Конечно, я любил Ванессу. И, поверьте, я не из тех, кому подобные заявления даются легко. С самой первой минуты я любил ее до безумия, до умопомрачения, это мне только потом стало ясно. Испытывала ли Ванесса те же чувства ко мне, я точно не знаю. Об этом мы с ней никогда не говорили. От такой молодой девушки, пожалуй, нельзя ожидать многого. Но что касается меня, то я сделал для нее все, что мог. Поставил на одну карту все: свою семейную жизнь, свою работу, свое имя, рискнул ради нее всем. Если это не любовь, то что же это тогда такое?
Ванесса с первого мгновения значила для меня больше, чем я могу сейчас выразить словами. Наши последние дни в этом ничего не изменили. Я мог бы назвать ее своей жизнью или воздухом, необходимым мне для дыхания. Но она была больше этого. Она была какой-то вспышкой в моем мозгу, которая разом перекручивает все на сто восемьдесят градусов, она была пламенем в моем сердце, которое расходится сначала где-то под ребрами, потом перебирается к низу живота и под конец даже захватывает ноги и руки. И голову, не забудем и голову.
Мне уже доводилось слышать о таких случаях, когда человек буквально сходит с ума и забывает все на свете, когда он отказывается от своих обязанностей, в два счета бросает семью, только для того, чтобы жить с другой женщиной. Потому что в этой другой есть что-то, чего нашему потерявшему голову мужчине больше не найти нигде. Однако самому мне это было незнакомо, и я всегда считал такие рассказы несколько преувеличенными. До того дня, когда я встретил Ванессу, у меня, по сути дела, все было в порядке, обычная жизнь без особых потрясений.
В двадцать четыре года я женился на Герти. Наш брак протекал спокойно, мирно и гармонично. Мы хорошо понимали друг друга, в любом отношении. У нас не было споров из-за денег, а из-за секса тем более. В этом пункте Герти довольно непритязательна. В первые годы я регулярно спал с ней. Два раза в неделю. И тут все всегда было в норме, ничего особенного, ничего необычного, но Герти была этим довольна. И я тоже. Мне никогда раньше не приходило в голову, что я понапрасну растратил свои лучшие годы. Потом появились дети, и все как-то пошло на убыль. С этим нужно мириться, думал я. Мы стареем, мы изучили друг друга от и до. А к вечеру мы так устаем, что нам не до этого. Конечно, я задавался порой вопросом, неужели это всё. Но, должен сказать вам, меня никогда не манили любовные приключения.
Ладно, я знаю, что здесь обо мне рассказывают. Что я бегал за молоденькими девочками, что я приставал к ним в лифте или выслеживал их в соседнем сквере. Был тут у нас один случай - с того времени теперь прошло уже два года - когда одна такая пигалица утверждала, что я забрался в ее квартиру и набросился на нее в ванной. Это чепуха на постном масле, сплошная бравада, девчонке, наверное, просто хотелось, чтобы все так и было.
По правде, дело было так: я случайно проходил мимо ее квартиры и услышал шум воды. Конечно же, я сразу подумал, что там прорвало трубу. Неужели я должен был ждать, пока вода начнет просачиваться через потолок этажом ниже? Я позвонил - позвонил не раз, а два, по крайней мере. Постучал я, скорее всего, тоже, теперь уже толком не помню, да это и не важно. Никто не открывал, но у меня случайно был с собой нужный ключ, вот я и вошел. То, что девчонка как раз стояла в это время под душем, я ведь и знать не мог.
Посудите сами, если бы я действительно чего-то от нее хотел, то не вошел бы туда так открыто днем, а уж нашел бы какую-нибудь другую возможность. А ей, этой малявке, еще чего-то надо было выступать. Да, она недурно выглядела, производила по-настоящему невинное и наивное впечатление. Но была той еще распутницей... Два года назад летом я сам видел, как она скрылась в подъезде с двумя парнями.
Это было как раз в то время, когда красили фасад. Часов около десяти я забрался на леса и собственными глазами мог во всем убедиться. Она занималась этим с обоими одновременно. Чего они там только не вытворяли - и в кровати и на столе. С тех пор я держал ее под некоторым наблюдением. От ее сетей не был застрахован ни один мужчина. Она пыталась заигрывать и со мной, а потом, видимо, хотела отомстить мне, потому что у нее ничего не получилось. Развопилась, понимаете, когда я оказался у нее в ванной. Я же остался совершенно спокоен. Проявил выдержку. Чего я там у нее не видел? Да и связываться с такой у меня и в мыслях никогда не было.
Ну, само собой, я, может, пару раз и оборачивался на какую-нибудь из них, может, даже мимолетом думал о том, какая, например, у той или иной классная фигура, уж точно получше, чем у моей Герти. После родов Герти все же немножко раздалась в стороны. Чисто внешне она меня уже едва ли привлекала. Да и не удивительно - после без малого двадцати лет совместной супружеской жизни. Спать-то с ней я еще спал, но если это и происходило за последние два года пару раз в месяц, то было уже довольно частым делом.
