Город мертвых

    Дождь лил весь вечер, и свет фонарей тускло пробивался сквозь пелену тумана. Две сестры сидели в столовой: старшая — Сильвия — вышивала скатерть, младшая — Джулия — неподвижно глядела на темную улицу. Она прижалась лбом к стеклу и вдруг сказала:
— Я никогда не думала об этом раньше.
— О чем не думала? — спросила Сильвия.
— До меня только что дошло. Там же настоящий город под городом. Мертвый город. Там, прямо под нашими ногами.
    Сильвия поджала губы и быстрее заработала иголкой.
— Отойди-ка от окна, — сказала она. — Это дождь на тебя навевает всякую ерунду.
— Нет, правда. Ты когда-нибудь думала о канализационных трубах? Они ведь проложены под всем городом, под каждой улицей и выходят прямо в море. По ним можно ходить, не наклоняя головы... А ты бы хотела жить в трубе?
— Ну уж нет!
— Но ведь это же так забавно! Следить за людьми сквозь щели в люках. Ты их видишь, а они тебя — нет. Как в детстве, когда играешь в прятки, и никто тебя не может найти. А ты все время среди них и все видишь, знаешь все, что происходит. Вот и в трубе также. Я бы хотела...
    Сильвия медленно подняла глаза от рукоделия.
— Послушай, Джулия, ты действительно моя сестра? Неужели у нас одни и те же родители? Иногда, когда ты вот так говоришь, мне кажется, что мать нашла тебя под деревом, принесла домой и вырастила в горшке. А разумом ты как ребенком была, так и осталась.
    Джулия не ответила, и Сильвия снова принялась за работу. Минут через пять Джулия сказала:
— Ты, наверное, скажешь, что мне это приснилось. Может, и так.
    Теперь промолчала Сильвия.
— Вероятно, это дождь меня усыпил, пока я здесь сидела и смотрела в окно. Я думала о том, откуда дождь берется и куда исчезает через маленькие щелочки в решетке, и что там есть, глубоко внизу. И я увидела их... Понимаешь? Мужчину и женщину. Они там, в трубе. Прямо под дорогой.
— И что же они там делают? — спросила Сильвия.
— А они должны что-то делать?
— Нет, не должны, если они сумасшедшие, — ответила Сильвия. — Тогда они могут ничего не делать. Залезли себе в трубу и пускай сидят на здоровье.
— Нет, они не просто залезли, — убежденно заявила Джулия. Она говорила словно ясновидящая, наклонив голову в сторону и прикрыв глаза. — Они ведь любят друг друга.
— Час от часу не легче. Так это любовь заставила их лазать по канализационным трубам?
— Нет. Они там уже много-много лет.
— Не говори чепуху. Они не могут жить столько лет в трубе, — рассердилась Сильвия.
— А разве я сказала, что они там живут? — удивленно спросила Джулия. — Вовсе нет. Они же мертвые.
    Дождь усилился и пулеметной очередью застучал по стеклу. Капли соединялись и стекали вниз, оставляя неровные полоски.
— О, господи, — проговорила Сильвия.
— Да, мертвые, — повторила Джулия, смущенно улыбаясь. — Он и она. Оба мертвые.
    Эта мысль, казалось, дала ей какое-то умиротворение: будто она только что сделала приятное открытие и гордилась этим.
— Он, наверное, очень одинокий человек, который никогда нигде не путешествовал.
— Откуда ты знаешь?
— Он так похож на человека, который никогда не путешествовал, но очень хотел бы этого. Это заметно по его глазам.
— Так ты знаешь, как он выглядит?
— Да. Он очень болен. И очень красив. Знаешь, ведь болезнь делает человека красивым. Она подчеркивает тончайшие черты его лица.
— И когда он умер?
— Пять лет назад, — Джулия говорила медленно и напевно, ее ресницы подрагивали в такт словам. — Пять лет назад один человек шел по улице. Он знал, что ему придется еще много дней ходить по этой улице. Тогда он подошел к крышке люка, похожей на железную дверь в подземный мир, заглянул туда и услышал, как внизу, под ногами, шумит подземная река, как она несется прямо к морю, — Джулия вытянула вперед правую руку. — Он медленно наклоняется, отодвигает крышку люка и видит несущийся поток и металлические ступеньки, уходящие вниз. Тогда он подумал о женщине, которую очень хотел любить, но не мог. И пошел вниз по ступенькам, пока не скрылся совсем...
