Глава 8

  - О, мой боже! Кого я вижу! — вскричал Гордон, встретив по пути в таверну скачущего рысью ему на встречу Дориана. Дорэн резко осадила коня и облегченно вздохнул — значит, ее все же ждут и ей все же рады. Хоть кто-то.
  - Дориан! Где же вы пропадали? Оставьте же коня трактирщику и идем, я собрался ужинать. Присоединяйтесь!
  - С удовольствием! — спрыгнул с коня Дориан и бросил поводья трактирщику.
  - Так где же вы были? Друг мой, мы все изнервничались! — сказал Гордон, поедая свиное жаркое, — после вашей ссоры с графом Круэлом о вас ходят разные слухи! Одни говорят, что вы вернулись в Шотландию, другие — что вы уехали в другой лагерь, странствовать по Британии. Третьи считают, что вы отошли от военных дел и даже перешли на сторону Йорков!
  - Ни одно из этих предположений не верно, Гордон! — ответил Дориан.
  - А еще ходили слухи, что вас убили. И что если не в бою, то на дуэли вас убил Рэдфорн. Но Рэдфорн разубедил всех, сказав, что хоть вы и самовольно дрались за него, он уважает вас и ни за что не стал бы драться с вами, — говорил Гордон, смачно вгрызаясь в свинину. Дориан изящно отправлял в рот маленькими кусочками пищу, посмеиваясь, и произнес:
  - Обстоятельства вынудили меня исчезнуть, но теперь я снова с вами и готов сражаться под флагом алой розы!
  - Вы, как всегда окружены тайной, Дориан! О, да! А вот и наши друзья!
  - Приветствую вас, граф Дафорт! — прокричал Гордону Гвенодолин Рэнфольд, и Дориан вздрогнул, подумав: “Дафорт? Этот чудесный юноша — Дафорт?! Один из убивших моих братьев! О, нет! Я знала, что могу встретиться с ним, но знала, что убью его при встрече. Его и его братьев. Но чтобы это был Гордон... Он — мой друг, не раз выручал в бою, был столь приятен в общении… Я не могу его убить, не хочу... О, знать бы раньше, что он из Дафортов! Но какое это имеет значение? Разве смогла бы я его убить, когда он спас мне жизнь! Ведь именно он заметил блик шлема в тени кустов у ручья и нашел меня! Я должна его убить за свою семью, но я не хочу. Он был другом мне, а война есть война! И я — последняя дрянь, что предаю свою семью и уже сотни раз проклята ими и мало мне этого, но моя рука не поднимется ни на кого из этих пятерых мужчин! На войне — как на войне! И все же не женское это дело, да! Легче самой умереть и освободить себя от клятвы, чем нести этот страшный груз долга, чести, дружбы, преданности на каждом плече всю жизнь! Мужчины об этом не задумываются — это их работа — война. А мне...”
    Все это промелькнуло в мозгу Дорэн, а Дориан уже встал, приветствуя четверых друзей.
  - Дориан! — вскричали они дружно.
  - Дориан, друг мой, вы живы! Вы здесь! Вы даже представить себе не можете, как я рад вас видеть! — воскликнул Рэдфорн и крепко пожал руку Дорэн. И она была весьма ему благодарна за то, что он не вспомнил о размолвке.
  - Вы больше не в обиде на меня? — спросила она его.
  - А вы? — вопросом на вопрос ответил Рэдфорн и они оба рассмеялись.
    Жизнь в Уотфорде потекла обычным чередом. Дорэн каждую неделю отлучалась в Лондон, и друзья подшучивали, что теперь, мол, ясно, где Дориан пропадал целый месяц и что она, должно быть, чертовски хороша, раз невеста из Эдинбурга столь быстро забыта.
    А дни летели, словно пущенная из арбалета стрела. Бои сменялись перемириями и сражения становились немного реже. Дорэн овладевала искусством ведовства. А ветер нес холод, сырость и туманы. Наступил ноябрь.
