Роберт Мак-Каммон. Они жаждут


      Часть четвертая.
      Могильщик

      Понедельник, 28 октября

      1
      Было без двенадцати минут три, утро. Ноэль Алкавар сидел, возложив свои ноги на стол, рядом с ним транзистор с такой громкостью извергал ритм латино-диско, что был способен пробудить и мертвеца. "Нет, еще не совсем, - подумал Алкавар, натягивая на глаза серую кепку. - По крайней мере, жмурики все еще лежат в своих гробиках. А если попробуют подняться, надаю им пинков в зад и отправлю обратно в ад. Айййииии! Вот работа! И он забарабанил ногой в ритм диско-мелодии, стараясь забыть, что за стенами сторожки около пятидесяти мертвецов лежали в темноте под огромными кривыми ветвями деревьев, покрытых зелеными наростами испанского мха.

      Последние пять ночей Алкавар работал за брата Фредди, который имел сомнительно громкий титул главного сторожа на кладбище Рамонских Холмов. Сомнительно громкий, потому что Фредди Алкавар был единственным ночным сторожем, который работал полное время, и под начальством имел лишь худого паренька-чиканос, умственно неполноценного, но достаточно хитрого, чтобы большую часть времени прикидываться больным. Теперь Фредди был прикован к постели вирусом, доктор велел ему не выходить из дому. Так что теперь Ноэлю оставалось лишь воображать "Диско-2000" на Северном Бродвее. Фредди наказывал ему брать фонарик и прохаживаться между могилками каждые полчаса. Ноэль дважды покидал свое убежище с тех пор, как пришел на пост в десять вечера, и каждый раз по его коже бегали ледяные мурашки, пока он снова не возвращался в оливково-зеленый домик караульной сторожки. В каждом шорохе ветра слышался призрачный шепот, в каждой кочке - раскрывшаяся могила с торчащей рукой скелета. "Нет, для молодого парня это неподходящая работа!" - сказал себе Ноэль, поспешно возвращаясь в убежище и опуская щеколду на двери. "Старик Фредди меня провел, сидит себе дома и хохочет до колик в животе."

      Если бы он не испытывал к Фредди сочувствия после того, как с ним обошлась при разводе бывшая жена, он бы не согласился помочь ему с работой. Но теперь он завяз до той поры, пока Фредди не встанет на ноги, что случится дня через два. Ноэль вздрогнул, представив, что ему придется прийти сюда снова завтра и послезавтра, и повернул ручку громкости транзистора.

      Он уже собирался зажмурить глаза и влиться в воображаемый хоровод танцоров "Диско-2000", как увидел свет двух автомобильных фар перед запертыми воротами кладбища. Он выпрямился и внимательно всмотрелся в окно. "Проклятье, кого это еще принесло? Может, студенты развлекаются в машине? Немного выпивки, немного покурят "травы"... Нет, они бы тогда приглушили фары..."

      Он встал и подошел к окну. В слабом отблеске фар он видел, что это большая машина вроде грузовика. Теперь Ноэль видел пару фигур, двигавшихся к воротам. Одна из них остановилась. Человек всматривался сквозь прутья ворот в темноту кладбища. "Что такое? - подумал Ноэль. - Опасность? Откуда!" Он помнил, что говорил ему Фредди, опускаясь в горячую ванну: "Работа легкая, Ноэль. Никакой опасности. Обходи кладбище каждые полчаса, и все. Никто тебя там трогать не будет, все нормально. Никаких неприятностей".

      Теперь перед воротами стояли двое, вглядываясь сквозь решетку. Свет фар отбрасывал их гигантские тени на кладбищенский въезд. Казалось, они чего-то ждали. Вдруг один из них потряс ворота, и Ноэль почувствовал, как желудок его сжался.

      Он снял со стола фонарик и вышел наружу. В голове крутилась единственная мысль: "опасности нет, опасности нет", словно заклинание от зла. Он приблизился к воротам, фары ослепляли его. Ноэль прикрыл глаза ладонью и включил свой фонарик. Автомобиль оказался большим грузовиком, а два человека у ворот были подростками лет по шестнадцати, наверное. Младше, чем он. Один был негром с черной лентой вокруг лба. Второй - белый с каштановыми волосами до плеч. Он был в футболке с надписью "Король Кахуна призывает тебя!" Ноэль приблизился к ним и увидел, что оба усмехаются. Но от этого ему легче не стало, потому что глаза их были похожи на стальные гвозди, и мертвы, как глаза дохлой рыбы. Ноэль остановился, посветив им в лица фонариком.

      - Кладбище закрыто! - Ничего умнее ему в голову в эту секунду не пришло.

      - Ну да, друг, - сказал белый. - Мы видим. - Он протянул руку, дернул за замок ворот и усмехнулся. - У тебя есть ключ от этой штуки?

      - Нет.

      Ключ был в нагрудном кармане, но он не хотел, чтобы эти двое знали это. Он почему-то не чувствовал себя в безопасности, хотя их и разделяли ворота.

      - Неужели, - очень тихо сказал негр, взгляд которого, как раскаленное железо впился прямо в мозг Ноэля. - Ведь у тебя есть ключ, прямо... в кармане! Так?

      - Нет, у меня нет... нет... ключа.

      - Открой ворота. - Негр сжал прут решетки.

      - Ну... Ноэль! Открой ворота, Ноэль!

      Ноэль потряс головой. "Имя. Откуда они узнали мое имя?" Казалось, кровь пульсирует у него в черепе. Он испытывал головокружение, слабость во всем теле. "Если я открою ворота, чем это повредит?" - спросил он себя. Какой-то тонкий голос внутри него продолжал кричать: "Ты не должен этого делать! Нет опасности, нет опасности!.."

      - Ноэль, у нас мало времени. Ну, шагай сюда.

      Правая нога Ноэля сделала шаг вперед. Он моргнул. В мозгу его ярился ураган диско.

      - ...и пусти нас.

      На мгновение ему почудилось, что он пляшет в "Диско-2000" с самой крутой из девиц, с Дианой Балерио, может быть, и зеркальный потолок отражает тысячи разных цветов, и каждая вспышка цвета ярка, как взрыв новой бомбы. Музыка остановилась с внезапным щелчком.

      - Вот и молодец, - сказал черный тип, входя сквозь открытые ворота. Он схватил Ноэля за руку ледяными пальцами и отобрал ключ.

      - Кто первый? - спросил он у другого парня.

      - Новая девушка мучается от жажды, - ответил тот, и они отвели Ноэля за грузовик, открыли дверцы фургона и подняли его. Лицо Ноэля было искажено сумасшедшей кривой улыбкой, сердце словно старалось выскочить из груди. "Еще одна ночь прошла, - сказал он себе. - Не так уж плохо".

      - Только для новенькой, - сказал кто-то.

      Дверь позади него захлопнулась.

      Внутри в темноте было пятеро или шестеро людей, и кто-то из них взял его за руку. Потом чьи-то руки прижали его к ледяной груди. Он обо что-то споткнулся - кирка? - и тут замораживающие губы поцеловали рот, щеку, горло.

      И начался ужас.

      В темноте слышались вздохи и всхлипывания.

      Мотор грузовика ожил и он въехал на территорию кладбища, пока парень в футболке оставался стоять, как часовой, на тихой улице. В центре кладбища грузовик остановился. Дверцы фургона отворились и наружу вышли пятеро. Девушка, насытившись, чувствовала прилив лени. Они рассыпались под деревьями и принялись за работу, как хорошо смазанные машины. У каждого в руках были кирки и лопаты. Когда раздался удар по дереву первого гроба, двое соседей бросили работы, чтобы помочь третьему... Внутри лежал скелет в черном костюме и желтой рубашке. Гроб быстро опрокинули, чтобы вывалить кости наружу, потом закинули в глубину фургона. Послышался слабый стук - кирка задела новый гроб... На этот раз в небольшом гробике покоились кости ребенка. Кости были выброшены на землю и затрещали под ногами, пока гроб грузили в фургон.

      Через час почти тридцать гробов были сложены в фургоне грузовика. Холмики земли покрыли все кладбище, одежда и лица могильщиков были испачканы грязью. Но они продолжали работать, пока негр с повязкой не выпрямился, взглянув на пустую могилу перед собой и не сказал тихо:

      - Хватит!

      Они сложили инструменты обратно в машину. Туда же вскарабкались и разрыватели могил. Задним ходом грузовик выбрался наружу сквозь ворота, где был подобран часовой. Набирая скорость, машина помчалась прочь от кладбища, повернув на Арагон-авеню в сторону коммерческого района Лос-Анжелеса.



      2


      Гейл Кларк, щурясь от яркого солнечного света, припарковала свой красный "мустанг" на общественной стоянке на бульваре Пико и прошла полквартала к небольшому зданию серого цвета, которое успело побывать клубом каратэ, центром здоровья для людей с избыточным весом, дзен-буддистским храмом, магазином здоровой пищи. Теперь новая легенда гласила, напечатанная огромными голубыми буквами на зеркальном стекле у входа: "Лос-Анжелесский "Тэтлер "Сплетник". Мы услышали - значит, мы напечатали. Мы увидели - значит, напечатали".

      Ниже имелось изображение чего-то вроде девы в длинном платье с факелом в руке.

      В комнате стояли шесть столов. На полу валялись кипами старые выпуски "Тэтлера" и других газет и журналов, рядом батарея погнутых ящиков картотек, купленных на распродаже после пожара на одном складе. Книжный шкаф был забит распадающимися словарями и справочниками. Все они или были куплены по дешевке на "Блошином рынке" или украдены из библиотек. На одной стене имелась фреска. оставшаяся от дней, когда здесь помещался магазин здоровой морской пищи - киты с извергаемыми фонтанами и солнце, освещавшее берег с рядами абсолютно здоровых людей. Холли Фортунато в своем обычном обтягивающем черном платье смотрела из-за стола регистрации, стоявшем в десяти футах от закрытой двери с табличкой, на которой значилось: "Гарри Трейси - редактор".

      - Привет, Гейл, - улыбнулась Холли. - Ну, как отдохнула?

      - Как обычно, - без всякого выражения сказала Гейл.

      - А у меня уикэнд получился какой-то паршивый, - выдохнула Холли. Веки ее были накрашены зеркальной тушью, груди ее колыхались, как черные дыни. - Пар-шивый. Я сказала Максу...

      - Привет, Макс, - сказала Гейл трудолюбивого и книжного вида молодому человеку за соседним столиком. Он поднял голову от своей пишущей машинки и улыбнулся. Потом, ни слова не говоря, он вернулся к работе, и Гейл опустилась на собственный стул за своим рабочим столом. Он стоял в глубине комнаты, у опасно накренившегося книжного шкафа. Она повесила сумочку на спинку стула и начала разбираться в кипе бумаг и журналов, чтобы высвободить из-под них пишущую машинку, старый, серый "рояль" с нравом своеобразным и, как правило, злобным.

      - Я этого парня встретила на вечеринке у Марины дель Рей, - рассказывала Холли. - И вы знаете, кем он оказался? Режиссером! Год назад он сделал фильм, который назывался "Легко и свободно..."

      - Порнография, судя по названию, - сказала Гейл.

      - Нет-нет! Это про одну пару, которая познакомилась в лагере нудистов!

      - Ну, я же сказала, - ответила Гейл. - Порники.

      Она перешла на другой конец комнаты и налила себе чашку кофе. Она слышала смутно доносящийся сквозь фанерную перегородку голос Трейси:

      - Да, прокат был ограничен, но он сказал, что работает над новым фильмом, и хотел, чтобы я...

      Гейл выключила звуковое восприятие, продолжая кивать всякий раз, когда это казалось ей подходящим. Тем временем вошла Анита, худощавая девушка, предпочитавшая панк-моду и писавшая в "Тэтлере" обзоры того, что она называла "миром рок-н-ролла". Она несла охапку журналов "Роллинг стоунз". Холли немедленно принялась щебетать:

      - Привет, Нита, как отдохнууула?

      - Дерьмово, - сказала Анита Карлин.

      Гейл отпила кофе и пробежала взглядом по доске назначений. Под каждым именем, напечатанным на кусках яркого цветного картона, имелась индекс-карта с указанием деталей статей на неделю. Она просмотрела все имена, чтобы иметь представление, чем будет заниматься "Тэтлер" в эту неделю. "Профессор биологии из Калифорнии говорит: "Слишком много яиц в пище - возможная причина стерильности". 1345-48486 доб. 7. "Род Стюари - "Неужели замужним блондинкам веселее?", "Сможет ли Ким Новак взять в этом году Оскара за "Лучший дубляж?", "Ее агент будет говорить", "Группа автомобилистов обвиняет "Шоссейный патруль" в нарушении правил движения" - вызвать мисс Джордан, 592-7008".

      "О, боже, - подумала Гейл, когда дошла до своего собственного имени. На ее карточке были нацарапаны четыре слова: "Загляните ко мне. Срочно. Т."

      Она отпила половину чашки и только после этого постучала в дверь редактора.

      - Входите! - сказал голос из-за двери. Трейси говорил по телефону - он помахал рукой, приглашая подойти к столу и сесть. Перед ним лежал свежий экземпляр "Тэтлера".

      - Ладно, Уоррен, - говорил он. - Ну хорошо, ну зашевелились кое-какие птички с большими деньгами. Ну, всполошил я их этой историей! Ну и что? То есть если уже и "Тэтлер" не может печатать правду, то кто может?

      Он замолчал, нахмурив высокий лоб. Ему недавно исполнилось сорок, он был хиппи, который так никогда и не вырос из своего стиля жизни. Он был почти лыс, исключая небрежные завитки седых волос, торчавшие по сторонам головы, и его очки с толстыми стеклами свирепо съехали на самый кончик носа. Слушая, он открутил флакон с пилюлями витамина "С", вытряхнул пару оранжевых шариков и предложил один Гейл, которая отрицательно покачала головой.

      - Отлично, - сказал он. - Уоррен, мне наплевать! Ведь, то, что выстроили эти парни, ухнет в Тихий океан при малейшем следующем подземном толчке! И что они станут делать - подадут в суд на землетрясение? - Он снова прислушался, лицо его вдруг начало краснеть. - Конструкция неустойчива, это подтверждают инженеры. И все - все наши физики - предсказывают большой толчок в ближайшие пять лет. Слушай, Уоррен, мне нужно идти, мне нужно газету делать! - Он с грохотом опустил трубку на аппарат, стол задрожал.

      - Погоди минутку, Гейл, - сказал он и начал ритмично дышать. - Нас окружает негативная атмосфера. Это звонил мой молчаливый партнер. Сегодня он был не слишком молчалив. - Трейси подтолкнул новый номер газеты в сторону Гейл. - Уже видела? Первая страница - просто бомба!

      Она перевернула газету и раскрыла ее. Там была помещена одна из фотографий Джека - скелет из разрытой могилы на Голливудском Мемориальном кладбище. Снимок занял всю страницу и был окаймлен полосой кричащего красного цвета. Над снимком кричащими красными буквами бросался в глаза заголовок: "КТО же он, МОГИЛЬЩИК?" Под заголовком более мелким шрифтом было написано: "Читайте репортаж, потрясающий репортаж Гейл Кларк на стр. 3".

      - Могильщик? - сказала Гейл, чувствуя, как в ее желудке узлом завязывается напряжение. - Трейси, что это за... выдумка с Могильщиком?

      - Это не выдумка, - сказал Трейси, и вид у него был искренне обиженным. - Я думал, ты будешь довольна. Ведь Могильщик теперь выбросит Таракана со страниц всех газет в городе!

      - Могильщик, - повторила Гейл, не веря своим глазам. У нее было такое такое чувство, что ей словно нужно было вползти в одну из дыр, которые раньше были могилами, изображенных на фотографии Джека. - Трейс, на мой взгляд, вещь такой поддержки не заслуживает. Согласна, история вызывает дрожь. Ничего подобного не случалось еще, по крайней мере, в Лос-Анжелесе. Но где здесь стержень? Ничего подобного в моей заметке не было.

      - Понимаешь, Таракан - это уже старая история. Парень явно скрылся в берлогу. Все. Он себя исчерпал. И ведь ты знаешь, что продает наши газеты? Зло. Да, Гейл, порок. Люди покупают журнал, газетку или даже "Таймс", чтобы прочитать что-нибудь порочное, чтобы они смогли кого-то обвинить за убожество собственной жизни. И более всего им требуется злодей, Никонс, Дракула, Душитель с Холма. Таракан исчез, и мы просто даем публике то, чего она хочет - нового злодея. И мы эту штуку разработаем, Гейл, почему бы и нет, Бог мой! Могильщик, он крадется в глухую полночь среди могил, выкапывает гробы, разбрасывает кости покойников...

      - Пожалуйста, - попросила Гейл, вздрогнув, - ведь я была там, помните? - Желудок ее сжался, словно она снова почувствовала запах нагретой солнцем разлагающейся мертвой плоти. - Полиция считает, что это или какой-то культ смерти, или просто подростки накачались наркотиками. Это и в моей статье говорится. Так что же мы можем тут добавить, оставаясь в рамках истины?

      - Ага, ты еще не читала свой экземпляр, так? Просмотри третью страницу.

