Это
- Мастер Леонард. "В демонологии - князь ада,
великий магистр шабашей, предводитель низших
демонов, шеф ведьмовства и черной магии... Он
председательствует на шабашах в виде козла
огромных размеров; голову его украшают три рога и
лисьи уши; волосы его стоят дыбом, круглые и
широко раскрытые глаза горят; у него козлиная
бородка, а на заду - еще одно лицо. Ведьмы воздают
ему почести, целуя его в это лицо на заду и держа в
руках зеленую свечу... Эксперты, посещавшие
демонические собрания, утверждали, что Леонард
всегда молчалив и меланхоличен; однако ни одна
дьявольская ассамблея не обходилась без его
печальной фигуры" (Колен де Планси.
Инфернальный словарь*).
После новеллы Майринка "Мейстер
Леонард" остается впечатление, будто тебя
только что протащили по тысяче коридоров, под
килем корабля, по всему аду и вынырнув на минуту,
обнаруживаешь, что вокруг ни тепло, ни холодно, но
спокойно...
Все, что происходит в новелле - в
сущности, демонический шабаш. Отдавая
бессмысленные приказы, днем и ночью носится по
замку бездушное существо - мать. Она кричит,
прикидываясь, будто все, что она делает, важно и
необходимо, но после нее остается только
ненависть, раздрай, хлам и безумная суета,
которая, в отличие от поднятой пыли, не оседает, а
только набирается все больше и больше. Она -
олицетворение той самой европейской бесцельной,
бесконечно-суетливой деловитости, которая, не
зная зачем, заставляет крутиться мир все быстрее
и быстрее; из которой идут все идеологические
учения, рассматривающие каждого человека как
винтик, детальку, которая должна, во-первых,
хорошо функционировать, хорошо выполнять свою
задачу, во-вторых - быть легкозаменяемой...
"Не стой на дороге! Старайся быть
полезным!"
И знаете, в этом мне чудится нечто --
роковое? Абсолютно неотвратимое... Эта Суета
кажется такой мелкой, мерзкой, похожей на крысу,
мечущуюся по одной и той же траектории... Но
попробуй ей помешать, и она встанет на задние
лапы, и заверещит, так что лопнут барабанные
перепонки, и вцепится, а на зубах у нее яд,
обессиливающий и волю, и тело - и она будет грызть
тебя, пока ты не встанешь на четвереньки и не
побежишь вслед за ней, повторяя все ее движения, и
постепенно сливаясь с ней...
Шабаш!.. И
мудрость отца уходит в пустоту и прах. "Демон...
сбросил маску", и безумная мать спрашивает у
ветра, "Что, что, что я еще должна сделать?"
И брат сходится с сестрой - в
капелле! В склепе!
И там же гибнет тело матери. Но не ее
злобный дух.
И когда в сущности постороннему на
этом шабаше Леонгарду приходит осознание того,
что вокруг происходит, - его мать вырывается
наружу, убивая Сабину и заставляя Леонгарда
бежать.
И на все это смотрят два глаза - две
яркие звезды рядом.
Бегство будет круговым. Это
будет погоня за призрачным именем. И
монах-христианин, которому должно жалеть и
сочувствовать по вере его - прогонит Леонгарда
прочь, да и мирская жизнь выплюнет его - в погоню.
И во лжи шарлатана зазвучит самая истинная
правда, и только в его словах. И ядовитое зелье
вызовет видения истины и даст Леонгарду знание о
том, что у этого мира только один владыка...
И он поклонится золотому идолу.
И станет Мастером.
Мастер Леонард. Ведьмы, воздайте
почести!
Так?...
Нет, наверное...
Майринк совершенно блестяще
передает нервозность, творящуюся в замке.
Блестяще просто: простыми предложениями через
точку с запятой идут перечисления действий
окружающих:
"...ее блуждающие прозрачно-голубые
глаза ищут по всем углам, нет ли где пыли; надо
метлой обмести несуществующую паутину - затем
переставляют, выносят и снова вносят мебель,
раскладывают шкафы и осматривают их, дабы там не
завелась моль, отвинчивают и привинчивают
столовые ножки, выдвигают и вдвигают ящики,
перевешивают картины, вытаскивают из стены
гвозди и вбивают их тут же рядом, вещи приходят в
бешенство, молоток отлетает от ручки, трещат
лестничные ступени, с потолка сыплется известка -
немедленно надо позвать каменщика! - тряпки для
вытирания зацепляются, иголки падают из рук и
прячутся в щели на полу, дворовый пес срывается с
цепи, громыхая обрывком, вбегает в комнату и
опрокидывает стоячие часы..."
