То был, к примеру, Новый Год. Дед Мороз
был и Снегурочка была, и все, кто ещё с ними
приходит. Дед Мороз, правда, был ненастоящий:
слишком худой, морковного цвета пальто висело на
нём, как мешок, лицо к бороде не подходило, это
просто дядька был средних лет, никакой не
дедушка. А вот Снегурочка мне понравилась,
невысокая она была, скромная, всё стояла
потупившись и краснела, я скоро заметил, что она
стесняется, подошёл к ней и стал подарков
просить. А у неё подарков не было, да и у Деда
Мороза их уже не было: мало взял и давно все
роздал. Стала Снегурочка Деда Мороза за рукав
дёргать, чтобы он со мной сам поговорил, а он,
помню, Катьку по головке гладил, не потому что так
любил, а потому что она ему руками в бороду
вцепилась, - уж очень она, борода, была мягкая и
длинная, - и не отпускала, так и стоял он, бедный,
согнувшись, распрямиться не мог, тогда борода бы
слезла, и все бы увидели, что Дед Мороз был не
настоящий, а просто дядька средних лет. Стоял и
улыбался - а что ему ещё оставалось, а Снегурочка,
- красивая такая девушка с большими серыми
глазами, - не понимала глупая, почему он не
отзывается, и драла его за рукав, и тоже
улыбалась, то мне, то ещё одной незнакомой
девушке, что стояла у стола и глядела на клубок
синих ниток. Вот в этом-то клубке и было всё дело,
тут я уверен, если бы не он, они вообще бы не
пришли, и Нового Года, может быть, и не было бы: вся
мишура с подарками была затеяна ради того, чтобы
до клубка добраться, а добраться до него они и не
могли, тогда бы все всё поняли, схватили бы Деда
Мороза, содрали бы с него бороду и рожей били бы о
край стола, как папа бил Катьку: цапнет за волосы
и ткнёт рожей об угол, губы разобьёт, и Катька
потом обзываться уже не может, шепелявит только и
слюни свои сосёт с кровью. А девушка, что стояла
возле стола, - назовём её Снегурочкой Два, - клубок
взять не могла, даже прикоснуться к ней боялась,
не её это было дело: она была ищейка. Догадаться
было несложно, я сразу и догадался, кто не
понимает, могу объяснить: это люди такие, или не
люди, в общем, существа, которые только и делают,
что ищут, а отыскав, тронуть не смеют, стоят и
смотрят, ждут хозяина. Случается часто - идёшь по
улице, и видишь: сидит на скамейке мальчик, ест
булку и на дерево смотрит. Никто и внимания не
обратит, а я знаю: это он дерево нашёл. Нашёл, а
взять не может, потому что нечем, да и не надо оно
ему, не для себя ведь искал, в этом-то всё и дело,
как в клубке синих ниток, что лежал на столе,
Снегурочке Два он был не нужен, она просто стояла
рядом и стряхивала что-то с висевшего на стуле
халата, а на самом деле просто вид делала, что
стряхивает, на самом деле она нашла, то что нашла.