      Паника пронзила Гейл. Она раскрыла газету и увидела ярко-красную коробку как раз в середине статьи в окружении остальных мрачных фотографий Джека. Заголовок статьи гласил: "Могильщик посетил Голливудское кладбище?"

      - Что это значит? - спросила Гейл; голос ее дрожал, не то от ужаса, не то от гнева.

      - Думаешь, у меня нет собственных контактов? Я заинтересовался этим делом, сделал пару звонков. То же самое, что произошло на Голливудском кладбище, случилось и на Хоуп Хилле. Пропали гробы и все такое прочее. - Он пожал плечами. - Один мой знакомый полицейский - мой должник, и я решил воспользоваться преимуществом. Я вечером в субботу был в типографии и прямо там напечатал статью.

      Гейл быстро просмотрела статью. Она была написана ужасно, но основную идею передавала: кладбище Воскресения подверглось вандализму точно в такой же манере примерно неделю назад.

      - Теперь ты понимаешь? - Трейси приподнял одну бровь. - Могильщик сделает Таракана жалким любителем, по крайней мере, в отделе "мурашки по коже".

      - Бог мой, - вздохнула Гейл, положив газету обратно на стол, посмотрев на Трейси в немом изумлении. - Что происходит?

      - Это ты мне должна рассказать. Я хочу, чтобы ты забыла о Таракане и полностью сосредоточила свое внимание на новой теме. Могильщике. Возможно, он поработал где-то еще, до кладбища Воскресения. Быть может, после Голливудского Мемориала он уже успел побывать где-то еще. В общем, мне нужно все, что ты сможешь раздобыть, и это мне потребуется уже после полудня во вторник. Справишься?

      - Трейси, но это не мог сделать всего один человек! В одиночку так кладбище не перекопать!

      - А может, он очень сильный? Или ездит в самодельном бульдозере, кто знает? Во всяком случае, сузив угол до одной злой фигуры, мы увеличим тиражи. Порок, малютка, порок! Вот что нам нужно! - Он уловил тень нерешительности на ее лице. - Что, Что это такое?

      - Я так ушла в это дело с Тараканом, Трейс, что мне кажется, что мне следовало бы бросать его прямо сейчас. Почему бы не пустить новым следом Сэнди? Теперь...

      - Слушай, - настаивал редактор. - Могильщика никто не знает, к тому же, ты в три раза лучше пишешь, чем Сэнди. Теперь вперед! Принимайся за работу!

      Гейл нехотя поднялась:

      - И все-таки мне бы хотелось остаться со старой темой.

      - Могильщик! И вперед!

      Она двинулась к двери, не в силах поверить в этот стремительный поворот событий. В голове пульсировала боль, желудок свело, она чувствовала себя больной до последней клетки тела. "Ведь все это чушь! - сказала она себе. - Таракан, вот что действительно важно, если подумать о моей карьере. Но это... это дерьмовая чушь!"

      - Погоди минутку, - сказал Трейси, когда она повернулась, чтобы уйти. - Ты не видела Кидда? Мне нужно, чтобы он сделал снимки Мисс Калифорнии сегодня после полудня.

      - Нет, в последнее время не видела. В субботу мы пошли на концерт Джоан Боаз, но вчера я его целый день не видела. Может, он отправился к людям "Зеленого Мира"?

      Трейси вздохнул:

      - Этот парень размазывает свою энергию очень уж тонким слоем, тебе не кажется? Послушай, ты не позвонишь ему, когда будет время? Он мне в самом деле нужен, чтобы снимок был готов уже сегодня.

      Она кивнула, все еще не совсем придя в себя, и вышла из кабинета. Снаружи Холли Фортунато рассказывала спортивному комментатору Биллу Хейлу о том, какой богатый выбор хлыстов оказался в кладовой у одного режиссера, с которым она познакомилась в субботу. Гейл села за свой стол, принялась перекладывать бумаги, стараясь придумать выход из положения, в которое втравил ее Трейси. И все же три разгромленных кладбища - в буквальном смысле разнесенных в клочья, и все это - за две недели... Кому позвонить для начала? Она припомнила имена нескольких офицеров из отделения по антивандализму, кажется, Дэвис Тортиричи был капитаном отделения, но она не была уверена, что помнит все правильно.

      Но еще одна забота скрыто не давала ей покоя - где же Джек? Он обещал пригласить ее на обед в "Мандарин" в воскресенье вечером, но так и не позвонил. Она провела вечер дома, попивая белое вино и читая отвратительную книжонку под названием "Грех Бетании", которую со скуки отшвырнула после четвертой главы. Она хотела быть с Джеком, ей в самом деле было это необходимо, и она три или четыре раза за вечер набирала его номер. И каждый раз телефон не отвечал минут десять и лишь тогда Гейл опускала трубку. Где же он мог быть?

      "А кто я такая? - спросила Гейл себя. - Мама-наседка?" Но тут рука сама потянулась к телефону. Она набрала номер квартиры Джека.

      Ответа не было.

      Джек мог находиться в дюжине самых разных мест. Она уже привыкла к тому, что наиболее постоянной чертой Джека было непостоянное местонахождение. "Это все гороскоп, - гордо пояснил он Гейл. - Близнецы - вот мой знак Зодиака".

      Она повесила трубку телефона и истратила еще несколько минут, приготавливая себе чашку кофе, потом перешла к столу, за которым Кенни Морроу выколачивал на клавишах своей машинки очередную колонку советов по здоровью. В эту неделю колонка открывалась письмом из Сакраменто - читатель сообщал, что по его мнению, правительство контролирует сексуальную жизнь особыми лучами из цветного телевизора. Она читала через плечо Кенни, когда зазвонил телефон. и она поспешила снять трубку - вдруг это звонил Джек?

      - Гейл? - спросил человек на другом конце провода. - Это Том Чемпен, из "Таймс". Помнишь? Мы пару раз встречались на пресс-конференциях Палатазина.

      - Да, конечно. - Она смутно помнила этого парня. Крепкий, лысеющий, в коричневом клетчатом плаще. - Как поживаешь, Том?

      - Отлично. Особенно с того момента, когда заглянул в вашу газету и обнаружил Могильщика... Кому пришла в голову идея?

      - Редактору.

      - Великолепно. У вас в самом деле пошел вверх тираж...

      - Могу помочь тебе чем-нибудь, Том? - перебила она, потому что сарказм в его голосе начал ее раздражать.

      - Что? Ах, да, послушай, не ершись. Я просто шутил. На самом деле я позвонил, чтобы тебе помочь. Мы, журналисты, должны держаться вместе, верно? - Он сделал паузу в несколько секунд. Гейл молчала, злость тихо кипела. - Наша газета уже вышла в продажу, поэтому я решил передать информацию тебе. Мы дали всего несколько строк на одиннадцатой странице, но я подумал, что ты могла...

      - Том

      - Хорошо-хорошо. Кто-то раскопал вчера ночью кладбище на Рамона Хейтс. Унес около двадцати пяти гробов, мертвецов оставили валяться по всему кладбищу. Сторож, парень по имени... сейчас, ага... Алкавар, сейчас числится среди пропавших без вести. Полиция Хайленда проверяет кое-какие отпечатки колес, найденные в траве. Похоже, что наш приятель Могильщик разъезжает в большом грузовике. И не говори теперь, что я никогда тебе не помогал.

      Гейл начала делать заметки в своем блокноте. "Что за черт, что происходит?" - с изумлением подумала она. В ней впервые загорелась искра любопытства.

      - А у тебя есть имя и адрес этого парня, Алкавара?

      - Зовут Ноэль. Полиция дала мне адрес его брата - он постоянный сторож на этом кладбище - 909, Коста-Меза авеню в Хайленд-парке. Ты думаешь, что он сам погрузил в машину эти гробы? Зачем?

      - Ничего я не думаю. Просто, ищу точку для начала. Спасибо, что позвонил. Между прочим, это еще не значит, что я покончила с Тараканом.

      - Ага, я слышал, что ты старалась выжать что-нибудь из старика Палатазина. Мы все уже давно опустили руки. Думаю, что-нибудь у тебя может получиться. Гм... послушай, Гейл, помнишь, я рассказывал тебе о ситуации с моей женой? Я переехал теперь в другой дом, стал вроде как вольной птицей. Как насчет обеда сегодня вечером? У меня ключ-карточка Плейбой-клуба и ты могла бы посмотреть мою новую квартиру, определить, чего в ней не хватает...

      - Сегодня? Гм... Нет, Том, я боюсь, что я не смогу.

      - Тогда завтра, а?

      - Том, меня зовет редактор. Поговорим позже. И огромнейшее тебе спасибо за информацию. Пока.

      Она повесила трубку и перечитала свои записи в блокноте. Холмы Рамоны? Значит, всего за две недели вандализму подверглись четыре кладбища? Какие же извращенцы могли такое сотворить? Культ смерти? Сатанисты?

      МОГИЛЬЩИК.

      Термин всего несколько минут назад отвратительный, теперь привел ее в зябкую дрожь. Она положила свой блокнот и пару шариковых ручек "бик" в сумочку и поспешно покинула редакцию, направляясь к Рамонским Холмам.



      3


      Спецуполномоченный комиссар полиции Мак-Брайд сидел, читая рапорт Палатазина о прогрессе в деле расследования случая с Тараканом. Он сидел за полированным дубовым столом в конференц-зале. Каждые две-три минуты он вздыхал и при этом главный детектив Гарнетт бросал через стол взгляды на Палатазина. Взгляды эти говорили: "Тебе лучше надеяться, что он в добром расположении духа сегодня, Энди, потому что в рапорте нет ничего конкретного".

      Палатазин прекрасно сознавал этот факт. Он пришел в департамент в начале седьмого утра, чтобы закончить печатать рапорт, и испытывал стыд, относя его Гарнетту на первое прочтение. В нем практически ничего, кроме предположения, не было: ничего, кроме смутных теорий, которые вели в никуда. В конце он вставил данные, полученные от Эми Халсетт и Лизз Коннорс, и детально описал работу Салли Риса и его команды по поиску серого "фольксвагена", но даже эти факты на бумаге казались плачевно беспомощными.

      Мак-Брайд быстро взглянул на Палатазина и перевернул страницу. С того места, где сидел Палатазин, Мак Брайд казался заключенным, как в скобки, двумя флагами с каждой стороны - американским и штата Калифорнии, золотой солнечный свет вливался через венецианское окно, освещая стену за его спиной. Под глазами Палатазина были темные круги, и когда он в четвертый раз начал раскуривать свою трубку, рука начала заметно дрожать. Он провел ужасную ночь, сны его были наполнены ужасными созданиями, преследовавшими его сквозь снежную бурю, все ближе и ближе подползая из-за покрытых снегом ставен. Он видел их горящие глаза, их рты напоминали смертельные ухмыляющиеся серпы, и в них сверкали жуткие клыки. И в тот момент. когда они уже были готовы напасть, над снегом возникла летящая фигура его матери, и схватила за руку. "Беги, - прошептала она. - Беги, Андре!" Но в избушке осталась Джо, и нужно было забрать ее, а значит, пробиться сквозь круг ухмыляющихся чудовищ... "Я тебя не покину", - сказала ему мать, и в этот момент вампир бросился к горлу Палатазина.

      Он проснулся в ледяном поту, и за завтраком Джо захотела знать, что ему такое приснилось. Палатазин сказал, что это был Таракан. Он не был еще готов к тому, чтобы сказать правду.

      Сидевший на конце стола Мак-Брайд кончил читать рапорт и оттолкнул папку в сторону. Поверх края своей чашки с кофе он посмотрел на Гарнетта, потом на Палатазина, задержав на миг изумленный взгляд на ярко-зеленом галстуке, который повязал носивший коричневый пиджак Палатазин. Он поставил чашку и сказал:

      - Этого мало. Собственно. почти ничего. "Таймс" оказывает некоторое давление на нас, требует опубликования сообщения о продвижении следствия. Если я использую в качестве базы ваш доклад, то это будет пустой звук. В чем дело? - Его ледяные голубые глаза вспыхнули. - У нас лучшая полиция во всей стране. И мы не можем найти одного человека?! Почему? Капитан, у вас было две недели, вся сила полиции, от вертолетов до спецкоманд. Почему нет ничего более конкретного, чем вот это?

      - Сэр, - сказал Палатазин. - Мне кажется, что некоторый прогресс имеется. Фоторобот подозреваемого был напечатан на первой полосе "Таймс" сегодня утром, и в дневных газетах он тоже будет помещен. Вечером его передадут телестанции. И еще "фольксваген"...

      - Маловато, Палатазин, - сказал комиссар. - Ужасно мало.

      - Согласен с вами, сэр, но это уже больше, чем мы имели раньше. Женщины - уличные проститутки - опасаются разговаривать с полицией. Они боятся Таракана. но не доверяют и нам тоже. Таким образом, мы должны найти человека с их помощью. Мои люди работают над поиском "фольксвагена" с двойкой, семеркой и "Т" на номере.

      - Подозреваю, что таких может быть несколько сотен, - сказал Мак-Брайд.

      - Да, сэр. Возможно, тысяча или больше. Но согласитесь, что такая зацепка стоит того, чтобы ее раскопать.

      - Мне нужны имена, капитан, имена и адреса. Мне нужны подозреваемые, которых можно было бы допросить. Мне требуется наблюдение за ними. И мне нужно, чтобы человек этот был пойман.

      - Мы все этого хотим, комиссар, - тихо сказал Гарнетт. - Вы знаете, что капитан Палатазин целыми днями вел допросы и беседы, и что наблюдение за некоторыми людьми ведется. Только, в общем, сэр, похоже, что Таракан скрылся в подполье. Может, покинул город. Самая трудная работа - ловить такого убийцу с психическими мотивами...

      - Избавьте меня от этих домыслов, - ответил Мак-Брайд. - Мне не нужны исповеди.

      Он снова перевел взгляд на Палатазина, который безуспешно пытался разжечь свою трубку:

      - Вы говорите, что единственной вашей зацепкой является сейчас номер "фольксвагена", так?

      - Да, сэр. Боюсь, что это так.

      Мак-Брайд громко вздохнул и сложил перед собой руки:

      - Капитан, я не хочу, чтобы это превратилось в новый случай, как с Душителем с Холмов. Мне нужен преступник - или группа преступников - и поймать их нужно быстро, чтобы нам не набили задницу общественность и пресса. Не говоря уже о том факте, что пока этот негодяй остается не опознанным, мы рано или поздно можем наткнуться на новый труп девицы с бульвара. Этот парень должен сидеть в ящике, ясно? И он должен сидеть там очень скоро! - Он взял папку с рапортом и подтолкнул через стол Палатазину. - Если вы не можете его найти, капитан, я поставлю во главе дела того, кто может. Согласны? Теперь оба - за работу!

      Пока они ждали лифта в холле за пределами конференц-зала, Гарнетт сказал:

      - Ну, Энди, было не так плохо, как я опасался.

      - Разве? Значит, меня надули. - Трубка Палатазина была холодна, как гранит, и он сунул ее в карман.

      Гарнетт несколько секунд смотрел на него молча:

      - Ты устал, Энди. Выложился. Дома все нормально?

      - Дома? Да. Почему ты спрашиваешь?

      - Если у тебя проблемы, скажи мне. Я не возражаю.

      - Нет, проблем у меня нет. Не считая Таракана.

      - Ага. - Гарнетт помолчал, наблюдая за перепрыгиванием светящихся цифр над дверью лифта. - Ты знаешь, нечто подобное способно вывести из равновесия самых крепких работников. Чертовски ответственно. У тебя такой вид, Энди, словно ты не спал два дня. Ты... черт, ты ведь сегодня даже не побрился, верно?

      Палатазин провел рукой по подбородку и почувствовал, что он покрыт колючей щетиной. Да, кажется, он в самом деле не побрился.

      - Кажется, люди тоже начинают замечать изменения в тебе. - Приехал лифт, и они вошли. Лифт начал опускаться. - Это плохо. Это ослабляет твое положение лидера.

      Палатазин мрачно усмехнулся:

      - Кажется, я знаю, кто тебе настучал. Брашер, да? Ленивая тупица. Или Цейтговель?

      Гарнетт покачал головой:

      - Разговоры пошли. Ты был сам не свой в последние дни.

      - И они начали указывать пальцем? Так? Ну, хорошо. Потребовалось меньше времени, чем я предполагал.

      - Энди, пойми меня правильно. Я говорю с тобой, как старый друг, так? О чем ты думал, когда вызвал Киркланда из голливудского отделения и потребовал засады на кладбище?

      - О, - тихо сказал Палатазин. - Теперь я понимаю.

      Дверь лифта открылась, выпустив их в широкий коридор, покрытый зеленым линолеумом. Они прошли к служебной комнате отдела убийств. К дверям с панелями из матового стекла.

      - И? - сказал Гарнетт. - Так что же ты мне скажешь?

      Палатазин повернулся к нему лицом. Глаза его были темными впадинами на бледном лице:

      - Все дело в вандализме на...

      - Я так и думал. Но ведь это не твоего отдела забота. Пусть ломают голову антивандалисты Голливуда. Ты занимаешься убийствами.

      - Дай мне договорить до конца, - сказал Палатазин, в голосе его была дрожь, заставившая Гарнетта подумать: "Энди на самом пределе".