И все же я не могу сказать, что мне чего-то не хватало, во всяком случае я никогда не замечал, что мне чего-то не хватает. Пока не встретил Ванессу. Я и сегодня еще так отчетливо вижу это перед собой, как будто с того момента не прошло и часа. Она только-только въехала в небольшую квартирку на четвертом этаже, и на почтовом ящике ей нужно было заменить табличку с именем. В нашем хозяйстве имеются такие маленькие медные таблички, которые я сам гравирую. Поэтому-то меня когда-то и взяли на место дворника, потому что я умею почти все делать сам, выполнять все те мелкие работы, которые накапливаются за день в таком жилом комплексе как наш.
Это вам, может, не совсем легко представить, но я в самом деле с шести утра и до восьми вечера нахожусь на ногах. То, что при таком обилии работы у меня нет времени заниматься еще и молоденькими девчонками, ведь яснее ясного, или как, по-вашему? И в восемь мой рабочий день ведь не заканчивается. Довольно часто мне еще звонят, потому что где-то застрял лифт или кто-то потерял ключ от квартиры. Но это все мелочи. Лифт я, как правило, привожу в порядок в считанные минуты, а к замку в каждой квартире у нас есть запасной ключ. Некоторым жильцам это не очень нравится. Они, наверное, думают, что во время их отсутствия я шарю по их квартирам. Нет, я не из таких. Я всегда говорю Герти: <Частная жизнь жильцов нас не касается. Пока они исправно вносят квартплату и не мешают своим шумом другим, пусть мне веселятся хоть до утра>. А если кто-то уехал и у него вдруг прорвало трубу - видали мы и такое, - то мне только спасибо скажут, что я сам вошел в квартиру и смог предотвратить худшее. Все это относится к кругу моих обязанностей, экономит время и мастеров - вода, электричество, плохо закрывающиеся и открывающиеся двери, клапаны радиаторов или уже упомянутые медные таблички для почтовых ящиков.
И вот, значит, я стою в подъезде и хочу прикрутить эту самую табличку, как входит Ванесса. Я, как обычно, взял только первую букву имени. Я всегда так делаю, чтобы одиноким женщинам жилось спокойнее. Всякое ведь бывает. Есть же такие мерзавцы, они выискивают имена по телефонной книге и докучают бедняжкам неприличными звонками. А наши таблички как раз предотвращают это.
Короче, Ванесса зашла в подъезд, увидела, что я делаю, и, конечно, остановилась возле меня. На ней были туфли без каблуков, такие с очень плоской подошвой, поэтому она была даже чуть ниже меня. Она спросила, не дворник ли я, и улыбнулась, когда я кивнул ей в ответ. Боже ты мой, такой улыбки я никогда еще не видел, она озарила меня с головы до пят. Если я говорю: Ванесса была красавицей, то, поверьте, нисколько не преувеличиваю.
Вы можете возразить мне, что у каждого есть свое собственное представление о красоте. Да, пожалуй, это так, однако не думаю, чтобы и другие нашли в Ванессе хоть какой-нибудь изъян. И когда она улыбалась, это было так, как будто перед тобой стоял ангел. Длинные волосы, белокурые и мягкие, как шелк, глаза такой голубизны, которой могло бы позавидовать само небо, маленький алый ротик. Он всегда отливал чем-то бархатисто-влажным, но совсем немножко, в самый раз, чтобы заставить тебя приковаться к нему взглядом. Потом шея, фигура, руки, ноги... Ей-богу, все в ней было совершенно.
Она посмотрела на табличку на своем почтовом ящике, спросила, почему я сократил ее имя. Я объяснил ей, и она снова улыбнулась, быть может, потому, что мой голос звучал немного хрипловато и мне пришлось два раза кашлянуть, прежде чем я вообще смог ответить ей. Очевидно, она хорошо знала, какое впечатление она производит на мужчин. И она знала также, что может получить от них многое, если будет только улыбаться. А если к тому же она еще и прикоснется к мужчине, то получит от него последнюю рубашку. С брюками впридачу.
Она дотронулась своими пальчиками до моей руки, не до рубашки, прошу заметить, - я закатал рукава, в тот день было довольно жарко. Тут меня прошиб пот, и я почувствовал, что внизу у меня что-то зашевелилось. Ох, как мне было стыдно, она ведь не могла не видеть, что мои брюки вдруг оттопырились. А она все улыбалась, легонько водила своими пальчиками по моей руке вверх-вниз.
Ей все же хотелось бы, чтобы ее имя полностью стояло на табличке, сказала она. Это же красивое имя, не нахожу ли я тоже, что Ванесса красивое имя, были ее слова. Тут я чуть не спросил, а было ли в ней вообще что-нибудь не красиво. Едва-едва сдержался, чтобы не спросить. И потом я сделал для нее новую табличку.