    Он был ознаменован днем Всех Святых. И на этот вечер был назначен бал в Уайтхолле. Дориан был поставлен в несколько затруднительное положение ибо пятеро его друзей ребром поставили вопрос, что он просто обязан представить их своей подруге. И Дориан мог лишь только развести руками, когда одна мысль пришла ему в голову.
  - Существование женщины у меня должно подтвердиться! Этим очень легко объяснить мои еженедельные отлучки в Лондон! — говорила Дорэн Джемайме, — и никто не заподозрит ничего о моем обучении и не будет совать нос и задавать лишние вопросы.
  - Хорошо придумано, дитя! Ну а Мишель с успехом справится с ролью невесты из Эдинбурга, приехавшей в Лондон в тот день, когда на месяц пропал Дориан Стренджер. Мы назовем ее леди Диана, графиня Кларик. В молодости я знавала одну Шотландскую графиню Кларик, у нее был младенец, девочка по имени Диана. Но она родилась юродивой и никто никогда ее не видел, хотя о ее юродстве тоже никто не знает, все считают, что это просто причуды богатых родителей. Так что если кто-то и задаст вопрос, то он тут же получит на него ответ. И никто не сможет разоблачить Мишель. А в моем гардеробе мы найдем ей платье, достойное леди. Я ведь никогда не была бедна и безродна! — с энтузиазмом откликнулась Джемайма Бакстер.
    Накануне бала господа явились на представление в театр “Глобус”. Дориан гордо сопровождал черноволосую красавицу с королевской осанкой и достоинством, и его друзьям осталось только прикусить языки, когда Дориан произнес:
  - Граф Гордон Дафорт, граф Гвендолин Рэнфольд, граф Элиот Джибетт, граф Джулиус Круэл и его брат граф Рэдфорн Круэл, извольте познакомиться — госпожа графиня Кларик, леди Диана, моя невеста, приехавшая из Эдинбурга погостить в Лондон.
    Молодые графы представили своих дам, сопровождавших их. Одри Дарнуэй почему-то осталась недовольна чем-то, ревниво оглядев Мишель. Подруги же графов окружили ее своим кружком и принялись щебетать, расспрашивая о Шотландии. Одри даже не попыталась присоединиться. Она стояла, делая вид, что ее нисколько не интересуют эти молоденькие пташки.
  - Я всю жизнь мечтала попасть в Шотландию! Но эта война! — воскликнула леди Агата, подруга Гордона.
  - Непременно побывайте там! — улыбнулась Мишель.
  - Вы так любезны, — улыбнулась в ответ леди Нора, дама сердца Элиота.
  - Если в Шотландии все женщины столь же прекрасны, нам там нечего делать! — весело рассмеялась леди Эвелайн, пришедшая вместе с Гвендолином.
  - Ну что вы! Самые красивые женщины — в Лондоне! — вернула комплимент Мишель, — я в этом сама убедилась. Вы были бы украшением Эдинбурга!
  - Только не Одри Дарнуэй! На редкость препротивная особа! У нее такое самомнение, что его уже на себе и носить нельзя! — пошутила леди Мэрион, подруга Джулиуса.
  - Да, да, — подхватила леди Нора, маленькая смешливая блондинка, — скоро она будет гнуться к земле под его тяжестью и у нее вырастет горб!
  - О, она этого не переживет! — захихикала рыжеволосая с круглыми щечками Эвелайн.
  - Похоже, что вы ей не понравились! — заговорщически произнесла стройная, высокая Агата.
  - Почему? — удивилась Мишель, а точнее, леди Диана, — хотя мне это совершенно безразлично, и тем не менее...
  - Возможно потому, что ваши бриллианты несколько дороже, чем ее? — предположила довольно злорадно пухленькая красотка Мэрион, встряхнув каштановыми кудряшками.
  - Наверное, неприлично так говорить о ней? — спросила Мишель, в душе усмехаясь.
  - О ней все так говорят. А сама она говорит обо всех еще гаже. Впрочем, оставим ее. Как вы находите Гомера? — взяла ее под руку Нора.