      - Ты должен знать, что я родился в Венгрии, там люди совсем по-другому думают о многих вещах. Теперь я американец, но думаю, как венгр. Я все еще верю в вещи, в которые верит венгр. Можешь называть это предрассудками, старыми россказнями, но для меня это - правда.

      Глаза Гарнетта сузились:

      - Не понимаю.

      - Мы по-другому смотрим на... жизнь и смерть, на вещи, которые ты счел бы материалом для фильмов или дешевых книжонок. Мы же думаем, что законами Бога не все объясняется, потому что у Дьявола свои законы.

      - Ты говоришь о духах? Призраках? Ты хочешь, чтобы голливудская полиция занялась выслеживанием призраков? - Гарнетт едва не рассмеялся, но лицо его собеседника было каменно-серьезным. - Брось, ведь это шутка, верно? Что с тобой, Хэллоуинская горячка?

      - Нет, я говорю не о привидениях, - сказал Палатазин. - И это не шутка. Горячка - возможно, но только моя горячка называется страхом, и она начинает опустошать меня изнутри всего.

      - Энди, - тихо сказал Гарнетт. - Ты в самом деле... серьезно?

      - У меня работа. Спасибо, что выслушал меня.

      И прежде, чем Гарнетт мог остановить его, Палатазин исчез за дверями своей рабочей комнаты. Несколько секунд Гарнетт стоял в коридоре, почесывая голову.

      "Что стряслось с этим ненормальным старым венгром? Теперь он нас всех заставит гоняться за призраками по кладбищам? Боже! - Слабо шевельнулась в сознании более мрачная мысль: - Неужели напряжение делает Энди неподходящим для работы? Боже, - подумал он, - надеюсь, что мне не придется... предпринимать чрезвычайных мер". А затем он повернулся спиной к двери и пошел в свой кабинет, расположенный дальше по коридору.



      4


      Интерком на столе Пейдж ла Санд щелкнул и ожил:

      - Мисс ла Санд, вас хочет видеть некий Филипп Фалько.

      Пейдж, ослепительная красавица-блондинка, которой только-только перевалило за сорок, подняла голову от документа, который в это момент изучала - она изучала вопрос покупки Слаусон-авеню, и нажала кнопку "ответ".

      - Ведь у него не назначено, верно, Кэрол?

      Тишина в две секунды. Потом:

      - Нет, мэм. Но он говорит, что дело касается денег, которые некто должен вам.

      - Тогда мистер Фалько может заплатить этот долг тебе, дорогая.

      И она вернулась к документу, который читала.

      Этот участок представлялся заманчивым - он вполне мог стать вместилищем гораздо более крупной фабрики, чем та, которую он вмещал сейчас, но цена... цена была тоже несколько...

      - Мисс ла Санд? - снова сказал голос интеркома. - Мистер Фалько настаивает на личной встрече с вами.

      - Моя следующая встреча по расписанию?

      - В половине двенадцатого. Мистер Дохени из Крокет-банка.

      Пейдж бросила взгляд на свои наручные часы от Тиффани с бриллиантами вокруг циферблата. Двенадцать минут двенадцатого.

      - Ладно, - сказала она. - Присылайте этого Фалько.

      Минуту спустя дверь отворилась и Кэрол провела в комнату мистера Фалько - сутулого худого человека с длинными седыми волосами и глубоко посаженными глазами. Несколько секунд Фалько стоял в центре огромной комнаты, явно пораженный роскошью яркой и помпезной обстановки, хотя раньше он уже дважды бывал в этом кабинете. Пейдж, сидевшая за своим огромным письменным столом из красного дерева, сказала:

      - Садитесь, мистер Фалько, пожалуйста. - И указала на коричневое кожаное кресло.

      Фалько кивнул и присел. В мятом, коричневом в розовую полоску костюме, он мало чем отличался от трупа. Кожа его была бледна до серости, запястья торчали из рукавов. На столе рядом с ним стояла ваза с ярчайшими розами, от чего он сам казался еще более серым. Глаза его не знали покоя. Они перескакивали со стол Пейдж на огромное панорамное окно, выходившее на бульвар Вилшир, потом перепрыгивали на собственные колени, с колен - снова на стол, и обратно.

      Пейдж протянула ему резной портсигар "Данхилл" из полированного черного дерева, и Фалько без извинения взял три сигареты, сунув две в нагрудный карман и закурив третью от зажигалки, которую предложила ему Пейдж.

      - Спасибо, - сказал он, откинувшись назад в своем кресле, выпуская из ноздрей дым. - Это европейские сигареты, правильно?

      - Балканский табак, - сказала Пейдж.

      - Это сразу видно. Американские сорта слишком сухи и безвкусны. Эти сигареты очень напоминают один сорт, который продавался в Будапеште...

      - Мистер Фалько, кажется, вы принесли мне чек?

      - Что? Ах, да, конечно. Чек. - Он порылся во внутреннем кармане и извлек наружу сложенные запечатанный конверт. Он подтолкнул его через стол к Пейдж, которая тут же распечатала его золотым ножом для открывания бумаг. Чек был выписан на счет швейцарского банка и подписан красиво и гладко - Конрад Вулкан.

      - Прекрасно, - сказала он, с внутренней радостью глядя на обозначенную цифру. - Сколько времени понадобится на то, чтобы оплатить его?

      - Самое большее - неделя, - сказал Фалько. - Принц Вулкан предполагает перевести большую сумму в местный банк. Вы могли бы порекомендовать какой-нибудь банк?

      - Думаю, лучше всего подойдет вам банк Крокера. Один из президентов должен быть у меня в половине двенадцатого. Вы могли бы сразу договориться.

      - В конверте есть что-то еще, мисс ла Санд, - сказал Фалько.

      - О? - Она открыла конверт шире и перевернула его. Оттуда выпала маленькая белая карточка. На ней были выгравированы слова: "Просим вашего позволения разделить удовольствие вашего общества - принц Конрад Вулкан".

      - Что это такое?

      - Там сказано. Мне было приказано пригласить вас на обед с принцем Вулканом, завтра вечером в восемь. Если это вам удобно.

      - Где?

      - В замке, конечно.

      - В замке? Значит, вам удалось убедить электрокомпанию починить провода? Мне это так и не удалось.

      - Нет, - Фалько чуть улыбнулся, но улыбался лишь его рот. Глаза продолжали оставаться пустыми, разве что немного обеспокоенными.

      - Что же думает тогда предпринять ваш принц? Боюсь, что мне придется сказать вам...

      - Принц Вулкан очень заинтересован во встрече с вами, - тихо сказал Фалько. - Он предполагает, что и вы...

      Пейдж некоторое время рассматривала сидевшего перед ней старого человека. "Какой у него печальный вид! Неужели он никогда не бывает на солнце?" Потом она сама закурила сигарету, вставив ее в длинный черный мундштук с золотым ободком.

      - Буду откровенна с вами, мистер Фалько, - сказала она наконец. - Когда вы в сентябре пришли ко мне и сказали, что желаете снять в аренду эту собственность и что вы представляете лицо королевской венгерской крови, я была настроена весьма скептически. Прежде чем была поставлена подпись, я сделала несколько звонков в Европу. В современном венгерском правительстве я не могла найти человека, который слышал бы о принце Вулкане. Поэтому я уже была готова отказать вам, но вы сделали свой первый взнос наличными. Я могу не доверять людям, но я доверяю долларам. Да, мистер Фалько. Такова философия, оставленная мне последним мужем. Да, я заинтересована во встрече с принцем Вулканом... если он в самом деле принц.

      - Принц, совершенно определенно.

      - Из страны, которая даже не знает о его существовании? Думаю, что не слишком отклонюсь от сути нашей беседы, если спрошу, где он берет деньги, а?

      - Фамильные деньги, - сказал Фалько. - Сейчас он занимается распродажей некоторых предметов из своей большой и очень ценной коллекции произведений искусства.

      - Понимаю.

      Пейдж провела ногтем по выпуклым буквам на визитной карточке. Она припомнила, что сказал ей венгерский работник, когда она в последний раз звонила за океан. "Мисс ла Санд, мы нашли упоминание о принце Вулкане в истории Венгрии. Оно датировано 1342 годом, но едва ли это тот джентльмен, которого вы ищете. Этот принц Вулкан был последним представителем длинной линии претендентов на престол северных провинций. Когда ему было семнадцать, карета сорвалась с горной дороги, и предполагается, что волки съели его тело. Что касается того, кто выдает себя за представителя венгерской королевской крови, то это совсем другая личность. Нам бы очень не хотелось, чтобы имя нашего государства оказалось вовлеченным в какие-то... могу ли я сказать, отвратительные махинации."

      - Для человека королевских вкусов, - сказала Пейдж, - ваш принц Вулкан не слишком заботится об условиях своего существования, не так ли?

      - Замок его полностью устраивает, - ответил Фалько, раздавив окурок своей сигареты в стоявшей рядом с ним пепельнице. - Сейчас он живет примерно так, как жил в Венгрии. Ему не требуются удобства и предметы роскоши современного мира. Он никогда не пользовался телефоном и не собирается впредь. А для освещения всегда найдутся свечи, правильно?

      - И для обогрева он использует камин?

      - Правильно.

      - Мне приходилось продавать собственность и сдавать ее в аренду самым разным людям, но я могу сказать, что принц Вулкан - весьма уникальная личность. - Она затянулась сигаретой и выпустила струю дыма к потолку. - Замок я купила за гроши. Люди из корпорации Хилтона подумывали переделать его в отель, но по разным причинам планы не были осуществлены...

      - Замок построен на неустойчивой скале, - тихо добавил Фалько. - Принц Вулкан упоминал несколько раз, что иногда чувствует вибрацию стен.

      - О, в самом деле? - Щеки Пейдж слегка покраснели. Она, естественно уже знала этот факт от экспертов Хилтона. - Во всяком случае, он простоял сорок лет, и я уверена, что он простоит еще сорок. По меньшей мере. - Она откашлялась, чувствую, что старик не сводит с нее взгляда. - Но принц Вулкан не включился в местную коммерцию, не так ли?

      - Нет.

      - Тогда зачем вам нужны были эти склады? Конечно, это не мое дело. Пока платится рента, меня не касается то, зачем и почему используется снятая у меня в ренту собственность, но...

      Фалько кивнул:

      - Я понимаю ваше любопытство, так же, как и принц Вулкан. И потому предлагаю вам принять его приглашение. Все будет вам объяснено.

      - Я еще никогда не встречала принца, - задумчиво сказала Пейдж. - Пару шейхов и рок-звезд - да, но не принца. Или экс-принца, чтобы быть точным. Сколько ему лет?

      - Он достаточно стар, чтобы быть мудрым, и достаточно молод, чтобы не потерять честолюбия.

      - Интересно. Значит, в восемь часов? - Она снова взяла карточку, посмотрела на нее, потом посмотрела на подпись на чеке.

      - На завтрашний вечер у меня уже назначена встреча, но думаю, мне удастся перенести ее ради такого случая. В самом деле, почему бы и нет, черт возьми? Я еще никогда не ужинала в старом, полном сквозняков, замке. Передайте, что я буду польщена возможностью пообедать с принцем Вулканом.

      - Очень хорошо. - Фалько поднялся и неуверенно направился к двери. Взявшись рукой за ручку двери, он вдруг замер на несколько секунд.

      - Что-то еще? - спросила Пейдж.

      Казалось, позвоночник Фалько превратился в дерево. Он очень медленно повернулся лицом к ней. Глаза его запали так глубоко, что на его утомленном морщинистом лице они казались всего лишь маленькими черными кругами где-то в глубине мозга.

      - До сих пор я говорил от имени принца Вулкана, - устало и тихо сказал он. - А теперь я буду говорить от своего имени, и да поможет мне Бог! Откажитесь от приглашения, мисс ла Санд. Не отменяйте своей уже назначенной встречи. Не приезжайте туда, в замок.

      - Что? - Пейдж неуверенно улыбнулась. - Я ведь сказала, что приеду. И не нужно поворачивать лезвие таинственности.

      - Я имел в виду то, что сказал. - Он сделал паузу, глядя прямо на Пейдж с таким напряжением, что по ее спине пробежала холодная дрожь.

      - Итак, какой же ответ должен я передать принцу?

      - Я... я приду, наверное.

      Фалько кивнул:

      - Я передам. До свидания, мисс ла Санд.

      - Гм... до свидания.

      И в следующий момент Фалько уже исчез за дверью.

      "Ради Бога, что все это могло означать?" - спросила она себя. Она взяла со стола чек. "Надеюсь, что это верный чек", - мрачно подумала она и всмотрелась в подпись, стараясь по почерку представить человека. Линии были тонкие, элегантные, и внизу имелся затейливый завиток, напоминавший ей подписи на старых пожелтевших документах. "Наверное, писал стальным или даже гусиным пером, - подумала она. - Принц не станет пользоваться шариковой ручкой. Наверняка он высокого роста, тонкий, как рапира. Ему уже под пятьдесят. Список бывших жен длиннее Вилширского бульвара. Вот почему он, наверное, переехал в Штаты - чтобы скрыться от уплаты алиментов".

      Она решила во время перерыва на завтрак заехать к Бонсит-Теллеру и посмотреть, что нового появилось на его демонстрационных витринах.

      Селектор крякнул:

      - Пришел мистер Дохени, мисс ла Санд.

      - Спасибо, Кэрол. Впусти его. - Она сложила чек и мечтательно улыбаясь, убрала его в ящик стола.



      5


      Красный, как кровь, "крайслер-империал" с прикрепленным к радиоантенне щегольским "лисьим хвостом", плавно затормозил на углу Махадо-стрит, в восточном районе Лос-Анжелеса в трех кварталах от жилых домов Сантоса Дос Террос. Из машины выбрался молодой чернокожий мужчина в светло-голубом костюме и солнцезащитных очках. Сначала он осторожно посмотрел в обе стороны, потом развязной походкой подошел к некрашеной деревянной скамье, стоящей в трех футах от него. Он присел, потому что приехал сюда немного раньше нужного срока, только что закончив сделку на бульваре Виттиер.

      Через узкие щели между мрачными кирпичными зданиями были переброшены веревки, на которых висело разноцветное тряпье. Иногда в окнах кто-то появлялся - женщина в дешевом ярком платье, мужчина в грязной рубашке, хилый ребенок, пустыми глазами глядя на окружающий мир. Из других окон доносились звуки работающих приемников, стук кастрюль и сковородок, плач ребенка, истерические крики ссорящихся.

      Было едва за полдень, и солнце безжалостно изливало свой жар на сухие плоскости серых улиц. Казалось, весь мир здесь балансирует на грани вспышки, готовый в следующую секунду вспыхнуть, превратившись в костер. Чернокожий мужчина, лоб которого покрывали бусинки пота, повернул голову и посмотрел в сторону обшарпанного бара, украшенного белыми изображениями нот. Не удивительно, что называлось это заведение "Эль Мюзика Сентро". На углу Махадо находился магазин продуктов, приземистое здание с плоской крышей. Худая собака вынюхивала что-нибудь съедобное среди контейнеров с мусором. Собака злобно посмотрела на чернокожего в голубом костюме, потом умчалась вдоль грязной боковой улочки.

      Да, эта округа вполне созрела для приема тех "грез", что продавал чернокожий мужчина по имени Цицеро.

      Когда он снова повернул голову влево, то увидел, что к нему приближается пара: мужчина и женщина, держась за руки, как испуганные дети. Мужчина - шагающий скелет с глубокими впадинами вокруг глаз - был одет в коричневые брюки и рубашку с зелено-коричневым цветочным узором. Женщина была бы привлекательнее, если бы не шрамы сальных прыщей на ее щеках и не дикое выражение глаз. Волосы у нее были грязны и как-то вяло спускались до самых плеч. На ней было короткое ярко-голубое платье, едва прикрывавшее раздувшийся живот. Их общий возраст едва ли сильно превышал сорок лет, но на лицах их отпечаталась древняя отчаянная тоска.

      Цицеро наблюдал за ними, как они приближаются к нему, зубы его бело сверкали. Он ткнул большим пальцем в сторону переулка, и оба человека поспешно вошли туда. Цицеро снова посмотрел в одну сторону, потом в другую. "Все спокойно, - подумал он. - Копы сюда не суются особенно". Он встал со скамьи и не спеша, наслаждаясь каждой секундой, направился к переулку, где скрылись те двое.

      - Давай-ка, - сказал Цицеро мужчине.

      Тот передал Цицеро запятнанный высохшим кофе конверт, рука его дрожала. Стоявшая рядом с ним женщина вздрагивала, зубы цокали. Цицеро разорвал конверт и посчитал деньги, медленно, наслаждаясь волнами нужды и потребности, которые мучили сейчас тела этих двоих. Потом он хмыкнул, спрятав деньги.

      - Вроде бы все нормально, - сказал он и достал из кармана маленький пакет с белой пудрой. Он покачал пакетик перед лицом мужчины, который в этот момент жадно оскалился, как зверь. - Сладких снов, - тихо сказал Цицеро. С тихим стоном мужчина схватил пакетик и бросился вдоль переулка. Женщина с криком поспешила за ним. Цицеро посмотрел вслед, поглаживая в кармане деньги. "Идиоты, - подумал он. - Он даже не проверил, что я ему всучил. Они так колются, что к ночи им снова понадобится доза, но они знают, где найти старину Цицеро..."