Рассчитываясь с домоуправлением, я просто сказал, что при первой гравировке допустил небольшую ошибку. И хотя до тех пор со мной такого не случалось, мне сразу поверили и не докучали лишними расспросами. Вообще-то, домоуправление у нас немножко прижимистое, а медные таблички не такие уж дешевые.
Только вечером у меня появилась возможность прикрепить табличку. С полной уверенностью могу сказать вам, что я не специально подстроил так, чтобы заниматься этим делом как раз в тот момент, когда Ванесса будет возвращаться домой. К тому времени я ведь совсем не знал, где и кем она работает и когда у нее заканчивается рабочий день. Во всяком случае я снова оказался в подъезде, когда в него зашла Ванесса. Она остановилась, чтобы полюбоваться моей работой. И когда я сообщил ей, что сам гравирую имена, она сказала в мой адрес несколько добрых слов на предмет моего умения и художественного таланта.
Потом она спросила, принимаю ли я квартиры, когда из них выезжают жильцы. Я мог бы просто ответить <да>, но мой голос снова был таким сиплым, что я только кивнул. И тогда она спросила, не заметил ли я трещинку на раковине умывальника в ее ванной. Это прямо-таки ужас, сказала она. Я не мог вспомнить никакой трещины. И я до сих пор уверен, что будь там такая, то она попалась бы мне на глаза. И если не мне, то моей Герти. Мы всегда вдвоем принимаем квартиры, потому что две пары глаз видят больше, чем одна. Знаете ведь, какие хитрые бывают жильцы, они становятся как раз так, чтобы закрыть пятна на ковролине или царапины на дверях. Один такой хотел подсунуть нам треснувшую крышку на унитазе, нацепил на нее мохнатый чехол и говорит, щедрец этакий, оставляю, мол, его вам. Но Герти не проведешь, она видит людей насквозь, раскусила и его.
Помню, я стоял в подъезде с Ванессой и задавался вопросом, а что бы ей сказала на это Герти. Наверное, что Ванесса сама уронила что-нибудь в раковину. Но Герти порой бывает очень строга, особенно с девушками, которые помоложе. Она, знаете ли, всегда немножко боится, когда они смотрят на меня восторженными глазами, и делается от этого грубоватой. Можно понять, конечно.
Не думаю, чтобы Ванесса преследовала какую-нибудь цель. У нее был такой невинный вид, одна ее улыбка чего стоила. Я сразу хотел подняться с ней и осмотреть раковину. Не к спеху, сказала она, к ней сейчас еще должны прийти гости, и она только хотела поставить меня в известность, чтобы потом не говорили, что ущерб произошел по ее вине.
После этого я полночи не мог сомкнуть глаз. В нашей спальне было ужасно жарко. Герти тихонько похрапывала. И я просто не находил покоя, ворочался с одного бока на другой, весь в поту, как портовый грузчик летом. Всякий раз, когда мне только-только удавалось задремать, я видел перед собой Ванессу. На ней снова были легкие туфли на плоской подошве, делавшие ее ростом еще меньше моего. Тоненькая блузка, под которой очень четко обрисовывалась грудь. Маленькими розовыми бутончиками проступали через нее соски, и потом шла узенькая талия, длинные, стройные ноги. И всякий раз, когда я только-только засыпал, она говорила, что к ней еще должны прийти гости.
Гости! А в раковине была трещина! А если к ней пришли ее отец или мать, или какой-нибудь другой родственник постарше и ему нужно было в ванную, что он тогда подумает о нас? Что мы вытягиваем из карманов невинных детей огромные деньги за квартиру, а сами подсовываем им треснувшие раковины!
Сразу же на следующее утро я отправился в квартиру Ванессы. Я должен был сделать это. У меня было такое чувство, как будто меня подталкивает в спину какая-то невидимая рука. Понятное дело, я пошел без Герти, мне бы не удалось объяснить ей этот внутренний порыв. И я казался сам себе немножко преступником, потому что пробирался туда тайком. Но это прошло, когда я закрыл за собой дверь и находился в полной уверенности, что меня никто не видит.
Было заметно, что Ванесса только что въехала. В спальне повсюду стояли картонные коробки. Постель была не прибрана, и перед ней на полу лежала тоненькая блузка, которая была на Ванессе накануне. В комнате сильно пахло легкими, сладковатыми духами и совсем немножко потом. И рядом с блузкой лежали крошечные трусики, только такой черный кружевной треугольничек с лямочками, оставляющий ягодицы оголенными. От этих трусиков, скажу я вам, по всему мне прошел какой-то трепет.
И в жилой комнате царил немалый беспорядок. На столе стояли полная пепельница и два бокала. Пивных бокала, на одном из них хорошо были видны следы губной помады. Тот же розовый цвет, в который были окрашены губы Ванессы днем раньше. И на полу валялось несколько пустых бутылок. Одна из них, видимо, была не совсем пустой, когда ее оставили там, под горлышком на ковровом покрытии образовалось пятно. Оно даже еще не засохло.