— А как же она? — спросила Сильвия, перекусывая нитку. — Она тоже умерла?
— Я точно не знаю. Она какая-то новенькая. Может быть, она умерла недавно... Но она тоже мертвая.    Удивительно прекрасная и мертвая! — чувствовалось, что Джулия восхищается образом, возникшим в ее сознании. — Только смерть может сделать женщину действительно прекрасной. Никакие школы танцев не могут придать женщине такой легкости и изящества, — Джулия сделала рукой жест, выражавший утонченную грациозность. — Он ждал ее пять лет. Там, внизу. Но до сих пор она не знала, где он. И вот теперь они вместе и останутся там навсегда... Когда пойдут дожди, они оживут. А во время засухи будут отдыхать — лежать в укромных нишах, как японские кувшинки — старые, засохшие, но величественные в своей отрешенности.
Сильвия поднялась и зажгла еще одну лампу в углу комнаты:
— Лучше бы ты поговорила о чем-нибудь другом.
    Джулия засмеялась:
— Но позволь мне рассказать, как это начинается, как они возвращаются к жизни. Я это так ясно себе представляю, — она прижалась к стеклу, пристально глядя на улицу, на дождь и крышку люка на перекрестке. — Вот они там, внизу, высохшие и спокойные, а небо над ними темнеет и электризуется, — она откинула назад свои длинные мягкие волосы. — Вдруг небо взрывается... Капли дождя сливаются в потоки, которые несут с собой мусор, бумажки, старые листья.
— Отойди-ка от окна! — сказала Сильвия, но Джулия, казалось, не слышала ее.
— О, я знаю, что там, внизу. Там огромная квадратная труба. В ней тихо будто в могиле. Только где-то высоко наверху ездят машины. А труба лежит сухая и пустая, как верблюжья кость в пустыне. Но вот капли дождя застучали по ее днищу. Сначала вода сочится узенькими змейками. Змейки извиваются, сливаются вместе, и наконец уже одна огромная плоская змея ползет по дну трубы. Она втягивает в себя все потоки, которые текут с других улиц, из других труб. Она корчится и попадает в те две маленькие, сухие ниши, о которых я тебе уже говорила. Змея медленно огибает двоих людей — мужчину и женщину, лежащих словно японские кувшинки.
    Джулия сжала руки, переплетя пальцы в замок.
— Оба тела впитывают воду. Вот они уже пропитались водой насквозь. Вода поднимает руку женщины.   Сначала кисть: чуть-чуть. Потом предплечье, и вот уже всю руку, и еще ногу. А ее волосы... — она провела по своим волосам, спадающим на плечи. — Ее волосы свободно всплывают и распускаются подобно цветам. У нее голубые глаза, но они закрыты...
    На улице стемнело. Сильвия продолжала вышивать, а Джулия все говорила и говорила. Она воображала во всех подробностях, как поднимается вода и увлекает с собой женщину, приподнимает ее, ставит вертикально.
— И женщина не противится: она долго лежала без движения и теперь готова начать ту жизнь, которую подарит ей вода. Немного в стороне вода приподнимает мужчину.
    Джулия подробно рассказывает, как потоки медленно сближают их.
— Вода открывает им глаза. Вот они уже могут видеть друг друга, но еще не совсем. Их тела кружатся в водовороте, не касаясь друг друга, — Джулия повернула голову. Ее глаза блестели. — И вот их взгляды встречаются. Они улыбаются... Они протягивают друг другу руки...
Сильвия оторвалась от вышивания, пристально посмотрела на сестру и выдавила из себя резко:
— Хватит! Прекрати!
— Поток заставляет их коснуться друг друга. Поток соединяет их навсегда. О, какое это совершенство!   Совершенство любви — два тела, покачиваемые водой, очищающей и освежающей. И ничего больше. Это ведь совсем безгрешная любовь...
— Джулия! Прекрати сейчас же!
— Ну что ты! — обернулась к ней Джулия. — Они же не думают ни о чем, правда? Они глубоко внизу, и им нет до нас дела.