      Он засмеялся про себя, похлопал по карману и направился к выходу из переулка.

      У самой улицы дорогу ему заслонила фигура крепко сложенного человека.

      - Что... - начал Цицеро, - и это было все, что он успел сказать, потому что в следующее мгновение в плечо ему ударил кулак, послав обратно в глубину переулка. Цицеро натолкнулся на твердый кирпич стены и упал на колени, внезапно обнаружив, что он не в силах набрать в легкие воздух. Рука с оцарапанными костяшками схватила его за воротник и заставила подняться, поставив на самые носки серых туфель из крокодиловой кожи. Очки свисали с одного уха, и первая связная мысль Цицеро была: "Полиция!"

      Человек пригвоздил его к стене, и он заметил, что человек этот был очень высоким и сложением напоминал бетонную глыбу. Это был полумексиканец, приблизительно сорока пяти лет, с яростными черными глазами, с седыми густыми бровями. У него были усы, в которых тоже поблескивала седина, так же, как и на висках, хотя волосы были такими черными, что даже отсвечивали голубизной. Глаза его превратились в сверкающие прорези, и шрам над левой бровью порозовел. У него был очень опасный вид, и он слишком прижимал Цицеро к стене, чтобы тот мог достать из заднего кармана десятидюймовое лезвие.

      "Это не полицейский, - подумал Цицеро. - Подлец надумал ограбить меня или даже прикончить".

      Тут взгляд Цицеро упал на горло мужчины. На белый воротничок. Священник!

      Цицеро почти захохотал, когда его пронзило облегчение. Но едва он начал улыбаться, как священник снова с такой силой ударил его об стену, что зубы Цицеро лязгнули.

      - Эй, брось, друг, - сказал он. - Может, слегка отодвинешься?

      Священник смотрел на него, продолжая сжимать в кулаке рубашку Цицеро.

      - Какой яд был в том пакете? - прогрохотал он. - Героин? Отвечай, а то я тебе голову сверну!

      Цицеро фыркнул:

      - Не думаю, мистер священник! Ведь это против твоей религии.

      Резким толчком плеча мужчина швырнул Цицеро на асфальт.

      - Эй! - квакнул Цицеро. - Ты что, ненормальный, что ли?

      - Давно ли ты начал продавать героин Мигелю и его жене?

      - Не знаю никакого чертова Мигеля.

      - А кому ты еще продавал?

      Цицеро начал подниматься, но священник придвинулся к нему со сжатыми в кулаки ладонями, поэтому Цицеро предпочел остаться на месте.

      - Продавал? Я ничего никому не продаю.

      - Ладно. Тогда это выяснит полиция, си?

      Рука Цицеро медленно поползла к карману.

      - Слушай, белый воротник, не связывайся со мной, понятно? Я ничего не хочу слышать про полицию. Теперь отойди в сторону и пропусти меня. Мне нужно идти.

      - Вставай, - сказал священник.

      Цицеро медленно встал, и к тому времени, когда он выпрямился, нож из кармана перекочевал в руку, которую он держал за спиной.

      - Я сказал, дай мне пройти! - хрипло сказал он. - Делай, что тебе говорят!

      - Я тебя давно искал, с тех пор, как узнал, что Мигель и его жена попали на "крючок". И еще ты сбывал эту гадость Виктору ди Пьетро и Бернардо Паламеру, так?

      - Не знаю, о чем ты болтаешь, - широко усмехнулся Цицеро, и в следующее мгновение стальной язык прыгнул в горячий свет солнца. - С дороги!

      Священник посмотрел на лезвие, но не сдвинулся с места.

      - Положи эту штуку на место, или я засуну ее тебе в глотку.

      - Я на белые воротнички еще не нападал, но тебя я пырну, если ты меня заставишь. И клянусь Богом, именно этого ты от меня сейчас и добиваешься! А ведь никому не следует грубить Цицеро, ясно?

      - Подонок, - тихо сказал священник. - Я засуну тебе этот нож в задницу и отправлю бегом домой к мамочке.

      - Что? - Цицеро был на миг шокирован словами священника. И эта секунда определила его судьбу, потому что прямо из пустоты вылетела рука священника и врезалась в висок Цицеро. Пошатнувшись, Цицеро взмахнул рукой с ножом, но запястье его вдруг оказалось в сокрушительных тисках. Он завизжал от боли и выпустил лезвие. Потом в лицо метнулся другой кулак, выбив несколько зубов и наполнив его рот кровью. Цицеро начал медленно опускаться на землю, но священник сгреб его за воротник и потащил вдоль переулка. Уже на Махадо-стрит на виду у всех обитателей, наблюдавших за сценой из окон, священник уложил Цицеро в мусорный контейнер.

      - Если еще раз появишься на моих улицах, - сказал священник, - я с тобой обойдусь плохо. Понятно?

      - Ага, - каркнул Цицеро, выплевывая кровавую слюну и осколки эмали. Когда он попытался выбраться из контейнера, мозг окатила черная волна, и он опустился на дно, чувствуя, как по спирали уходит все глубже на дно какого-то темного моря.

      - Эй, отец Сильвера! - позвал кто-то, и священник оглянулся. Маленький мальчик в голубых джинсах и потертых белых тапочках бежал к священнику. Когда он оказался достаточно близко, чтобы видеть из контейнера руки и ноги, он замер, широко раскрыв от удивления рот.

      - Привет, Леон, - сказал Сильвера. Он потер ободранные костяшки правого кулака. - Почему ты сегодня не в школе?

      - Гм... я не знаю, - он сделал шаг назад, когда рука Сильверы вдруг дернулась. - Я домашнее задание не приготовил.

      - Это не оправдание. - Сильвера строго посмотрел на него. - А отец разрешил тебе остаться дома?

      Леон покачал головой:

      - Мне нужно присматривать за сестрой. Отец вчера домой не вернулся.

      - Не пришел домой? Куда же он пошел?

      - Туда. - Мальчик пожал плечами. - Сказал, что хочет в карты поиграть. И чтобы я оставался дома с Хуанитой. Это было вчера вечером.

      - И он сегодня не пошел на работу?

      Леон снова покачал головой и плечи Сильверы слегка опустились. Он помог Сандору ла Пазу получить эту работу в гараже. Он помог ему даже, поручившись за этого никчемного мексиканца. А Сандор, вероятно, проиграл в карты недельный заработок местным шулерам и теперь напивается до бессознательного состояния в баре.

      - С тобой и Хуанитой все в порядке?

      - Си, отец. Все в порядке.

      - Вы завтракали?

      Мальчик пожал плечами:

      - Немного жареной картошки. Но я дал Хуаните стакан молока.

      - Отец вам оставил денег?

      - Да, немного, в ящике стола. - Лицо мальчика слегка затуманилось. - Ведь он вернется домой, правда?

      - Конечно, вернется. Может, уже пришел. Ты лучше вернись домой и присматривай за Хуанитой. Она слишком маленькая, чтобы оставаться одна. Спеши. Я зайду к вам попозже.

      Леон просиял и уже решил повернуться и уйти, потом вдруг услышал тихий стон из контейнера. Когда он посмотрел на священника, то увидел, что Сильвера дрожащей рукой вытирает со лба капли пота.

      - Отец, - спросил он. - С вами все нормально?

      - Да, беги теперь. Я к вам позже зайду. Беги!

      Мальчик бросился бежать. Теперь, когда отец Сильвера пообещал зайти к ним, он почувствовал себя гораздо увереннее. Если падре сказал, что все будет хорошо, так значит и будет. И папа вернется домой, как сказал падре. Да, он в самом деле необыкновенный человек, падре Сильвера.

      Сильвера знал, что из окон за ним наблюдают люди. "Только не сейчас! - сказал он себе. - Пожалуйста, пусть это случится не сейчас!" Стоило ему опустить руку, как она начинала подергиваться, судорожно и хаотично. Он чувствовал, как в солнечном сплетении кипит ярость, и неожиданно для себя он пнул мусорный контейнер, в котором лежал Цицеро, высыпав мусор вместе с толкачом наркотиков в канаву. Цицеро зашевелился и начал подниматься на ноги.

      - Запомни, - сказал ему Сильвера. - Сюда не возвращайся. Я буду за тобой следить.

      Цицеро втиснулся за руль своего "империала". Потом плюнул кровью в сторону Сильверы и крикнул:

      - Я до тебя доберусь, е...!

      Потом машина с ревом устремилась за угол, оставив голубоватое облачко выхлопных газов и полосу жженой черной резины.

      Сильвера сунул обе руки в карманы и пошел прочь под пристальными взглядами из окон. Он успел повернуть за угол, и тут рвота вулканическим приливом поднялась из желудка, он согнулся и его вырвало на стену, он почувствовал, как дрожат в карманах обе руки, словно их дергали за невидимые веревочки. Он вытащил их, прислонился спиной к изрисованной надписями стене, наблюдая, как дергаются пальцы, как вздуваются под кожей вены. Казалось, руки его сейчас принадлежали какому-то другому человеку, потому что сам отец Сильвера на обладал над ними властью и даже не знал, когда спазмы начнут стихать. Спазмы еще не начали распространяться на предплечья, как предсказывал врач из центрального госпиталя округа. Но это было всего лишь дело времени. Смертельный танец мускулов, раз начавшись уже не мог остановиться.

      Минуту спустя он зашагал мимо высушенных солнцем унылых кирпичных домов, мимо пыльных кирпичных стен. Казалось, дорога не имела конца, а узкая, заваленная мусором улица будет тянуться бесконечно. Воняло гнилью и еще тем, что отец Сильвера называл запахом задохнувшихся душ, которые оказались в тупике жизни. "Так много нужно сделать и так мало времени у меня осталось!"

      Он собирался отыскать Мигеля и Линду и помочь им бросить это дьявольское зелье, и это будет очень тяжело. Тот, кто однажды попался на крючок, уже не мог прожить без погружения в преисподнюю порожденных героином грез - это было куда легче, чем снова встать лицом к лицу с обнаженной реальностью мира. Сильвера знал это - он сам два года имел на внутренней стороне обоих локтей отметки от иглы шприца. "Так много дел, и так мало времени, помоги мне, Господи! - подумал он. - Пожалуйста, дай мне сил. И времени, пожалуйста!"

      В конце квартала он увидел колокольню своей церкви, здание которой с трудом втиснулось в промежуток между двумя домами. Башня колокольни была выбелена, и сквозь открытые ставни звонницы сверкал медью колокол. Сильвера отыскал этот чудесный колокол в заброшенном здании миссии в городе, который назывался Борха, недалеко от мексиканской границы. Один из немногочисленных оставшихся в городке обитателей рассказал Сильвере, что несколько лет назад в город пришел человек по имени Ваал, и с тех пор на город словно напала порча. Сильвера привез этот колокол из пустыни в пикапе, он сам вел машину целую сотню миль извилистой неровной дорогой. Он сам приделал крепежную скобу и с помощью соседей поднял колокол на башню. Он несколько недель трудолюбиво полировал колокол, очищая его от остатков коррозии, и теперь колокол весело и прозрачно пел, созывая всех на воскресную мессу. Или объявлял о субботнем венчании. Или тихо скорбел, отзванивая погребальные процессии. Это был символ церкви святой Марии. Совсем недавно на самой верхушке колокола образовалась трещина, которая постепенно змеей приближалась теперь к краям. Судьба колокола была ясна, а ведь у него впереди было еще столько работы. Сильвера улыбнулся, вспомнив, как называли колокол Леон и некоторые другие мальчишки - Голос Марии.

      Отец Сильвера медленно поднялся по ступеням крыльца школы - крыльцо было шаткое, деревянное. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше - испарина прошла и руки уже не так дрожали. Во всем было виновато напряжение организма. Когда он набросился на этого толкача героина, то знал, что может начаться приступ, знал, что ему следовало бы избегать таких нагрузок - но он все - таки был еще чертовски сильным человеком, и на этот раз гнев взял верх над благоразумием.

      Внутри маленькое помещение церкви вызывало едва ли не клаустрофобное удушье. Деревянные ряды скамеек были тесно спрессованы друг с другом и от алтаря через узкий проход бежала винно-красная дорожка. На алтаре стояло тяжелое медное распятие - керамическая статуя Марии, державшая младенца Христа в руках, возвышаясь позади алтаря. За статуей имелось большое овальное окно с цветными стеклами, расщеплявшее свет на калейдоскопическое сочетание белого, лазурного, фиолетового, янтарного и изумрудно-зеленого. В центре окна имелось изображение Христа с посохом, а за спиной его по зеленой лужайке рассыпались овцы паствы. В солнечные дни Его глаза казались кружками теплого доброго коричневого света. В пасмурные дни взгляд Его становился грозным, сероватым. Сильвере было очень интересно наблюдать за всеми этими переменами, и это напоминало ему, что даже у Христа бывают дни, когда он не в духе и наоборот.

      Сильвера прошел через церковь, направляясь к своим комнатам. Шаги отдавались гулким эхом по деревянному полу. Квартира его состояла, собственно, всего из одной комнаты. Стены были выкрашены белой краской, на кровати лежал тонкий матрас, стоял комод, настольная лампа для чтения. В углу была раковина и кран. На полке стояли книги в твердых обложках, в основном социологические и политические исследования: "Футуршок" Алвина Тофлера, "Политика зла" Джеймса Вирги, "Притягивание Луны" Марго Адлер. На другой полке, нижней, стояли электротостер и тарелка с электроподогревом. И первый, и вторая работали довольно плохо. Стены были украшены рисунками, которые подарили ему некоторые младшие члены его паствы - парусники, несущиеся сквозь зеленые волны океанов, фигурки людей, машущие руками из окон, радужные воздушные змеи в облаках. Рядом с дверью висело керамическое распятие, яркий плакат-реклама, приглашавший познакомиться с чудесами Мексики, и картина, изображавшая рыбацкую деревушку с развешанными на солнце сетями. Эта картина напоминала ему о родной деревне, где он родился - Пуэрто Гранде на берегу Мексиканского залива. Другая дверь вела в крохотную ванную комнату с шумными трубами туалета и запинающимся время от времени неисправным душем.

      Отец Сильвера пересек комнату, набрал из крана воды в чашку для питья, жадно попробовал "Сегодня все обошлось не так уж плохо", - подумал он. И благодарно выпил всю воду, пролив на рубашку всего несколько капель - руки его уже гораздо меньше дрожали. Потом он прислушался - ему показалось, что дверь церкви открылась и тут же затворилась. Да, верно, послышался стук шагов. Он поставил чашку и поспешно вышел из своей комнаты в помещение церкви.

      Рядом с алтарем стоял молодой человек. Он разглядывал окно витража. На нем была бледно-голубая рубашка и вытертые хлопчатобумажные брюки в обтяжку. Глаза у него были усталые, тревожные, напоминая глаза загнанного животного. Сильвера смотрел на этого юношу, с трудом узнавая его.

      - Рико? - тихо сказал он. - Это ты, Рико Эстебан?

      - Да, отец, - сказал Рико. - Это я.

      - Бог мой, как ты вырос! - Священник шагнул вперед, заключив руку Рико в твердое сухое пожатие своей мощной ладони. - В последний раз мы виделись... Бог мой! Сколько лет прошло! Но ты теперь уже совсем взрослый мужчина, верно?

      Рико улыбнулся и пожал плечами. "Если бы вы, отец, только знали..." - подумал он.

      - Я слышал, ты переехал из трущоб. Теперь ты живешь на Закатном бульваре?

      - Да, у меня квартира на Полосе.

      - Очень рад это слышать. А где ты работаешь?

      - На самого себя, - ответил Рико, и когда взгляд отца Сильверы заострился, добавил: - То да се, думаю открыть собственную контору посыльных.

      Сильвера кивнул.

      Конечно, он понимал, что скорее всего Рико продает наркотики или сводничает, а может, и то и другое. Руки Рико были слишком чистые и гладкие, а образования для работы в офисе у него никогда не было, хотя ребенком он проявлял здоровое любопытство к окружавшему, которое могло развернуться в настоящую тягу к знаниям, как надеялся отец Сильвера. Сердце Сильверы сжала боль жалости и грусти. "Как жалко, - подумал он, сколько добрых семян пропадает зря!"

      - У меня все нормально, - сказал Рико. Он чувствовал, что именно происходит сейчас в сердце священника, в его голове, хотя чувства Сильверы и были скрыты за черными бездонными глазами.

      Сильвера показал рукой в сторону передней скамьи.

      - Давай, присядем, - сказал он. Рико послушался, и Сильвера сел с ним рядом.

      - Ты прекрасно выглядишь, - сказал он, что было неправдой, потому что вид у Рико был как у выпитой до дна бутылки, и он к тому же был гораздо более худым, чем должен бы быть. Что он продает, подумал Сильвера. Наверное, кокаин. Или амфетамины? Ангельскую пудру? Но наверняка не героин. Рико слишком умен, чтобы связываться с этой грязью, и он наверняка помнит, как вопят ночью наркоманы, когда вместо героина вводят себе детский тальк или сахарную пудру, которую подсовывают им толкачи вместо настоящего товара.

