Сэмуэл Хопкинс Адамс. Труп за столом
Впервые услышав историю про двух людей, застигнутых пургой в горах,
я посчитал ее частью местного фольклора района Адирондак, горного
массива в системе Аппалачей, и использовал в качестве сюжетной основы
для короткого рассказа, написанного мною где-то лет тридцать пять
назад и опубликованного в одном из журналов. В то время я
предполагал, что мне удастся каким-то образом напасть на след
реальных фактов, которые легли в основу этой истории. Я расспросил
немало своих бывших однокашников по Хэмильтон-колледж, где впервые ее
услышал, и хотя многие из них действительно помнили фабулу этого
дела, никто так и не смог точно сказать, как все началось. Таким
образом, это могло быть предание, построенное в большей степени на
воображении, нежели на реальных фактах, о котором какой-то забытый
ныне писатель написал в каком-то забытом журнале или книге. Но кто и
где именно?
Октябрьская пурга застала двух геологов врасплох в самом центре
Адирондака. Их звали Чарльз Кэрни и Стивен Истлоу. Они давно работали
вместе и были близкими друзьями. Борясь со стихией, они упорно
пробивали себе путь среди сугробов, и Истлоу, более сильный физически
и бодрый духом, помогал своему напарнику который совсем выбился из
сил и был на грани отчаяния.
Еще немного, и ранние октябрьские сумерки скроют последнюю надежду,
как вдруг Истлоу радостно вскрикнул. На фоне темнеющих вихрей снега
он разглядел тонкий провод, покрытый слоями налипшего снега.
- Провод! Телеграфная линия!
- Да, но куда она идет? - закашлялся Кэрни. - И как далеко? Лучше
зарыться и поспать.
- И не вздумай - скомандовал Истлоу. - Это наверняка линия, которую
геологическая служба проложила прошлой весной между своей зимовкой и
железнодорожной станцией в Норт-Крике. Нам надо продержаться еще
немного. Пошли!
- Истлоу был добрым другом и сделал все, что было в его силах,
чтобы помочь Кэрни. Примерно через полчаса они добрались до
небольшого домика. Им здорово повезло, они нашли не только запас
дров, но обнаружили на полке несколько сухих початков кукурузы. В
ветвях поваленного дерева скулил застигнутый бурей дикобраз. Истлоу
пристрелил его из револьвера. Угроза голода отступила, но Кэрни был
явно болен и метался в лихорадке. Докрасна растопив печурку, Истлоу
уложил его в постель, надеясь на то, что к утру тому станет легче.
Телеграф был их единственной надеждой. Кэрни знал, как работать с
аппаратом. Ослабевший после бессонной ночи, он добрался до стола и
включил тумблер.
Оператор в Норт-Крике поначалу подумал, что двинулся рассудком,
когда впервые получил сигнал из Лоунли-Хилли. Текст был сбивчивый, но
все-таки он понял, что на вершине горы в беду попали два человека,
один из которых с воспалением легких. Да поможет им Господь Бог! Люди
им помочь не могли. Пока не могли. Пурга становилась все сильнее. Еще
через двадцать четыре часа новое сообщение пробило себе путь - на сей
раз оно скорее напоминало бред. Избушку осаждало ужасного вида
зверье, над ней кружили ангелы с белыми крыльями и демоны со
сверкающими, горящими глазами. Вскоре текст морзянки стал полностью
бессмысленным.
Истлоу оттащил своего обессилевшего друга назад в постель. На
следующее утро в редкие минуты просветления Кэрни снова и снова
тащился к столу, садился за ключ и нетвердой рукой выбивал свои
точки-тире. Но до Норт-Крика его сигналы уже не доходили. Ветер и
снегопад оборвали тонкий провод надежды.
Ближе к вечеру Истлоу уложил своего бредившего товарища в постель,
вышел наружу, чтобы собрать дров для печки. Вернувшись, он застал
Кэрни сидящим перед передатчиком. Выглядел он вполне спокойно.
- Стив, - ровным голосом произнес он. - Стив, я, кажется, умираю.
Но прошу тебя, Стив, - молил он, блестя горячечными глазами, - не
хорони меня до тех пор, пока не убедишься, что я действительно умер.
Это может быть просто кома. - Он судорожно сглотнул. - Пожалуйста,
Стив, не хорони меня живьем... - голос Кэрни упал до шепота.
Пытаясь унять дрожь отчаяния, Истлоу поклялся товарищу, что не
сделает этого.
События последующих дней очень точно описаны в дневнике Истлоу. В
тот вечер он занимался приготовлением последних кусков мяса,
оставшихся от туши дикобраза, когда его больной друг поднялся,
добрался до своего места за столом и там умер. Проверив его дыхание и
пульс, Истлоу убедился в том, что Кэрни мертв.
Наступившее трупное окоченение послужило для убитого горем геолога
сигналом к тому, что пора заниматься похоронами. Найдя большой
сугроб, он проделал в нем кочергой широкое отверстие, уложил тело,
прочитал молитву и засыпал его снегом. Ночь для Истлоу прошла в
кошмарных сновидениях, проснулся он в холодном поту.
