Георгий Балл. Трагедии нет

        Маленький мальчик стоял на перекрестке. Он выбирал дорогу к себе. Мимо проносились машины. А он все стоял на перекрестке и искал дорогу.
        В центре города, на перекрестке, стоял мальчик. Он был похож на стрелу, которая должна была взлететь. Эта стрела должна была лететь сквозь беды и горе. Сквозь несчастья и болезни. Все было готово к тому, чтобы взлететь. И в глубине души мальчик знал, что нет никаких смертей. Все это придумали взрослые. И надо правильно выбрать направление. И взлететь вместе со старым городом, где он начинает новую жизнь.

        Слабый крик раздался. Почти шорох. Я торопливо стал спускаться по крутому склону. Ночь уже плотно окружала меня. Камни сыпались из-под подошв башмаков. Мне было страшно. Когда-то я уже этот путь проходил. Ноги скользили. Я спускался все ниже и ниже. Крик был громче, но разобрать его я не мог.
        Что я делал эти годы? На что потратил время?
        Крик притягивал меня. В рот набились камень и песок. Я ободрал в кровь локти и руки, цепляясь за выступы. Крик становился громче.
        Но, обдирая руки, я все время цеплялся за каждый выступ. Наконец дорожка стала положе. Мне стало легче идти. И я ясно услышал сквозь скрежет камней и песка: "Я лублю... Я лублю..."
        Это свой крик я послал в темноту. Это за ним я спускался вниз, рискуя свернуть себе шею.

        Куст жасмина. Открытое окно дома. Недавно прошел дождь, и остался туман. Сквозь туман просвечивает солнце. И вот я прыгаю среди травы. Кузнечик ли или просто какая-то букашка. Все в мире нити тянутся ко мне. Нити понимания и бесконечности.

        Гремели погремушки, петрушки, игрушки - крутилась ярмарка. На ярмарке шумел народ.
        Человек лет пятидесяти, а может быть, больше зазывно кричал:
        - Смотрите, как я превращаюсь в змею! Это труднейший номер - человек-змея. Потом я заглатываю целиком кролика. Смотрите, смотрите!
        Его звали Люсиком, хотя у него было другое, очень длинное, древнее имя.
        Человек стал извиваться. Все быстрее, быстрее. Кольца его тела закружились.
        - Ну как? - кричал Люсик. - Теперь вы видите змею?
        Немногие зеваки вяло отвечали:
        - Не видим. Нет никакой змеи.
        Люсик кружился стремительно. Ползал по песку. Его лицо мучительно исказилось.
        - Теперь вы видите, что я змея?
        - Нет, не видим.
        - А сейчас я буду заглатывать кролика. Видите кролика и змею? Люди, как же вы не видите? Куда вы смотрите? Смотрите сюда!
        Одно глотательное движение, другое. Кролик исчезает во внутренностях змеи.
        Человек-змея Люсик стал невидим. На его месте сидел кролик с оттопыренными ушами и несчастным лицом маленького ребенка.
        - Брысь отсюда! - кто-то крикнул ему.
        Кролик Люсик неторопливо прыгнул и исчез в толпе.

        Перед грозой мы с тобой сидим. Вырванные из шума в тишину. Как много загадок в каждом повороте твоего лица. У меня такое чувство, что я поднимаюсь по тропинке в горы. Наградой будет, когда я поднимусь, близость твоих губ. Все, что за тобой, - сплошная ночь. Мне кажется, если ты повернешь лицо, из-за гор поднимется солнце.
        А потом все закроет ночь грозы. И будет долгий, долгий ливень.

        Люди смеялись. Они стояли на балконах, на тротуаре, показывали вверх пальцами и смеялись.
        Небольшой старичок с длинным горбатым носом, ухватившись палкой за такое же горбатое облако, пытался удержаться и не упасть вниз, на крыши домов. Он сам походил на облако и мог быть облаком. У него были живые, широко раскрытые глаза, красные от напряжения.
        - Надо же такое, Абрам Яковлевич и войну прошел, и жену Мирру потерял, а все еще цепляется за жизнь, - говорили те, что стояли внизу и на балконах.
        Было непонятно, как облако боится упасть. Ну, пусть старик, пусть инвалид, но все-таки ведь облако?!
        - Наверное, пенсию хочет у вас получать, - острили внизу.
        Из глаз старика капнула слеза. Вообще на небе прибавилось облаков. Старик исчез. Пошел дождь. Странно, дождик был солоноватый. И когда люди стали расходиться, многим хотелось что-то удержать и с чем-то не расставаться.

        Река неширокая, с быстрым течением которой я пытался справиться в детстве, преодолевая сопротивление воды, я плыл к высокому темному берегу, где виднелись две рогатые коряги, а за рекой - поле цветущего картофеля с розовыми и белыми цветами, это сохранилось в моей памяти, а я мечтал, что когда вырасту, то обязательно доплыву до торчащих из воды у высокого темного берега коряг, - вот так всегда я жил между прошлым и мечтою о будущем, не понимая, что я просто ласточка-береговушка, с радостью полета, стремительно-бесконечной и короткой жизнью.

        Наблюдательность разрослась с годами у Хомякова. Его глаз выхватывал все необычное: зазубрины в крюке, насмерть вбитом в торцовую стену дома напротив контейнера с мусором.
        Однажды ему рассказали анекдот, как человек потерял сон в дырявом кармане.
        Хомяков увидел этот карман. Огромный. Ног, куртки, ничего как бы не было - только карман.
        - Ну, - услышал Хомяков.
        - Сейчас, только побреюсь.
        - Ну, - опять услышал Хомяков.
        И тогда, цепляясь за какие-то выступы, полез вверх. При этом он думал: "Нелепая жизнь. Бесследно пропасть в чужом дырявом кармане".

        Крюков смотрел собеседнику в глаза. Глаза цвета скошенной задыхающейся травы, истоптанной копытами коров, лениво жующих траву.
        И говорил так же, как жующая корова, лениво:
        - Вот вы глядите, что-то видите... Ну хотя бы деревья, дома, небо, кладбище, смерть. Это все не то. Не само действие. Вам нужна трагедия? Но ее нет. Трагедии нет. Так что вот.
        И еще раз повторил:
        - Нет. Трагедии нет.

Russian Gothic Project