      - Давно тебя здесь не было, - сказал Сильвера.

      - Да, я давно уже не бывал здесь. - Рико не смотрел по сторонам, взгляд его остановился на витраже окна. - Я уже и позабыл, какое тут все... Как странно, что это окно еще не разбили.

      - Пытались. У меня была небольшая стычка с "Головорезами".

      - А, эта банда отребья... Надо было вызвать полицию и заявить на них.

      - Нет, это наше местное дело, и я сам с ними могу справиться. А твое отношение к полиции изменилось с тех пор, как ты бегал вместе с "Костоломами"?

      - Ты ошибаешься, отец. Я и сейчас считаю, что копы - это бесполезные свиньи. Но вам без их помощи с "Головорезами" не справиться. Они умеют перерезать глотки не хуже, чем кто-то еще. Или еще быстрее.

      Сильвера задумчиво кивнул, всматриваясь в глаза молодого человека. Там тлела ужасная горечь, словно в глазах собаки давно уже оставшейся без еды. И было там что-то еще, что-то такое, притаившееся гораздо глубже и ближе к душе Рико. Сильвера заметил лишь всплеск этого чувства, как отблеск ртути, и узнал в этом чувстве страх - чувство, которые видел в собственных глазах в зеркале и в последнее время довольно часто.

      - Ты пришел ко мне по какой-то причине, Рико? Чем я могу тебе помочь?

      - Не знаю. Возможно, можете, а может и нет. - Он пожал плечами и повернулся к окну. Казалось, ему очень трудно было произнести эти слова. - Отец, в последние пару дней к вам не заходила Мерида Сантос?

      - Мерида? Нет.

      - О, Иисус! - тихо сказал Рико. - Я думал, она могла... Вы понимаете, она могла сюда к вам прийти, чтобы поговорить с вами... Она... она забеременела от меня, и теперь исчезла. И даже ее ненормальная мать не знает, где она сейчас могла бы быть. Я не могу спать ночью, не зная, что с ней. Вдруг с ней что-то случилось?

      - Погоди, не спеши, - сказал священник, сжав плечо Рико. - Не спеши. Расскажи все с самого начала.

      Когда Рико закончил свой рассказ, руки его были крепко сжаты на коленях.

      - Утром я вызвал полицию и подал заявление в отдел лиц, пропавших без вести. Парень из этого отдела сказал мне, что очень много людей исчезает вот так, на пару дней, а потом снова возвращаются домой. Он сказал, что это называется бегством из дому, и я понял, что он меня всерьез не воспринимает, понимаете? Он сказал, что если мать ее не обеспокоена, то и мне особо тревожиться не следует. Свинья! Я не знаю теперь, что мне делать, отец Сильвера! Я думаю... с ней случилось что-то плохое.

      Глаза Сильверы были черны. В этом районе - он знал это прекрасно - с Меридой могло случиться десяток самых ужасных вещей - похищение, изнасилование, убийство. Он не хотел об этом думать.

      - Мерида хорошая девушка, я не представляю, как могла она убежать из дому. Но если ты говоришь, что она беременна, то... она могла испугаться матери.

      - А кто бы не испугался на ее месте? Эта ненормальная набросилась на меня вот с таким ножом!

      - Это было вчера после полудня?

      Рико кивнул.

      - Тогда, Мерида могла успеть вернуться домой за это время. Может, она из страха перед матерью пропустила всего одну ночь вне дома?

      - Возможно. Я подумал о том, что нужно снова заявить в полицию, сказать, что я ее отец или брат, или дядя. Но знаешь, что сказал мне тогда этот отъевшийся боров? Что они слишком заняты, чтобы охотиться на какую-то пропавшую девчонку, убежавшую из трущоб. Чем же они заняты? Дерьмо! - Внезапно он замолчал. - Ой, извините, отец.

      - Ничего-ничего. Я с тобой согласен. Копы - это дерьмо. Но почему бы нам вместе не отправиться к миссис Сантос? Возможно, Мерида уже пришла домой, и миссис Сантос будет со мной разговаривать спокойнее, чем с тобой?

      И Сильвера поднялся со скамьи.

      - Я ее люблю, отец, - сказал Рико, тоже поднимаясь. - Я хочу, чтобы вы это знали.

      - Возможно, Рико. Но думаю, ты любишь ее недостаточно сильно. Как ты сам считаешь?

      Рико пронзило острое чувство вины. Глаза Сильверы были похожи на осколки твердого черного стекла. И секреты души Рико отражались в них, как в зеркале. Он вспыхнул и пристыженно промолчал.

      - Ну, ладно.

      Сильвера слегка хлопнул Рико по плечу:

      - Пойдем.



      6


      - Вот все, что мы имеем, - сказал Салли Рис, выкладывая на и без того заваленный бумагами стол Палатазина толстую пачку бело-голубых компьютерных распечаток. - Парни из отдела идентификации машин просто с ума сходят, но снова прогоняют свои компьютеры через весь массив информации о номерах машин, на случай, если в первый раз что-то потеряли. Но Тейлор говорит, что это маловероятно. Как видишь, в Лос-Анжелесе довольно много людей, водящих серый, белый или бледно-голубой "фольксваген", в номере которого имеются двойка, семерка и буква "Т".

      - Боже, - вздохнул Палатазин, разворачивая лист. - Я не знал, что в целом штате... Я думал, что даже в целом штате не наберется столько машин!

      - Это покрывает все комбинации, которые были способны выловить компьютеры.

      Палатазин прикусил мундштук трубки:

      - Конечно, номерной знак у него может оказаться краденый.

      - Лучше и не думайте об этом, прошу вас. В таком случае количество машин увеличивается в три раза. И если та девка ошиблась хотя бы в одной цифре, то "пролетаем" окончательно.

      - Будем надеяться, что она не ошиблась. - Он снова посмотрел на лист, содержавший несколько сотен фамилий и адресов. - Они сгруппированы по районам?

      - Да, сэр. Тейлор опасался, что компьютеры перегорят, но запрограммировал их на выдачу информации по двадцати основным районам. Первые двадцать пять имен и адресов, например, сконцентрированы в "решетке" между Фэафакс-авеню и Альворадо-стрит.

      - Отлично. Это облегчает работу нашим офицерам. - Палатазин отсчитал двадцать пять имен и оторвал этот участок бумаги от листа. - Раздели всех, кто в наличии, на команды, Салли, и распредели, сколько сможешь, адресов. А мы с тобой займемся вот этими.

      - Есть, сэр. О, а вы вот это уже видели? - Он показал утренний выпуск "Таймс". В черной рамке на первой полосе была напечатана заметка под заголовком: "Знаете ли вы этого человека?" Ниже приводился снимок фоторобота Таракана, которого и разыскивали. - Это должно дать какие-то положительные результаты.

      Палатазин взял бумагу и положил ее на стол.

      - Я надеюсь, что даст. Мне как раз сейчас пришло в голову - этот человек мог бы быть агентом по страхованию из Грейндейла - жена, двое детишек - которому иногда доставляло удовольствие позабавиться на стороне. И если это так, то мы снова окажемся там, откуда начали. В Лос-Анжелесе нам его не найти. - Он вдруг посмотрел вверх, мимо Риса, словно что-то внезапно увидел в углу.

      - Капитан? - сказал Рис несколько секунд спустя. Он посмотрел поверх своего плеча, там ничего не было. Но, тем не менее, он почувствовал холодную дрожь между лопатками, словно за спиной его кто-то стоял.

      Палатазин моргнул и отвернулся, заставив себя отвести взгляд, снова сосредоточить его на списке имен и адресов. "Гарвин, Елли, Боген..." Ему показалось, что в углу что-то шевелится. "Мехта, Сальватор, Хо..." - шевелится именно в том месте, где вчера стояло привидение его матери... "Эмилиана, Лопес, Карлайл"... Но прежде, чем он смог сфокусировать свое внимание на этом слабом движении, как оно прекратилось, словно успокоилась поверхность грязноватого пруда. Он быстро посмотрел на Риса:

      - А как... с той штукой, о которой я тебя просил узнать? Насчет одурманивающих химикалиев?

      - Мне не очень повезло. В открытой продаже можно мало что найти такого, что способно дать нужный эффект. Один из фармацевтов, с которыми я консультировался, сказал, что авиационный клей может пахнуть подобным образом. И он может одурманивать довольно сильно. Но сразу он сознания не выключает. То же самое касается разновидностей аэрозолей от тараканов, которые открыто продаются.

      - Нет, мне кажется, это нам не подходит. Может, наш друг имеет знакомого фармацевта, который составляет для него нужную смесь? - Он снова набрался храбрости, чтобы взглянуть в тот угол. Там ничего не было, абсолютно ничего.

      - Возможно. У другого специалиста я узнал, что имелся в продаже раствор на основе хлороформа. Но такие больше уже не выпускаются.

      Палатазин нахмурился:

      - Вероятно, мы... как там в пословице... кидаем камни в белый свет?

      - Стреляем в белый свет, - поправил Рис. Он забрал остальную часть компьютерной распечатки. - Стреляем наугад, вот так. Я раздам эти материалы. Ты сегодня завтракаешь?

      - Я из дому взял. - Палатазин кивнул в сторону бумажного мешка, полупогребенного в бумаги на столе.

      - Пора уже подкрепиться. Приятного аппетита!

      - Спасибо.

      Палатазин посмотрел до конца оставшийся в его руках список адресов. Он был уверен, что многие из них уже не соответствовали действительности. Некоторых из этих людей уже будет невозможно отыскать, некоторые, вероятно, продали свои свои машины. Но вне зависимости от этого, задание должно быть выполнено. Он на секунду отложил бумагу в сторону, потянувшись к завтраку и к экземпляру "Таймс", оставленному Салли. Сегодня Джо сделала для него сандвич с ветчиной и салатом. В завтрак входил маленький крепкий соленый огурец, отличное красное яблоко и банка витаминного сока. Он знал, что голод возьмет свое уже полчаса спустя после такого завтрака, но он пообещал придерживаться диеты. На прошлой неделе он поймал себя на том, что посылает за шоколадными пончиками в кафе.

      Он снова посмотрел в угол - там никого, конечно, не было... Вообще никогда ничего не было. Он повернулся к окну, открыл ставни жалюзи, потом начал жевать сандвич, листая газету. За четверть часа он добрался до одиннадцатой страницы, и тут прямо в глаза ему прыгнула строчка "Вандалы напали на Хайлендское кладбище". Он дважды прочитал статью, и сердце забухало, словно молот кузнеца. Потом он порылся в ящике стола, нашел ножницы и аккуратно вырезал статью. С ножницами в руках он просмотрел остальные свежие газеты и журналы, отыскивая заметки, которые были ему нужны, чтобы вырезать. Вырезки он собирался спрятать в небольшую металлическую коробку, которая сейчас стояла на самой верхней полке его комода в спальне. Эту коробку он принес домой после смерти матери. Он еще раз перечитал статью в "Таймс", потом сложил ее аккуратно и спрятал в карман рубашки. В висках тупо стучал пульс, желудок грозил опорожнить себя при одной лишь мысли о неоконченном ленче. Потому что теперь он уже был уверен - они здесь. Они прячутся среди восьми миллионов населения города, за пол-земного шара от Крайека, Венгрии. Таятся в темноте, разгуливают ночью по тротуарам и бульварам Лос-Анжелеса в человеческом обличьи, рыщут по городским кладбищам в поисках... "Бог мой, - подумал он, содрогаясь. - Что же теперь я должен делать?"

      Кто поверит ему, пока не станет слишком, слишком поздно? Ибо самая большая сила ИХ, та, что дала им сохранить свое племя в мире, который от телеги дошел до "кадиллака", от пращи до лазерного луча, была сила недоверия. "Рациональная" мысль - вот что было их щитом невидимости, потому что они были обитателями края ночных кошмаров.

      "Что теперь делать?" - спросил себя Палатазин, и паника адским варевом вскипела у него в животе.

      В дверь постучали и в комнату заглянул лейтенант Рис.

      - Капитан, команды готовы. Когда выступаем?

      - Что? Ах, да, конечно. - Он поднялся, накинул на плечи пальто и сунул в карман листок со списком адресов.

      - Капитан, хорошо ли вы себя чувствуете? - спросил Рис.

      Палатазин коротко кивнул и ответил с раздражением:

      - Я в полном порядке.

      "Что же теперь делать?" Когда он посмотрел на лицо лейтенанта, то заметил тревогу в глазах Риса. "Теперь и он будет думать, что я постепенно схожу с ума, - подумал Палатазин и услышал темное эхо ответа в своем мозгу. - А разве это не так?"

      Рис повернулся и вышел. Энди Палатазин последовал за ним.



      7


      Здание отбрасывало глубокую черную тень на всю Лос-Террос-стрит. Перед домом у цементного бордюра стоял на спущенных шинах старый "форд". Из окон свисали веревки с бельем, раскачивающимся под порывами несущего пыль ветерка. Когда Сильвера вышел из машины Рико Эстебано, он увидел, что с одной из веревок сорвалась рубашка и, взмахивая рукавами, начала падать на землю.

      На передних ступеньках спала худая бродячая собака, положив голову на передние лапы. Рико остановился на тротуаре и поднял голову, глядя на здание. Несколько окон были открыты, но в них никого не было видно.

      - Миссис Сантос живет ведь на пятом этаже? - спросил Сильвера.

      - Да, на пятом. Квартира "Д". Что такое?

      Сильвера, уже начавший подниматься по ступенькам, обернулся.

      - Что случилось?

      Рико продолжал пристально осматривать здание.

      - Я... не знаю, но тут что-то странное.

      - Пошли.

      Сильвера сделал еще один шаг, и голова собаки мгновенно поднялась. Глаза ее загорелись, как кусочки топаза.

      - Отец, - сказал Рико. Собака поднялась с крыльца, повернулась к подошедшим людям, обнажила клыки и приглушенно заворчала. Сильвера замер.

      - Пните эту дрянь, - сказал Рико, останавливаясь рядом со священником. Сильвера не двинулся с места, и тогда он сам попытался пнуть собаку в бок, но собака ловко уклонилась, зарычав при этом громче. Она явно не собиралась пускать людей в дом.

      - Убирайся! - рявкнул Рико. - Пошла вон!

      - А чья это собака? - спросил Сильвера. Рико пожал плечами. Когда священник снова сделал шаг вперед, собака присела, готовясь к прыжку. - Чья бы она ни была, пускать в подъезд она нас не хочет. Правильно? Лучше поискать другую дверь, чем рисковать укусом в ногу.

      - Ах ты, дрянь! - Рико плюнул в собаку. Собака осталась в неподвижности. Сильвера был уже в переулке, и Рико поспешил за ним вслед, махнув рукой на упрямое животное.

      Они обнаружили запертую дверь, которая вела в подвал. Сильвера уже собирался полностью обойти дом, но Рико изо всех сил пнул дверь, и гнилое дерево поддалось. Дверь просела. Сильвера с упреком взглянул на Рико. Тот в ответ пожал плечами.

      - Вот наш вход, отец. - И он шагнул в подвал - мрачное помещение с низким потолком и затхлым воздухом.

      Внутри здания было почти темно, но в неверном свете, падавшем от входа, Сильвера видел очертания предметов, стоявших в подвале: старый прорванный диван, лежавший на боку, пара скелетов-кресел, без подушек и обивки, корпус телевизора, горы заплесневелой макулатуры и еще что-то, напоминающее свернутые в рулон шторы или ковры. По полу были разбросаны сигаретные окурки и пустые пивные жестянки. Рико и Сильвера начали взбираться по шатким скрипящим ступеням, ведущим к другой двери. Открыв ее они оказались в подъезде здания. Они видели собаку, которая продолжала сторожить дверь снаружи, но теперь их разделяла закрытая входная дверь с пыльными стеклами. Кажется, собака опять спала.

      Они покинули первый этаж и начали взбираться вверх. Ступени под их ногами жалобно стонали. Они миновали площадку второго этажа, и только здесь Рико сообразил, отчего по коже у него вдруг забегали ледяные мурашки - дом был погружен в полнейшее безмолвие. Безмолвие могилы.

      - Здесь очень тихо, - почти в это же время заметил священник вслух. Голос его эхом отозвался в коридоре. - А сколько здесь живет людей?

      - Не знаю. Вероятно, пятьдесят или шестьдесят. Бог мой, ведь еще вчера здесь было столько шума, что мозги путались. Дети плачут, приемники орут, народ вопит, дерутся, ругаются! - Рико посмотрел на лестничный проем, ведущий наверх. - Куда же они все подевались?

      На третьем этаже Сильвера постучал в дверь, поперек которой зеленой краской из баллончика было выведено: "Диего". Незапертая дверь со скрипом отворилась на несколько дюймов, и Сильвера заглянул в комнату.

      - Диего? - позвал он. - Ты дома?

      Стол был опрокинут, по полу рассыпалась посуда и остатки еды. Сильвера почувствовал, как громко застучало сердце.