    Наконец все расселись в зале и представление началось.
  - А вы захватили яблоки? — спросил Гордон Дориана.
  - Конечно. Я уже узнал этот британский обычай, — рассмеялся Дориан, доставая из кармана три яблока. К середине пьесы Гордон, громко зевнув, оглушительно надкусил одно из своих яблок, пожевал, как бы скучая (глаза его на самом деле горели предвкушением хулиганского веселья), и бросил его из ложи в партер, в самые дешевые места, где мгновенно разгорелась драка за подарок дворян. Дорэн готова была расхохотаться в голос от сложившейся ситуации — ведь в такие игры играть дамам было несколько неприлично. Но вот это-то как раз ее и забавляло и душило от смеха. Как только в партере улегся первый шум, кто-то незамедлительно захрустев яблоком, отправил его в партер под новый взрыв эмоций черни и под досадливые вздохи актеров.   Традиция кидаться яблоками была заведена еще встарь, когда бездарные бродячие комедианты терзали слух аристократов и тем самым богачи мстили бездарям, срывая представление. И вот теперь яблоки летели так часто, что актеры поняли — их игра утомила аристократическую публику. А так как яблоками запаслись все, то в партере поднялся такой шум, что его способны были вынести только пуритане, собирающиеся на площади перед Тауэром, в Тауэр-хилле, или в Лаймхаузе, в двух милях по Темзе от Лондона. Естественно, тщетные попытки актеров вновь завладеть вниманием публики и кричавших свои роли в пустоту, не привели ни к чему и представление пришлось остановить. Но спектакль внизу забавлял аристократов куда сильнее. И в этот раз британские традиции не были нарушены.
    А вечером, на балу, Дорэн пришлось танцевать с Мишель и им обеим было смешно, хотя, если вдуматься, было скорее страшно — узнав, кто здесь отплясывает в мужском костюме, ее бы немедленно закидали камнями, как блудную девку. А Рэдфорн танцевал со своей Одри, чем приводил Дорэн в отчаянье. Но ведь если бы он танцевал с ней, вернее с Дорианом, это было бы еще более странно, чем то, что она танцует с Мишель. Но, по крайней мере, теперь никто не будет знать, что она ездит совсем не на свидания, будучи мужчиной, а учиться ведовству, будучи женщиной, отчаявшейся найти поддержку в Боге и готовой идти на край света за своим возлюбленным, пусть он даже считает ее просто другом. Но мириться с ролью друга она не собиралась. Она знала — ей открыл тайну весельчак Тепизатоза — она будет ему другом и возлюбленной, будучи женщиной, самой желанной и любимой.
    И сумасшедшая мысль пронзила ее — она потащила Мишель к выходу, на бегу откланиваясь и говоря, что его невесте стало немного дурно, она утомлена. Их поняли, впрочем это Дорэн волновало теперь меньше всего.
    Карета мчалась, едва не переворачиваясь.
    Когда Джемайма услышала просьбу Дорэн, она спросила:
  - Ты уверена, что это не принесет вреда?
  - Да.
  - Ну, что ж, будь по-твоему, Золушка! — ответила Джемайма, усаживая ее в кресло.
    В четверть одиннадцатого Дорэн вошла в зал, гордо неся свою голову с пышной прической и придерживая почти королевское платье. Мужчины, считавшие, что Дорэн не появляется из-за траура, начали оглядываться, но Дорэн не боялась ничего. Мать ее и сестра никогда не ходили на балы, считая их богопротивными. А кроме Этелреда их дом наверняка никто не посещал теперь — их любили, когда был жив ее богатый отец. А теперь что толку с помешанных на религии девах? Лишь Дорэн одна была из семьи Грэфолков, кто теперь мог ходить на балы, но траур не позволял ей — ну и бог с ней!