Если бы я даже говорить с нею начал - это пошло бы
в пустоту, она меня и слушать бы не стала, так они
вечно, ищейки, коли уже нашли что-нибудь - ничем их
нельзя отвлечь, а Снегурочка Один нервничала,
даже на часики украдкой поглядела, часики у неё
были золотистые, тонюсенькие, циферблат
крошечный, такой, чтобы никто и разглядеть не
смог, какое у неё там время, а я всё ныл, всё ныл,
что без подарка остался, а Дед Мороз с Катькой
возился: сперва, как я уже говорил, он её по
головке гладил, потом на руки поднял, но Катька
только с виду такая маленькая и удобная, на самом
деле она же жутко тяжёлая, будто у неё в груди
кусок бетона спрятан, как-то раз она свалилась на
меня со шкафа, когда полезла конфеты из вазы
доставать, и чуть шею мне не сломала. Ох и бил я её
тогда! Кулаками бил, за волосы таскал, и ногами
бил, потом она под тахту залезла, так я взял
швабру и палкой ещё её тыкал под тахтой, а она
пищала от ужаса, что я её убью. А я бы и убил, такой
я был злой, да и плечо ушибленное сильно болело,
но мать пришла с работы и я швабру бросил. Так что
Деду Морозу приходилось нелегко тяжёлую Катьку
держать, и он её всего три шага пронёс и на стул
поставил, а она бороду не отпускала, только одной
рукой за шею Деда Мороза обняла, наверное, думала,
что он теперь станет ей дедушкой и её все бить
перестанут. Ну такая уж у Катьки была судьба: все
её били, и папа, и мама, и я, и дядя Коля, и дядя
Игорь, и наш двоюродный брат Мишка, и дети во
дворе, и дети в школе, и учительница, и даже
дворник Дмитрий Потапович. И все били Катьку за
дело, и Дед Мороз бы тоже бил, если бы она у него
дома жила. Папа бил Катьку столом, стулом,
стенкой, босой ногой, ремнём с пряжкой, штанами,
углом ладони по морде и по шее, мать била Катьку
тряпкой, совком для мусора, черпаком по лбу, рукой
наотмашь по морде или в ухо, я бил Катьку всем, что
попадалось под руку, также ногами, руками,
коленями, дядя Коля бил Катьку сверху кулаком по
голове, и ещё портфелем, дядя Игорь бил Катьку
книгой, сложенными газетами, её собственной
куклой, ногами, потом он ещё душил Катьку сзади за
затылок, поднимал её под мышки и пинал коленом
под зад, Мишка бил Катьку кулаками, коленями,
душил лицом в диван, и щипал за мягкие части тела,
дети во дворе били Катьку чем угодно, в том числе
футбольным мячом, камнями, палками, асфальтом и
скамейкой, дети в школе били её кроме всего
прочего портфелями, учебниками, линейками,
унитазом в девчоночьем туалете и указкой,
учительница била Катьку только руками по морде и
указкой по спине, дворник Дмитрий Потапович бил
Катьку водой из шланга, куском самого шланга и
задубевшей дохлой крысой, которую держал за
хвост, а Дед Мороз стал бы бить её мешком с
сапогами или пустым чайником по башке, а
Снегурочка Один бы била её локтями в нос, и пинала
в живот, а Снегурочка Два хватала бы Катьку за
волосы и тёрла ртом от набеленную стену, как
делал один мальчишка во дворе, на стене остались
потом кровавые лишаи от Катькиных соплей, а морда
самой Катьки сделалась белой, как у клоуна, а ещё
Снегурочка Два, наверное, била бы Катьку головой,
выдёргивая её в воздух руками, мне рассказывали,
что так бьют детей в Индокитае, но я не очень-то
верил, что индокитайцы до такого дошли, а вот
Снегурочка Два наверняка бы дошла, по глазам
видно было. Одним словом, поставил Дед Мороз
Катьку на стул и возился с ней, а я тем временем
глядел на Снегурочку Два, на застывшие глаза её,
на нос, на капельки пота, проступившие по лицу,
как по куску сыра, глядел я на неё, да так долго,
что уже начал думать: а не нашёл ли я, сам-то. И тут
вдруг заметил, что Снегурочка Два очень похожа на
Снегурочку Один, ну прямо одно лицо, ну просто она
и есть. Посмотрел на Снегурочку Один, а та -
вылитая Снегурочка Два, и не понять, то ли они
близнецы, то ли лицами поменялись.
Присмотревшись, я понял, что и правда -
поменялись. Значит, никакой я Снегурочки Два не
нашёл, попробуй найди её такую. Тут кто-то погасил
свет и ёлку зажгли, вообще стало ничего не
разобрать, кроме этих, которые с Дедом Морозом
пришли, всегда меня интересовало, кто они и зачем
повсюду за ним шатаются. К примеру, на диване
сидела сухонькая женщина в чёрной шали с острыми
чертами немолодого лица, сама она сидела
спокойно, а глаза у неё ох как бегали. А рядом
сидел мужчина, небритый, взъерошенный, чумной
какой-то, ёрзал постоянно, прямо таки не мог себе
места найти. Вот чего они припёрлись, скажите на
милость? Лезть к ним я не хотел, признаться, было
как-то муторно. Пока я их разглядывал, нелюдей
этих, тут Катька вдруг как взвизгнет! Будто в
тишине кто-то молнию на сумке резко рванул. Понял
я: это Дед Мороз её ухватил, мучить начал. Катька
надо сказать никогда не кричала от боли, только
от радости, а от боли она взвизгивала, живо так,
даже задорно, а если уж совсем ей было мучительно
и страшно - тогда пищала, как загнанный в угол
мышонок, вот я уже рассказывал, как она пищала,
когда я её под кроватью палкой от швабры тыкал,
ведь там была безысходность: деваться ей было
некуда, а я всё тыкал, тыкал, и Катька понимала,
что я не устану, не пожалею и затычу её насмерть.