А в итоге:
"Подоконник наполовину выкрашен,
у стульев нет сидений и комната походит на груду
развалин; глухая, безграничная ненависть к
матери въедается в сердце ребенка..."
И становится совсем худо, когда от
своих близких слышишь эти слова...
Я не могу ничего существенного
сказать касательно его тамплиеров и их креста -
четырех бегущих ног. Майринк - устами своего,
видимо, весьма набожного персонажа - называет его
"сатанинским крестом". Видимо, он
олицетворяет в том числе как раз эту бешеную
скачку графини и всех ей подобных, а их - полмира.
Однако согласно культу майринковских тамплиеров,
именно Сатана создал землю и все, что на ней
(включая бешеную суету), и для умиротворения души
надо с ним примириться. И примирение это
оказывается лишь отрицанием понятия грех. Грех -
либо все, либо ничто:
"...Где найти женщину, которая не
была бы в то же время его сестрой, какая земная
любовь не является одновременно кровосмешением,
какую самку, хотя бы самую крошечную, может он
убить, не совершив при этом матереубийства и
самоубийства?.."
Возможно, церковному авторитету
нашлось бы, что на это возразить, однако не сама
ли Библия говорит о том, что все люди произошли от
двух первородных? Стало быть, каждый смертный
состоит в кровном родстве с другим смертным,
любые муж и жена, или любовники, - очень и очень
дальние, но родственники, брат и сестра?
Тогда какой "грех"?
Если бы Бог не хотел этого
"греха", создавал бы он нас такими, какие мы
есть - с половыми различиями?
Или не Бог создал нам тела? Или все
люди, ради спасения души, постоянно умервщлять
плоть, потому что она греховна изначально?
"..Разве его собственное тело не
есть наследие целых мириад животных?.." -
сказано у Майринка. И у Дарвина...
Греха нет, он отрицается, и тогда в
душе Леонгарда наступает мир... Он спокоен среди
всего шабаша. Он единственный спокоен,
"...всегда молчалив и меланхоличен...". Но с
другой стороны... суета осталась там, снаружи, там,
где правит не "я", 'Das Selbst', а - сотворивший
весь материальный мир Сатана (по исповедуемому
майринковскими тамплиерами учению). Там -
"бегущие ноги". Внутри же - покой.
Вертикально стоящий крест, незыблемый
тысячелетиями. Та опора, которую отец Леонгарда
заповедал искать в себе - 'im Selbst'. В своем "я".
Примирение с сатаной - это отрицание греха,
отрицание того, что добро и зло изначально
раздельны, антагонистичны... А ведь христианство
этому, в сущности и учит, потому что Люцифер -
означает "Светоносный", и антагонизм имеет
место быть не между ним, дьяволом, Сатаной, и
Богом, но между Люцифером и архангелом Михаилом.
И на все, что происходит - воля именно Бога.
Если же принять, что "все
"я" представляют собой одно общее "я",
тогда речь идет о том, что Бог и есть это всеобщее
"я", или Мировая Душа. И примирение с Сатаной,
с мнимым, иллюзорным злом, означает лишь полное
воссоединение с собственным "я", во всех его
проявлениях. Золотой идол Бафомет - уже не идол,
все "...демоны и идолы мертвы - свернулись,
словно летучие мыши при дневном свете...".
Бафомет - это время, с тремя ликами - прошлым,
будущим, настоящим. К тому, кто примирился и
воссоединился с собой, со своим "я",
частью всеобщего "я", с самим всеобщим
"я", какое бы имя ему ни присваивали, к тому
поворачивается только одно лицо - настоящего.
Прошлое с его изведанным страхом, будущее - с
вечным ожиданием ужасного конца или блаженства -
они отошли прочь. По ним, вращаясь, носятся четыре
бегущие ноги... В настоящем же - "чувство
нескончаемого блаженного покоя"...
|
Чувство |
|
Бесконечного |
__|__ | | |
Блаженного |
|
Покоя |
|
И тогда эта мрачнейшая новелла - о примирении тьмы и света внутри человеческого существа. А в конце все равно до Леонгарда доберется его ведьма-дочь. Дочь и мать одновременно. И на это будут смотреть две яркие звезды.
* Взято из книги "Hortus
Daemonum/Сад Демонов. Словарь инфернальной мифологии
Средневековья и Возрождения".
Автор-составитель А.Е. Махов.
P.s. Возможно, я все понял
превратно. Мое мнение не претендует на
истинность в последней инстанции. Если найдется,
что поправить, пожалуйста, пишите.
Мастер Леонард здесь
(c) 1999 Beholder
