась рука
У сопляка, страдавшего избытком сил.
Тяжело в чужой стране без языка:
Не представиться, дорогу не спросить.
Этот мальчик явно шел издалека.
Не лиха беда - погибших воскресить.
Высока вода - обидчиков крестить.
Этот юноша пришел издалека.
Одиночество Бога.
Светло и строго
Осунувшееся лицо Марии.
Ты стал забывать лицо матери.
В неглубокой купели
Отражаться не смели
Глаза урода - осмысленные, живые.
Тебе уже простили твою прозрачность.
...Когда стемнело,
Бездомный ласковый щенок
Остался на берегу один.
Играть было больше не с кем,
Поэтому он стал играть сам с собой.
Через час
его уже с трудом можно было разглядеть.
Его поглотила ночь -
Вместе со всеми, кто приласкал его,
Кто поиграл с ним хотя бы минуту.
В той ночи
Луна и звезды сияли,
Как светильники на главной улице города
В канун праздника.
Детская душа Бога
Льнёт к людям,
Чтобы забыть о своем неизбывном одиночестве.
ПАРАЛЛЕЛЬНОЕ МЕСТО III
Ты живешь на канате,
Он улетит через три дня.
Хорошо бы эти три дня
Не разговаривать о канате.
ГЛАВА 23
Провал!.. Уже рука занесена,
Чтоб самому последнему удару
Предшествовало всё ж благословенье.
Не слышали, не видели, не верят.
Проспорив чуть не целый день, они
В конце концов решили: шизофреник.
А колыбель раскачивалась ровно
При еле ощутимом ветерке,
И всё толпились у дверей в роддом
Калеки, не дождавшиеся чуда.
Роженица, бесцветная совсем,
Стремительно телесности лишалась:
Когда пробьют часы, бескровный лик
Осиротевшей сделают Мадонной,
Ведь сын уж вырос - сильная рука
Для непростого поднята прощанья;
Он раздвоился: первый суд вершил,
Другой же - вслед за женщиной в плаще -
Дошел до покосившихся ворот
И здесь свою вожатую оставил.
Он собственную понял правоту:
Оставшиеся на пути страданья
Мгновенны и не значат ничего,
Когда труды уже завершены.
Провал!.. Его двойник, с креста сошедший,
Слезами лицемерно заливался,
Короткую расправу учинив
(И скорбно Дева глянула с иконы...), -
А сам он - мальчик лет восьми, не больше,
Как будто не было того пути,
Приютов, тюрем, психбольниц для взрослых, -
Бежал, счастливым смехом заливаясь,
И от небес отскакивали звонко
Искристые, серебряные звуки.
Бежал по полю - и слетало время
С одежд его, как лишние лохмотья;
Мелькали загорелые коленки,
Сплошь в синяках и ссадинах (ребенок!),
И выгоревшей в белизну рубахи
Закатаны по локоть рукава -
В разгаре лето, золотые дни!
Бежал взахлёб, бежал не уставая,
Дорога всё прямее становилась -
Там дальше дом, там ждет его отец.