Однако теперь я в полумраке никак не мог
разобрать, что же Дед Мороз такое Катьке сделал,
ущипнул, что ли? Смотрю - задёргалась она, ногами
запиналась, и сразу начала пищать, тоненько,
жалобно, понятно стало, что ей очень страшно и уже
не до мягкой белой бороды. Бросился я ей на
помощь, а Снегурочка Два, которая теперь вместо
Снегурочки Один была, ухватила меня за руку, в
сторону рванула и повалила с ног, и сама на меня
упала. Прижала к паркету, лицом к лицу
придвинулась и шипит, словно пар из-под крышки
выходит. Тут мне стало не по себе. Одна мысль у
меня была в голове: что она ядовитая, Снегурочка
Два. А Снегурочка Один пошла по комнате с клубком
синих ниток, нехорошо пошла, неправильно,
какими-то рывками, как будто переносилась иногда
просто без ног, или это была игра света и тьмы, а
сидевшие на диване мужчина и женщина завыли,
негромко, хрипло, как больные собаки. Я руки
поднимаю - они неживые, еле их и видно, и не
чувствую я, куда они движутся, взял Снегурочку
Два за волосы, Катькиного писка больше терпеть не
мог, такой он был острый, отворачиваю от себя лицо
Снегурочье, и замечаю: вот оно, там, под волосами,
на затылке, шито всё, шито синими нитками. Воздуха
не стало, я задыхался, только одно знал: главное -
помнить, главное - не забыть про нитки, вот зачем
они им нужны были, они без них жить не могут, это
скрепляющая сила, о нитках нельзя забывать, так я
помнил и её с себя свалил, гадину, а Дед Мороз
Катьку на столе рвал, она лежала перед ним,
тряслась вся, бедная, платьице уже разодрано,
крови много, или это красные лампочки на ёлке так
светили, а он её рвал, царапал, драл, как кот, а те,
на диване, выли, тут я на него бросился, напрыгнул
сзади, в воротник морковного пальто вцепился, и у
него на затылке, конечно, нитки были, я - за них, а
он как заревёт, глухо так и страшно, так ревут
мертвецы ноябрьскими ночами, от вечной своей
боли, вырвал я нитки, он и упал подо мной, словно
дерево, я на него повалился, и всё затихло, то есть
те, на диване, затихли, перестали выть, не стало им
больше мочи, или такая наступила боль, что её уже
не извоешь. Кто-то побежал к дверям, мелко семеня,
как заводной, но завод раньше кончился, осел,
заскрёб по паркету у книжного шкафа, Дед Мороз же
лежал неподвижно, как бревно, Снегурочки тоже
лежали на полу, обе, то одна, то другая, я уже начал
понимать, какие они, их обеих нельзя было увидеть
одновременно, только по очереди, а Катька
зашевелилась на столе, в разорванном праздничном
платьице, которое ей мама купила, а она так
мечтала его надеть, исцарапанная Дедом Морозом,
зашевелилась она на столе, и тут я заметил, что у
меня на рубашке - кровь, Снегурочка чем-то кожу
попрокалывала, сволочь, а она же ядовитая,
вспомнил я, и Дед Мороз ядовитый, недаром у него
пальто такое красное, и мы с Катькой теперь
отравленные, и скоро умрём. От страха я задрожал,
кругом мрак, трупы валяются, скоро умрёшь, только
мужчина и женщина на диване сидят парой, и в
тишине, когда слышно было, как за горой застучал
пустой, идущий сквозь ночь в парк, трамвай,
женщина сказала:
- Возьми синие нитки. Зашей кожу.
- Зашей кожу, - хрипло повторил мужчина. - Сам
станешь дед.
