Глава 17

    Прошло время. Время лечит раны телесные, но и зализывает раны души. Рэдфорн уже не вскакивал по ночам от мучавших его кошмаров, но он так и не научился улыбаться, как в свое время научился говорить. Видимо, ему нужно было еще одно потрясение, чтобы улыбнуться так же безотчетно, как и заговорить. Но все шло своим чередом. Горы покрылись майской травкой, сады зацвели в июне, коровы жирели на пышных лугах в июльскую жару. Никаких известий о Дорэн Рэдфорн от духов так и не получил. Зато получил сведения от постоянно ездившего в Лондон Нормана Тайлера или Денниса Флинта, что в Британии готовится переворот. Началась война, которую объявил королю тот самый Генри Ричмонд. Это и был тот самый претендент на престол, о котором говорилось в сообщении, которое вез убитый Десмонд Аддер. Измученный бездельем и черными мыслями, Рэдфорн не хотел далее оставаться вне дел своей страны. Горный воздух излечил его безразличие ко всему, что не касалось Дорэн, и он предложил своим друзьям отправиться в Британию и примкнуть к Генри Ричмонду. Его друзья, готовые на все, приняли его предложение с радостью и тут же оседлали коней.
    По прибытии в Лондон, они через своих знакомых узнали, где стоит войско Генри Ричмонда, и поспешили к нему присоединиться.
    Генри Ричмонд, молодой, своевольный и властный, принял новых вассалов в своей палатке. Когда его новые воины представились, он задержал свой взгляд на Рэдфорне и произнес:
  - Где я мог слышать ваше имя?
  - Я могу ответить вам, не сочтите за дерзость, — склонился учтиво Рэдфорн.
  - Извольте, — произнес Генри Ричмонд и вперил свой взгляд прямо в глаза Рэдфорна. Тот смело выдержал этот взгляд, не опустив глаз, и сказал:
  - Вам может быть помнится дело об убийстве Десмонда Аддера, служащего тайной канцелярии Его Величества? Его убийцей незаслуженно назван некий граф, которому пришлось скрываться в Шотландии и который может быть и трус, но он поплатился за свою трусость тем, что его невеста была схвачена вместо него, препровождена в тюрьму и казнена. Я и есть тот граф. Мои друзья нашли истинного убийцу Аддера, но мою невесту не только не оправдали и не выпустили, ее все равно убили. И даже не выдали ее тела. Она просто пропала. Мы знаем имя заказчика этого темного дельца, да и вам оно тоже известно. Но мы можем забыть его, если вы поможете нам, вернее мне, узнать хоть что-нибудь о смерти моей невесты. Хотя бы где я могу преклонить колена на ее могиле.
    Генри Ричмонд промолчал, оценивающе присматриваясь к четверым молодым людям, и после некоторого молчания произнес:
  - Ну что ж, господа, я буду рад принять вас к себе на службу и считаю себя обязанным помочь вам, граф Круэл. Вы действительно незаслуженно пострадали. А ваша невеста... Мне, право, очень жаль. Я постараюсь что-нибудь сделать для вас.
    Так они оказались в стане оппозиции. И им было весьма приятно участвовать в той самой решающей битве при Босворте, графстве Лестершир, 22 августа 1485 года, когда Генри Ричмонд, молодой и сильный воин, выступил против короля Ричарда III. И тем приятнее им было размахивать мечами, поскольку они наголову разбили короля и от него не осталось ничего кроме памяти, что был таковой.
    Война лучше всего развеяла Рэдфорна. Ему некогда было думать о своем горе, и в то же время он не боялся лезть в самое пекло, словно призывая смерть бежать с ним на перегонки. И смерть проигрывала ему. Проигрывала к радости его друзей и к досаде его самого. Своей безрассудной смелостью Рэдфорн снискал любовь Генри, и когда тот стал королем, он не забыл обещания, данного своему вассалу, и сдержал слово. Может, это было всего лишь дело чести, а может — чувство вины, ибо именно он был причиной злоключений бедного отважного воина и его невесты.