    А теперь ее появление просто произвело фурор. Дамы начали шушукаться, мужчины — многозначительно переглядываться, а Дорэн немного чем-то непохожая на прежнюю Дорэн Грэфолк, гордо шествовала по залу, ничего не стесняясь и это отбивало охоту задавать вопросы. Она приветствовала знакомых, но тут увидела Кирклу и тут же направилась к ней.
  - Здравствуй! — сказала она, улыбаясь.
  - Дорэн! — удивилась та, — Что, маскарад окончен?
  - Нет, он только начинается! Я уже так свыклась с ролью Дориана, что уже забыла себя. Сегодня этот вечер — мой и я не знаю, будет ли когда-нибудь еще такой же! Поэтому я хочу, чтобы было, как во сне.
    Она станцевала насколько танцев с господами, выражавшими ей свое восхищение и сочувствие в смерти родных, но она только улыбалась чуть насмешливо. Но наконец распорядитель бала провозгласил:
  - Господа! Дамы приглашают кавалеров!
    Киркла, после того, как они с Дорэн пошептались о чем-то, подошла к Одри с каким-то светским, ничего не значащим разговором, а Дорэн в этот момент оказалась рядом с Рэдфорном и произнесла:
  - Вы позволите, сударь?
  - О, боже, конечно! — вскочил Рэдфорн и они предались танцу.
    Никогда Дорэн не чувствовала себя столь счастливой. Они улыбались друг другу, а Рэдфорн, не зная почему, чувствовал легкость и приятную светлую радость.
  - Вы прекрасно танцуете! — сказала Дорэн, когда танец окончился, — мне доставило удовольствие танцевать с вами!
  - Мне тоже, миледи! — склонился, целуя ей руку, Рэдфорн, и сажая ее на место.
    К началу нового танца он поискал глазами Одри, но не найдя ее, направился к Дорэн, но та уже танцевала с Роджером Хестингсом.
    Но на следующий танец он уже не медлил и ему удалось перехватить ее и пригласить.
  - Вы не будете против, если я ангажирую вас до конца вечера? — спросил он, и, видя вздернувшуюся насмешливо бровь Дорэн, добавил, — моя невеста с приступом мигрени уехала домой. Сегодня трудный день. Невеста моего друга тоже почувствовала себя дурно и они уехали незадолго до вашего приезда.
  - Ах, вы негодник! Если вы приглашаете меня потому, что вас покинула ваша невеста, то я отказываю вам, ибо найдется немало мужчин здесь, которым было бы просто приятно танцевать со мной и вовсе не потому, что им не с кем.
    Что-то знакомое скользнуло в излуке бровей, интонациях и взгляде Дорэн, но Рэдфорн не мог понять, где он мог видеть это. Он запротестовал:
  - Ну что вы! Миледи, разве можно вас не пригласить! Вас так давно не было видно и вы так очаровательны, что я не узнаю вас! Я испугался, что если не ангажирую вас, это непременно сделает кто-то другой! А моя невеста... Если говорить честно, то это — оправдание моего бессовестного поступка.
    Дорэн не могла не растаять от его обаятельной улыбки и произнесла:
  - Ну хорошо же, граф! Ведь за этим не кроется подвоха мне или вашей невесте? К тому же мне что-то не хочется танцевать с этими господами и я, пожалуй, приму ваше приглашение!
    И весь вечер они весело болтали, танцуя, и не заметили, что уже половина шестого утра.
    Дорэн исчезла так же неожиданно, как и Одри. Но они исчезли по разным причинам — Киркла сказала Одри, что может предложить ей лекарство, так как даже из ее конца зала ей видно, как неважно выглядит Одри, совсем больной вид! Это привело Одри в еще больший ужас, что она так плохо выглядит, чем то, что ее жених танцует с другой. А Дорэн, как Золушка, исчезла в шесть часов и на ее месте вновь появился юный мальчик с недавно задорными, а теперь немного грустными глазами. Сон закончился. Начиналась мучительная реальность войны, оружия, военного лагеря и страданий одиночества в кругу друзей от сознания бессмысленности содеянного и надежды, что это все не так уж бессмысленно.

К содержанию    Глава 9

..