Сначала я поставил пустые бутылки на стол, потом пошел на кухню, нашел там уже бывшую в употреблении бутыль с моющим средством, пластмассовый тазик и тряпку. Я навел теплый раствор и тер до тех пор, пока пятно не исчезло. Возможно, мне не надо было этого делать, но ковролин был новым, лучшего качества, домоуправление следит за состоянием таких. И пока пятно свежее, его в большинстве случаев можно еще легко удалить. Ванесса, по-видимому, не заметила пятна. Само собой напрашивалось предположение, что бутылку опрокинул ее гость. Ибо на неряху она вовсе не походила. Стерев пятно, я направился в ванную.
В раковине умывальника действительно была трещина, совсем новая, она еще не обрела темную окраску. И она была такой маленькой, что приходилось как следует вглядываться в то место. Но сама раковина была старой модели, почти допотопная по своей форме. Что, спросите вы, я сделал? Я пошел на склад и взял там новую раковину, только-только нам завезли, очень модной формы. Я сразу же установил ее на место прежней. И потом я ждал вечером, если честно, то чтобы только сказать Ванессе, что дефект устранен. Чтобы она не напугалась и не составила обо мне ложного мнения. Чтобы она, чего доброго, не подумала, что я вынюхивал там что-то во время ее отсутствия и что установка новой раковины служила мне лишь предлогом. Но в привычное для нее время она не пришла.
В восемь я пошел к себе домой на ужин. Потом я еще некоторое время занимался зелеными насаждениями. Когда стоит такая жара, поливать газон лучше всего поздно вечером. Было уже почти десять, я точно помню, когда Ванесса наконец пришла. Не одна, с ней был какой-то долговязый юнец.
Они меня не видели. Я стоял наполовину скрытый елью слева от подъезда. Так я мог хорошенько разглядеть парня. На меня он произвел не самое лучшее впечатление. Одной рукой он обнимал Ванессу за талию, причем это выглядело так, как будто он хотел вот-вот оторвать ее от земли. И голову он наклонил вперед, потому что был головы на полторы выше Ванессы. Он без перерыва что-то говорил ей. Что, я разобрать не мог. Я видел только, что она кивала в ответ. Потом она стала искать в своей сумочке ключи. Я уже хотел было дать о себе знать, но потом подумал, что дело терпит и до завтра.
После этого я снова полночи не спал. Герти храпела, и я не находил себе покоя. То и дело я задавался вопросом, заметила ли Ванесса новую раковину в ванной и что она теперь обо мне думает. И как мне лучше всего объяснить ей, что я не имел никаких дурных намерений. Трусики и блузку я положил точно на то место, где они до этого лежали, тут я был вполне уверен. Только вот бутылки мне не надо было ставить на стол. Возможно, Ванесса теперь будет считать меня педантом, возможно, она будет бояться, что я потребую от нее ответа за ковер, если это все же она посадила на него пятно или, по крайней мере, уже видела его.
Было где-то около трех, когда мне стало совсем невмоготу. Я вышел на кухню, закурил и попытался собраться с мыслями. Не знаю, что на меня нашло. У меня из головы не выходил этот парень. Может, это ее брат, думал я все время, и сам этому не верил. Но если это был не ее брат, то кто? Наверное, этот тип хотел подселиться к ней. Таких случаев у нас здесь тоже было предостаточно, уж поверьте. Вы даже не можете представить себе, как наивны некоторые девочки. Каждое слово они принимают за чистую монету, доверяются любому лодырю и пройдохе, который вешает им лапшу на уши. Пока в один прекрасный день не увидят все в истинном свете.
В пол-четвертого я и вправду не мог больше вынести неопределенности. Что, если она позволила этому парню зайти к ней в квартиру? Что, если он стал там домогаться ее, под конец даже распустил руки? Такая зеленая девчонка ведь вряд ли решится громко звать на помощь, особенно, если она только что въехала в дом. Что подумают, к примеру, соседи, а? Тогда, наверное, она лежит сейчас там беспомощная...
Я решил обойтись без лифта - от него ночью столько шума. Света на лестнице я тоже не зажигал. Свою дорогу я могу найти и в темноте. А открыть дверь, это мы умеем, это у меня проходит совершенно беззвучно. И в квартире было не темнее, чем на лестнице. Кроме того, я ведь хорошо знаком со здешней планировкой. Первая дверь направо - ванная, вторая дверь направо - спальня.
Ванесса была одна, и она спала. В комнате было очень душно, хотя окно было раскрыто настежь. Видимо, поначалу она укрылась тонкой простыней. Теперь та лежала у ее ног. И Ванесса производила впечатление такой умилительной грациозности, такое нежной хрупкости. Она лежала на боку, была в одних своих мини-трусиках. Ее кожа поигрывала темными переливами, точно бархат.