    Взойдя на престол, погрузившись в кучу неотложных дел, он не забыл дать приказ расследовать дело о пропаже Дорэн Грэфолк, а так же приказал помиловать графа Круэла и Дорэн Грэфолк, если она еще была жива. Он имел самое прямое отношение к этому делу, но он не слышал, чтобы кто-то докладывал ему о ее казни. И вместе с Рэдфорном бок о бок в Ньюгетскую тюрьму скакал граф Гораций Чандлер, посланник Генри VII, чтобы выяснить все о пропавшей графине Грэфолк.
    Перевернув все бумаги, касающиеся всех дел за последние месяцы, они натолкнулись на запись, что благодаря ходатайствам некоего Этелреда Гриффорда и его отца, занимавшего видное положение при дворе бывшего короля, графиня Дорэн Грэфолк, после того, как ее подвергли пыткам и она ни в чем не созналась, признана виновной только в измене и благодаря милости Его Величества смертная казнь для нее заменена пожизненным заключением в тюрьме Памфрета, графство Йоркшир. Гораций Чандлер с улыбкой увидел, как Рэдфорн, задыхаясь от волнения, перечел запись и закричал заливисто и радостно, как мальчишка. Что сравнится с радостью и ликованием влюбленного, узнавшего, что похороненная им возлюбленная жива, и он может вскоре прижать ее к своей груди! Он исполнил что-то вроде неистовой джигги и обнял Горация Чандлера. Тот лишь только рассмеялся от радости за него.
    Рэдфорн мчался по улицам, загоняя коня. Ворвавшись к своим друзьям, он заорал:
  - Она жива!!! Она не казнена! Она заключена в замке Памфрет! У нас будет письмо о ее помиловании! Скорее едем в Памфрет!
    И, тем не менее, он задержался, чтобы сообщить старой Джемайме Бакстер о том, что ее любимица жива. Он считал это своим долгом.
    Ворвавшись столь же стремительно к ней в дом, он с порога закричал:
  - Миссис Бакстер! Возблагодарим ваших богов, что они спасли жизнь моей любимой! Она жива!
  - О, Боги, как мне возблагодарить вас! — вскричала старая Джемайма и упала без сознания. Киркла заверещала и захлопала в ладоши, Рэдфорн с глупейшей улыбкой на лице держал миссис Бакстер, а Мишель, смеясь и вертясь, пыталась ей помочь прийти в себя. Когда же это удалось, Джемайма открыла глаза и произнесла:
  - Вот это праздник! Дай же я расцелую тебя, мальчик мой! Ради этого момента стоило жить!
    Через некоторое время, испросив документ о помиловании у короля Генри VII, он со своими друзьями отправился в Памфрет. Король благословил его и пожелал удачи, искренне радуясь такому исходу дела, где он выступил не с лучшей стороны в свое время, когда он еще не был королем.
    Расстояние до Памфрета они покрыли, словно были на крыльях. А Киркла тем временем отправилась нанести визит благодарности сэру Гриффорду и его сыну, принявшим такое участие в Дорэн. Ее приняли с подобающими почестями и сын графа, Этелред, подробно поведал о том, как было дело. Оказалось, что он и есть тот самый жених Дорэн, о котором она говорила. Он был обеспокоен ее пропажей и искал ее. Но нашел слишком поздно. Тем не менее, благодаря положению его отца им удалось испросить короля о милости для Дорэн. Король, помня ее отважного отца, переменил решение и перевез ее в Памфрет. Этелреду было позволено одно свидание с Дорэн, и там она, благодаря его от души за доброту, призналась, что любит другого. Этелред был благородным человеком и благословил ее. После рассказа он пригласил Кирклу прогуляться по саду и эта прогулка доставила им обоим массу удовольствия.
    А друзья тем временем достигли Памфрета. Ворвавшись в замок, они сунули охраннику грамоту с печатью короля, и тот тут же повел их к начальнику. Радостные и веселые, они вошли в кабинет и протянули ему письмо. Начальник внимательно прочел его и ответил:
  - Господа, я вынужден огорчить вас. Означенной в письме особы здесь нет. Я недавно служу при этой тюрьме и не застал эту даму. Но могу сказать лишь одно: или ее выпустили из-за болезни, или она умерла здесь все от того же недуга. Казни ее видимо не было – никаких сведений об этом в архиве нет.