      - Погоди минутку, - сказал он Рико, входя в квартиру. Газеты были разбросаны повсюду - по полу, горками лежали на подоконниках, полностью закрывали своими листами стекла окна. Солнечный свет из-за этого превращался в сумрачное полусвечение. Кровать была не застелена и дверь в ванную открыта. Сильвера заглянул туда. В глаза ему сразу бросился стержень, на котором висела раньше занавеска ванны. Трубка была погнута, занавеска исчезла, несколько крючков валялись на полу. Сильвера обернулся - рядом с ним стоял Рико.

      - Квартира напротив тоже пуста, - сказал он. - Никого там нет.

      Сильвера сделал шаг к центру комнаты, осматривая перевернутый стол.

      - Диего был здесь самое позднее вчера вечером. Похоже, что это остатки его ужина. - Он посмотрел на закрытые газетными листами стекла окон. - Здесь и без того довольно сумрачно. Зачем понадобилось закрывать окна газетами?

      Сильвера вышел в коридор, подергал за ручки несколько дверей - все они были незаперты, квартиры пустовали, хотя и выдавали признаки недавнего присутствия людей: на полу валялись окурки, на столах и в раковинах стояли тарелки и прочая посуда, в шкафах висела одежда. Несколько дверей оказались сломанными - дерево расщепилось вокруг замков. В эти квартиры явно вламывались силой. На некоторых дверях имелись глубокие царапины, словно какое-то животное своими когтями скребло дерево.

      - Есть тут кто-нибудь? - послышался крик Рико на лестнице. Голос его прокатился по всему зданию, так и не вызвав ответа. Рико посмотрел на священника, лицо его было бледным от страха.

      - Пойдем наверх, - сказал Сильвера и начал подниматься по скрипучим ступенькам. На четвертом этаже было так же тихо, как и на всех остальных. Рико видел открытые двери квартир и в сумрачном свете все-таки мог ясно различить глубокие царапины на дереве дверей. Такие же, какие видели они этажом ниже.

      Едва миновав площадку четвертого этажа, Сильвера остановился с широко раскрытыми глазами, уставившись на стену. Поверх старых надписей имелась свежая - ЗДЕСЬ БЫЛ ХОТШОТ. ГАДЮКИ - КОРОЛИ! ЗЕК САКС ХА-ХА. ВСЕ ДЛЯ МАСТЕРА. ГОРИ, ДЕТКА, ГОРИ!

      Сильвера протянул руку, коснувшись коричневых букв.

      - Бог мой, - услышал он собственный голос, который показался ему каким-то пустым, словно говорил он со дна колодца. - Ведь это написано кровью!

      Он двинулся дальше - теперь все его чувства были напряжены, свернуты в тугую пружину. Ноги его дрожали, ощущая присутствие чего-то, что ему и раньше приходилось ощущать тысячи раз. В тюремной камере, где два наркомана-героинщика резали друг друга на куски бритвенными лезвиями; в удушливо горячей комнате, где пьяный отец только что избил до смерти трехлетнего сына; в дымящихся руинах дома, загоревшегося от спички маньяка, среди обугленных трупов его бывших обитателей. Он ощущал присутствие этого нечто в жадных глазах Цицеро, толкача героина. Это было присутствие ЗЛА, и чувство это было сейчас так сильно, как никогда раньше. Теперь, когда отец Сильвера взбирался по ступенькам странно пустого дома, ощущение это напоминало регистрацию чего-то физически ощутимого, словно ЗЛО превратилось в невидимую субстанцию, обволакивающую стены, издававшую запах высохшей запекшейся крови. Сердце священника тяжело стучало, и прежде, чем он достиг пятого этажа, он почувствовал подергивания - фибрилляции, как называли их врачи - начавшиеся в мышцах его рук.

      Перед ними был пустой коридор пятого этажа. Рико заглянул в одну из открытых дверей. В комнате было перевернуто все вверх дном. На полу валялись осколки разбитого зеркала, словно пыльные алмазы. Сильвера двинулся вдоль коридора, к квартире Сантос, и уже собирался толкнуть дверь. Царапины, подумал он, опять эти глубокие царапины на панели двери, когда за закрытой дверью по другую сторону коридора что-то упало с оглушительным грохотом.

      - Что за дьявол? Что там такое? - сказал Рико, прыжком оборачиваясь и осматриваясь по сторонам.

      Сильвера пересек коридор и положил руку на рукоятку замка. Он застыл на секунду, вслушиваясь. Из квартиры доносились приглушенные звуки, вроде "тумп-тумп", непохожие ни на какие звуки, знакомые Сильвере. Потом наступила тишина.

      - Кто здесь? - крикнул Сильвера. Но ответа не было. Он начал толкать дверь.

      - Отец! - воскликнул Рико. - Не надо!

      Но Сильвера уже смотрел в комнату, и тут что-то темное полетело ему прямо в лицо с потолка. Он вскрикнул, почувствовав, как оцарапал щеку коготь, вскинул руку, защищая лицо. На мгновение непонятное существо запуталось в его волосах, как серый осенний лист, несомый ураганом. Сильвера развернулся, существо отлетело в сторону и с мягким стуком ударило в стену коридора. Потом оно пронеслось над головой Рико и исчезло среди теней в дальнем конце коридора.

      Сильвера был потрясен, но ему хотелось расхохотаться - это была нервная реакция на шок. "Голубь, - подумал он. - Я испугался обыкновенного голубя". Он снова заглянул в комнату и тут же увидел разбитое окно; именно таким путем птица, должно быть, попала в квартиру. На полу лежала разбитая бутылка - ее, очевидно, сбросил голубь. Он вошел в квартиру - руки его теперь ужасно дрожали, и он не знал, как скрыть это от Рико - и сразу же направился в ванную. Зеркало было разбито, и Сильвера взглянул на свое отражение сквозь концентрические круги трещин. И тут же отметил, что исчезла занавеска над ванной. Даже сама труба, на которой она висела, была вырвана из креплений на стене.

      По другую сторону коридора Рико медленно открывал дверь квартиры сеньоры Сантос. Остановившись на пороге, он позвал ее по имени, но ответа, конечно не услышал. Он и не ожидал его услышать. Он просто хотел услышать звук человеческого голоса, который бы нарушил гробовую тишину в этом склепе. С часто бьющимся сердцем, он вошел в комнату и заглянул в маленькую темную спальню. Было удушливо жарко, воздух словно висел жаркими слоями. Рико увидел, что с кровати сорваны все простыни. Он почувствовал, как волосы на затылке вдруг встали дыбом, хотя он и не совсем понимал, отчего. Он быстро покинул спальню и вернулся в коридор.

      Отец Сильвера в это время вошел в другую квартиру, дальше по коридору. Здесь он обнаружил пустую колыбель с несколькими каплями крови на подушке младенца. Когда он вошел в спальню, он мгновенно замер. Над пустой обнаженной кроватью было выведено кровью по стене: "ВСЕ ДЛЯ МАСТЕРА!" Стекла единственного окна закрывали в несколько слоев газеты. Свет просачивался в спальню дымным полумраком. Сильвера сорвал газеты с окна. Сразу стало гораздо светлее, и отворил окно, чтобы проветрить комнату.

      И тут в комнате что-то зашевелилось - это был лишь отзвук движения, но он заставил Сильверу стремительно обернуться. Позади него комната была все так же пуста. Он прислушался, игнорируя все увеличивавшиеся подергивания мышц рук, отчего пальцы ладоней корчились, как когти хищника. И снова шум, очень тихий, но раздался он где-то совсем рядом. Шуршание ткани о ткань. Он посмотрел на голый матрас кровати. Простыней нет. "Где они? - подумал он. - Неужели эти люди покинули собственные дома, бросив все вещи и захватив только простыни с кроватей и пластиковые занавески ванн?" Но когда шорох послышался еще раз, он уже знал, откуда он доносится. Внутри у Сильверы что-то болезненно сжалось.

      Под кроватью!

      - Рико, - позвал Сильвера. Голос его показался слабым и хриплым в пустоте комнатки. Вошел Рико - глаза молодого человека испуганно блестели.

      - Помоги мне, - сказал Сильвера и начал отодвигать кровать.

      Под кроватью они обнаружили нечто вроде кокона странной формы. Простыни с кровати были туго обмотаны вокруг какого-то тела, которое вполне могло быть телом двухгодовалого ребенка.

      - Что это? - надтреснутым голосом прошептал Рико. - Что это такое?

      Сильвера нагнулся и осторожно потрогал кокон. От него, казалось, исходил холод. Он начал медленно разворачивать простыни, и теперь Рико мог видеть, что происходит с руками Сильверы, но священнику было уже все равно. Простыня зацепилась, застряла, и Сильвера зло дернул ее, разорвав.

      - Послушайте, отец, - сказал Рико. - Вы знаете, мне все это как-то не очень нравится. Я предлагаю все это дело бросить и позвонить копам. А? Может, я и трус, но... ЧТО ЭТО?

      Перед Сильверой из-под простыни выскользнула рука, белая, как мрамор, с голубыми нитками вен. Сильвера подавил первый импульс - отпрыгнуть в сторону! - и продолжил разворачивать простыни. В следующий момент он увидел сероватые волосы и бледный морщинистый лоб. Потом вторая голова, черноволосая. Он отодвинул в сторону складку ткани, закрывавшую лицо. Это был Джо Вега и его тринадцатилетний сын, Ники. Они были спеленуты вместе. Лица их были белы, как резной камень, но Сильвера едва не вскрикнул от ужаса - он мог видеть их глаза - сквозь почти прозрачные белесые веки - которые были сомкнуты. Глаза, казалось, смотрели прямо сквозь него, и они наполняли его ледяным ужасом. Он принудил себя протянуть руку и потрогать грудь трупа - не бьется ли сердце?

      - Они мертвы, - сказал Рико. - Их кто-то убил.

      Сердца этих двоих не бились. Он пощупал пульс, и тоже ничего не обнаружил.

      - Но как их убили? - пробормотал Рико. - Почему у них такой вид?

      - Как я могу знать? - резко ответил Сильвера.

      Когда он поднялся, полоска солнечного света упала на лицо Джо Вега, как свет горячей неоновой трубки.

      - Я представления не имею, что могло здесь произойти, - продолжал Сильвера. - Нам нужно осмотреть все квартиры. Возможно, там тоже под кроватями спрятаны трупы. И нужно проверить шкафы и кладовые. Боже, что же это могло быть?

      За спиной его что-то зашелестело. Рико вскрикнул. Сильвера быстро обернулся.

      Труп Вега зашевелился. Сильвера почувствовал, как поднимаются на его затылке волосы, но не мог отвести взгляда в сторону. Ноги Вега шевелились, отталкиваясь от пола, но им мешала спутывающая их простыня... Руки его крепко обнимали сына. Серые губы рта искривились, словно он хотел, но не мог вскрикнуть. Мертвые глаза со слепым упреком смотрели на отца Сильвера.

      - Они не мертвы! - сказал Рико. - Если они двигаются, то они не могут быть...

      - Но у них нет пульса, нет сердцебиения! - Отец Сильвера поднял руку и перекрестил воздух. В то же мгновение труп Джо Вега, который-не-был-на - -самом-деле-трупом, разжал серые мертвые губы и испустил ужасный гневный стон, напоминавший звук мертвого ветра, дунувшего сквозь осенние черные ветви деревьев. Ноги отчаянно уперлись в пол, и через секунду оба непонятных существа исчезли под кроватью. Там они пару раз конвульсивно дернулись и замерли.

      Лицо Рико стало почти таким же белым, как и лицо Джо Вега. Он повернулся и, спотыкаясь на ровном полу, попытался выбраться в коридор. Сильвера, пошатываясь, вышел вслед за ним.

      - Уйдем отсюда скорее, отец! Сообщим копам! Но только скорее отсюда! - взмолился Рико.

      - Ты заходил к миссис Сантос?

      - Там... там тоже пусто...

      - А на кровати были простыни?

      Рико похолодел:

      - Простыни? Нет. Но ради Христа, отец Сильвера, не надо туда возвращаться!

      Сильвера заставил себя войти в дверь комнаты. Он заглянул под кровать - там ничего не было. Он пересек комнату, подошел к двери кладовой, взялся за ручку. Открыв дверь, он обнаружил на дне кладовой кучу старой одежды и газет. Несколько секунд Сильвера смотрел на эту кучу, потом потрогал ее ногой.

      На дне что-то неприятно зашевелилось.

      Он с грохотом захлопнул дверь и поспешно вышел в коридор, где с позеленевшим лицом его ждал Рико.

      - Ладно, - сказал Сильвера. - Теперь пошли в полицию.



      8


      Палатазин и Рис вышли из многоквартирного дома на Малабар-стрит. За ними следовал пожилой негр с крючковатой палкой, которую он использовал вместо трости. Имя его было Герберт Воген, и он был офицером полиции Лос-Анжелеса на пенсии, и был он еще владельцем светло-серого "фольксвагена". Номер машины был 205 АУТ.

      - Вы знаете капитана Декстера? - спросил он Палатазина, когда они дошли до их темно-голубой служебной машины, стоявшей на пятачке перед домом.

      - Вилла Декстера? Да, сэр, я его знал. Но он ушел на пенсию шесть лет назад.

      - Вот как? Капитан Декстер ушел на пенсию? Отличный был работник, по-настоящему отличный. Он мог бы вам этого Таракана запросто найти, если бы вы его позвали. - Глаза старика перебежали с Риса на Палатазина и обратно.

      - Не сомневаюсь, мистер Воген. Он отлично поработал с убийством в Чайнатауне, еще в семьдесят первом.

      - Ага. Точно-точно. И скажу вам вот что - мистер Декстер поймал бы и Могильщика. Не успели бы вы сказать "Джек Роббинс", а он бы вам этого парня доставил бы тепленьким.

      - Могильщика? - переспросил Рис. - А это кто, мистер Воген?

      - Да вы что, ребята, газет не читаете? - Он раздраженно постучал своей палкой по асфальту. - Сегодняшний номер "Тэтлера"! Могильщик! Парень, который разрывает могилы на кладбищах и убирается, захватив с собой гробы! Ха! Нет, когда я был на службе, ничего такого у нас не случалось, вот что я должен сказать.

      - "Тэтлер"? - тихо повторил Палатазин. - Сегодня утром?

      - Сынок, вынь вату из ушей! Я же сказал - утром в "Тэтлере". У тебя странный акцент. Итальянский?

      - Венгерский. Спасибо, что поговорили с нами, мистер Воген. - Палатазин обошел машину и сел на место водителя. Рис сел на свое место, но мистер Воген успел ухватиться за ручку двери прежде, чем Рис захлопнул ее.

      - Вызовите капитана Декстера, слышите? Он вам живо разыщет Таракана, а Могильщика отправит в дом для ненормальных, где ему и место!

      - Спасибо за совет, мистер Воген, - сказал Рис и осторожно закрыл дверцу. Отъехав немного Палатазин глянул в зеркало заднего вида и увидел, что старик стоит на месте, опираясь на свою крючковатую палку, и смотрит им в вслед.

      - Кто следующий? - спросил он Риса.

      Тот сверился со списком.

      - Аризона-авеню, Мета. 5417-Д. Восточный район. Белый "фольк" с номером 253 ВТА. Надеюсь, что другим ребятам повезет больше, чем нам.

      Палатазин подождал, пока красный сигнал светофора сменится зеленым, потом повернул на бульвар Виттиера. Он проехал почти целый квартал, когда их с визгом сирены обогнал фургон "скорой помощи". Палатазин сразу же взял к обочине. "Скорая помощь", сверкая оранжевыми и белыми сигналами, скрылась из виду, унесясь вперед.

      - Могильщик, - тихо сказал Рис, улыбнувшись. - Иисус Христос! Город полон ненормальных. Если не Таракан, то какой-нибудь Могильщик. Если не он, то завтра появится кто-то еще.

      - Напомни, чтобы на обратном пути я купил "Тэтлер". Хочу почитать эту статью.

      - Не думал, что вы из читателей этого бульварного листка.

      - А я и не читаю его обычно. Но мистер Воген прав - нужно держаться в курсе новостей, правильно? - Вдали послышался крик сирены. Он бросил взгляд вдоль боковых улиц, отходивших от бульвара, в глубине которых висела дымка, и дома в солнечном свете дня казались руинами после бомбежки. Он не очень часто бывал в бедных испанских кварталах, на холмах Бойла в Восточном Лос-Анжелесе и в садах Бельведер. Хотя имелись специально подготовленные детективы, которые занимались именно населением трущоб, и во многих случаях вспышки, грозящие столкновениями с полицией, были погашены умелыми действиями человека, принятого внутри трущоб, за своего. Все остальные были для населения трущоб "экстранос" - чужаки, которым не доверяли.

      Рис посмотрел на Палатазина, потом снова вдоль улицы.

      - А почему вы сами решили отправиться сегодня на улицу, капитан? Вы вполне могли управлять этим поиском из отдела.

      - Нет, я хотел сам немного прогуляться. Становлюсь ленивым и толстым. Ведь только и дела, что отдаю приказы другим людям. Вот, проблема повышения по службе. Тебя награждают за то, что ты делаешь лучше всего, тебе дают место не верху, чтобы ногами теперь работали молодые сотрудники. Но если работать ногами тебе и удавалось лучше всего?... Ну... - Он пожал плечами. Он не сказал, что все дело в том, что он начал бояться собственного кабинета, всех теней, что скрывались по углам, которые как ему казалось, он начал в последнее время видеть в четырех стенах.