Утром, когда он встал с постели, чтобы подбросить в печурку дров,
Чарльз Кэрни сидел за столом - беззвучный, неподвижный, смотревший
прямо перед собой...
В течение всего дня, пока охваченный ужасом и еще не веря в
возможность случившегося, Истлоу бродил среди сугробов в поисках
какой-нибудь пищи, труп продолжал оставаться на том же самом месте.
Ближе к вечеру, собравшись с духом перед необходимостью сделать то,
что от него требовала реальность, он вернул тело Чарльза Кэрни в его
импровизированную могилу. В вещевом мешке он нашел фляжку, наполовину
заполненную бренди, выпил все содержимое и лег спать.
Ему пришлось проявить изрядную силу воли, чтобы заставить себя
поутру подняться с постели. Дрожа всем телом, он вынужден был
постоять минуту, прежде чем решился наконец открыть дверь в большую
комнату.
Как и прежде, Чарльз Кэрни сидел за столом.
"Самое главное для меня, - писал в своем дневнике Истлоу, -
постараться как можно дольше не сойти с ума. Теперь я знаю, что
делать, если он придет снова".
И опять он целый день бродил по лесу, в отчаянии разговаривая сам с
собой. Возможно, это были галлюцинации, но рассудок он определенно не
потерял. Может, все это лишь кошмар наяву? Он вернулся к избушке и
резко распахнул дверь.
Чарльз Кэрни сидел за столом.
В тот вечер, после третьего захоронения, Истлоу боялся ложиться
спать. Он сел за стол прямо напротив пустого стула, отчаянно борясь
со сном. Наконец усталость доконала его - он задремал...
Серый рассвет разбудил Истлоу. Напротив него, подернутый дымкой
слабого света, сидел Чарльз Кэрни. Взор его был устремлен в никуда.
"Да поможет мне Бог" - написал Истлоу в дневнике. Это была его
последняя запись.
Группа спасателей, в которую входили два лесника, врач и оператор
телеграфа в Норт-Крике, устало приближалась к одинокому домику на
вершине горы. Издалека казалось, что там уже давно никто не живет, по
крайней мере над трубой не вился дымок. От двери протоптанная дорожка
вела к сугробу, с одной стороны которого была проделана странного
вида выемка. Доктор распахнул дверь - его встретили холод и тишина.
За столом сидели два мертвеца.
Оба были застрелены в голову. Голова Истлоу покоилась на столе в
луже свернувшейся крови. На полу, рядом с его свисающей правой рукой,
лежал револьвер. Кэрни сидел вертикально на стуле - глаза открыты,
выражение лица спокойное.
- Убийство и самоубийство, - воскликнул телеграфист. - Бедные,
черти!
Доктор между тем осматривал тела.
- Это не убийство, - сказал он и прикоснулся ко лбу Кэрни. - Нет
крови. Когда его застрелили, он был уже мертв. Более того, думаю, его
предварительно заморозили.
Пятеро спасателей посмотрели друг на друга, словно были свидетелями
небывалой мистификации. Один из лесников взял в руки дневник Истлоу и
протянул его доктору. Тот задумчиво посмотрел на него, затем вышел из
домика и стал рассматривать следы на снегу. Вернувшись, он закурил
трубку, снова задумался и наконец сказал:
- Друзья, во имя семей погибших я призываю вас хранить молчание
относительно того, что вы увидели. Я здесь выступаю дознавателем. Мое
официальное заключение звучит так: смерть Чарльза Кэрни и Стивена
Истлоу наступила в результате переохлаждения, голода и пережитых
лишений. Вы меня поняли?
Один за другим все кивнули. Тогда телеграфист проговорил тихим и
спотыкающимся от смущения голосом:
- Я легче засну, если... если узнаю... что здесь произошло.
- Я тоже, - сказал доктор. - Нам остается лишь гадать. Думаю, что
под воздействием шока от смерти Кэрни и ужаса от наступившего
одиночества Истлоу стал вести себя как лунатик. Если выяснится, что в
детстве он ходил во сне, это многое прояснит. На основании того, что
я прочитал, могу предположить следующее. Ночью, все еще будучи во
сне, Истлоу выкопал похороненного друга и снова усадил на стул, на
котором в последний раз видел его живым. Зачем? Кто знает? Возможно,
от страшного отчаяния, от одиночества, а может, из подсознательного
стремления сдержать данное им Кэрни слово. По крайней мере, этим
можно объяснить его выстрел. Как бы то ни было, подобную эксгумацию
он производил неоднократно. Днем какие-то смутные инстинкты наверняка
сдерживали Истлоу, особенно после второго перезахоронения, но ночью
он не мог совладать с собой. Он засыпал, и демон сомнамбулизма вновь
брал контроль над его действиями. В последний же раз он просто не
выдержал такого напряжения.
Записи Истлоу были уничтожены, а тела обоих друзей похоронены на
дне горного озера.
Перевод Н. Куликовой