    Впервые в жизни Рэдфорн упал в обморок.
    Жизнь вновь оборвалась в нем. Его друзья не знали, как дальше быть. Столько раз терять надежду, вновь обретать ее и снова терять — кто в силах вынести все это?
    Не давая передохнуть коням, они вновь помчались в Лондон. Друзья — к королю, Рэдфорн, теряя рассудок — к Джемайме.
    Лондон встретил их проливным дождем. Невзирая на это они продолжали свой путь. Элиот Джибетт и Джулиус Круэл по-прежнему направляли своих лошадей в Тауэр-Холл, но Гвендолину пришлось сменить коня — в пригороде Лондона его лошадь не вынесла бешеной скачки и пала. Он велел друзьям не ждать его и не задерживаться — он догонит их. И действительно — стоило им войти в покои короля, как он уже въехал в Лондон и помчал свежую, купленную у трактирщика лошадь к дворцу Тауэр-Холла. Рэдфорн же, не в силах сдерживать себя, порол лошадь хлыстом и с остервенением вонзал ей шпоры в бока так, что бедное животное храпело кровавой пеной и бока ее окрасились кровью. Он ничего не видел перед собой, перед его глазами так и стояла тень его возлюбленной, словно маня его, и он мчал за ускользающей тенью что было сил. Дождь ничуть не отрезвил его пылающую голову, наоборот, он заливал за шиворот, заполнял собой его глаза, рот, ноздри, но он глотал его, в его воспаленном разуме капли дождя представлялись ему слезами его бедной девочки и он пил их, и не мог заставить себя поверить, что это был всего лишь августовский дождь. Глаза его ничего не видели из-за застилавших их крупных дождинок. Но он не поручился бы за себя, будь он в трезвом рассудке, что это дождь, а не его слезы, смешанные с горькими предсмертными слезами Дорэн. Он никогда в жизни не видел, как она плачет, и от того ее слезы представлялись ему чем-то ужасным, выражением самых изощренных мук, какие только есть в запасе у чрезмерно изобретательного и богатого на выдумки такого рода Господа Бога. Он был готов выпить по глотку собственной крови за каждую ее слезинку, лишь бы она не страдала. Но теперь он ничем не мог ей помочь. Последняя надежда умерла. И он сыграл ей пышные похороны, каких никто еще не устраивал. И он горевал по ней так, как никто еще ни по ком не горевал в жизни. На этих похоронах не было венков и цветов, плача и колоколов, но был огромный погребальный костер, который пылал в разуме Рэдфорна, утомленного страданиями и потерями, и вряд ли кто-нибудь когда-нибудь сумеет его потушить.
    Джемайма встретила его молчаливым вопросом, на который она сама ответила себе, лишь увидела его лицо с безумными горящими глазами. Она опустила глаза, но то, что он сказал через мгновение, убедило ее в том, что он не совсем безумен. Рэдфорн откинул со лба длинную мокрую прядь и произнес загробным, лишенным всякого выражения голосом:
  - Скажите мне, вы можете узнать, где ее могила?
  - Я попытаюсь узнать, сынок. Видно, еще не все я повидала в жизни, впервые я вижу, как живуча надежда и сколько усилий у подлецов требуется, чтобы ее извести, — ответила Джемайма.
  - И еще, миссис Бакстер, скажите, она принимала посвящение вашим богам, которым вы служите? Я хочу знать это. Для меня это очень важно, — спросил Рэдфорн, прислонясь к косяку двери.
  - Пройди в дом, мальчик мой — это и твой дом тоже. Вот что я тебе скажу, если ты хочешь знать об этом для того, чтобы осудить ее, я тебе ничего не скажу, но если для чего-то иного...