Сначала я остановился в дверях, у меня так и заходило ходуном сердце. Когда я потом медленно приблизился к кровати, она перевернулась на спину. Я никогда этого не забуду, сколько живу, не забуду. Она лежала со слегка согнутыми в коленях и запрокинутыми на бок ногами. Этот кусочек материи между ее бедер, он был словно каким-то обещанием. И тесемочки по бокам были завязаны простым бантиком. Только разок я и потянул всего, как они уже разошлись. Сперва я, конечно, испугался, что она проснется. Ей-богу, страшно испугался, что она закричит и переполошит всех соседей. Среди них, скажу я вам, есть такие, которые думают, что я способен на любую мерзость.
Как раз на четвертом этаже живет тут одна, за сорок ей уже похоже, корова коровой. Не совру, если скажу, что весит она килограмм за сто. И бегает, дура, все лето в шортах. В прошлом году она жаловалась на меня Герти. Якобы я приставал к ней в лифте. Очень мне надо марать пальцы о сало.
Боже меня упаси от таких приключений, от таких уж точно. Я хочу сказать, что летом у нас тут крутится предостаточно юных прелестниц, на которых хоть посмотреть приятно. Особенно когда они разлягутся загорать на балконах. Тут, знаете, и Герти иногда глядит на меня с подозрением, если я берусь делать что-нибудь на фасаде дома, а все из-за той ерунды, которую развела два года назад та малявка. Но чтоб с этой старой коровой... Герти только посмеялась. Правда, узнай она про Ванессу, ей бы, пожалуй, было не до смеха.
Я в самом деле не хотел неприятностей. Поэтому я только потянул за одну лямочку на ее бедре. Прикасаться я к ней не прикасался. Смотреть - смотрел, это да, может, минут пятнадцать, только много ли увидишь в той темноте. И потом я вышел. Каждый сможет представить себе, каких внутренних усилий и какой выдержки мне это стоило, однако я проявил их. Я ж не какой-нибудь развратник, набрасывающийся ночью на невинно спящую девушку.
Я еще по-быстрому зашел во вторую комнату, это как раз напротив спальни. Да и дверь там была открыта. Я хотел только взглянуть одним глазком на ковер, сошло ли с него пятно. Для этого мне, конечно, пришлось зажечь свет. Я специально притворил за собой дверь, чтобы Ванесса не проснулась от света и не подумала, что в квартиру забрался грабитель.
Коробки теперь стояли здесь, это я заметил с первого взгляда. Но если человек целыми днями работает, а в ее случае это так и было, иначе бы она не могла позволить себе платить такие деньги за квартиру, то тогда этот человек просто счастлив отдохнуть вечером после своего рабочего дня. И не удивительно, если у него нету больше энергии убирать еще какие-то коробки и наводить порядок в квартире. К такой ситуации следует относиться с пониманием, особенно в случаях с молодежью. По роду свой деятельности я ведь много общаюсь с молодежью, и всегда отношусь к ней с пониманием.
Не знаю даже, как так получилось. Я хочу сказать, что был весь как на взводе, никак не мог успокоиться, и набухшая плоть в моих брюках очень давала о себе знать, поневоле займешься тут чем-нибудь, чтобы отвлечься. Я подумал, впрочем нет, не подумал, это произошло само по себе, автоматически - я стал прибирать в комнате. Поднял с пола две опрокинутые пивные бутылки и поставил их на стол. На диване была разбросана одежда. Голубую маечку с легким запахом духов и пота я отнес в ванную. Там стояла корзина для грязной одежды, я видел ее уже, когда менял раковину. Потом я еще отнес бутылки на кухню, вычистил пепельницу. Я действовал тихо как только мог, но разве ж обойдешься тут совсем без шума? Когда Ванесса возникла передо мной, я испугался до смерти. Я как раз вынес пустые бутылки из кухни на балкон, вернулся обратно, закрыл балконную дверь. И в дверях кухни увидел ее, с головы до ног укутанную простыней.
Она отнеслась ко всему с юмором. Как бы вам это сказать, она ведь меня теперь уже тоже довольно неплохо знала, и, пожалуй, с самого первого момента чувствовала, что между нами было что-то такое особенное. Она сказала, что сперва думала, что шум ей только приснился. И спросила, всегда ли я исполняю тут ночами роль доброго домового, надо же, мол, сколько у меня работы.
Я совсем не знал, что мне на это ответить. А потом она еще опустила простыню, повернулась туда-сюда и поинтересовалась, нравится ли она мне и не пришел ли я сюда случайно только ради этого. Ну, что ты будешь делать, я лишь кивнул и потом сразу же замотал головой, ей-богу, ни словечка не вымолвил.
Не хочу ли я дотронуться до нее, спросила она. Что я должен был ей ответить? Я бережно обнял ее и немного подержал так, чтобы она поняла, что я не хочу сделать ей ничего плохого. Она была такая мягкая, кожа такая гладкая и теплая. И я отчетливо чувствовал, как сильно ей этого недоставало. Чтобы ее просто вот так обняли, погладили слегка по спинке и по попке. Сегодняшним юнцам ведь больше не до таких нежностей, разве я не прав? Они вечно куда-то спешат, им не хватает опыта и терпения, которые приходят к мужчине с годами.