      На следующем перекрестке их обогнала третья "Скорая помощь".

      - Интересно, что там стряслось? - сказал Рис.

      Их приемопередатчик, тихо щебетавший адреса и имена, разбросанные по всему городу, вдруг ожил. Голос диспетчера показался очень громким в замкнутой кабине автомашины.

      - Все автомобили в районе Дос-Террос-стрит Восточный район, доложите старшему офицеру на Дос-Террос 1212.

      Сообщение было повторено еще раз, потом голоса от разных патрулей начали подтверждать прием.

      - Кажется, дело пахнет керосином, - сказал Рис. Он показал в сторону приближавшегося указателя. - Скоро Калента.

      Мимо с ревом пронесся черно-белый полицейский автомобиль. Сердце Палатазина забилось скорее. Автомобиль со скрежетом и визгом покрышек повернул на Калента-стрит.

      - Надо выяснить, что происходит, - сказал Палатазин. Он начал лавировать между автомобилями, догоняя патрульную машину. Рис тем временем врубил сирену. На крыше автомобиля засверкали вспышки сигнального фонаря.

      Несколько минут они крутились по лабиринту узких улочек, среди полуразвалившихся старых домов, пока не выехали на улицу, уже перекрытую парой полицейских. Патрульную машину они пропустили. Палатазин нажал на педаль тормоза и показал полицейским свой значок.

      - Что происходит? - спросил он одного из них.

      - Никто не знает точно, капитан, - сказал полицейский. - В том здании нашли массу трупов, но... в общем, лучше сами посмотрите, сэр.

      - А кто же у вас старший?

      - Сержант Тил. По-моему, он в доме.

      Палатазин кивнул и проехал дальше. У среднего подъезда большого дома столпились люди. Полиция пыталась оттеснить их за рогатки кордона. Четыре патрульных машины заняли позиции в разных точках улицы - их световые сигналы вращались. У подъезда стояли две "скорые помощи". Палатазин затормозил машину у ближайшей обочины и выскочил наружу. За ним последовал Рис. Оба пересекли улицу. Когда они подошли ко входу на лестницу, то увидели двух санитаров в белом, выносивших на носилках тело женщины. Белая простыня, натянутая до самой головы, цветом не отличалась от цвета ее лица. И Палатазин, стоявший достаточно близко, успел заметить взгляд невидящих глаз этой женщины, пронизывавший прозрачные закрытые веки. По толпе зевак пробежал испуганный ропот. Тело, завернутое в простыни, начало жутко корчиться, лицо отвратительно исказилось, но изо рта не донеслось ни звука. Тело было погружено в одну из машин "скорой помощи".

      - Я думал, это трупы, - сказал Рис, наблюдая, как разворачивается машина. - Боже, что это было у женщины с глазами?

      Палатазин уже поднимался по ступенькам. Он махнул значком в сторону полицейского, дежурившего у двери:

      - Где сержант Тил?

      - Третий этаж, капитан.

      Палатазин начал взбираться по лестнице, но тут внимание его было привлечено каким-то желтым предметом в углу подъезда. Это была мертвая худая собака, в черепе которой чернела дырка от пули. Зубы собаки были оскалены. Палатазин начал подниматься по ступенькам. Мимо пронесли еще одни носилки - на них, под простынями, дергался еще один смертельно-бледный "труп". Мертвые глаза скользнули по лицу Палатазина. На затылке капитана приподнялись волосы, когда он ощутил холодную волну, излучаемую свертком на носилках. Палатазин отвернулся, чувствуя, как вскипает в желудке горькая желчь, и продолжал подниматься.

      В квартире на третьем этаже Палатазин отыскал сержанта Тила - мощно сложенного человека с курчавыми волосами. По своим физическим данным сержант мог играть в защитной линии университетской футбольной команды. Он разговаривал с двумя мексиканцами - на пожилом была одежда священника, у молодого мужчины, почти мальчишки, глаза были ошеломленные и больные. Палатазин показал Тилу свой жетон:

      - Вы сержант Тил? Какова ситуация в этом доме?

      Сержант жестом пригласил Палатазина отойти в сторону от мексиканца. Подошвы туфель Палатазина заскрипели по осколкам стекла на полу. Он опустил глаза и увидел осколки зеркала. "Да, - пришла внезапная и неопровержимая уверенность. - Они здесь были".

      - Вот те двое - отец Рамон Сильвера и Рико Эстебан, обнаружили первые тела. Пока что мы вытащили тридцать девять тел - все они были спрятаны или под кроватями, или в кладовых. Все были запеленатыми в пластиковые шторы из ванн, в простыни с кроватей, в газеты. - В прозрачных голубых глазах Тила светилось недоумение. Он понизил голос: - Вам это покажется чем-то ненормальным, капитан...

      - Продолжайте.

      - В общем, я не знаю, можно ли назвать эти тела трупами. Вообще. Они немного шевелятся, но это похоже лишь на мускульный рефлекс. Сердца у них не бьются, пульса тоже нет. Технически они мертвы, правильно?

      Палатазин на несколько секунд закрыл глаза, рука его коснулась лба.

      - Сэр? - с тревогой спросил Тил. - Ведь они мертвы, правильно?

      - На телах имеются какие-то повреждения, раны?

      - Я осматривал только пару, не больше, есть порезы, синяки, ничего больше, кажется.

      - Нет, - тихо сказал Палатазин. - Это далеко не все.

      - Простите, сэр?

      - Ничего. Это я просто вслух рассуждаю. А куда повезли тела?

      - Так... - Сержант посмотрел в свой блокнот. - Госпиталь в Монтерей-парке. Это ближайшая больница, где есть условия разобраться в этой каше. - Он сделал паузу в несколько секунд, наблюдая за лицом Палатазина. - Что с этими людьми, капитан? Может, это... какая-то болезнь?

      - Если вы так думаете, Тил, то держите пока эти мысли при себе. Нам паника в соседних районах вовсе ни к чему. Слухи и без того уже пойдут. Госпиталь прислал сюда врача?

      - Да, сэр. Доктор Дельгадо. Она сейчас наверху.

      - Прекрасно. Вы разрешите мне пару минут побеседовать с этими двумя? - Он показал за юношу и священника в другом конце коридора. Тил кивнул и вышел, затворив за собой дверь. Палатазин подбросил носком осколок зеркального стекла, быстро оглядел комнату, потом перевел внимание на священника, который показался ему в лучшей форме, чем юноша. Не считая одной детали - его руки судорожно дрожали, пальцы то сжимались, то разжимались. "Нервная реакция? - подумал Палатазин. - Или что-то еще?" Он представился.

      - Сержант Тил сказал мне, что это вы нашли первые тела. Сколько было в этот момент времени?

      - Примерно половина второго, - сказал священник. - Мы все это уже рассказали сержанту.

      - Да-да, я знаю. - Палатазин мягко поднял руку, чтобы успокоить его и умерить поток возражений. Он сделал несколько шагов и заглянул в мрачную спальню, отметив, что окно закрыто газетами. В ванной имелось еще одно разбитое зеркало. Он вернулся в комнату, к тем двум чиканос.

      - А как вы считаете, отец, что здесь произошло? - спросил он священника.

      Сильвера сузил глаза. Некоторое колебание в голосе полицейского снова вывело его из равновесия.

      - Понятия на имею. Рико и я пришли сюда, чтобы поговорить с миссис Сантос, которая живет... жила, на пятом этаже. Мы обнаружили, что дом... вот в таком состоянии обнаружили мы весь этот дом.

      - Я хочу выйти отсюда, - тихо сказал Рико. - Я больше не выдержу. Я не могу больше здесь оставаться.

      - Еще немного, хорошо? - попросил Палатазин. Он снова посмотрел на Сильверу. - Вы нашли тела. Расскажите, как это было. Были они мертвы? Живы?

      - Мертвы, - сказал Рико.

      Сильвера ответил не сразу.

      - Не знаю, - сказал он наконец. - Сердце не билось, пульса тоже не было... но они шевелились, двигались.

      - Сержант Тил сообщил, что найдено тридцать девять тел. Сколько человек жило в этом здании?

      - Шестьдесят или семьдесят, самое меньшее.

      - Но не все квартиры были заняты?

      Сильвера покачал головой.

      - Хорошо, благодарю вас. - Палатазин повернулся и направился к двери, когда голос Сильверы заставил его остановиться:

      - Что случилось с этими людьми, капитан? Кто мог с ними такое сделать? Или что?

      Он едва не ответил, едва не произнес ужасное слово, но страх сжал горло, задушив слова. Он молча покинул комнату и остановился снаружи, ухватившись за поручень лестницы, как человек на корабле в бурю, только на этот раз буря накренила не корабль; а целый мир, накренил свою ось, и начал вращаться в обратном направлении времени. Палатазин смутно осознавал, что нечто - нет, это двое людей - приближаются к нему по коридору. Когда он поднял глаза, то увидел, что это Тил и средних лет женщина-мексиканка с утомленными кругами под глазами.

      - Капитан? - сказал Тил. - Познакомьтесь, это доктор Дельгадо.

      Женщина протянула руку. Палатазин пожал ее. По коридору пронесли еще одни носилки, и Палатазин вздрогнул под взглядом закрытых, но видящих глаз.

      - Капитан, буду с вами откровенна - я понятия не имею, что могло случиться с этими людьми, - тихо и устало сказала доктор Дельгадо. - В техническом смысле это не трупы, хотя никаких признаков жизни они не подают. Нет трупного окоченения, в полостях внутренних органов не скапливается жидкость. Я уколола палец одного из тел, и что вы думаете? Я ничего не могла выдавить, ни капли крови. Тела высушены. Не знаю, как все остальные, но то тело было полностью лишено крови. Но когда санитары начали пристегивать его к носилкам, тело - это должен был быть труп! - зашевелилось!

      - Бог мой! - сказал Тил, глаза которого напоминали ледяные кружки голубого льда.

      - Как я уже сказала, я не знаю, что случилось с этими людьми. Сейчас сюда направляется один из моих коллег по госпиталю, доктор Штейнер. Возможно, он сможет нам помочь.

      - Нам никто не поможет, - внезапно вырвалось у Палатазина, и он почувствовал, что сейчас все вырвется у него наружу, все, что долго скапливалось в сознании годами, словно рвота, будет выброшено на этих людей, и его тайное скопление страха облегчится. Он сжал зубы, глаза его расширились, но поток слов заставил его говорить:

      - Слишком поздно, уже ничем не помочь. Нужно оставить их всех здесь, в здании, и сжечь это здание дотла, немедленно, пока не село солнце! Потом нужно развеять... развеять пепел и полить это место святой водой!

      Он посмотрел на Тила, потом на Дельгадо, потом снова на сержанта - они были слишком ошеломлены, чтобы говорить. Священник и юноша стояли в дверях, глядя на капитана, так же, как и полицейский в форме немного дальше по коридору, изумленно смотревших на Палатазина.

      - Что вы все смотрите! - крикнул Палатазин, что-то внутри него оборвалось, как балка крыши, не выдерживая напора бури. - Ведь вы видели эти тела! Видели, что они могут сделать! Они за одну ночь могут прочесать целый дом! И это они скоро будут делать с целыми улицами, целыми районами! - Он дрожал, и голос внутри у него отчаянно приказывал: "Стоп!" но он не мог заставить себя остановиться, он уже не имел власти над словами, которые вырывались у него изо рта. Холодный пот каплями тек по его лицу, и единственным звуком в целом здании был его голос:

      - Мы должны сжечь этот дом и убить их всех, кого сможем убить! Потому что, когда проснутся эти - их будет мучить жажда! - Он посмотрел на доктора Дельгадо - яростный страх в его глазах не был ничем прикрыт. - Их нельзя везти в госпиталь! Нельзя выпускать на улицы!

      Кто-то сжал его плечо. Он, тяжело дыша, повернулся. Это был Салли Рис. Лицо его было серьезно.

      - Капитан, пойдемте, - тихо сказал он, - подышим свежим воздухом, хорошо?

      - Оставь меня в покое! - Он вырвался и оттолкнул Салли. Взгляд его упал на священника. - Вы! Вы первым должны осознать, какое ЗЛО надвигается на город! Бог на небесах, неужели вы ничего не чувствуете? Скажите, пусть послушаются меня, чтобы эти... эти существа не смогли сегодня ночью проснуться!

      Сильвера быстро глянул на Тила, потом снова на капитана. Он чувствовал, что сам едва не сходит с ума, и вот-вот начнет безумно вопить. Конечно, он чувствовал, как на город надвигается ЗЛО. Оно было повсюду в этом доме, как зловонный туман. Но о чем говорит этот человек?

      - Отец, - сказал Палатазин, и в голосе его было сейчас что-то от испуганного девятилетнего мальчика. - Пожалуйста, не допустите, чтобы на улицы вышли ВАМПИРЫ! Скажите им, пусть сожгут эти тела!

      "ВАМПИРЫ? - подумал Сильвера. Слово ударило его в грудь, словно кузнечный молот - ВАМПИРЫ?"

      И внезапно Палатазин почувствовал себя опустошенным, как бутыль, чье содержимое было разлито по полу. Он моргнул, посмотрел по сторонам, потом тяжело оперся на перила. Салли и Тил одновременно бросились к нему, чтобы он не упал. Лицо Палатазина стало пепельным, пот блестел на щеках и на лбу. Когда Салли сводил его вниз по лестнице, он поднял голову и посмотрел на доктора Дельгадо.

      - Не возите их в больницу, - хрипло прошептал он. - Сожгите их. Сожгите всех! - Голова его бессильно упала.

      - Ничего, капитан, не волнуйтесь, - сказал Салли. - Смотрите себе под ноги, вот так. Все в порядке, все в совершенном порядке.

      - Я могу идти? - спросил Рико у сержанта.

      - Да, конечно. Но я, может быть, еще раз попрошу тебя побеседовать со мной.

      Рико кивнул и поспешно покинул сержанта, не оглядываясь. На лестнице он стороной обошел этого толстого ненормального полицейского, потом пробежал мимо собаки, которую застрелили копы, потому что она не пускала в дом.

      - Что вы думаете с ними делать? - спросил Сильвера доктора Дельгадо, когда Рико убежал. Он был бледен, руки его конвульсивно вздрагивали.

      - Перевезем в госпиталь, конечно. Изолируем пока что... - Она увидела, что происходит с руками священника. - И давно у вас это? - тихо спросила она.

      - Началось примерно три месяца назад, - ответил он. - И чем дальше, тем становится хуже.

      - Вы виделись с врачом?

      - Да, я говорил с доктором Дораном из центрального окружного госпиталя.

      Потребовалась секунда, чтобы Дельгадо осознала полное значение услышанного.

      - Доран? Ведь он специалист по мышечной атрофии.

      - Совершенно верно. - Сильвера поднял ладонь, мрачно усмехаясь. - Очень мило, си? Он сказал, что то же самое было у Лу Гехрига.

      - Болезнь Гехрига? - тихо сказала он. Она прекрасно понимала, что это значит - этот широкоплечий, здоровый на вид, человек будет мертв через два, самое большее, через пять лет.

      - Доктор Доран также выразил мне свое сочувствие. А теперь, не буду вам мешать.

      Он шагнул мимо нее, спустился вниз по лестнице и покинул здание.



      9


      День постепенно серел, переходя в вечер. С востока медленно наступала ночь. Лениво шевелились в сердце Мохавской пустыни ветры, охлаждаясь, пока через горы они перелетали к Лос-Анжелесу. После наступления ночи в холмах начинали выть псы - и музыка эта имела сегодня ночью в два раза больше особых слушателей, чем ночью прошлой

      А в небе, лишь изредка освещаемые вспышками неона с Закатного бульвара, рекламировавшего последние альбомы "Стоунз", "Чип Трик" и "Рори Блэк", черными листьями кружили летучие мыши, вылетевшие из своих темных горных пещер.



      10


      Гейл Кларк повернула с Лексингтон-авеню на стоянку Сандалвуд апартаментс, дорогостоящего многоквартирного дома-комплекса. Она тут же увидела, что разукрашенный фургон Джека Кидда стоит на привычном месте. "Итак, - подумала она, - где же ты прятался? Мне весьма пригодились бы несколько снимков кладбища на Рамонских Холмах". Она затормозила рядом с фургоном и покинула машину, направившись через двор с пальмами, которые подсвечивали скрытые зеленые прожектора. Она достигла двери Джека и увидела, что во всех окнах темно. "Может, уехал в город с кем-то? - подумала она - Куда он мог деваться? Может, встреча с людьми из Гринпис-организации? Или занят рекламой своего фильма, устроил деловую встречу с нужным человеком? Если так, то бедняга Трейси пробьет головой крышу".

      Гейл отыскала на своей цепочке для ключей ключ от входной двери Джека и уже собиралась сунуть его в замочную скважину, как вдруг сообразила, что дверь уже немного открыта, примерно на два дюйма. "Это странно, - подумала она. - Джек не настолько доверчив, чтобы оставлять свою квартиру не запертой".

      Она открыла дверь шире и позвала:

      - Джек, ты дома?