  - Я не посмею осудить ее ни за что на свете, — положил руку на сердце Рэдфорн, — я просто принял одно решение. Я дождался весточки от духов. Они еще раз сказали, что она умерла. Теперь мне нечего здесь задерживаться. Она ждет меня там. Я и так слишком долго тянул с этим. Теперь же я хочу знать, где ее последнее пристанище, чтобы умереть подле нее. И я хочу знать, посвящена ли она. Ибо в таком случае я тоже хочу принять посвящение, чтобы умереть таким же, как и она, чтобы после смерти попасть туда же, где сейчас она. Это возможно?
  - О, да, сынок. И я не посмею отказать тебе в этом. И я не посмею отговаривать тебя. Смерть — лучший из тех вариантов, которые тебе предоставлены волею Бога Всевышнего. Хотя бы там ты сможешь обрести покой с нею. А здесь — абсурдно убеждать тебя в том, что ты еще молод, что ты сможешь найти другую женщину, ибо нет более достойных женщин, чем Дорэн, для тебя. Безумием было бы сказать, что у тебя впереди еще целая жизнь и все можно начать сначала. Твоя жизнь закончилась со смертью Дорэн. И ничего уже нельзя начать вновь. Память не даст тебе жить спокойно. И как это ни страшно, но я не буду отговаривать тебя от твоего решения. Я посвящу тебя, как бы ни была печальна причина твоего посвящения. Идем со мною… — Джемайма поманила его в дальнюю комнату, которая была устроена для священнодействий. Это была мрачноватая зала, затянутая в черный шелк и бархат, украшенная каменьями и свечами. У задней стены возвышался алтарь, столь же черный, на котором лежала огромная старая книга в деревянном черном переплете и с золотым замком. На полках по боковым стенам были разложены всевозможные книги, коробки со свечами разных цветов, расставлены бутылочки и баночки, а на полу посередине, напротив алтаря, был нарисован большой белый круг, в нем чуть поменьше, и середина между ними была испещрена всякими магическими знаками и символами. По четырем углам квадрата, вписанного в круги, стояли жаровни и они обозначали страны света. У северного угла, указывающего прямо на алтарь, был воткнут меч. Рэдфорн огляделся и поразился великолепию. Его охватил трепетный ужас, но он молча ждал церемонии. Он был словно погруженным в некое состояние оцепенения и отупленного равнодушия, по его венам пробегали словно маленькие молнии, а голова кружилась от пьянящего запаха горящих свечей. Он сам не понял, почему, но он был в сумасшедшем состоянии. Джемайма вышла из боковой двери, облаченная в алый плащ, а ему протянула скромный черный. Он молча облачился в него и стал ждать начала, пока Джемайма что-то раскладывала на алтаре. Вошла Мишель, одетая в белое. Джемайма вошла в круг, пригласила Рэдфорна, дала ему в руки какой-то большой кристалл, Мишель встала у алтаря прислуживать и началось действие, смысл которого Рэдфорн мало понял. Он отвечал на вопросы, которые задавала Джемайма по книге и чувствовал, как что-то в нем изменяется. Когда наконец все было кончено, Джемайма взяла меч, ударила им плашмя Рэдфорна по плечам и велела ему поцеловать его. Рэдфорн поцеловал и понял, что теперь он не принадлежит Богу Всевышнему.
    Они погасили свечи и вышли.
  - Могу ли я теперь умереть, миссис Бакстер? Не прогневится ли ваш... вернее, наш бог? — спросил Рэдфорн, потягивая замечательный вересковый чай.
  - Я думаю, нет. Он принял тебя, хотя знал, что ты не сможешь служить ему на этой земле. Мне бы не хотелось терять еще одно дитя, которое я так полюбила. Но, тем не менее, я не могу воспрепятствовать твоему решению, как мне это ни печально, — ответила старая ведунья.
  - А теперь покажите мне, где мне найти ее могилу, — попросил Рэдфорн.
  - Хорошо. Мишель, принеси мне чару, налей в нее воды и захвати с собой ту самую банку, которую я не разрешала тебе трогать до сих пор.
    Через некоторое время Мишель принесла то, о чем ее просили, и Джемайма склонилась над чарой, капнув туда красной жидкости из банки. Вода закипела, помутнела, но вскоре очистилась и Джемайма произнесла:
  - Во-Аель, дух призраков, проводи меня живую туда, где спят мертвые и покажи мне, где спит Дорэн Грэфолк. А потом верни меня обратно живой.