Да, и потом Ванесса показала мне, что было в тех коробках, все еще стоявших в жилой комнате. Сказала, куда я могу убрать их содержимое. Это были, главным образом, книги; она, как выяснилось, еще и училась. И наряду с учебой подрабатывала, поскольку родители помогали ей совсем мало. Сама она потом снова улеглась в постель, пока я разбирал одну из коробок. Из этого можно сделать вывод, как сильно она мне доверяла.
С кровати она еще несколько минут понаблюдала за мной и попросила, чтобы я упорядоченно расставлял книги, чтобы ей не приходилось потом долго искать, когда ей понадобится какая-нибудь из них. Поэтому я не мог разобрать сразу и вторую коробку - для ее содержимого просто не было больше места. В комнате была одна только маленькая полка на стене. Мне пришлось бы складывать книги в два-три ряда. Ванесса в жизни на нашла бы нужной.
Когда я ушел, она опять спала. Она лежала на животе. Я тихонько поцеловал ее в шею и еще раз погладил сверху вниз. Пустую коробку я забрал с собой, чтобы она не мешала ей в квартире.
На следующий день я купил в магазине стройматериалов хорошую полку. Я сразу же повесил ее на стену. Я сделал это днем, потому что ведь там нужно было сверлить дыры. Но кроме дюбелей и самой полки я ни к чему не притрагивался, только быстренько пропылесосил ковер. Ночью бы от этого было много шума, остальное же я оставил на потом.
Хорошо, к тому времени мы были знакомы еще не так долго, однако между нами словно возникла какая-то тихая договоренность. Разве было бы у нас что-нибудь, если бы я убирал у нее днем? В общем, ночью я снова пошел к Ванессе. Подождал только, пока заснет Герти. Ванесса еще не спала.
Она стояла под душем, когда я вошел в ее квартиру. Пока она мылась, я немножко прибрал в кухне. Там собралось грязной посуды не меньше, чем за три дня. Но разве было у Ванессы время мыть ее? Учеба, работа... отдых ей в конце концов ведь тоже был нужен. В жилой комнате были только мелочи, я убрал лишь пару вещей.
Когда она вышла из ванной, то сделала вид, что чуточку напугалась. Позже она рассказала мне, что любит слегка притворяться, чтобы новые отношения не стали однообразными и скучными. Мы устроились с ней на диване. Она была обмотана одним лишь полотенцем. На плечах, руках и ногах еще блестели капельки воды. Она разрешила мне стереть их поцелуями, одну за другой. После этого ее заклонило в сон, и она отправилась в кровать. Оттуда она еще некоторое время смотрела за тем, как я ставлю книги на вторую полку.
Так было всю первую неделю, какие-нибудь дела всегда находились. И я с удовольствием делал их, наслаждался каждой минутой, которую мог проводить рядом с Ванессой. Герти не замечала, что я ночь за ночью ухожу из дома. И никто другой ничего не замечал. Поначалу я боялся, что мне повстречается кто-нибудь на лестнице. Но, с другой стороны, я, наверное, быстро нашел бы отговорку, ведь как дворник я призван следить здесь за порядком. В любое время я могу находиться на любом этаже, чтобы ремонтировать или проверять что-нибудь.
Это была замечательная пора. Между нами было столько напряжения! Всегда, когда я приходил, Ванесса немножечко разыгрывала меня. Сначала она притворялась, что вовсе меня не заметила, хотя хорошо знала, что я уже спрятался за дверью или присел за диваном. Потом она принимала испуганный или даже возмущенный вид, запинаясь, бормотала что-то и рвалась бежать из комнаты.
Мне приходилось все время гоняться за нею, три раза вокруг стола, пока я не ловил ее и не бросал на диван. Потом мы долго беседовали, о том, например, что ей очень хотелось бы стоять на сцене театра. И когда я говорил ей, что она хорошая актриса, ей всегда было очень приятно. И стоило мне только дотронуться до нее, - а в первую неделю я на большее в самом деле не решался, - то это было как электрический разряд под кончиками моих пальцев. Мне казалось, что так между нами будет всегда, ну, и, конечно, с продолжением. Со временем, признаться, мне все-таки хотелось большего. Но с такими девушками, как Ванесса, это не сразу делается. Я очень красиво представлял себе эту картину. Как в один из вечеров второй недели помою посуду побыстрее; как на руках понесу мою малышку в постель, когда она выйдет из-под душа; как буду собирать поцелуями капельки воды не только с плеч и ног.
Но во вторую неделю у Ванессы была ночная смена. Она работала в круглосуточном кафе, зарабатывая себе на учебу и жизнь, и брала такие смены, которые лучше всего соответствовали графику ее лекций, так она мне рассказывала. Днем же она была в университете, во всяком случае, в первой половине дня, а во второй половине регулярно встречалась со своими знакомыми абитуриентами. Она объяснила мне, что это будущие студенты, потому что слово было мне непонятным и я, признаться, даже начал немножечко ревновать.