      Когда ответа не последовало, она нахмурилась, вошла в темную комнату, нащупала на стене выключатель.

      Кофейный столик был перевернут, на полу в лужице застывшего воска лежала свеча.

      - Джек? - снова позвала Гейл и через гостиную двинулась в спальню. Дверь была закрыта, и Гейл остановилась на несколько секунд, размышляя, что теперь предпринять. Тишина была какая-то вязкая и зловещая. И напоминала ей безмолвие кладбища, где она недавно побывала утром. Она вспомнила лица полицейских - они готовы списать этот случай, как еще один акт вандализма. Но увидев разбросанные в теплом утреннем солнечном свете кости выброшенных из гробов трупов, лица их зеленовато побледнели, и Гейл краем уха услышала разговор нескольких из них о том, что сатанинский культ планирует, должно быть, нечто совершенно грандиозное. Или, возможно, на свободе гуляет какой-то маньяк, вроде Мэнсона.

      Отличный материал для статьи.

      Она отворила дверь спальни и нащупала на стене выключатель.

      Что-то вонзилось в ее руку и дернуло. Ладонь взорвалась болью. Она вскрикнула и выдернула руку. Она была покрыта кровью.

      А сквозь полуоткрытую дверь в гостиную вступила прижимающаяся к полу фигура, глядя на Гейл голодными холодными глазами. Это была собака Джека, и когда она зарычала, Гейл увидела свою кровь на клыках пса. Она сделала два шага назад, к стене. Две рамки с фотоснимками Джека стукнулись об пол.

      Конан медленно приближался, словно Гейл была кроликом, на которого он охотился. Пес низко пригнулся к полу, задние лапы были напружинены, он был готов к стремительному прыжку в любую секунду, который должен был кончиться тем, что клыки его вонзились бы в горло Гейл. Гейл сняла с плеча свою сумку и медленно, очень медленно, обернула ремешок вокруг ладони, которая не была повреждена. Она надеялась, что когда пес все-таки прыгнет, она ударит его сумкой по пасти. Хотя косметику она почти не носила с собой, в сумке лежала книга и бумажник, набитый кредитными карточками и фотоснимками. Она бросила быстрый взгляд в сторону коридора, рассчитывая, успеет ли быстрее пса добраться до двери. "Ничего не получится, - решила она. - Он догонит меня раньше, чем я доберусь до дверной ручки. Иисус Христос!" Она снова посмотрела в сторону собаки и увидела, что за это время Конан успел подобраться еще ближе к ней. Теперь пес рычал низко, утробно, полный настоящей ярости.

      - Конан, - прошептала Гейл. Голос ее дрожал. - Это же я, Гейл, малыш. Успокойся. - Она осторожно подняла руку, чтобы удобнее было нанести удар сумкой.

      Пес почти уже рванулся в прыжок, но всего в футе от Гейл вдруг замер. Глаза его потускнели, он слегка наклонил голову, как будто прислушиваясь к ультразвуковому свистку, которые продаются в зоомагазинах и чей звук не воспринимается человеческим ухом. Потом, совершенно неожиданно, Конан одним прыжком миновал Гейл и исчез в конце коридора за дверью, ведущей наружу.

      Гейл почувствовала, как теплым потоком заполняет ее облегчение. "Бог мой, - подумала она. - Эта проклятая собака едва не перегрызла мне горло!" Рука ее бессильно опустилась, она посмотрела на рану на другой ладони. Конан содрал почти всю кожу с костяшек пальцев, и еще два пальца были прокушены и поцарапаны. Кровь все еще сочилась, но клыки, по крайней мере, не задели ни один из больших кровеносных сосудов. "Что стряслось с этой паршивой собакой? Джеку надо было пристрелить эту мерзкую тварь!"

      Она повернулась в сторону спальни и успела сделать несколько шагов на плохо слушающихся ногах, когда услышала глухой шум - неприятный, шуршащий звук. Она остановилась, прислушалась. Снова шум - он доносился из темноты спальни. Гейл с бьющимся сердцем пощупала рукой по стене и включила свет, когда ее пальцы наткнулись на пластмассу выключателя.

      Первое, что бросилось ей в глаза - на кровати не было простыней, матрасы лежали голыми. В остальном спальня выглядела как обычно. Она немного постояла у двери, потом вошла. "Что это был за звук? - удивленно подумала она. - И откуда он доносился?" Она остановилась у кровати, прислушалась. Тишина. "Тебе уже начинает мерещиться, - сказала она сама себе. Прокушенная ладонь горячо пульсировала. - Чертова собака, чтоб ты попала под машину!"

      И в это мгновение что-то холодное обхватило кольцом ее лодыжку. Она опустила взгляд, рот ее моча открылся. От изумления она не в силах была произнести ни звука.

      Белая, костеподобная рука держала лодыжку, словно ледяные тиски. Рука змеей высовывалась из-под кровати. И потом снова донесся тот самый шуршащий звук. Гейл увидела, как шевельнулись пальцы. Только сейчас она снова обрела контроль над своим голосом, и завопила, мгновенно подумав: "Какой толк кричать? Это ничему не поможет!" Она пнула руку каблуком, рванулась и высвободилась, потом, пошатываясь, сделала шаг назад. Тем временем из-под кровати выползло нечто, напоминающее кокон из простыней. Свободная рука начала разворачивать простыни. "Беги! - крикнул голос в голове Гейл. - Беги!" Но она не могла сдвинуться с места. Ноги ее были сделаны из резины, и мозг не в состоянии заставить их двигаться. Она с ужасом смотрела, как мраморно-белая рука начала снимать полоски ткани с головы завернутого в простыни существа.

      В следующий момент она увидела темные волосы, усы и бороду, казавшуюся еще темнее, чем на самом деле, на фоне смертельно-бледного лица. Высвободилась вторая рука, и теперь существо обеими руками освобождало себя от простыней.

      - Джек? - спросила Гейл, когда снова смогла разговаривать. Она шагнула вперед, но когда голова человека повернулась к ней и она увидела эти мертвые блестящие глаза, она замерла и узел панического ужаса сжал ее горло.

      - Джек? - хрипло прошептала она. "Нет, это шутка, - тут же мелькнула мысль. - Он меня разыгрывает! Чертов сукин сын!"

      Джек - или же существо, которое было когда-то Джеком Киддом, - сбросило с себя остатки простыней, как сбрасывает с себя старую кожу змея, и начало подниматься на ноги. Глаза его блестели, почти светились красным огнем. Черный язык внезапно вырвался изо рта и пробежал по белым губам.

      - Гейл, - прошептал Джек, и звук этот был подобен тихому шипящему шороху ветра поверх свежевыпавшего снега. Именно звук этого голоса ударил по натянутым до предела нервам Гейл. Она никогда ничего подобного раньше не слышала. Ее наполнил всепоглощающий холодный ужас. Джек шагнул к ней, губы его сложились в механическую усмешку.

      Гейл повернулась к двери и побежала. Она скорее чувствовала, чем слышала, шаги бегущих за ней ног. Словно он прыжками плыл по воздуху, вместо того, чтобы бежать по полу. Она ощущала, как ухмыляющееся лицо дышит ей в спину могильным холодом - оно излучало этот холод подобно тому, как батарея отопления излучает тепло. Когда она с воплем выскочила наружу, костяные пальцы белой руки ухватили ее за блузку. Материя треснула, и Гейл, освободившись, бросилась бежать через двор к стоянке. Она сознавала, что в темноте двора движутся какие-то тени, отблески зеленых декоративных прожекторов падали на ухмыляющиеся лица. Она осмелилась оглянуться через плечо и всего лишь в нескольких дюймах от себя увидела лицо Джека, которое словно плыло по воздуху, подобно зеленой луне. Споткнувшись, она повалилась на траву. Джек прыгнул на нее, и, ухватив за волосы, заставил запрокинуть голову.

      - Нет! - крикнула она. - Пожалуйста, не надо!

      - Дорогая... - прошипел голос и лицо его неумолимо наплывало на Гейл. - Дорогая моя... - Она услышала, как с чмокающим, влажным звуком разошлись губы.

      Уголком глаза Гейл увидела какой-то силуэт, прыгнувший к ним. Потом Джек застонал, и вдруг его вес перестал прижимать тело Гейл к земле. Место Джека занял другой мужчина, гораздо более крупный, с широким белым лицом и квадратной челюстью. Он навис над Гейл и усмехнулся. И эта усмешка открыла Гейл ряд клыков, вид которых едва не заставил ее потерять сознание. Она балансировала на грани безумия. От человека исходил тошнотворный запах могильного гниения. Она закричала и попыталась вывернуться, но клыки надвинулись ближе. В последний момент рука Джека сжала горло этого мужчины, стащив его с Гейл. Она откатилась в сторону, поднялась на ноги, увидела, как дерутся Джек и второй мужчина, катаясь в траве. Клыки их щелкали, рвали плоть друг друга. Они были словно обезумевшие дикие звери.

      "Они из-за меня дерутся, - подумала она. - Они оба хотят... хотят меня... Во что же превратился Джек?!"

      Она не стала дожидаться, чтобы узнать, кто победит. Она повернулась и бросилась бежать, потеряв при этом одну туфлю. Что-то зашевелилось в кустах справа от нее. Она увидела новую фигуру - женщину в блестящем диско-платье. Гейл добежала до машины, захлопнула дверь, поставила замок на стопор и включила мотор. Женщина, волосы которой дико развевались вокруг белесого, как рыбье брюхо, лица, забарабанила кулаками по ветровому стеклу. Гейл включила задний ход, потом нажала педаль газа, врезавшись при этом в фургон Джека. Через мгновение она с ревом пронеслась через площадку, а ужас в блестящем диско-платье бежал за ней. Она сделала поворот на Лексингтон-авеню, со скрежещущим визгом прочертив полосу по асфальту, и взглянула в зеркальце заднего вида лишь когда оказалась в четырех кварталах от дома Джека. На глазах вдруг выступили неудержимые слезы, почти ослепив ее, а легкие едва справлялись с жгущим горло воздухом - она никак не могла унять дыхание. Она рывком затормозила машину у обочины, слыша сердитое гудение клаксонов, и спрятала лицо в ладонях.

      В следующую секунду кто-то мягко постучал в стекло дверцы, и Гейл с криком вскинула голову.

      - Что вам нужно? - выкрикнула она съеживаясь. - Что вам нужно?

      - Ваши права, мисс, - сказал полисмен. - Из-за вас едва не столкнулись три машины.



      11


      Джо сидела в кровати с книгой на коленях, глядя, как муж устало снимает галстук и рубашку. Она знала, что произошла какая-то неприятность. Он пришел домой в три часа дня - такого еще не случалось за одиннадцать лет их супружеской жизни. Он вяло ковырял еду, был мрачен, и даже не стал смотреть воскресный футбол. За весь вечер он почти не разговаривал, и хотя она привыкла к тревожному молчанию в те периоды, когда он работал с трудными делами, она прекрасно видела, что сейчас ему особенно трудно. Несколько раз он вдруг застывал, глядя в пространство, или дрожащей рукой проводил по лбу.

      И сейчас было почти половина десятого, и до утра было далеко. Она хорошо знала мужа и понимала, что у него опять будут кошмары, если он не расскажет ей все. Иногда он поверял ей вещи, которые она предпочитала бы не слышать - убийство ребенка или новая жертва этого Таракана - но она внутренне согласилась с этим, потому что была женой полицейского и это была его работа, и таковы были пути этого мира.

      - Итак, - сказала она наконец, откладывая в сторону книгу. - Поговорим?

      Он повесил рубашку на плечики в шкафу, потом поместил на полку для галстуков свой галстук.

      - Энди, все не может быть так уж плохо, правильно?

      Он глубоко вздохнул и повернулся к жене. И увидев его глаза, она подумала - да, да, может быть так плохо, до такой степени...

      Когда он заговорил, голос его был усталым, но где-то в глубине его Джо чувствовала нервную дрожь, которая сразу же ее встревожила.

      - Я должен был уже давно тебе рассказать, - тихо начал он. - Я должен был довериться тебе первой. Но я боялся. Я и сейчас боюсь. И до сих пор я не знал, что мои опасения в самом деле не напрасны. Я надеялся, что ошибаюсь, что вижу тени там, где ничего нет, что просто слегка схожу с ума из-за нагрузки. Но теперь я знаю, что я прав, и очень скоро господь Бог не будет в силах спасти этот город.

      - Энди, о чем ты?

      - Потому что они скоро выйдут на улицы, пойдут по домам от дома к дому по всему городу. И в одну из ночей - возможно, не завтра и не послезавтра - но в одну из ночей они придут и в этот дом. - Голос его вдруг замолчал, словно надломился. Джо крепко сжала руку мужа.

      - Что случилось? - взмолилась она. - Пожалуйста, расскажи мне!

      - Хорошо. Да, я должен тебе рассказать.

      И тут у него все вырвалось наружу, все, начиная с происшествия на Голливудском Мемориальном кладбище и до живых трупов, обнаруженных в восточном Лос-Анжелесе. Джо так крепко сжимала свои ладони, что почувствовала вдруг боль в костяшках. Он закончил рассказ о своем срыве и о том, как Салли Рис в молчании отвез его в Паркер-центр, словно Палатазин был одним из ненормальных бродяг-хиппи, которые спят в траве у памятника Бетховену на Першинг-сквере.

      Он мрачно усмехнулся Джо, но глаза его были испуганными.

      - И вот теперь я вижу, как ОНИ возвращаются. Они начинают покорять этот город. Так же, как покорили они когда-то мою деревушку. И когда они завладеют Лос-Анжелесом... - Ужас не дал ему договорить. - Бог мой, Джо! Тогда их будут миллионы! И никакая сила на земле не остановит тогда их!..

      - Энди, - тихо сказала Джо. - Когда я была маленькой, родители рассказывали мне истории о вампирах. Но ведь сейчас мы живем в совершенном мире, и... - Она замолчала, потому что в глазах его была буря.

      - Ты тоже не веришь? Джо, неужели ты не видишь? Они ведь и хотят того, чтобы мы им не верили, потому что если мы начнем распознавать их среди нас, то сможем от них обороняться. Вывесим чеснок на оконных рамах, приколотим к дверям распятия. Они того и хотят - чтобы мы смеялись, чтобы мы говорили "этого не может быть!".

      - Закрывая глаза, мы помогаем им прятаться, помогаем сделать еще один шаг к нашим дверям, - продолжил он, помолчав.

      - Но разве ты можешь быть совершенно уверенным, что не ошибаешься? - разумно заметила она.

      - Могу. Я уверен. Я видел сегодня эти тела. Скоро они начнут просыпаться, а я выгляжу со стороны совершенным маньяком, и ничем не могу им помешать! Я могу взять канистру бензина и попытаться сжечь их. Но что тогда произойдет? Меня посадят в камеру, а завтра утром вампиров будет в два раза больше, чем сегодня.

      - Ты кому-нибудь об этом рассказывал?

      - Нет. Кому я мог рассказать? Кто бы мне поверил? В твоих глазах я вижу, что ты тоже мне не веришь. Ты всегда считала мою мать ненормальной. Но все ее рассказы - это правда! Теперь я знаю это. Я видел все своими глазами.

      Телефон на столике у кровати вдруг зазвонил. Палатазин снял трубку.

      - Алло?

      - Капитан Палатазин? Это лейтенант Мартин. Только что звонили детективы Цейтговель и Фаррис. Есть положительные результаты по опознанию нужного нам автомобиля. Это "фольк" "зеро-танго-отель", номер 285 ЭТГ. Принадлежит человеку по имени Уолтер Бенфилд, Мекка-партаменто, номер 17.

      - Они сейчас там? - Сердце его так билось, что он едва слышал свой голос.

      - Да, сэр. Послать подкрепление?

      - Нет, пока не надо. Я еду сам. Спасибо, что позвонил, Джонни.

      Он повесил трубку и встал, вытащив из шкафа новую рубашку, и начал поспешно ее надевать.

      - Что случилось? - спросила с тревогой Джо. - Куда ты?

      - На другой конец города. - Он протянул руку за наплечной кобурой. Застегнул ремешки, потом набросил свой коричневый плащ. Джо надела халат и проводила мужа на первый этаж.

      - Это связано с Тараканом? - спросила она. - Ты обещаешь быть осторожным? Ты уже не мальчик, Энди. Пусть рискуют молодые. Ты слышишь меня?

      - Да, - сказал он. - Конечно.

      Но на самом деле он не слушал. Ему казалось, что в глубине его сознания раздается настойчивый далекий голос...

      - Будь осторожен, - сказала Джо, застегивая его плащ. - Помни...

      ...И голос этот говорил, что с завтрашнего утра все пойдет по-другому, потому что сегодня вечером он совершит шаг, который должен будет изменить судьбу города и его людей, миллионов людей.

      - Пусть рискуют молодые. Ты слышишь?

      Он кивнул, поцеловал ее и вышел в прохладную темную ночь. У самой машины он обернулся назад и сказал жене:

      - Не забудь запереть дверь. Потом скользнул за руль, ощущая вес револьвера 38 калибра на плече. Он включил мотор и умчался в темноту.


      Часть третья Оглавление Часть пятая