    Долго вглядывалась она в воду, но ничего не увидела. Она капнула еще жидкости, но все равно, последнее пристанище Дорэн оставалось для них тайной. Рэдфорн вздохнул и сказал:
  - Я искал ее живой, неужели я должен буду провести полжизни, чтобы найти ее мертвую?
  - Нет, сынок. Во-Аель молчит. Он не знает среди мертвых Дорэн Грэфолк. Я не хочу ничего говорить тебе, чтобы зря не обнадеживать твое истерзанное отчаянием сердце, но сдается мне, что она все же жива.
    Джемайма откинулась в кресле и закрыла лицо руками.
  - Что?! Она жива? О, мой бог! Миссис Бакстер, это можно узнать точно? Я умоляю вас, милая моя, я на колени встаю перед вами, сделайте хоть что-нибудь! — Рэдфорн задохнулся от переполнившего его волнения.
  - Конечно, да, да... Надо что-то делать... Бог мой, что я сижу?! Мишель, скорее, планшетку и все, что к ней нужно!!! — Джемайма, как молодая девушка вскочила и заметалась по комнате. Когда же Мишель принесли все, что требовалось, она села и дрожащими от волнения руками вонзила иглу в центр планшета.
  - Я вызываю известного мне духа Тепизатозу, пусть он немедленно придет и поможет нам!
    Через некоторое время игла завертелась и стала.
  - Ты здесь? Хорошо. Милый Тепизатоза, умоляю тебя, скажи нам, жива ли наша Дорэн, которую ты так любишь, и если жива, то где она, что с ней?
    Игла начала вращаться и Джемайма прочитала:
  - В царстве мертвых нет Дорэн Грэфолк. Но нет ее и среди живых. На конце света живет она, потому, что не может видеть людей. Она потеряла одну часть себя, но обрела другую. Она призывала смерть. Но когда Смерть пришла к ней, то не смогла забрать ее, потому что она ее уже не ждала. Она обрекла себя на одиночество, но она не одна. Она дала обет молчания до тех пор, пока не скажет ей о своей любви сидящий рядом с тобою рыцарь. Она знает, что этого не произойдет, потому что думает, что ее материальная любовь умерла, тогда как духовная жива и по сей день. Жизнь ее раздвоилась, но лишь тогда она обретет целое, когда сможет сказать, почему она раздвоена. Ищи ее на краю света, рыцарь. И вызволи ее из небытия и забвения!
    На этом игла опала и Тепизатоза покинул их.
  - Бог мой, о чем он? Ее нет среди мертвых — значит она жива. Но нет и среди живых? — изумился Рэдфорн. Он от волнения чуть не заикался.
  - Я думаю, она ушла от мира. Но уж, конечно, не в монастырь. Я думаю, она живет где-то в одиночестве, отшельницей, — ответила задумчиво Джемайма.
  - А что значит “в конце света”? — спросил Рэдфорн, теряя терпение.
  - На закате. Стало быть, нужно искать ее на западе. Рэдфорн, ты должен собраться в путь. Долго продлится твое путешествие, но если двигаться все время на запад, ты найдешь ее рано или поздно. Бери с собой друзей или езжай один, но тебе пора. Благословляю тебя. И прощай! Теперь ты воин славного воинства, а стало быть, тебе много подвластно. Боги наши с тобою. Пусть они хранят тебя и помогают тебе. Ступай!
    Рэдфорн поцеловал руку старой леди, но она обняла его, расцеловала и он бросился вон.
    Собрав своих друзей, он поведал им обо всем и они, не мешкая, собрались разделить с ним все мытарства его странствий. И на рассвете они тронулись в путь. Солнце светило им в спину, потом пекло голову, потом слепило глаза, но они ехали на запад, расспрашивая везде и всюду, не слыхал ли кто хоть что-нибудь о немой женщине, живущей вдали от мирских сует. Но никто ничего не говорил им, и они ехали все дальше и дальше, проезжая все деревушки и города вдоль и поперек, целуя закат.

К содержанию    Глава 18

..