Но я, конечно, с полным пониманием отнесся к тому, что во вторую неделю мы не могли видеться. Если честно, это было мне даже кстати. Наконец-то я мог поспать, не какие-нибудь там пару часов под утро, а несколько ночей подряд, ведь нехватка сна уже начинала сказываться на мне.
В первые пять ночей меня нельзя было разбудить и пушкой. Герти удивлялась и говорила, что это от жары. Я только посмеивался и соглашался с нею. Хотя, может, в этом и была какая-то доля правды - на улице стояла страшная жара. Да и в целом неделя была напряженной, хотя я и не распылялся на Ванессу.
Из дома выехали три постоянных квартиросъемщика. Сразу в трех квартирах мне пришлось полностью сдирать старый ковролин и стелить на его место новый. И в двух ванных комнатах на стене была повреждена плитка, тоже надо было менять. Вечерами я приходил домой такой уставший, что камнем падал в кровать и моя голова отказывалась думать о чем бы то ни было, даже о Ванессе. Но потом я случайно встретил ее.
Это было в четверг. Я как раз возвращался со склада с коробкой новой плитки, как она вышла из лифта. Больше поблизости никого не было. Пару минут мы могли побыть вдвоем. Но Ванесса превосходно держала себя в руках. Она только посмотрела на плитку. Ей понравился рисунок, цвет она тоже похвалила. Такая плитка наверняка украсит и ее ванную, сказала она. Я еще быстро поднялся с ней в одну из квартир, чтобы показать ей, как узор смотрится на стене. Ванесса была вне себя от восторга.
Потом я подсчитал, что для маленькой ванной в ее квартире мне потребуется всего две-три коробки, что тут можно что-нибудь придумать. Я хотел сделать ей сюрприз. Еще в тот же день после обеда я произвел нужные замеры, Ванессы ведь в это время дома не было. Около семи, когда на лестнице стало поспокойнее, я перетащил коробки в ее квартиру. Я поставил их за креслом в жилой комнате, чтобы они не сразу бросались в глаза. На следующий день я хотел приступить к работе.
В тот вечер я действительно был без задних ног. Сразу после ужина я завалился на диван, но позже лежал рядом с Герти в спальне и не находил себе покоя. Из моей головы никак не выходила новая плитка и то, как Ванесса будет рада ей и как будет благодарить меня. Я думал о том, что, может быть, это станет для нее поводом впервые дать мне по-настоящему все, показать мне наконец, как она меня любит. Все это так и будоражило меня, я не мог лежать спокойно. Знаете, я еще раньше решил просто наклеить новую плитку на старую, но ведь для этого поверхность старой должна была быть чистой. И тут у меня возникла мысль, а не помыть ли мне плитку прямо сейчас, ночью. Шума от этого никакого нет и на утро полдела уже будет сделано.
В один миг я поднялся к ней. Днем она сказала мне, что работает в ночную и что придет домой только назавтра к вечеру. Но уже войдя в квартиру, я услышал ее голос. Дверь в спальню был прикрыта, видеть Ванессу я не мог, однако мне было хорошо слышно, что она говорила.
Какой там сюрприз! Она меня уже достаточно хорошо знала, она знала, что я сделаю для нее все. Она говорила о новой плитке для ванной и о том, что запустит в ход все, чтобы раздобыть еще и новый ковролин для своей спальни. То, что разговаривала она не сама с собой, мне было ясно. Этот долговязый был у нее. Он мне с самого начала не понравился.
Когда я сегодня спокойно размышляю обо всем, то, конечно, понимаю, почему Ванесса не хотела встречаться со мной во вторую неделю. Ей, как мне кажется, надо было определиться в своих отношениях и отвадить от себя этого молокососа. Я понимаю также, почему она пару раз грубовато высказалась обо мне и о наших чувствах друг к другу.
Сначала, говорила она, ей было очень страшно, потому что ведь и соседи распустили тут обо мне дурные слухи. Особенно толстуха с ее этажа, эта уж больше всех предупреждала. Советовала поменять замок или повесить цепочку. Иначе может случиться так, что ночью я вдруг окажусь у нее в спальне. И когда я потом и в самом деле появился у нее в спальне, говорила Ванесса, она чуть не умерла от страха. Но, говорила она, не зря же она изучает психологию. Она выбрала правильную линию поведения. И, по ее словам, в общении с психопатом есть какая-то своя пикантность. Ей, мол, хорошо удается контролировать меня сейчас, поскольку за мной наблюдается ярко выраженная склонность к педантизму. Естественно, определенный риск для нее в этом есть, однако она не даст ситуации выйти из-под контроля. На крайний случай она держит под подушкой нож.