    Положив одну руку на другую, она начала мягко перебирать пальцами. Свет уличного фонаря, падавший на них, то и дело затуманивался потоками дождя, и создавалось впечатление, что руки действительно находятся в подводном мире. Между тем Джулия продолжала:
— Он, высокий и безмятежный, широко раскинул руки, — она жестом показала, как высок и легок он в воде. — А она — маленькая, спокойная и какая-то расслабленная. Они мертвы, им некуда спешить, и никто не может приказывать им. Их ничто не волнует, не заботит. Они спрятались от всего мира в своей трубе. Они касаются друг друга руками, губами, а когда их выносит на перекресток труб, встречный поток тесно соединяет их... Они плывут рука к руке, покачиваясь на поверхности, и кружатся в водоворотах, неожиданно подхватывающих их, — она провела руками по стеклу, забрызганному дождем. — Они плывут к морю, а позади тянутся трубы, трубы...
    Голос Джулии осекся. Она помолчала и потом спокойно продолжила:
— Но вот день проходит, гроза уносится прочь. Дождь прекращается. Сезон дождей позади, — она, казалось, была разочарована этим. — Вода убегает в океан, медленно опуская мужчину и женщину на пол трубы, — она опустила руки на колени, не отрывая от них глаз. — Вода уходит и забирает с собой ту жизнь, которую дала этим двоим. Они опускаются рядом — бок о бок. Где-то наверху восходит и заходит солнце, все идет своим чередом, а у них — вечная ночь. Они спят в блаженной темноте. До следующей осени.
    Ее руки лежат на коленях ладонями вверх.
— Красивый мужчина, красивая женщина... — бормочет она, наклонив голову и зажмурив глаза.
    Внезапно она выпрямилась и посмотрела на сестру.
— Ты знаешь, кто это? — горько улыбнувшись, спрашивает Джулия.
    Сильвия не отвечает, она вся побледнела, губы ее трясутся. Она с ужасом смотрит на сестру.
— Мужчина — это Фрэнк, вот кто! А женщина — я! — почти выкрикнула Джулия.
— Джулия! Что ты...
— Да, это Фрэнк! Он там!
— Но Фрэнк пропал так давно... И уж конечно, его там нет, Джулия!
    Теперь Джулия обращается не к кому-то в отдельности, а ко всем сразу — к Сильвии, к окну, к стене, к улице:
— Бедный мой Фрэнк, — говорит она, глотая слезы. — Я не знаю, где ты. Ты не мог найти себе места в этом мире. Твоя мать отравила тебе всю жизнь! И ты увидел канализационную трубу и понял, насколько там хорошо и спокойно. О, мой бедный Фрэнк! Бедная Джулия, бедная я, бедная! Скажи, сестра моя Сильвия, ну почему я не удержала его, пока он был со мной рядом! Почему я не вырвала его из цепких лап его матери?
— Замолчи! Замолчи сейчас же, и чтоб я этого больше не слышала!
    Джулия отвернулась к окну и, тихонько всхлипывая, положила руку на стекло.
    Через несколько минут она услышала, как сестра спросила:
— Ты закончила?
— Что?
— Если ты закончила реветь, иди сюда и помоги мне, а то я не справлюсь и до утра.
    Джулия подняла голову и подсела к сестре.
— Ну что там?
— Здесь и вот здесь, — показала Сильвия на шитье.
    Примерно с полчаса они работали молча. Сильвия почувствовала, что у нее слипаются веки. Она сняла очки, откинулась в кресле и задремала. Разбудили ее хлопок входной двери и чьи-то торопливо удаляющиеся шаги.
— Кто там, дорогая? — Сильвия пошарила рукой в поисках очков. — Кто-то приходил к нам, Джулия?
    Когда наконец она надела очки, то с ужасом уставилась на пустой стул, где только что сидела Джулия.
— Джулия! — Сильвия вскочила на ноги и бросилась в прихожую.
    Наружная дверь дома была распахнута настежь, и по полу злорадно стучали капли дождя.
— Итак, Джулия зачем-то вышла на минутку, — дрожащим голосом сказала самой себе Сильвия, близоруко вглядываясь во тьму.
    Потоки воды продолжали низвергаться на мостовую.
— Она сейчас вернется... Правда, Джулия, дорогая? Ну где же ты, сестренка?
    Сильвия не могла заметить, как за минуту перед этим крышка люка на перекрестке приподнялась, вниз нырнула чья-то фигура, и крышка снова опустилась на свое место.
    Сильвия слышала только нескончаемый шум дождя в темноте.