Глава 7

    Дориан не мог уснуть. Тяжесть страданий придавила его к подушке, но сон бежал его. Он встал и вышел из дома. Сам не осознавая, куда он идет, он шел, изумленно глядя на городок, покрытый снегом. Он был легко одет, но не чувствовал холода. Он не понимал, что происходит. Он знал одно — случилось что-то ужасное и несправедливое.
    Очнулся он только тогда, когда ноги сами привели его к дому Алголь. Он знал, что в городе ее никто весь день, кроме утренней стычки, не видел, и он был уверен, что ее уже нет в городе. Но его тянуло к ее дому, словно он надеялся на чудо.
    В ее доме не было света. Он с щемящим чувством потери чего-то очень дорогого осторожно вошел в дом. В темноте он прошел в комнату и остолбенел.
    Она сидела у окна, кутаясь в шаль и плакала. При виде его она вскочила и сузила глаза.
  — Ты еще здесь? — зачем-то спросил он. Злобы не было в его голосе.
    Алголь попятилась от него, но уперлась в окно и сползла по нему в кресло. Дориан медленно подошел к ней, но она приподняла верхнюю губу, как это делают хищные животные, желающие предупредить о своих опасных намерениях.
  — Зачем ты сделала это? — спросил Дориан, подходя к ней.
  — Ты хочешь правду? — спросила она глухим голосом, — я уже один раз сказала тебе правду, и что из этого вышло? Ты предал меня и продал.
  — Я не виноват в этом, — произнес он тихо, — об этом узнал Филипп, он случайно подслушал под твоим окном, когда ты говорила мне все это.
  — А ты сразу и поверил? Ты любил меня и поверил первой сплетне? Ты же знал, как в городе отнесутся к нашим отношениям. И ты мог бы догадаться, что сплетни неизбежны. И наветы тоже неизбежны. И ты мог бы себе представить, как отнесутся твои друзья к тому, что ты больше не уделяешь им столько внимания.
  — Так это сделал кто-то из них? — сузил глаза Дориан.
  — Вот тебе твоя правда. Филипп надругался надо мной, он взял меня силой, после того, как оговорил тебя в моих глазах подлецом и негодяем. А потом преследовал меня своими домогательствами. И когда я выгнала его вон, не поверив ни одному его слову о тебе, он отомстил мне. А ты поверил. И теперь я говорю тебе обо всем этом лишь потому, что больше не хочу щадить твои чувства, как я делала это раньше.
  — Я убью его! — взвился Дориан.
  — Не стоит трудиться.
  — Я знал, что ты ни в чем не виновата! Я верил…
  — Да будет тебе! Если бы ты верил, ты бы никогда не позволил им всем так поступить со мной! Ведь я ничем им не угрожала, и я ничего не хотела и не могла им сделать!
    Дориан протянул к ней руки и хотел обнять ее:
  — Тогда давай скорее забудем все это! Я так счастлив, что все разъяснилось! Я завтра же поведу тебя к алтарю! Ты будешь навсегда со мной и никто не посмеет тебя обидеть!
  — Ты уже это обещал мне однажды.
  — Я искуплю свою вину!
  — А что скажет твой народ? — насмешливо спросила Алголь, — после того спектакля, который ты учинил вчера на площади?
  — Почему вчера? А, да, уже пробило полночь… Наплевать на них всех! Никто не помешает мне привести тебя в мой дом законной женой!
  — Есть один человек, кто не позволит тебе это сделать!
  — Ты говоришь про моего отца? Нет, я не стану слушать его! Ты для меня все в этой жизни!
    Как ей хотелось забыть все и обрести наконец блаженство после стольких страданий! Если бы хоть один человек знал, как ей этого хотелось, все простить и забыть, и любить, любить, любить… Но она уже поставила на всем этом крест. И забыть ничего у нее уже не получится, как ей этого не хотелось.
  — Я этот человек… — произнесла она, вставая с кресла, — и я не позволю тебе жениться на мне! Все кончено, Дориан, все в прошлом. Все закончилось, как обычно.
  — Нет, Джой. Ты не можешь просто так покинуть меня! Я умру без тебя! Ты не понимаешь… Я уничтожу Филиппа, и мы забудем все это, как страшный сон…
  — Нет, это ты не понимаешь! — взорвалась Алголь, — твоих мерзких друзей и подружек больше нет!!! Со мной происходит что-то непонятное! Я ощущаю себя диким зверем и мне это нравится! Мне больно, но мне это нравится! Я терзала их горло зубами и чувствовала себя так, словно я молодая волчица и грызу молодого и теплого зайца! Я не могу больше находиться здесь! Мне здесь все отвратительно! И у нас уже ничего нет и быть больше не может!!! И если ты не оставишь меня в покое и не дашь мне убраться из этого города, как ты сказал, я не знаю, что я с тобой сделаю!!!
  — Джой, любимая моя! — попытался схватить ее в объятия Дориан, думая, что она бредит после пережитого, но она проскользнула между его рук и выбежала на улицу.
  — И что, вот так и все?! — заорал ей вслед Дориан, но она не ответила. Он с силой стукнул себя кулаками по лбу, топнул и заорал:
  — Я не хотел этого! Видит бог, я не хотел этого!!!
    Алголь остановилась и обернулась к нему. Сердце ее рвалось назад, и душа ее рвалась к нему, но что-то внутри нее толкало ее прочь. Дориан увидел, что она всеми своими движениями и повадками похожа на дикую и свободную волчицу. И именно волчицу он видел в ней. И осознание этого повергло его в тоску. Он смотрел, как уже не его Джой, а серая приземистая тень мчится к лесу. «Я не хочу этого!» — кричала его душа и он бросился за ней в погоню.
  — Я убью себя! Я жить без тебя не хочу! Будь проклят этот проклятый город!!! — орал он истошно на весь городок, и свет стал зажигаться кое где в окнах.
    Он хватал ртом морозный воздух, приближаясь к лесу. Серая тень, скользящая меж кустов, удалялась от него все быстрее и быстрее. Он все еще не хотел верить в то, что она больше не его Джой, что она убила его друзей, что она теперь даже не человек, но он понимал со всей болью ясности — он любит ее даже такую, и ему все равно, лишь бы она была рядом.
  — Вернись, Джой! Я люблю тебя! — заорал он снова, насилуя связки, — я хочу тебя любой! Я буду кормить тебя с рук, только вернись!
    Алголь было уже повернулась и сделала два шага к Дориану, стоящему под падающим снегом в распахнутом камзоле и разорванной на груди рубахе, без шляпы, с развевающимися на ветру волосами, но со стоном невыразимой муки она заставила себя отвернуться и кинуться прочь, в лес, от него, от его глаз, голоса, губ, и от себя самой, оставшейся там, с ним…

К содержанию    Эпилог