Долговязый попросил показать ему нож. Конечно, его там не было. Она сказала, что возьмет его на кухне, как только он уйдет. Мне, по правде, было неприятно стоять там и спокойно слушать все это. Но в конце концов не могла же она сказать этому идиоту правду о наших отношениях. Он и так настаивал на том, чтобы она съехала с этой квартиры. Ее жизни здесь угрожает опасность, были его слова. Еще немного и он довел бы дело до скандала. Я мог бы потерять свое место. Ванесса это знала.
В первое мгновение до меня не дошло, что это была только хитроумная тактика, чтобы отделаться от назойливого юнца. А потом я уже разозлился, в моей голове словно что-то сдвинулось, потому что она обманула меня со своей ночной сменой и говорила обо мне такие вещи: психопат!
Я сел во второй комнате и подождал, пока долговязый уйдет. Что он и сделал около шести утра. Нахальный тип, в самом деле. Прежде чем он, наконец, закрыл за собой дверь, Ванессе пришлось еще три раза заверять его, что она будет осторожна и при любой попытке с моей стороны дать волю рукам сзовет всех соседей. Как будто я сделал бы ей что-нибудь плохое.
После того как долговязый испарился, Ванесса пошла в ванную. Я последовал за ней. Она была такой прелестной, такой грациозной и невинной, когда стояла перед зеркалом. И чуточку испуганной, когда я вдруг появился в дверях. Но я ведь только хотел сказать ей, как люблю ее и что в самом деле пойду ради нее на все. Правда, также и то, что запрещаю ей в будущем говорить обо мне подобные вещи и что сейчас она должна показать мне, насколько сильно ее чувство ко мне, что и она должна быть готова отдать мне последнее. Она была готова.
Она, видно, и сама уже не могла ждать дольше, была такой страстной, такой темпераментной, какой я не представлял ее себе в своих самых сокровенных мечтах. Мы любили друг друга прямо на полу в ванной. Ванесса так и пылала, впивалась ногтями в мой затылок, лупила кулаками по моей спине, упиралась подошвами ног в пол и вся устремлялась ко мне снизу так, что мне было трудно удерживаться на ней.
В своем возбуждении она даже стучала головой о пол. И при этом издавала такие звуки, скажу я вам, такие звуки... Герти ведь этого никогда не делала, ни разу не застонала даже хотя бы легонько. А мне, знаете, так хотелась бы это слышать. Это же говорит о том, что и женщине этот процесс приятен.
Ну, в общем, Ванессе было приятно. Я уж было подумал, что она хочет разбудить весь дом, и для предосторожности закрыл ей ладонью рот. Не трезвонить же сразу всему миру, что мы занимаемся тут любовью.
После этого она была такой обессиленной, что не могла больше подняться без моей помощи. Я на руках отнес ее в спальню. Так, как я всегда себе это представлял, я положил ее на кровать и еще раз занялся с ней любовью, до полного истощения. Потом Ванесса сразу уснула. Она все еще спала, когда я вышел из ее квартиры. И даже на следующий день, когда я мельком заглянул к ней, она еще не вставала.
В пятницу я вообще-то хотел начать клеить плитку в ее ванной, но передумал, чтобы не мешать ей. После такой бурной ночи ей нужен был покой. Поэтому я не стал лезть к ней постель, хотя, если честно, меня так и подмывало сделать это. А что касается ванной, то, скажу я вам, отложить дело еще не значит отказаться от него. Следующей ночью я решил снова пойти к Ванессе.
Но надо же, именно этой ночью Герти что-то заподозрила. Не успел я еще выйти из спальни, как она поднялась в кровати. И тут началось. Куда это я направляюсь в такое время? Неужели я думаю, что она до сих пор ничего не замечала; и где меня только нелегкая носит; разве я не вижу, что люди говорят за моей спиной; все из-за того, что я гоняюсь за молоденькими девчонками, как черт за пропащими душами; мало мне того случая два года назад; или мне хочется настоящего скандала. И все в таком духе.
С того момента прошло уже несколько дней. И мне, конечно, пришлось быть немножко осторожнее. Хотя это давалось мне с большим трудом и порой я чувствовал, что тяга к Ванессе вот-вот лишит меня разума, я тем не менее несколько ночей подряд послушно пролежал рядом с Герти. Работу в ванной Ванессы я, к сожалению, пока тоже не начал. А время идет. Прошлой ночью я ненадолго заскочил к ней. Я заметил, что кафель на стене довольно грязный. Весь в темных, засохших брызгах, которые уже стали почти черными.
Не беда, я счищу их жесткой щеткой, наклею поверх новую плитку и аккуратно обработаю швы, ни одна душа ничего не увидит. Пол мне тоже надо как следует вымыть. Там, где Ванесса ударялась головой, осталось несколько неприятных на вид темных пятен и вокруг них все усеяно этими брызгами, некоторые доходят до самой двери. Через столько дней они тоже давно засохли, те, что покрупнее, мне, видимо, придется соскребать ножом, перед тем как смыть. Да, и пора бы уже чем-нибудь накрыть Ванессу. Прошлой ночью я заметил, что в спальне все-таки здорово попахивает.
